айками,  подражая  конному  построению,  герулы  бежали  к
площади Константина.  Отдавая должное солдатам,  Мунд презирал герулов как
низкую расу. Совсем недавно они блуждали где-то около Истра-Дуная, ублажая
человеческими жертвами и  старых своих богов и  нового бога  в  лице  трех
ипостасей   Христианской  троицы.   Своих   больных   и   престарелых  они
приканчивали.  Их жены, по обычаю и во избежание позора, сами удавливались
на  могилах  мужей.   Однако  герулы  сумели  победить  и  обложить  данью
лангобардов.  При  Анастасии  они  без  всякого  повода  напали  на  своих
данников.  Сверх ожидания герулы были  не  только побиты лангобардами,  но
истреблены на  три четверти.  Некоторое время остатки герулов укрывались в
землях близ Норика*,  Но тут на них обрушились гепиды. По просьбе герулов,
ставших совсем малочисленными,  Анастасий разрешил им  переправиться через
Истр  и   как  федератам  империи  осесть  на   опустевших  землях  готов.
Впоследствии грабежи  и  насилия над  соседними ромеями вынудили Анастасия
предпринять  поход  против  разбойных  федератов.  С  тех  пор  усмиренные
избиением и  окончательно обессилевшие герулы жили мирно.  Юстиниан охотно
нанимал герулов,  давая выход их  опасной энергии.  При нем герулы заметно
оправились.
     _______________
          * Н о р и к (или Норика) - обширная провинция империи к  югу  от
     Дуная, обнимала позднейшую Верхнюю  и  Нижнюю  Австрию,  значительную
     часть Штирии и Каринтии.

     А! Герулы бегут обратно! Хорошо, так нужно!
     Сам Мунд не спеша приблизился к  площади Константина шагов на триста.
Он  видел торчавшие над толпой шесты,  шеи верблюдов -  на  площадь что-то
привезли?
     Площадь  втянула  людей,  которые как  будто  собирались преследовать
герулов,  как  хотелось того Мунду.  Комес заметил ершистый вал из  телег,
повозок, тачек, угольных ящиков, лотков, скамеек, бревен, досок. Мятежники
спешили наглухо заделать оставленные проходы.
     Штурмовать вал да  еще имея в  тылу Октогон?  Мунд не был столь глуп.
"Охлос  не  подался на  приманку герульских спин,  поэтому герулы  еще  не
заработали свои кентинарии",  - думал Мунд. Свободное пространство и явная
возможность не попасться в ловушку едва не выманили охлос на простор Месы.
Но к площади Августеи никто из них не решится приблизиться.
     Война угрожала паузой.
     - Маврикий,  - приказал Мунд сыну. - Скажи Божественному, я избил два
мириада мятежных. Скажи еще: они сидят в Октогоне. Я сломаю их кости.
     Мунд начал наступление на Октогон с  Халкопрачийской улицы -  широкой
артерии,  которая шла почти по прямой линии от площади Августеи к  воротам
Просфория и  к  порту того же названия в начале Золотого Рога.  Со стороны
Месы вход на  площадь Августеи должен был  защищать Филемут силами четырех
сотен герульских стрелков.
     Походя  готы  перебили  звонарей  храма  Богоматери  Халкопрачийской.
Внутренность храма  была  пощажена за  неимением времени.  Солдаты вошли в
Октогон одновременно несколькими переулками Халкопрачийской улицы, добивая
заползших  сюда  раненых  в  утренней  бойне.  Почти  сразу  на  солдат  с
неистовостью набросились мятежники.  Сотня  центуриона Ария  столкнулась с
мясниками.  Тяжелые топоры в  руках,  привыкших метко  рубить туши  скота,
заставили готов благоразумно попятиться. В другом месте рыбники-ихтиопраты
орудовали самодельными копьями.  Охлос  успел понаделать кое-какого оружия
из ломаных решеток дворцов, плотницких пил, ломов и кирок. Дротики и копья
снабжались наконечниками из долот и стамесок.
     Готы  сражались вяло.  Чернорабочие войны не  устали,  их  обременяла
мысль о богатой добыче,  уже захваченной,  манил дележ. Их тянуло к своему
золоту.
     В  Октогоне засели  не  владельцы богатых  владений.  Сюда  набрались
ремесленники,  носильщики, рыбаки, матросы, портовые работники. Как всегда
бывало в  городских сражениях,  из окон домов и  с  крыш метали тяжести на
солдат.  В  тесноте переулков не удавались обходы и  обхваты,  приходилось
бить  в  лоб.  Готские сотни теряли бойцов.  Мраморный бюст,  брошенный из
окна, смял каску и вывихнул руку центуриону Арию.
     Маврикий,   вернувшись  из  Палатия,   передал  отцу  благосклонность
базилевса.  Молодой человек восторгался спокойствием Юстиниана. Однако все
спафарии были поставлены на ноги и  охраняли дворец Буколеона,  где сейчас
совещались базилевс  и  базилисса.  Екскубиторы по-прежнему отсиживались в
казармах.
     Про себя Мунд сделал вывод: Буколеон - это и порт. На кораблях хватит
места всем,  кроме готов и  герулов.  Ему,  Мунду,  суждено прикрыть общее
бегство,  остаться в Палатии, как на острове. Нет, он не собирается вплавь
спасаться через пролив.  Мунд  отослал сына в  Палатий с  приказом:  следи
неотступно, мы с тобой не будем дожидаться отхода последней галеры!
     Мунд приказал жечь все и  отходить из  Октогона.  Огонь поднимался по
линии  Халкопрачийской улицы.  Северо-восточный ветер  гнал  пожар  внутрь
Октогона.  Грандиозные арки  акведука Валента  казались горным  хребтом  в
тучах.


     В городе заговорили о слабости Палатия. Прослышав о мятеже, подходили
сельские жители из Фракии,  Родопа. Вифинийские горцы переправлялись через
Пропонтиду и высаживались в Селимврии.
     За  два  часа  до  захода солнца охлос разбросал им  же  воздвигнутое
заграждение на  выходе  из  форума  Константина.  Впереди  наступающих шла
когорта  Тацита.  К  ней  пристал  Георгий  Красильщик с  вольным отрядом.
Уцелевшие демоты Меноса и  Аровелиана не  захотели отстать от других.  Эти
сознательно двинулись в путь без возврата.  Сзади напирали толпы тех,  кто
еще не слышал свиста герульских стрел и не видел готских мечей.
     Кто-то  устроил  себе  щит  из  сорванной  двери.   Некоторые  шли  с
плетенками из  ивы,  воображая,  что  сумели  сделать щит  по  персидскому
образцу,  которого никто не видал.  Котелки для варки пищи,  напяленные на
шапки, должны были спасать головы, как настоящие шлемы.
     Однако  обветшавшие  доспехи  демотов  все  же  кое-как  защищали  их
обладателей от стрел,  и строй эфемерных латников прикрывал задних. Герулы
с меньшим успехом опустошали колчаны.
     Филемут не послал вовремя за стрелами в  арсенал Палатия.  Его ошибка
прошла незамеченной,  так  как  мятежники сумели заставить герулов принять
рукопашный бой. Мунд поспешил бросить на помощь готов.
     Бой то откатывался к Месе и к пылающему Октогону, то Мунда заставляли
отходить  к   ступеням  сената.   Плиты   площади   сделались  скользкими,
сражающимся мешали трупы.
     Силачи-мясники,  соединившись с остатками демотов,  прижали три сотни
готских солдат к пылающему костру Софии.  Выручая своих, Мунд получил удар
по голове. Его спасла особая прочность каски, но массивный орел был сорван
и  потерялся.  Ипасписты вынесли Мунда из сечи,  он опомнился между колонн
сената.
     И все же Мунд победил. Октогон пылал, пожары сокрушали дома, дворцы и
портики по  правой  стороне Месы.  Улица  опасно  сужалась,  к  мятежникам
перестали прибывать подкрепления.  Остатки демотов и плебса были выброшены
на Месу.
     - Стрелков,  стрелков сюда!  -  приказал Мунд. И когда оказалось, что
колчаны у герулов пусты,  полководец сказал Филемуту:  -  Это будет стоить
тебе пять кентинариев золота.
     Как  в  предыдущий день,  огонь  разделил стороны.  Сотни  готов были
растрепаны, герулы потеряли больше трети своих.
     На заходе солнца рухнул дворец Лавиниев. Горящие обломки окончательно
заткнули Месу.  Городу больше неоткуда было  напасть на  Палатий,  солдаты
Палатия не могли бы прорваться в город.
     Мунд остался ночевать в здании сената.


        5

     Автократор...  Этот  титул базилевсов был  впоследствии переведен как
самодержец, титул государя единоличного, ни перед кем не ответственного.
     Иной раз  история слова прослеживается легко при  достаточном усердии
изыскателей.   Неизмеримо  труднее  восстановить  первоначальное  понятие,
вкладываемое когда-то  в  сочетание звуков  голоса и  букв  письма.  Слово
"автор"  в  древности  понималось  как  творец,   начальный  образователь,
созидатель,  а корень "крат" входил в слова,  обозначающие силу, твердость
духа,  терпение,  а также и в бытовые понятия: приготовление чего-либо для
пищи,  для  другой цели.  Емкий корень,  емкое слово широчайшего значения.
Вероятно,  в  сознании современников Юстиниана титул  "Автократор" вызывал
ощущение значительно сильнейшее, чем Самодержец у подданных русских царей.
     Отношения при  дворах  языческих императоров были  достаточно просты.
Общение подданных не  затруднялось церемониями ни  с  такими повелителями,
как  Марк Аврелий или  Антонин,  императорами,  для  своего времени вполне
человечными, ни со свирепо-суровым солдатом Септимием Севером.
     Их христианские преемники, начиная с первого, Константина, отказались
от языческой простоты.  Тщательными усилиями был создан многотомный Кодекс
Церемоний.  Его изучали,  как легисты - законы. Явились Магистры Церемоний
многих  степеней,  ибо  лишь  высокие знатоки могли  управлять палатийским
этикетом.  Ритуалы  церковные и  дворцовые развивались рука  об  руку.  Но
роскошь   палатийских   обрядов   подавляла   воображение   больше,    чем
торжественность храмовых.  Ибо бог правит миром невидимо, а зримо его воля
воплощена во Владыке империи.
     Папа Лев утверждал: от правильности догмы об ипостасях троицы зависят
единство  и  прочность империи.  Кафолическое определение сущности  Христа
имело  значение политическое:  в  личности Христа  не  случайно божеское и
человеческое соединялось неизменно, непреложно, нераздельно и - неслиянно.
Таким образом,  и Автократор и Церковь определили свою взаимозависимость с
преимуществом для  Автократора.  Взамен  Церковь,  как  младший  союзник и
сателлит, обеспечила себе земное оружие.
     Опираясь на  кафоличество,  империя  под  еретическими догмами  умела
рассмотреть угрозу для Власти.
     Ариане считали,  что Христос,  лишь подобносущный богу, был сотворен,
как деревья, животные, люди. Арий нарушал иерархию.
     Несториане видели  в  Христе простого по  рождению человека,  который
лишь  впоследствии присоединил в  себе к  началу обыденно-плотскому начало
божественное.  Человечность нищего  плебея  Христа  развивала у  подданных
самомнение.
     Монофизитство охватывало массы монашествующих и  дало  при  Юстиниане
мириады  строптивых  великомучеников.   Ведь  по  учению  монофизитов  все
человеческое начало в  Христе растворилось в  божественном,  как  капля  в
Мировом океане.  Это было христианство, доведенное до крайности, в нем для
Власти могло не остаться и маленького островка.
     И  остальные схизмы,  менее распространенные,  но  не менее ядовитые,
тоже  требовали  пристального  внимания  Автократора.  Ибо  схизма  значит
"трещина", и трещина в невидимом теле Церкви вызовет рану в теле империи.
     Европейские государства были в  той или в иной мере,  но наследниками
империи.  Поэтому все восстания,  все революции включали в  свои программы
требования  о   реформе  Церкви,   закончили  же   совершенным  отделением
государства от Церкви.
     Изощренное, изобретательное титулотворчество составляло часть этикета
и обязательное начало обращений к базилевсу и базилиссе и об®явлений от их
имени.  За упущения наказывали.  В  Палатии даже при разговорах с глазу на
глаз  имени  базилевса  предшествовали словесные пышности.  Простота  речи
свидетельствовала о  недостатке  любви,  что  могло  оказаться  чумой  для
хладнодушного. Христианин был обязан любить и бога и Автократора. Бог есть
любовь.
     О  себе  Юстиниан  говорил:  "Придумывая полезное  для  подданных,  я
провожу дни  в  труде,  ночи без сна".  Он  не  преследовал называвших его
Айксомейтосом - бессонным.
     В   пище  он  был  воздержан.   Его  сверх®естественный  образ  жизни
поддерживался небольшими количествами овощей и фруктов, маленьким кусочком
мяса невинного животного -  теленка, ягненка. Вину он предпочитал питье из
соков груш, яблок или слив. Утоляя жажду, базилевс сохранял ясность мысли.
Тем более он не искал забвенья. Манихеи клеветали, что души загубленных не
дают  ему  спать.   Базилевс  был  безгрешен,  ибо  непокорные,  мятежные,
препятствующие  его   намерениям  подданные  тем  самым  впадали  в   грех
самоубийства, базилевс же, лишая таких земной жизни, выполнял волю творца.
     Но спал он действительно меньше других людей.
     Повара,  любовь которых к  базилевсу была  проверена и  подтверждена,
врачи,   изощренные  в   искусстве   распознавать  яды,   охраняли   плоть
Божественного от темных происков людей и от слепых случайностей Судьбы.
     Любя движение,  Юстиниан знал свой Палатий во  всех мелочах.  Он умел
встречать  зарю  на  крепостной  стене  сзади  дворца  Ормизды.  Приглашая
сановников,   он   на   прогулках  выслушивал  доклады,   решал.   Иногда,
сопровождаемый  епископом  из  какой-либо  дальней  провинции,   базилевс,
беседуя   о   делах   веры,    для   об®яснения   тайн   Логоса*   находил
красноречиво-убедительные образы в  явлениях неба и  моря,  в  листве и  в
формах деревьев, в чашечке цветка со шмелем, испачканным желтой пыльцой.
     _______________
          * Л о г о с - в религиозной философии вечная божественная мысль,
     олицетворенная в Христе, сыне божьем.

     В своей безопасности базилевс был уверен. Палатий охранял Коллоподий.
     Уроженец Палестины,  но христианин и ромей по воспитанию,  Коллоподий
был   замечен  Юстинианом  давно,   когда  сам  Юстиниан  был  неприметным
племянником старого Юстина,  одного  из  имперских полководцев не  первого
ряда.  Среди  молодых  ипаспистов  Юстина  Коллоподий  отличался  талантом
разведчика.  Злое соперничество между полководцами делало не  столь важным
проникновение в замыслы врага или разведку его сил и дорог,  пригодных для
наступления  и  отхода.   Коллоподий  проникал  под  палатки  полководцев,
обзавелся ушами при самом Анастасии. В дальнейшем Коллоподий первым узнал,
что   болезнь  престарелого  Анастасия  не   была   обычным  недомоганьем.
Коллоподий оказался одним из главнейших деятелей захвата власти Юстином.
     Коллоподий не  стремился,  как  Велизарий,  другой знакомый молодости
Юстиниана,  к славе при свете дня. В нем с чуткостью охотника, выбирающего
из помета лучшего щенка, Юстиниан угадал особое призвание.
     Комес спафариев Коллоподий зависел только от базилевса.  С увлечением
скульптора,  получившего вожделенную глыбу  порфира,  которую  он  ждал  с
нетерпением Иакова,  пасшего стада  Лавана*,  Коллоподий взялся за  охрану
Божественного.  Он совершенствовал,  изобретал. С тщательностью ювелира он
перебирал спафариев,  эти  латы  базилевса.  Как  крот,  он  изрыл Палатий
тайными  ходами  соглядатаев,  он  сумел  оградиться  от  язвы  Палатия  -
распущенных екскубиторов -  и  готовил  коренную реформу  этого  парадного
войска.  Всех  или  почти всех  нежелательных в  других службах Палатия он
удалил.  Он  сделал Палатий таким же безопасным,  как если бы Божественный
заключил себя в медную башню. И, завершив, казалось, все, Коллоподий, зная
непрочность человеческих душ,  утроил усилия.  Он проверял,  перепроверял,
улавливал не слова, не шепот - вздохи.
     _______________
          * По библейскому преданию, Иаков, чтобы  получить  в  жены  дочь
     Лавана Рахиль, четырнадцать лет был у Лавана пастухом.

     Сегодня Палатий стал островком в бурном море,  но базилевс не изменял
своих  привычек.  Божественный шел  ночью из  Христотриклиния к  восточной
стене,  не  опасаясь убийц,  которые могли бы  притаиться в  зарослях роз,
похожих ночью на плотные глыбы.  В конце концов и здесь,  конечно, заслуга
принадлежала Автократору, умевшему выбрать слугу.
     Дорожки в  розарии были  посыпаны белым песком.  Плотно утрамбованный
слой не скрипел,  и  белая фигура базилевса плыла ангелом во мраке.  Ветер
буйствовал в вершинах кипарисов.
     Изнутри стена  была  побелена,  и  около нее  ночь  казалась светлее.
Юстиниан легко  одолел  боевую лестницу с  широкими ступенями из  каменных
плит.
     На стене ветер заставил базилевса пошатнуться.  Было приятно победить
стихию. Базилевс подошел к краю стены. Ветер натягивал покрывало облаков и
сам  рвал его,  как расточительный хозяин.  Луна в  своей третьей четверти
скатывалась к  западу.  Когда  ее  лучам удавалось прорваться,  освещались
белые гривы бешеных псов,  овладевших Пропонтидой.  У стены схватка волн с
камнем волнолома происходила в темноте.  Халкедон спал без огней, и пролив
уходил в беспредельность.
     Юстиниан любил море,  из-за  моря он  особенно любил Палатий.  Другой
базилевс пусть  уходит с  этого  выступа,  который злонамеренные подданные
способны превратить в остров.  Завещания тщетны, Юстиниан оставит образцы.
Имеющий уши,  да  слышит.  Сам он  узнавал о  прошлом,  чтобы не повторять
ошибок.
     От  волн,  разбитых волноломом,  взлетали струи  воды,  и,  когда вал
откатывался,  по стене шумели ручьи. Юстиниан любил строить. Пройдут века,
а люди еще будут восхищаться его созданьями. Нужно строить на тысячу лет и
стены и империю. "В волнах больше пены, чем силы", - думал Юстиниан.
     Ветер бросил брызги в  лицо базилевса.  Было приятно ощущать на губах
холодную соленость зимнего  моря.  Бушуй!  Юстиниан взялся  за  зубец.  Ты
дрожишь,  камень,  ты  боишься?  Слабость  стен  происходит от  чрезмерной
жестокости камня. Он не умеет изгибаться, как бесстрашная воля.
     Юстиниан не  захотел  обернуться.  Он  боком  отступил от  парапета к
железной двери боевой башни.  Отполированный засов беззвучно повернулся на
смазанном шарнире.  Внутри было темно,  как в печи. Базилевс нащупал ногой
знакомое  начало  лестницы.  Поднявшись  наверх,  Юстиниан  позволил  себе
взглянуть на город.
     Город  горел  бесшумно.  Пожары освещали снизу  арки  водопровода,  и
казалось,  что некоторые из них расплавились. Отражения пламени шевелились
на тучах. Выгорал Октогон, гнездо олигархов.
     Юстиниан не  любил богатых,  они  всегда хотят встать между Властью и
подданными.   Каждый,  имеющий  власть  над  другими,  опасен.  "Я  обязан
уменьшить даже  власть отца  над  детьми,  мужей над  женами",  -  говорил
Юстиниан.
     Многоплеменный охлос еще опаснее.  Греки мерзки своими воспоминаниями
о  буйных  демократиях,   остатками  философских  академий  и  адвокатской
болтовни.  Арабы и  сирийцы презренны изворотливостью,  евреи и самаритяне
злостно упорны в своих заблуждениях,  они - от®явленные противники Власти.
Готы,  гунны,  славяне,  герулы,  гепиды,  армяне, иберы, исавры, эпироты,
македонцы,  египтяне -  грязь.  Народ  есть  ложь,  устарелый предрассудок
общности людей,  говорящих на одном языке.  Христос создал град божий,  не
ограниченный стенами.  За дерзость вавилонского столпотворения бог наказал
людей разделением языков,  владений,  тираний.  Потом по  изволению бога в
одно  и  то  же  время  явились два  ростка -  церкви Христовой и  Римской
империи.  Их  тень да  покрывает вселенную.  Они одни способны соединить в
своих недрах под единым скипетром весь людской род до Мирового океана.
     Что  этот город!  Пусть очищается огнем.  Ничтожная жизнь во  плоти -
прах.
     Подняв глаза вверх,  Юстиниан увидел колоссальный крест, светящийся в
тучах. Христос Пантократор! Чудо, чудо! Бог послал базилевсу видение, знак
победы, как Константину!
     Крест уносился на  запад.  Юстиниан вскинул руки,  он  ощущал крылья.
Ужель господь хочет вознести его сейчас?!  Но нет,  еще рано,  нет, нельзя
уйти из жизни,  не закончив служения.  Заключая договор с небом,  Юстиниан
говорил:
     - Клянусь восстановить единство империи до Гадеса и Альп.  И потом не
влагать меч в  ножны.  Я  до последнего дыхания буду распространять власть
креста.  Клянусь защищать церковь даже от нее самой. Клянусь не уставать в
преследова