я с ее помощью достичь.
     Довод "против" - я не узнал ничего такого,  о чем с уверенностью  можно
сказать: "Да, вот это - новое, такого еще не было под солнцем". Все, что мне
привиделось,   вполне  может   быть  игрой   моего  подсознания,   небывалой
комбинацией бывших  размышлений. А медитация просто вывела догадки, гипотезы
и сомнения в сознание и оперативную  память. То есть у меня прибавилось пищи
для размышлений, но и только.
     И вот, стоило мне мысленно произнести  слово "пища", как чувство голода
стало  очень  острым.  Степень  достоверности  окружающей  среды  продолжала
повышаться.
     Я подумал, что,  продолжая  в этом же роде гонять  свои  мысли по кругу
абсолютно  неразрешимых  в данных обстоятельствах антиномий,  я могу  только
уверенно сойти с нарезки. Никакого другого практического эффекта мои догадки
и логические построения произвести не в силах.
     Настроение мое слегка напоминало то, что могло быть у экипажа подводной
лодки лежащей на грунте  с пробитыми балластными цистернами.  Всплыть скорее
всего  не  удастся,  но пока вроде в  порядке: тепло, сухо, нормально светят
плафоны,  регенераторы  очищают воздух, на камбузе полно  провизии. Умирать,
видимо,  придется  но  не  сейчас. И  остается  какая-то надежда.  Спасатели
разыщут  или  через  торпедные  аппараты  попробуем  выбраться.   Такая  вот
оптимистическая трагедия.
     Предаваться же отчаянию было просто скучно. Надоело. Я  сидел, медленно
пускал дым  тонкой струйкой сквозь сложенные, как для  свиста, губы, и ветер
сразу же срывал его, уносил в темноту.
     Ни  самостоятельной гипотезы,  ни разумной  линии поведения  у меня  не
складывалось.  Чувствовать себя  экспериментальной крысой  в лабиринте  было
противно. Я догадывался, что  оттого,  как я  стану  теперь поступать, будет
каким-то  образом  зависеть  дальнейшее  развитие  событий.  Жаль  только  -
невозможно предугадать, какое именно  поведение будет  предпочтительнее  для
благоприятного исхода.
     В действие слепых  сил и законов природы я  не слишком верил. В Бога  -
тоже, хотя  отец Григорий приложил немалые  силы к моему обращению.  Если со
мной  произошла очередная пакость, на первый взгляд намного худшая, чем все,
имевшие место раньше, значит некто сделал свой рассчитанный ход. В то, что к
моим бедам впрямую причастны Андрей  с  Шульгиным,  мне верить  не хотелось.
Подобное  случалось за многие годы  до знакомства с ними, и на совсем другой
исторической  линии. Скорее,  наоборот - встреча  с  Новиковым  во  Фриско -
очередное звено в веригах, что сковала для меня судьба, рок,  да та же самая
Гиперсеть, которая, очевидно, едина для всех времен и реальностей.
     Даже можно  предположить (я об  этом пробовал  думать и  раньше, только
вовремя останавливался), что мы с Андреем какие-то своеобразные аналоги друг
друга, "ремейки",  так сказать  одного  и  того же человеческого  генотипа с
поправкой на время и обстоятельства.
     А слепые силы природы - нет, их вмешательства я предполагать не буду по
самой простой  причине. Даже если они и существуют. Одно дело, когда  тебя в
пропасть стараются столкнуть  люди. С ними можно бороться, и неизвестно, кто
победит.  Совсем  же другое, когда ты  просто  поскользнулся  на обледенелой
тропе и твоя жизнь определяется только формулой E=mgh.
     И  вот  еще  что  обнадеживает. Тело  ведь мое по-прежнему  (а так ли?)
находится под  присмотром друзей, в таинственной московской  квартире, а они
люди  достаточно опытные,  с подобными инцидентами сталкивались и несомненно
что-нибудь придумают.  Если же перекинуло  сюда вместе с телом (а это как-то
об®ясняет и  то,  что  я  все  еще  здесь, и вызывающую естественность  моих
физических реакций), то возникает  целый веер возможностей и вариантов. Хоть
так, хоть этак - делай, что должен, свершится, чему суждено.
     К месту вспомнился кумир  мальчика  Марка - его тезка, философ-стоик на
римском троне.
     Я докурил сигарету, выбросил окурок,  и  глаза,  которые  волей-неволей
фиксировались на ярком алом огоньке, заново стали привыкать к темноте.


        Глава 6

     Вдалеке,  в самом конце уличного порядка, метрах в двухстах, а может, и
дальше,  светился другой  огонек. Бледный и  слабый,  похожий  на  проблески
карманного  фонаря  с  подсаженными   батарейками.   Я   вскочил,  подхватил
винчестер, почти автоматически взвел тугой курок. Ситуация явно осложняется.
Раз  здесь  появились  еще  какие-то существа, кроме нас, значит, непонятная
игра переходит в новую фазу. Миттельшпиль или сразу эндшпиль?
     Мои "космические видения" приобретают большую убедительность.
     Бессмысленно опасаясь  каких-то еще тайных  врагов,  я пробирался вдоль
покосившихся  заборов  правой  стороны  улицы  (здесь  я  использовал  уроки
Шульгина, который учил, что в случае  чего стрелять навскидку  влево  легче,
чем наоборот).
     Я  проверял  -  да,  действительно.  И еще  я мысленно обзывал  всякими
словами  тех, кто  сообразил  перенести  меня сюда  в  той самой одежде, что
хороша названом  ужине, но крайне неудобна в походе. Узкие, парадно-выходные
туфли вязли  в песке, колючий бурьян цеплялся за синтетические брюки, тонкий
пиджак совсем не защищал от холодного ветра. Лучше бы я оставался в походном
мундире князя Мещерского.
     Приблизившись к об®екту своего интереса на полсотни шагов, я понял, что
ввело меня  в  заблуждение. Разросшиеся  кусты лещины  выбрались  далеко  за
пределы палисадника, чуть ли не до середины улицы, и их  раскачивающиеся под
ветром ветви создавали  иллюзию мигающего  и движущегося источника света. На
самом же деле неярким, но ровным желтоватым огоньком светилось боковое окно,
такой же, как наша, полутораэтажной, чуть покосившейся избы.
     Картинка  эта   в  вымершей   деревне  производила   не  самое   лучшее
впечатление. Более того - меня охватила  смутная, но  острая  тревога. Людей
тут  не было  еще  три-четыре  часа назад,  если  только они не  прятались в
глубоких  подвалах,  как  во  времена  татаро-монгольского  нашествия, и мои
пробные выстрелы заставили их сидеть еще более  тихо, чем  к  моменту нашего
здесь появления.
     Предположение  нелепое,  но и факт наличия в  доме людей и других любых
существ, умеющих с  наступлением темноты включать  осветительные устройства,
опровергнуть невозможно.  Естественных источников  света  такого  спектра  и
интенсивности, функционирующих внутри жилых помещений, я представить себе не
мог тем более.
     Упирая приклад  винчестера  в бедро  и  не  снимая пальца со  спуска, я
подкрался к окну и заглянул в его нижний угол.
     Сказать, что я замер от ужаса,  было бы преувеличением. Означенный ужас
я уже пережил на безымянном острове, причем по той же самой причине.
     Покойники. Я видел  их там и снова увидел сейчас и  здесь. Причем в том
же  самом  обличье.  Они  сидели  по  сторонам квадратного  стола,  в центре
которого горела керосиновая  лампа  со  слегка закопченным у верхнего обреза
стеклом, неподвижно, словно группа восковых фигур из музея. Но муляжами явно
не являлась. Какие-то движения время от времени  каждый из них совершал. Мне
показалось, что и  губы  у них двигаются,  хотя  и очень  замедленно, словно
ведут они какой-то свой, неслышимый для живых разговор.
     Спиной  ко мне сидел  тот, кого я увидел на острове первым, - мужчина с
разбитым затылком и засохшими потеками крови на плечах  и  спине. Напротив -
Вера,  в  том  же  распахнутом цветном  халатике,  что  был  с  ней  в каюте
"Призрака", когда мы нашли ее безжизненное тело.
     Справа и слева от нее  - еще двое. Их я  тоже видел  на  острове. Один,
судя по его лицу, был задушен, второй - убит  ударом кувалды Артура в висок.
Такая же судьба ждала и меня...
     Акт второй того, что оказалось трагедией, а сейчас? Ее автор и режиссер
вряд ли отличаются тонким вкусом. Явный срыв в мелодраму.
     Или... Или эта постановка предназначена не  для  меня. Но тогда  почему
Артур,  отличавшийся  сверх®естественным чутьем  (в  буквальном  смысле), не
уловил сейчас столь близкого присутствия своих  бывших друзей, а тем более -
Веры. О разлуке с которой так печалился.
     Может быть, он действительно здесь, внутри специально сконструированной
псевдореальности, стал обыкновенным человеком? Сменил знак, как при переносе
числа из одной части уравнения в другую?
     Повторяю,  страшно  в  обычном  смысле  этого  слова мне  не  было, для
охватившего меня  чувства  я  просто не имею подходящего термина. Я  ведь не
Гоголь,  я человек с неприлично здоровой  психикой, без которой не  обойтись
представителям  ряда профессий, от  патологоанатомов  до  репортеров. Люди с
более тонкой душевной организацией называют это цинизмом.
     Выбор  был невелик - повернуться и тихонько  уйти или переступить порог
дома. Кого-то  же бывшие коллеги Аллы здесь  ждут? Тем  более  с Верой мы  в
конце  концов стали  приятелями, а остальных - Ивара, Кирилла, Самсона - мне
бояться нет оснований. Как и вообще смешно бояться хоть чего-нибудь здесь. Я
ведь  уже согласился, что  являюсь не более  чем электроном или элементарной
частицей внутри грандиозного компьютера.
     Ну а на  всякий случай, как рекомендовано в соответствующей литературе,
постараюсь не смотреть покойникам прямо в глаза.
     ... Первой меня  увидела Вера,  сидевшая лицом к  двери. Мое появление,
как  мне показалось, было  для  нее неожиданностью.  На  ее  губах появилась
растерянная улыбка, она даже сделала движение рукой,  чтобы прикрыть халатом
обнаженную грудь. Глубинный, подсознательный рефлекс, а то и предусмотренный
кем-то  жест, ведь в предыдущей жизни  она  вполне спокойно  щеголяла своими
роскошными формами и в Москве, и на палубе яхты.
     Заодно  я подумал,  что по  возвращении "домой",  то  есть в  настоящую
Москву XXI  века, крайне необходимо проконсультироваться с  психоаналитиком,
меня буквально преследуют  сексуальные сюжеты, видения и ассоциации. К добру
это не приведет.
     -  Игорь?  Ты...  -  я догадался, что  она,  как  до  нее Артур, хотела
спросить: "Ты тоже умер?"
     - Здравствуй, Вера. Здравствуйте,  господа.  (Как же нелепо  прозвучала
стандартная формула, обращенная к персонам,  вряд ли способным исполнить мое
пожелание.) Нет, того,  о чем  ты  подумала, я  не совершал. Я, возможно, не
совсем жив, но  умирать  - нет, такого  со  мной  не было.  А вы  тут какими
судьбами?
     -  Нам нужен  не ты, а  Артур, - глухим  голосом  сказал  тот,  кого  я
идентифицировал, как Кирилла.
     - Зачем?  я тоже  лицо в определенной степени заинтересованное. И это я
его привел сюда...
     -  Скажи - пусть  придет сам,  -  не  заметив моего вопроса,  продолжил
покойник.
     А Вера, как бы стараясь снять нехорошую напряженность, добавила:
     - Нам просто не нужно с ним поговорить. Кое-что выяснить. А потом тебя,
наверное, отпустят на Землю...
     - Только меня? Нам нужно туда обоим...
     "Возможно,  вы  все  там окажетесь. И очень скоро. Только  будет ли  от
этого кому-нибудь лучше?.." - отчетливо  вспыхнула в мозгу не произнесенная,
а написанная фосфорными печатными буквами фраза.
     "Шизофрения  в загробном  мире,  -  подумалось  мне.  -  С  чем  вас  и
поздравляю. Уж лучше бы я с Еленой остался..." Одновременно я сообразил, что
получил очередной сигнал по каналам Гиперсети.
     Сохраняя  остатки  достоинства, я  изобразил  нечто  вроде  приема  "На
караул" своим винчестером и, твердо ступая, вышел на улицу.
     ...  Присутствовать на "встрече друзей" меня не пригласили, да я  и сам
не согласился бы. Есть вещи,  в  отношении которых любой  нормальный человек
предпочитает пребывать в неведении. Выяснение отношений  между убийцей и его
жертвами входит в их число.
     Пока  они  там  решали  свои  проблемы, я,  сидя  на завалинке, получил
возможность  прочитать  содержание  еще  одного из  внедренных  в мою память
информационных пакетов. Теперь ко  мне напрямую обращался один  из тех, кого
Новиков называл Держателями Мира или Игроками.
     Ощущение   было  странное.  За  отсутствием  адекватных  терминов  могу
сказать,  что  более  всего  наша   беседа  напоминала   фрагмент   учебного
ментафильма. С возможностью задавать в непонятных  местах мысленный вопрос и
тут же получать соответствующие раз®яснения. Причем общался я с Игроком, чья
очередь сделать свой ход наступила только что.
     Предыдущий   ход   его  "партнера"   (или   целого  клана   Держателей,
составляющих  "команду")  начался в  момент  моего  возвращения на  Землю  и
встречи с Артуром. Тогда они решили изменить нашу реальность путем внедрения
в  нее  идеи "фактора  Т"  и понаблюдать, как  это  скажется  на  обитателях
"химеры" и на ней самой. Условия сей бесконечной и загадочной игры запрещают
Игрокам  непосредственное  вмешательство  в  судьбы  людей,  то  есть  убить
кого-нибудь непосредственно, при всей своей чудовищной мощи  они не в силах.
Категорический  императив.  А  вот  изменить константу  мира  -  пожалуйста.
Например, могут удвоить величину ускорения свободного падения. И посмотреть,
что будет с Землей  и  человечеством.  Пример,  конечно,  очень  грубый,  но
отражает суть. Обычно они изобретают куда более изящные ходы.
     Я  удивился  -  как  же  так?  существа,  способные  гасить  галактики,
забавляются судьбами исчезающих малых об®ектов, вроде нас с Аллой?
     "А что  здесь странного? -  услышал я в ответ. - Люди, умеющие летать к
звездам  и  взрывом   единственной  бомбы  уничтожить  целый  континент,  со
всепоглощающими азартом двигают на  меленькой  доске  деревянные фигурки или
следят за  шариком рулетки. После чего, бывает, и стреляются. А поражение  в
футбольном матче способно вызвать полномасштабную войну между государствами,
в которой погибает сотня тысяч человек. Так чем хуже мы?"
     "Пожалуй, что и  так,  -  подумал я. - Еще можно припомнить Олимпийские
игры".
     "Ты понял -  это хорошо, - сказал мой собеседник. - Тремя ходами раньше
"Мы" сумели  сделать так,  что стал возможным стык между  реальностями, и ты
встретился с Новиковым.  Это был изящный ход, партнеры не  сумели просчитать
его последствий.  Дальнейшее  ты знаешь. "Химера" ваша  устояла.  Без  тебя,
Аллы, Артура и "фактора Т" она опять вошла в фазу стабильности. Но - ты ведь
хочешь возвратиться?" "Хочу", - ответил я.
     "Поэтому  тебе  предложен  выбор. Останься  здесь,  возникнет  еще одна
реальность, с тобой, Еленой, совершенно оригинальной историей,  необычайными
и любопытными перспективами развития. Артур  не смог тебе  доходчиво и полно
об®яснить. Ее подлинность будет  абсолютной, мы позаботимся об этом. Ведь ты
же не испытывал сомнений в подлинности мира, где прожил тридцать пять лет?"
     "Пока не познакомился с Андреем - нет. И... еще были те два раза..."
     "А мир Новикова, Ирины, Шульгина и Троцкого совсем похож на настоящий?"
     "Конечно, да. Хотя и неуютен".
     "Для тебя, а  им он  близок  и дорог. Тот  мир, который мы тебе  желаем
дать, совпадает с тобой абсолютно. И, как люди "Братства"  здесь, там уже ты
станешь вершителем его судеб. Хочешь?" Я не знал, хочу или нет.
     Наверное, это было бы  заманчиво. Хотя бы просто посмотреть, какая цепь
непротиворечивых событий могла привести  к  возникновению  гибрида XIII и XX
веков.  Побыть  Великим князем,  а  там, возможно... Кем  еще  можно стать в
другой истории? Однако...
     "А вдруг я откажусь? Я не хочу терять имеющегося ради неизвестного. И я
ведь не властолюбив, ты знаешь?"
     "Никто не может сказать, не получив возможности испытать себя на деле".
     "Но все же. Сейчас я хочу вернуться. Ты меня отпустишь?"
     "Тебя никто не  держит. Все  происходит в полном соответствии  с твоими
желаниями.  Ты  пришел  сюда  за  Артуром?  Ты  его  нашел.  Сумеешь  с  ним
договориться - вернетесь вместе. Нет - уйдешь один".
     "А с ним что сейчас происходит вот сейчас?"
     "То   же,  что   с  тобой.  Проблема  выбора.   Они  с  друзьями  могут
договориться,  тогда   для  них  возникнет  собственная,  новая  реальность.
Например, с  того  момента, когда  они  только собрались ехать на  остров...
Тогда все будет по-другому, и мы узнаем как повлияет на тот мир "фактор Т"".
     "Тогда мы с Аллой?.."
     "Для вас все останется так, как есть... Вы ведь уже  начали новый виток
своих судеб,  когда Артур и Вера исчезли.  Теперь, если ты не решишь  иначе,
вам, может быть, удастся возвратиться в реальность после Сан-Франциско"...
     Если бы я находился на Земле  и  в человеческом  обличье,  мне  было бы
очень трудно  сделать выбор. Но сейчас, свободный от эмоций, я мыслил строго
рационально. Я понял главное - придется выбирать между миром, где я останусь
самим  собой, таким,  каким сумел сформироваться без влияния  извне, и миром
вымышленным. Неважно, лучше он будет или хуже. Это будет  макет.  Не слишком
даже  важно,  сумеем ли  мы с Аллой  вернуться домой. В крайнем случае будем
жить в XX веке. Если даже он тоже придуман - но зато не нами и не для нас...
     "Вы будете вмешиваться в нашу жизнь и дальше?"
     "Мы  никак  не вмешиваемся  в вашу  жизнь. Вспомни - любой твой шаг был
сделан  абсолютно  свободно.  Среда  вокруг  тебя  менялась,  но  решения  в
предлагаемых обстоятельствах принимал ты сам. Мог не плыть на остров по зову
Аллы, мог не принимать  помощи Новикова, а отдать секрет "фактора Т" Панину.
Так и дальше будет". "Тогда я возвращаюсь в Москву".
     "Пожалуйста. Только  спроси Артура  о его  решении.  И -  на  прощание.
Спасибо за участие в Игре. Мы получили удовольствие".
     Я открыл глаза. Было холодно и  сыро. Луну опять закрыли тучи.  Вот-вот
сорвется дождь. Сколько времени продолжался сеанс связи? Или никакого сеанса
не было, я просто слишком ярко  смоделировал  возможный диалог с Держателем?
Сейчас узнаю. Встал и решительно вошел в избу.
     За столом сидели только двое - Вера и Артур. Никаких следов присутствия
других покойников.  Так же горела керосиновая лампа, и, как  мне показалось,
они только что держали друг друга за руки, отдернув их при скрипе двери.
     - Ну так и до чего же вы договорились?  - спросил  я их  с таким видом,
будто принял все за чистую монету.
     - Мы остаемся с вами, - ответила мне Вера. Ее халатик был сейчас стянут
на талии пояском. Такой элегантный, тонкий режиссерский штрих.
     Не  скрою, я был поражен.  По  всем психологическим канонам они  должны
были выбрать совсем другое. Чего  уж лучше  -  вновь  оказаться на острове и
просто не  утонуть  Артуру.  Он  же  мечтал  о  чем-то  подобном.  Когда  мы
разговаривали в пентхаусе на крыше небоскреба.
     Или - это опять не их, а мой выбор? Ведь мне нужно, чтобы Артур показал
нам с Аллой  дорогу домой. И, наконец, вдруг они рассудили  так же, как и я?
Мол, тот вариант отыгран, и жить в придуманной Вселенной им тоже не с руки.
     Даже  мысль у  меня мелькнула - вдруг именно  после "смерти" у Артура с
Верой  возникло  нечто, называемое у  людей  "любовь".  Тогда и там они были
никем  друг  другу, а  теперь... "Она  меня  за  муки полюбила,  а  я  ее за
состраданье  к ним..." Но  задавать вопрос  я  не  стал.  Зачем? при  случае
расскажут сами.


        Глава 7

     ... Шульгин молча взял из коробки  на столе папиросу, Удолин раздумчиво
пожевал  губами,   тоже,   наверное,  удивленный  расхождением   замысла   с
результатом.
     - А  ты неплохо выглядишь, Артур,  - по праву старого  приятеля  первым
нарушил Новиков немую сцену. - И Вера, как всегда, очаровательна...
     Словно бы  ничего сверх®естественного не произошло, а  мы  сидим  не  в
квартире в Столешниковом, а вновь в кают-компании "Призрака".
     - Мы долго  отсутствовали? - поинтересовался я. - И  как произошло наше
возвращение?
     Вопрос я задал  уместный,  потому  что если не нужно  было  всего  лишь
очнуться в собственном теле, то  с  бывшими покойниками так не выходило.  По
логике здравого смысла.
     -  Минут,