ло, что в тот миг я напрочь забыл  про пистолет. А то
лежать бы мне на той полянке с раздробленным черепом.
     Впрочем, нет, судьба моя оказалась  бы намного ужаснее, как ни дико это
звучит. В общем, я стоял перед ним в неудобной позе и с глупейшим выражением
лица.
     - Ну, вот  и встретились,  - сказал  он,  едва шевеля губами. Я отметил
странный тембр  его  голоса, словно сдвинутый по частотам  и с  непривычными
обертонами. - Стоило так долго бегать...
     Я  молчал,  тупо глядя  не  на  него, а  на  кувалду,  словно  надеялся
рассмотреть на ней следы крови. Да и что я мог сказать? Горло сжимала досада
и предсмертная тоска.
     -  Не  бойся. Умирать совсем не страшно, - он откровенно издевался, и я
почувствовал, что во мне  на смену страху  и  отчаянию  поднимается  ярость.
Хороший признак.
     - А... - я кашлянул, прочищая горло. - А зачем,  собственно? Что я тебе
сделал?
     - Это ты скоро узнаешь, - он качнул своей кувалдой.
     Да черт возьми, он же просто псих. Сумасшедший убийца. Как все маньяки,
хитрый и изобретательный, раз гонялся за мной по всему свету.
     Но я ему тоже не баран,  который будет покорно ждать удара в лоб. Кроме
регби, я ведь чуть  не стал чемпионом Москвы  по фехтованию.  А  молот -  не
сабля. Как только он начнет замахиваться, я - флешем вперед, батман левой, а
пальцами правой в глаза. Ну а там посмотрим.
     Однако он тоже не зевал, сделал два шага назад, будто прочел мои мысли.
     - Не  будем торопиться. Поживи  еще,  если  тебе  это нравится.  Заодно
поможешь мне. Иди вперед. И положи руки на затылок. Лишнее движение - и тебе
конец. Ясно? Твоего монаха здесь нет...
     Тут я и вспомнил о "Штейере". Ощутил кожей бедра его угловатые выступы,
его надежную тяжесть. Поглядим еще, кто  из нас дурак. В подходящий момент я
резко рвану вперед, в  сторону, выхвачу пистолет... Одновременно я продолжал
думать о судьбе Аллы, и  о  том,  как маньяк  смог меня  опередить? Москва -
Токио - Гонолулу, а дальше? Гидропланом?
     Насколько  я  понимаю  в  психологии,  такие  патологические типы часто
склонны к резонерству. Не поворачивая головы, я спросил как можно небрежнее:
     - Слушай, а на кой я  тебе,  действительно? Мы вроде и не знакомы даже.
Ты ничего не перепутал?
     Расчет был верный.
     - С  чего  ты взял,  что нужен  мне?  Незачем было совать нос  в  дела,
которые тебя не касаются. Занимался бы космосом, и никаких тебе забот. Ну, а
раз сам захотел...
     Контакт, похоже, начал устанавливаться.
     - Я тебя  не понимаю.  Ты начал  охотиться за мной прямо в порту.  Ни в
какие дела я не лез, и уж тем более в твои. Я и вижу-то тебя впервые. Если в
лесу тоже был ты, так я и не разглядел...
     Он коротко и глухо рассмеялся.
     - Зачем сейчас-то врешь, перед смертью? Первое, что ты сделал в  Москве
-  заказал номер в Гонолулу. И на  тот самый  день. Что  с  тобой оставалось
делать? Не  получилось, правда, да может и  к лучшему. Здесь от тебя  больше
пользы будет... - и опять так же мерзко рассмеялся.
     "Господи,  неужели  все так  глупо? Такое нелепое совпадение?  Стоившее
жизни десяткам людей...
     Да  нет,  не  сходится.  Чтобы  узнать про Гонолулу,  нужно  ведь  было
встретить  меня,  следить   за  каждым  шагом,  чуть  ли   не  через   плечо
заглядывать... Только  не  время  сейчас  для таких  тонкостей, нужно суметь
вывернуться еще раз, а уж потом..."
     - Верь -  не верь, но я  так-таки ничего и не знаю.  На Гавайи мы еще в
прошлом  году договорились... И нужно мне  только одно - разыскать Аллу. Где
она? Скажи уж, перед смертью...
     Дорога кончилась, уперлась в вырубленную  в скале площадку. Слева обрыв
круто  падал  вниз, к  морю,  а справа я увидел врезанную в скалу  массивную
стальную  дверь,  некогда  выкрашенную  серой  краской,  от  которой  теперь
остались только отдельные потрескавшиеся лишаи. По краям на двери видны были
свежие забоины, вмятины, обнажившие из-под ржавчины блестящий металл. Похоже
- от той самой кувалды. Неужели за  этой  дверью удалось  укрыться остальным
членам экспедиции? И труп на дороге был единственным?
     -  К  стене! - услышал я команду за  спиной.  - Лицом  к стене, руки не
опускать...
     Скосив  глаза, я увидел  как мой, все еще  безымянный, враг  подошел  к
двери и ударил кувалдой по загудевшему металлу.
     - Слушай! Ты видишь меня и кто со мной. Сейчас ты откроешь дверь. Иначе
я убью  его на твоих глазах. И все равно доберусь до витатрона. Тебя я тогда
тоже убью. А если сейчас откроешь, я отпущу вас обоих. Вы мне не нужны...
     Но  я совершенно точно знал, что  он врет. Не только потому, что он сам
обещал мне скорую смерть без всяких условий, но и так, исходя из психологии.
Глупо думать о  доверии к  словам...  нет,  человеком его называть мне бы не
хотелось, - к словам монстра, спокойно убившего множество людей просто так и
вдруг якобы решившего дать жизнь и свободу свидетелям, единственным, по всей
видимости. Алла там одна, иначе он обращался бы не только к ней.
     - Алла,  не  открывай. Пока я сам не скажу! -  крикнул я  по-венгерски,
чтобы монстр не  понял.  Я  допускал, что  поблизости  могут  оказаться  его
соучастники.  Трудно поверить, что все он  проделал  в одиночку.  Хотя бы та
рыжая...
     -  Эй ты! Я сказал молчать!  - он не  понял  меня и вз®ярился от звуков
незнакомого языка.
     Задвижка,  прикрывавшая  изнутри  глазок  двери,  дрогнула,  сдвинулась
чуть-чуть.
     Я рванул пистолет из  кармана. Меня, в который уж раз, спасло то, что я
неотрывно следил за его руками.
     Кувалда  свистнула  мимо  щеки буквально  в сантиметре  и  врезалась  в
скальную стенку.  Запоздай я на десятую долю секунды -  и  все! Но  и у него
реакция была нечеловеческой.  Пока  я  вскидывал пистолет, он  уже  пролетел
половину разделявшего нас расстояния.
     Три выстрела  громыхнули подряд. Прав  был отец Григорий - ударами пуль
его почти  перевернуло в  полете и швырнуло на землю. Я даже  увидел, как из
его рубашки вылетали клочья при каждом попадании.
     И  все  же  буквально  через  несколько  секунд он зашевелился, заскреб
руками по щебню, сделал попытку приподняться.
     Вот кого  он  мне  все время напоминал  - понял  я наконец, -  огромное
насекомое!
     Это  у  них  только  может  быть такой  бессмысленный  взгляд  и  такая
живучесть.  Хотя - не  зря ведь я вспомнил  в Москве о звуке раздавливаемого
таракана!  Подавляя  тошноту  и  озноб  отвращения, я  снова  поднял  ствол.
Выстрелом с  двух  шагов  я  вдребезги разнесу  ему голову, и уж  тогда все!
Вместо оглушительного грохота я услышал негромкий хлопок. Осечка? Да нет, не
похоже, капсюль-то сработал.
     Отчаянно  дернул   затвор,  и   тоже  бесполезно.   Гильза  осталась  в
патроннике. Это был предел. Нервы больше не выдержали.
     - Алла! - выкрикнул я. - Открывай!!!
     Монстр уже поднялся на четвереньки.
     Потом,  позже я  подумал:  надо  было схватить  кувалду и  бить,  бить,
бить... На том бы все и кончилось...
     Однако  не  зря  говорил  отец  Григорий:  "Есть   предел,  его  же  не
перейдешь". Если бы и догадался, все равно бы не смог.
     Тяжелая  дверь,  наконец, распахнулась. Мне  вспоминается,  что, увидев
Аллу, я  потерял  последние силы. Чудовище уже выпрямилось во весь рост, а я
медленно пятился к двери, выставив перед собой никчемное оружие.
     Алла  за рукав втащила меня  в  галерею, захлопнула  дверь,  со скрипом
провернула колесо кремальеры и только потом с рыданием упала мне на грудь. А
мне стало невероятно стыдно.


        Глава 9

     ...Внутри  острова скрывалась  целая  подземная  крепость.  Построенная
японцами еще перед второй мировой  как тайная  база для подводных лодок. Так
мне потом рассказала Алла. Победившие японцев американцы базу демонтировали,
все, что им  было не  нужно, уничтожили и забросили островок на добрую сотню
лет. Самостоятельного значения он не имел.
     А года  два назад  его заново  открыл  и решил  использовать для  своей
лаборатории научный руководитель  Аллы. Кирилл его  звали. Впрочем,  про все
про  это  мы говорили  с  ней  уже  позже.  А  вначале,  когда  она  немного
успокоилась, мы с ней  долго шли вниз по наклонной галерее. Тут я  и обратил
внимание  на  то,  как  Алла  одета.  Совершенно,  как  рыжеволосая  дама  с
лучеметом. Только кроме шортов на Алле была еще легкая куртка того же цвета.
     За спиной вновь раздался гулкий удар. Здесь он звучал гораздо  громче и
неприятнее, направляемый и усиливаемый бетонной трубой коридора.
     Алла вздрогнула.
     -  Не бойся, - сказал я. -  Тем молотком он  год колотить будет,  и без
толку. Это же на прицельный артогонь рассчитано...
     - Он со вчерашнего дня колотит... Ужасно... Я чуть с ума не сошла...
     Коридор  вывел  нас в обширный  каземат, весь  центр которого  занимала
сложная научно-техническая конструкция. Из того, что я  знал,  эта установка
больше всего походила  на полевую  операционную,  развернутую в двигательном
отсеке звездолета.
     Пришлось, наверное, потрудиться тем,  кто все это  сюда тайным  образом
завозил и монтировал.
     К  главному  залу  примыкала  небольшая  комната,  очевидно,  помещение
дежурных  операторов -  там  был  стол, заваленный проводами,  микросхемами,
паяльниками  и бог  знает  еще чем, контрольные щиты  и пульты, а также  два
надувных походных дивана. Работал климатизатор, так что  душно не было, хоть
и находились мы глубоко под землей.
     Гул ударов сюда почти не доносился, особенно когда я прикрыл дверь.
     Я  обнял  Аллу, привлек  к  себе,  не замечая ни ее  грязного лица,  на
котором  слезы прочертили две  светлые дорожки, ни спутанных волос, явно дня
три уже не чесанных...
     Она была жива, вот  главное! После того как я мысленно с ней простился.
(Но ведь я не верил же до конца!)
     Алла тоже обхватила мою шею  руками, прижалась грудью и  животом,  сама
подставила раскрытые губы...
     Значит,  все  в порядке, подумал я. С этой  женщиной  мне  всегда  было
трудно  общаться. Я никогда точно не знал, кто мы с  ней на данный  момент -
страстные любовники  или хорошие  друзья.  Независимо  от  того, виделись мы
последний раз месяц назад, или, напротив, провели накануне великолепную ночь
любви.
     Моментами  такая неопределенность злила, но она  же и  придавала  нашим
отношениям  здоровую  увлекательность.  Женщина,  которую  каждый  день надо
завоевывать  заново и  каждый вечер соблазнять без всяких гарантий на успех,
не может надоесть. А тут она с трудом прервала поцелуй  и сама повлекла меня
к  ближайшему  дивану. Пережитые ли потрясения  растормозили ее подсознание,
или она действительно  искренне  по мне соскучилась, но  давно нам с ней  не
было так хорошо.
     Ставший уже  привычным грохот  ударов в  дверь  прекратился. Я  наконец
вернулся к реальности.
     -  Так что все-таки  происходит? -  спросил я.  - Этот  кретин  наверху
взбесившийся робот? С чего-то же надо было переходить к делу.
     - К сожалению, нет. Все гораздо ужаснее... Не знаю  даже, как  тебе все
это об®яснить.
     - Можно - с самого начала. Спешить нам, похоже, некуда...
     И тут же я вспомнил, что практически безоружен. Поднял с пола "Штейер",
оттянул затвор. С помощью отвертки извлек застрявшую гильзу. Наверное, порох
в  патроне от  времени разложился, потому и  выстрел прозвучал  так глухо, и
пуля  застряла  в  стволе.  Пришлось  повозиться,  чтобы  выбить  ее наружу.
Перезарядив  пистолет, я вышел из комнаты и сделал контрольный выстрел вдоль
коридора.
     Будем  надеяться,  что  остальные патроны не подведут. А их в  магазине
теперь только тринадцать. Может, счастливое число, а может, и роковое...
     Алла  тем временем  привела себя  в  порядок,  умылась  и  причесалась,
сготовила кое-какой обед  из  имевшихся в ящике  продуктов  (но оказалось их
здесь удручающе мало, все запасы остались наверху), и лишь потом начала свой
рассказ. Все выходило  гораздо абсурднее, но и  намного  страшнее, чем я мог
предположить.
     Их  там, в институте,  собралась целая  группа  молодых интеллектуалов,
вообразивших себя гениями. Скорее всего,  так оно и было, но от этого никому
не легче. Вначале они занялись проблемой паралетальных состояний.
     -  Паралетальные  -  это  клиническая  смерть?  -  спросил  я,  проявив
определенную эрудицию.
     - Нет,  это гораздо  шире. Сюда входят  биологические, психологические,
энергетические и  ряд  других  процессов  и явлений, сопровождающих  реакцию
организма на ситуации, связанные не только с моментом умирания, но  и вообще
приближения  смерти,  и  пребывания  на  ее грани  и за гранью.  Одно дело -
закономерная  агония  после длительной неизлечимой  болезни, совсем другое -
процессы  при  смертельной  травме,  или  даже  стресс,  вызванный  реальной
опасностью гибели... Тут сотни вариантов  и проблем, касающихся самых разных
отраслей знаний...
     Их  группа   вначале  состояла  из   четырех  человек,  потом   к   ним
присоединялись еще. Чем дальше они влезали в свое дело, тем больше возникало
побочных  эффектов и вопросов, выходящих за  рамки известных  представлений.
Вначале практический смысл работы  они видели в том, чтобы выделить факторы,
повышающие жизнестойкость организма. Но дальнейшее...
     - Наверное, вся  беда  в том,  что  мы  пошли на  поводу  у Ивара... Он
профессиональный  танатолог и  философ-любитель. Его очень  увлекала  теория
русского мыслителя Николая Федорова о грядущем воскресении всех умерших...
     - "Общее дело", - кивнул я. Читал, приходилось. - Только боюсь, что ваш
Ивар понял ее совершенно превратно...
     -  Сейчас это уже не имеет значения. Но он воспринял ее буквально,  как
текущую  задачу,  и  убедил  нас,  что  она  разрешима.  Самым  горячим  его
сторонником оказался Артур... Вот он сейчас там, наверху...
     - Так он ваш...
     - Не перебивай, слушай до конца...
     По словам Аллы, выходило,  что им удалось экспериментально  подтвердить
принципиально новую гипотезу смерти.
     Известно, что ни один  еще человек на Земле не умер "своей смертью", то
есть прекращение жизни в каждом конкретном случае  наступало от каких угодно
причин, но не от  того, что организм до  конца исчерпывал  запас  "жизненных
сил". Даже двухсотлетние  долгожители умирали случайно, от  того же, от чего
свободно могли бы умереть в детстве. И наоборот, в любой даже самой страшной
эпидемии  никогда не умирали  все, причем выживали отнюдь не самые крепкие и
здоровые.
     В конце концов Алле с товарищами удалось выделить универсальную причину
смерти, названную ими  "Фактор Т" (от слова "танатос"  - смерть). Для  того,
чтобы особь умерла, необходимо сочетание: "причина + фактор Т". В физический
и биологический смысл  "фактора" Алла вдаваться не  стала, да мне оно и ни к
чему, в биологии я профан полный.  Но когда они подошли к данному рубежу, на
их исследования был наложен полный и категорический запрет.
     Здесь Алла  не  то чтобы уклонилась от правды, но постаралась коснуться
ее мельком, как чего-то несущественного. Однако я  и так знал, что целый ряд
исследований  в генетике  и  прилегающих областях  отнесен к категории особо
опасных,   и  есть  специальные  учреждения,  пресекающие   безответственное
любопытство. С чем я, кстати, совершенно согласен. Но это к слову.
     Наши  же  мудрецы,  как  говорится, закусили  удила,  группу  свою  они
формально  распустили, подлинники лабораторных журналов  сдали куда следует,
но на самом деле...
     Неважно  как,  но все  необходимое оборудование  они за  много  приемов
переправили на остров,  оборудовали лабораторию  и заработали  еще азартнее.
Кто-то отлаживал установку, кто-то в Москве, Риге и Аделаиде делал расчеты и
ставил промежуточные  опыты, и все  вместе сильно напоминало  процесс сборки
атомной  бомбы.  До момента, когда  остается  только  свести  вместе  нужное
количество плутониевых сегментов. Полгода назад этот момент настал.
     - Но до последнего дня большинство из нас просто не  верили, что чистый
опыт удастся.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил я.
     - Я имею в виду реальное воскрешение стопроцентно мертвого человека.
     - Реальное - это как?
     -  Возвращение  к   жизни   индивида,   необратимо  перешедшего   рубеж
биологической  смерти,  окончательную  гибель   динамических  структур  всех
уровней. Как в Евангелии написано про Лазаря, помнишь?
     -  Помню, конечно. "И труп уже смердел..." Но все равно не представляю,
как можно восстановить разлагающиеся ткани. А мозг?  Электропотенциал стерт,
и личности уже нет. Даже если тело живет...
     Алла улыбнулась иронически-снисходительно. Что, мол, с дурака возьмешь.
     -  В обыденном смысле это так. Но все дело в том  и заключается, что мы
нашли способ  подойти к проблеме  с противоположной стороны. Только я совсем
не расположена читать сейчас популярную лекцию...
     - А ты в двух словах. Мне сейчас интереснее факты, чем их об®яснение.
     - Если так... Когда мы все продумали, нам потребовался труп. Достаточно
мертвый.  С  помощью определенных методов  в его  тканях выделялось  наличие
фактора Т. Способ нейтрализовать его, предварительно определив момент, когда
он проник в организм, у нас уже был отработан.
     - Что, как вирус?
     - Да, похоже. "Фактор  Т"  поражает организм извне, подобно инфекции, и
как только человек заражен, дело лишь  за способом смерти. Он может  умереть
от болезни,  от  острой  сердечной  недостаточности, от  несчастного случая,
наконец...
     - Даже так? - тут я не скрыл изумления.
     - А  что? Тебя  разве не удивляло,  что  один  человек выходит живым из
самых  невероятных  переделок,  из-под снежных лавин,  обвалов, из сражений,
остается целым  даже в авиакатастрофе, а другой погибает от  совершеннейшего
пустяка. Споткнувшись на ровном месте или заболев гриппом...
     - Невезучесть как заразная болезнь! Оригинально.  Хорошее  название для
очерка. А как инкубационный период? Вы установили? Кстати, насчет вакцины не
думали?  Прививки  от  смерти  -  шикарно!  Вот  где  можно  провести  серию
экспериментов:  что  будет,  если  вакцинированный  прыгнет  с самолета  без
парашюта?  Просто  ударится  об землю, отряхнется и  пойдет,  или произойдет
нечто непредвиденное: стог сена подвернется, или водоем, к примеру?  -  меня
понесло. Это у меня форма защитной реакции на запредельные перегрузки.
     Алла не разделила моего игривого настроения.
     - Самсон - наш  хронофизик  - предложил  поместить  об®ект эксперимента
внутрь первичного контура хроноквантового двигателя...
     Теперь  я понял все.  Замысел столь же простой, сколь и  невероятный по
своей бредовой гениальности.  Куда  уж проще: внутри контура возникают  зоны
ускоренного и  замедленного времени,  направленного не только  вперед, но  и
назад.  С  живой тканью,  тем более с людьми, никто,  насколько  я знаю,  не
экспериментировал.  Ввиду полной бесперспективности  и бессмысленности таких
опытов. Но здесь-то они имели дело с тканями уже не живыми...
     Вот  что  значит  журналистская привычка  иметь  дело  с проблемами,  о
которых  только  что не имел никакого понятия, и  даже находить оригинальные
повороты сюжета там, где специалисты их не усматривают!
     -   Ясно.   Смещение  по  времени,   контроль   за  "фактором  Т",  его
нейтрализация до момента внедрения.
     Алла  смотрела  на меня,  словно видела впервые.  Как  же, они  столько
работали,  а  я  сразу  понял. Неужели  не  знала,  что  делать оригинальные
открытия трудно, а проследить путь, зная результат, ничего особенного.
     - Скажи мне лучше, где вы взяли труп? По жребию, что ли?
     -  Нет, что  ты!  Это совершенно случайно. Мы  еще  только обсуждали...
Хотели  с  животных  начать. Потом Ивар  сговорился со  своими  коллегами  в
Аделаиде,  там  крупный биоцентр, просил  подобрать что-нибудь. Даже самолет
частный заказал. И  вдруг такое  совпадение...  Ужасно