е,  невозможно прийти к об®ективной истине,
как ни  рассуждай.  Я  свободно  придумал десяток  доводов  в пользу каждого
варианта. Потом встал и вышел на ведущую к центру города аллею.
     Не  следует  думать,  будто   я  такой  бесчувственный  тип,  способный
безмятежно   тешиться  умственными  играми  через   несколько  минут   после
катастрофы и гибели десятков людей.
     Просто смертей я повидал достаточно, как и много чего другого, и усвоил
есть  ситуации,  зависящие от нашей воли, и есть противоположные. Надо уметь
их различать.
     Под  ногами похрустывали  желтые листья  каштанов, я шел  и думал,  что
повернись  все чуть  иначе,  и  везли бы сейчас то, что от меня  осталось, в
наглухо  заклеенном  пластиковом  мешке в ближайший морг.  Даже не успевшего
обидеться на неизящную шутку судьбы...


        Глава 2

     ...Автопилот  привел  меня  на  Балчуг.  К  двери  полуподвала,  откуда
вырывались  соблазнительные  запахи, а жестяная вывеска  сообщала, что здесь
находится "Настоящий кавказский духан "Остановись, голубчик®".
     Под низкими  сводами  было прохладно и  тихо,  грубые деревянные  столы
тщательно  выскоблены, каменный пол  посыпан опилками. И почти безлюдно. Два
угловых стола заняты постоянными клиентами, остальные свободны.
     Духанщик  Резо, с  которым  мы  были знакомы уже лет  десять,  но  так,
полуофициально, встретил меня без удивления, дежурной шуткой:
     - Здравствуй! Что давно  не заходил? Денег  не было? -  Профессионально
рассмеялся, положил на стойку жилистые руки. На правом запястье просвечивала
сквозь густую шерсть крупнозвенная золотая  цепь. -  Что кушать будешь? Вино
хорошее привезли. Хванчкару хочешь? Или доликаури?
     Сегодня у меня не было настроения поддерживать национальный колорит.
     - Смотри сам, Резо. Я у тебя в гостях...
     Немаловажным  достоинством Резо  и его  заведения  было то, что  в  нем
проводили время личности, как правило, сомнительные, и навязываться клиенту,
хоть с разговорами, хоть  с услугами, считалось дурным  тоном.  Оттого  я  и
любил сюда ходить. Меня здесь считали своим,  и хоть наверняка знали обо мне
все, что требуется, любезно поддерживали иллюзию моего инкогнито.
     В  свою  очередь   я  соглашался  верить,  что   экзотический  духан  с
натуральными кавказскими винами и закусками может  быть рентабельным, всегда
оставаясь практически пустым.
     Я сел под забранным решеткой окном,  напротив телевизора.  Кстати, тоже
местная  достопримечательность.   Древний  аппарат  с   плоским  экраном,  в
громадном полированном  ящике.  Резо  им  очень  гордится  и  всем  желающим
сообщает, что дед его деда купил это чудо на Дезертирском  рынке в Тифлисе в
1923 году.  Вполне можно допустить.  Но самое  поразительное,  что телевизор
работал!  Сколько технической смекалки  пришлось  приложить  предкам,  чтобы
добиться преобразования трехмерного об®екта в двухмерное изображение...
     Как раз сейчас на экране  шел экстренный  выпуск новостей, и показывали
кадры, снятые на месте катастрофы. Выглядело все еще страшнее, чем в натуре,
потому  что  подробно и  крупными  планами.  "Из пятидесяти  двух пассажиров
остались в живых семь..."
     Резо, как  раз ставивший  на стол запотевший глиняный кувшин, посмотрел
на меня как-то слишком внимательно. - Лобио есть будешь? - спросил он.
     - Все буду, и лобио, и сациви, и шашлык. Год настоящей пищи не ел...
     Из духана я еще раз позвонил Алле, и опять она не  ответила. Больше мне
никого не хотелось видеть сегодня, ни друзей, ни главного редактора.
     И  я  вновь,  не  торопясь,  брел  по  улицам и  переулкам,  освещенным
предвечерним светом, одновременно  и расстроенный, и  умиротворенный.  Когда
некуда спешить, никто не ждет, прошлые заботы недействительны, а будущих еще
нет, чувствуешь себя не как обычно. Прибавьте к сему, что вечер этот - после
возвращения  первый, а жизнь,  можно сказать, и вторая.  Потому что,  если я
раньше и избегал смерти, то далеко не так наглядно.
     Через Красную площадь  я вышел  на  Никольскую, потом через Мясницкую к
бульварам. И  хоть старался думать только о приятном -  не получалось. Опять
вспомнился старик-архитектор, царство ему небесное.
     С  его точки  зрения, все  это возвращение  к  стилю далекого прошлого,
реставрация  и реконструкция  центра города - недопустимая  измена идеалам и
принципам.  Теориям Корбюзье  и Нимейера.  А  мне - в самый  раз. Как  и тем
миллионам  туристов,  что  с®езжаются  сюда  со  всех  концов  света,  чтобы
окунуться в неподдельную атмосферу  "серебряного века". Между прочим, туризм
приносит  городу  прибыль  во много раз  большую,  чем  вся бывшая тяжелая и
легкая промышленность  вместе  взятые.  Не считая тех  сумм, что  оседают  в
бесчисленных ресторанах, трактирах, театрах, кабаре и казино...
     Я  был очень рад,  когда удалось  снять квартиру здесь,  на  Сретенском
бульваре,  в  самом сердце московской богемной жизни. С поправкой на местный
колорит можно считать, что живу  я на самом что ни на есть Монмартре пополам
с Пикадилли.  Не зря  прямо  под  моими  окнами соорудили пятизвездный отель
"Славянская беседа".
     Переулок круто сломался,  открывая вид на  трехэтажный ампирный особняк
под зеленой шатровой крышей. Когда я улетал, в нем помещался Охотничий клуб,
а сейчас его  перестраивали. Окна без рам зияли чернотой, легкая  переносная
ограда  пересекала  тротуар  и  половину  мостовой.  Но  работы  на  сегодня
закончены,  вокруг - ни души. Время  такое  - для  кого-то  уже поздно здесь
ходить, кому-то еще рано.
     Лучи  закатного  солнца,  бьющие  в  спину,  окрашивали  все  вокруг  в
дымно-розовый цвет. Я уже миновал стройплощадку, задержался  на минуту перед
афишной  тумбой, заклеенной рекламой близлежащих  увеселительных  заведений.
Сделал шаг, чтобы  вернуться на тротуар, и совершенно рефлекторно,  не успев
ничего подумать и понять - бросился ничком на брусчатку. Не помню, на что  я
так четко среагировал,  на  шелест  рассекаемого воздуха за  спиной  или  на
мелькнувшую  тень. Главное - я успел! Упав,  я перекатился на бок, и в ту же
секунду  в  полуметре  надо   мной  пронеслась  гибкая  лапа   строительного
крана-манипулятора. С зажатым в ней пучком чугунных труб!
     Словно взмах косы смерти. Порыв ветра, свист, и я, оттолкнувшись руками
и ногами сразу, словно  вратарь  за  мячом в правый  нижний  угол, перелетел
наискось пятиметровое  расстояние  до забора, одним рывком перевалился через
него, кулем плюхнулся на землю.
     От мощного удара пластик забора с треском лопнул. Но и тут мне повезло.
Трубы заклинило между стойками ограды.  На четвереньках я вбежал в  открытое
парадное, проскочил  дом  насквозь, со скоростью преследуемого  собакой кота
впрыгнул на  штабель досок и с  него, рискуя сломать ноги или шею -  вниз, в
соседний, еще более узкий и глухой переулок.
     Окончательно  я  счел  себя  в  безопасности   и  приобрел  способность
действовать осмысленно только на бульваре.
     Оглянулся. За  мной  никто  не  гнался,  и  крыша особняка с прозрачным
куполом крановщика-оператора отсюда была не видна.
     Я  попытался  вспомнить,  был  ли  в  ней  кто-нибудь,  или  автоматика
сработала  самостоятельно? И не мог. Начисто выпало. Цвет кровли помню, даже
диаметр труб, которыми меня чуть не убило, а самого главного не приметил.
     До дверей  моего  под®езда было совсем близко, однако преодолевал я эти
полсотни метров в  три  приема,  ожидая  чего угодно  -  выстрела  в  спину,
внезапно   вылетевшего   из-за  угла  автомобиля,  даже   прямого  попадания
метеорита, если угодно.
     Только  взбежав  вверх по  широкой чугунной лестнице, отгородившись  от
ставшего чужим и опасным мира тяжелой армированной дверью, я перевел дыхание
и вытер пот со лба.
     Раньше первые  часы после  возвращения домой были по-особому радостны и
приятны, а теперь и собственная  квартира, казалось, таила  в себе неведомую
угрозу.
     С  опасностью и риском мне приходилось  иметь  дело не раз, но  то были
абстрактные ситуации,  теперь  же некто  охотился за  мной лично.  Охотился,
чтобы  убить...  Совсем  другое  ощущение,  требующее   принципиально  новых
реакций.
     Случайностью все происшедшее быть не могло. Чтобы понять это, хватало и
моих  познаний  в теории вероятности.  Однако - почему? Или  - зачем? Кому я
нужен?  Меня не было на Земле  больше года. И тем не менее  в первые же часы
меня  начали  убивать.  Старательно  и  не  считаясь  с  последствиями.  Что
произошло  за время, пока я отсутствовал? Наследников у меня нет, ни прямых,
ни косвенных. Да и какое там наследство? Смешно  говорить. Ревность?  Трудно
вообразить у Аллы поклонника, столь изощренно-злонамеренного. Тогда что?
     Заблокировав  входную дверь, я  переключил обслуживающую  автоматику  с
режима консервации  на работу  по обычной схеме. Включился  свет в комнатах,
громче  зашелестел  кондиционер,  холодный стерильный  воздух  стал теплеть,
потянуло запахом полуденной летней степи.
     А в  квартире ничего  не  изменилось. Так же  лежит  на столике  книга,
которую я  читал в  последние перед  от®ездом  минуты.  И  Алла  с  большого
стереопанно  смотрит  на  меня,  прищурясь.   Губы  полураскрыты,  наверняка
готовятся сказать очередную колкость.  Лучше бы ей быть сейчас подобрее, мне
и так не по себе...
     Не раздеваясь даже, я  первым делом включил свой мощный, высшего класса
универсальный  компьютер.  Выдал  задание  на  поиск  Аллы  по  всем каналам
информационных сетей.  Человек ведь  оставляет массу следов -  от заказа  на
авиабилет в любой из транспортных компаний мира, до...
     Я  вдруг в буквальном  смысле похолодел,  потому что  до последнего  не
позволял  себе вспомнить о больнице и даже морге... А если с  ней  произошло
то, что пока миновало меня?
     Присев на подлокотник кресла,  я стал ждать, машинально сделав мизинцем
и указательным пальцем левой руки "рога" -  магический жест, отгоняющий злых
духов и недобрые вести.
     Облегчением оказалось то, что совсем недавно было бы почти трагедией.
     Алла исчезла бесследно. То  есть, две недели назад она ушла  в законный
трудовой  отпуск, после чего  сведений  о  ней не  имелось.  Она  не  умерла
скоропостижно, не попала в больницу, не выехала за границу (по крайней  мере
- под своим именем), а, если угодно, ушла в подполье. Ее телефон не отвечал,
она не  совершала никаких финансовых и иных официальных операций, не снимала
номеров в отелях...
     Разумеется,  такой поиск, как  я только что провел, доступен  далеко не
каждому и предполагает знание многих закрытых каналов и кодов, но  не зря же
мой лучший  друг Виктор Скуратов получил  Нобелевскую премию за исследования
по компьютерной логике.
     Несколько успокоившись, я  заварил крепкий чай, включил  тихую музыку и
начал мыслить систематически.
     В практическом  смысле  исчезновение  Аллы  могло  иметь  два  варианта
об®яснений. Либо она решила провести  некоторое время  в глубоком уединении,
например, в палатке на берегу  глухого лесного  озера, либо  - и  это,  увы,
теперь более вероятно - вынуждена скрываться от нешуточной опасности.
     Теперь обо мне. Если рассматривать мой  случай изолированно,  допустима
такая гипотеза - сам того не подозревая,  я стал  обладателем некоей  тайны.
Достаточно важной,  похоже.  Но  какой, и  при  каких обстоятельствах? Пункт
первый пока установить невозможно, остается заняться  вторым. Где? Очевидно,
здесь, на Земле, потому что  в космосе я самостоятельных открытий  давно уже
не делал, а  если и узнал невольно что-то неподходящее, то там бы и остался.
Способы нашлись бы, и вполне убедительные.
     Значит,  все произошло до командировки. И меня ждали. Установив, что со
звезд  я вернулся  живой  и  по известным  не мне  признакам  сохранил  свою
опасность, а то и увеличил ее...
     Интересно. Вот только вспомнить  нечто,  о  чем не  имел  понятия и год
назад,  я  сейчас  заведомо  не  могу.  А  вот те,  кто  за  мной  охотятся,
безусловно, уверены в обратном.
     На  память  вдруг  пришел  тот  мерзкий  тип  в  аэропорту. Не  он  ли?
Романтично, но скорее  всего нет. Это только  в  книгах  девятнадцатого века
негодяи наделялись отталкивающей внешностью.
     ...Я  вышел  на  балкон.  Просторный,  вымощенный  цветной керамической
плиткой, с подлинной чугунной решеткой ручной ковки.
     Солнце давно ушло за горизонт, но светлые  опаловые  сумерки  позволяли
видеть Москву далеко, до куполов Донского монастыря и шпилей Университета.
     В  парках  и  скверах уже начали загораться  фонари,  слышалась музыка,
громада  комплекса  ЮНЕСКО   за  Самотечной  площадью   казалась   на   фоне
перламутрового неба зубчатой горной грядой.
     Как  бы  хорошо  смотреть  на  привычный  пейзаж  просто  так,  любуясь
панорамой "третьего Рима" с легкой  душой, но увы... Я  оценивал прилегающую
местность  исключительно  с  точки  зрения  личной безопасности. Впечатление
неутешительное. То есть, от серьезной попытки  довести начатое дело до конца
не спасет ни высота семи этажей, ни  то,  что вокруг нет подходящих  зданий,
чтобы  сразить  меня  точным  выстрелом. Можно  спуститься  с  крыши,  можно
подлететь  на  бесшумном  дископлане.  Наконец,  просто  взорвать  весь  дом
целиком... Все можно, вопрос лишь в технической оснащенности моих загадочных
врагов, а моральных тормозов у них не имеется, судя по акции с эмбусом.
     В любом  случае,  наилучшим  выходом будет  на  время  исчезнуть.  Как,
возможно, поступила и Алла.
     Решив  это, я  начал  готовиться.  Все  привезенные  с собой материалы,
видеозаписи  и  надиктованные  кристаллы  я перевел в  память  редакционного
компьютера, сочинив попутно более-менее убедительное об®яснение для шефа.
     В походную  сумку  сложил самые  необходимые на  первый  случай вещи  и
рукопись почти готового романа. Больше ничего ценного у меня не было. Уйти я
решил под  утро. А пока  прилег  на  диван, положив на  всякий  случай рядом
единственное в доме оружие - пятизарядное пневматическое ружье для подводной
охоты. Черноморского катрана оно, между прочим, пробивает насквозь.
     ...Не знаю, что заставило меня проснуться.  Едва слышный звук, движение
воздуха или просто ощущение чужого присутствия в комнате.
     При свете полной луны я  увидел обнаженную женскую фигуру. В первый миг
мне показалось, что это Алла. Только она  знала код дверного замка.  И  тут,
проснувшись окончательно, понял, что ошибся.
     Ночная  гостья была  выше  нее и тоньше. И Алла не  имела  таких пышных
волос. И грудь у незнакомки куда более впечатляющая... Кстати, она не совсем
обнаженная, я различил на ней светлые обтягивающие шорты...
     Неслышно ступая, незнакомка подходила к поблескивающей  в  лунном свете
панели компьютерного блока.
     Страх сжал сердце.  Не естественный испуг  человека,  думавшего, что он
один  в ночной  квартире,  и  понявшего, что  это не  так,  а иррациональный
мучительный страх,  похожий  на  тот, что испытал в  детстве, заблудившись в
пещере и разбив фонарь... Диван скрипнул от неосторожного движения.
     Женщина  резко  обернулась,  превратившись  в  черный  силуэт  на  фоне
освещенного окна, и  в  глаза мне ударила ярчайшая  бело-фиолетовая вспышка.
Будто разряд молнии...
     Вначале я видел только синие  пятна на багровом фоне, потом  сквозь них
проступил контур окна. Диск луны переместился в правый угол,  и я понял, что
был без сознания довольно долго.
     Потом до меня дошло, что я лежу на полу, в ушах пульсирует утомительный
гул, к горлу подкатывает тошнота. И еще ощущался резкий пронзительный запах.
Похоже - озон в  высокой концентрации.  В общем, соображал  я вполне четко и
логично.
     Вначале на четвереньках,  потом держась за стену, я добрался до ванной.
Припав к крану,  долго  пил  воду. Дважды меня вырвало. Напрочь, до  горькой
желчи. Но зато сразу полегчало.
     Включив  подсветку зеркала,  я  всматривался  в  свое  отражение. Все в
порядке,  разве что  бледен в прозелень.  И лицо в испарине. А  так  ничего.
Пациент  будет  жить. До  следующего  раза... Тоже мне  террористы,  спящего
человека убить не могут! Нет, надо бежать, и немедленно...
     Положительный  эффект от  третьего  покушения  был налицо.  Он  наконец
упразднил в моей интеллигентской натуре  всякую  склонность и потребность  в
рефлексиях.  Я  начал  думать  и  действовать,   как  робот-разведчик  после
приземления на чужой планете.
     Прежде всего подключился к  диагносту. Он сообщил, что я вполне здоров,
и  порекомендовал  принять  успокоительное.  Тут  я с  ним не  согласился  и
проглотил сразу три таблетки сильного стимулятора.
     Чувствуя быстрый прилив бодрости  и энергии, оделся, как для выезда  на
рыбалку  в  приличном  обществе. Попутно взглянул на результаты визита голой
дамы. Она стреляла в меня из плазменного  разрядника. Впрочем,  маломощного.
Будь   у   нее   настоящий,   боевой,  я   бы   сейчас   интересовал  только
судмедэкспертов. А  так  заряд ударил в стену чуть выше моей  головы,  и все
обошлось контузией.
     Как именно сия  дама попала  в квартиру,  я выяснять не  стал. Не  суть
важно. Гораздо существеннее грамотно уйти самому.
     Возможно, моя  гостья сообщила  своим,  что со мной кончено. И мой труп
они оставят  в покое. Но  не  исключено,  что некто, пославший  ее,  как раз
сейчас  поднимается   сюда,   чтобы  убедиться  лично.  Я  вышел  в  холл  и
заблокировал автоматику.  Ломать дверь  придется долго. (В  том числе и мне,
если доведется вернуться).
     А путь для отступления у меня имелся. Весьма рискованный, неиспытанный,
но для такого случая как раз подходящий.
     Когда только поселился здесь, я, помнится, смотрел из кухонного окна во
двор и подумал, что  вот - убедительная деталь для детективного романа, если
мне вдруг захочется его написать.
     Перекинув  через плечо ремень походной  сумки, я  отключил  сервопривод
оконной  рамы, придерживая  ее рукой, вылез на  карниз, помедлил  секунду  и
аккуратно  отпустил.  Пластина  толстого  полихромного  стекла  в   стальной
окантовке с мягким щелчком стала на место. Теперь обратной дороги нет.
     В слабом лунном свете в пяти  метрах от окна виднелась древняя пожарная
лестница. Бог знает почему ее не срезали при очередном ремонте.
     Замысел  состоял в том,  чтобы  сделать  как можно  более  длинный  шаг
вправо, прижимаясь спиной к стене, а потом прыгать -  вбок и вниз, в расчете
поймать руками тонкие ржавые прутья-ступени. Или - не поймать.
     Высоты я не  боюсь,  но все же был рад, что сейчас ночь и мне не  видно
дна того колодца,  куда, возможно, придется падать в  случае неудачи. Однако
обошлось. Хотя удар в  ладони был сильный, да еще и коленом я зацепился так,
что чуть не закричал от боли. Спустившись вниз, я соскочил на камни двора  и
прислушался. Тишина.
     Задними  дворами я вышел на бульвар,  долго  осматривался,  стоя в тени
деревьев, не  заметил ничего подозрительного, перебежал  на другую сторону и
перебросил тело через невысокую ограду, окружающую парк "Славянской беседы".


        Глава 3

     В  нижнем  холле  центрального  корпуса, куда  я вышел  через  галерею,
ведущую к  теремам-люкс, было  пусто и тихо. За стойкой  клевал  носом дюжий
молодец в древнерусском красном кафтане.
     Раньше бывать  здесь  мне не  приходилось, но  вряд  ли нравы персонала
зависят от географических координат заведения и сильно отличаются от таковых
в отелях Азии и обеих Америк.
     Подойдя к  бело-золотой колонке банкомата, я сунул в  прорезь кредитную
карточку и набрал на  клавиатуре  сумму. Когда отправляешься в дальний путь,
следует иметь кое-какую наличность.
     Мелодичный звон гонга, сопровождающий  выдачу денег, заставил  сидельца
вскинуть голову.
     Под его внимательным взглядом я сунул пачку  купюр  в нагрудный карман.
Подошел  к стойке и,  симулируя североамериканский акцент, с трудом