поцелуями,
выбирали  позы,  позволяющие  продлить  наслаждение,  и   только   вдоволь
наигравшись, дали полную волю неконтролируемым эмоциям.
     Короче, когда она, обессиленная и счастливая, заснула наконец  в  его
об®ятиях, доверчиво прижавшись щекой к  Сашкиному  плечу,  он  нашарил  на
тумбочке замеченную еще  при  свете  пачку  легких  ментоловых  сигарет  и
закурил,  прямо  на  ковер  стряхивая  пепел,  довольный  собой  и  полный
оптимизма. Черт его знает,  думал  он,  очень  похоже,  что  действительно
удастся все сделать просто и красиво...
     Сейчас почти три, часов до одиннадцати она поспит, а там, за утренним
кофе, он и раскроет карты. У нее даже времени опомниться побудет. И все...
     Заснул он почти мгновенно, не успев еще  раз,  теперь  уже  мысленно,
повторить самые пикантные подробности сегодняшней ночи.
     Оттого и пробуждение оказалось слишком уж неприятным. По контрасту.
     То, что проснулся он совсем в другом месте, Шульгин понял сразу. Даже
не открывая глаз. В этом смысле он  отличался  почти  звериным  чутьем.  К
примеру, в поезде с точностью плюс-минус десять километров мог определить,
сколько проехал во сне и какая сейчас будет  станция.  На  знакомом,  само
собой, маршруте.
     Осторожно приоткрыв глаза, Сашка окончательно убедился в  собственной
правоте. Он лежал на  узкой  кровати  в  тесном  помещении  со  скошенным,
обшитым некрашеными рейками потолком. Сквозь полукруглое окно с радиальным
переплетом проникал тусклый, очевидно  -  предутренний  свет.  Вначале  он
подумал, что, возможно, находится в чердачной комнате того же  лондонского
дома, но поднявшись и  выглянув  в  окно,  увидел  неожиданное:  с  высоты
примерно третьего  этажа  ему  открылась  заснеженная  перспектива  горной
долины, окруженной сплошным кольцом  скальных  стен,  за  которыми  сквозь
мелкий снегопад различались  остроконечные,  соединенные  зубчатой  грядой
пики.
     - Ни хрена себе хохмочка,  -  пробормотал  Шульгин,  сходя  от  окна.
Как-то слишком безвкусно все сделано. Очередной сюжет стандартного боевика
- прекрасная соблазнительница, подстроенная  ловушка,  наркотический  сон,
пробуждение в темнице... Впрочем, об этом они  с  ребятами  уже  говорили.
Пристрастие  пришельцев  к  банальным  ходам.  Да  и  зачем,  в  сущности,
изобретать что-то свое, когда  земляне  все  для  них  давно  проработали?
Причем во всех вариантах, расписав поступки и мысли каждого  персонажа.  С
этой точки зрения вся земная литература - действительно  учебник  жизни  и
всеоб®емлющая  инструкция.  Знай  выбирай  нужное...  И,   значит,   чтобы
выкрутиться, надо либо тоже  изо  всех  сил  вспоминать  подходящее  и  по
возможности неизвестное агграм произведение, либо придумывать самому нечто
совсем уж оригинальное. И то и другое достаточно трудно. Хорошо  еще,  что
для его отключения и транспортировки применили  средство,  не  оставляющее
неприятных и вредных для полета фантазии последствий,  а  не  какой-нибудь
эфир или хлороформ. На деревянном,  как  и  все  остальное  вокруг,  стуле
Шульгин вместо своего  костюма  увидел  другой,  спортивный  адидасовский,
мечту любого богатого грузина. Слава богу, что ничего ценного или опасного
для легенды в карманах его старого костюма не  было.  Шульгин  порадовался
собственной  предусмотрительности.  Без  подстраховки  с   помощью   отеля
положение стало бы совсем аховым.
     Одевшись и зашнуровав удобные, как раз по размеру кроссовки,  Шульгин
снова прилег на кровать и приготовился сколь угодно ждать неизвестно чего.
Впрочем, почему неизвестно? Судя по  завязке,  его  ожидает  прежде  всего
допрос, а затем перевербовка или ликвидация.
     Знать бы, на чем он спалился. Совершенно ничего не  предвещало  столь
резкого поворота.
     Сказать,  чтобы  Шульгин  пришел  в  отчаяние,  нельзя.  Закалку   за
последние месяцы он получил серьезную. Да и помощи  со  стороны  друзей  и
Антона он отнюдь не исключал. А в то же время... Если вспомнить  все,  что
Антон говорил об аггрианских манерах общения с противником... Но опять же,
ничего плохого они Новикову с Берестиным не сделали...
     Но на чем же она его все-таки поймала? Или, как  в  известном  фильме
"Майор Вихрь" - сам факт выхода на контакт уже провал?
     Но,  может,  он  зря  паникует?  Его  показали  кому  следует,  сочли
подходящим и доставили  на  секретную  базу  для  дальнейшего  прохождения
службы. Тоже где-то было. В "Ошибке резидента"? А куда доставили?  Что  за
горная страна  за  окном?  Шульгин  остро  пожалел,  что  почти  не  знает
географии и астрономии, не может, как Воронцов, в пять  минут  по  наклону
солнечного пути, фазам луны, расположению созвездий вычислить  координаты.
Ему остается только дедукция и полузабытый школьный курс.
     Союзом это быть не может, какой дурак потянет пленника из Лондона  за
"железный занавес"? Если Европа, то скорее всего Альпы.  Или  Скандинавия.
Он не помнил точно, какие там горы и бывает  ли  снег  в  августе.  А  кто
сказал, что тут именно август? Может, его и во времени  тоже  переместили?
Да нет, вряд ли. Ирина, по крайней мере, сама по времени двигаться или  не
могла, или не хотела, судя по случаю с Берестиным. Значит, примем, что все
же август.
     Если не Европа, то  что?  Тибет,  север  Канады,  Кордильеры?  Насчет
последнего он, пожалуй, уверенности не питал, там все  же  почти  тропики.
Разве что на большой высоте, да и август в Южном полушарии - что-то  вроде
нашего февраля... И на чем  доставили?  Самолетом?  Не  то  -  расстояние,
пограничный  контроль...  Внепространственный   переход,   очевидно.   Для
Шульгина теперь этот способ  передвижения  выглядел  никак  не  экзотичнее
самолета.
     Он снова подошел к окну. Небо затягивали сплошные  серые  тучи.  Даже
время,  и  то  не  угадаешь.  А,  наплевать,  к   чему   забивать   голову
несущественными  деталями!  Дождаться  появления  Сильвии  или  людей,  ею
уполномоченных,  выслушать,  что  ему  скажут  и  предложат,  и  уж  потом
соображать, как жить дальше. В случае  чего  уйти  он  сможет  без  труда,
сколько бы человек его не охраняли. Разве только здание окружено  сплошным
электрозабором и линией дотов снаружи...
     Было бы куда бежать, вот что важнее.
     Слишком долго ему ждать не пришлось. Дверь  открылась  приблизительно
через полчаса. Среднеевропейской внешности  парень  лет  тридцати,  сильно
загоревший под горным солнцем, провел Шульгина, не  вступая  в  разговоры,
вниз, на второй этаж, в обставленную как малоиспользуемый кабинет комнату,
выходящую широким окном на тот же самый пейзаж.
     Здесь он увидел Сильвию, но  теперь  одетую  в  бело-голубые  джинсы,
крупной вязки свитер  и  кожаные  сапоги  без  каблуков,  а  рядом  с  ней
незнакомого  мужчину,  похожего  в  равной  степени  на  латиноамериканца,
итальянца или еврея. Толстый, носатый, с неухоженной седеющей бородой,  но
в безукоризненном синем  костюме,  будто  не  в  затерянной  неизвестности
находится, а в офисе солидной фирмы.
     Конвоир скрылся за дверью, а  Шульгин  сел  в  специально  для  него,
похоже, выдвинутое на середину комнаты кресло,  закинул  ногу  за  ногу  и
молча стал ждать дальнейшего.
     С несколько, пожалуй, излишним спокойствием. Для нормального человека
поведение неестественное. Если и не возмущаться, то хоть спросить, что все
это значит, стоило бы. А так он вроде признает право  хозяев  поступать  с
ним таким именно образом. И странности  в  случившемся  не  видит.  Но  по
легенде-то он офицер контрразведки, каких-то пакостей давно ждал и слишком
уж пугаться не должен. Удивиться, разве что, поскольку от этих  вот  людей
ждал как раз помощи, а не ареста. Но в целом действует в рамках образа.
     Первым не  выдержал  паузы  напарник  Сильвии.  Наморщившись,  словно
страдая от происходящего, он спросил вялым, негромким голосом:
     - Судя по вашему поведению, вы по-прежнему настаиваете на том, что вы
Ричард Мэллони? Бросьте, не стоит. Всем все  ясно.  Назовите,  кто  вы  на
самом деле, и будем разговаривать предметно...
     Шульгин в первый  момент  даже  не  сообразил,  что  говорит  носатый
по-русски. На вовремя опомнился, сделал  вид,  что  вслушивается  в  звуки
незнакомой речи ответил спокойно:
     - Не понимаю, говорите по-английски...
     - Желаете продолжать валять дурака? Думаете, вас  надолго  хватит?  -
опять по-русски спросил незнакомец, пожимая плечами.
     - Хватит морочить нам головы, - вмешалась Сильвия. Голос  у  нее  был
злой. - Мы прекрасно знаем, кто вы на самом деле. И  вопрос  стоит  только
так - добровольная готовность  к  сотрудничеству  и  полная  откровенность
или... все известные последствия вашего неразумного упорства.
     - Ну, май бьютифул леди, это даже непрофессионально. Вы  меня  хотите
обидеть... У нас так даже с уголовниками не разговаривают давно  уже.  Кем
бы вы меня ни считали, отказываться от собственного имени до того, как мне
аргументированно докажут, почему и зачем... "Признавайся,  мы  и  так  все
знаем..." Даже не смешно. Я вчера рассказал вам все, что хотел и  мог,  не
скрывая даже наиболее деликатных подробностей. Если у вас  есть  основания
сомневаться - поделитесь, возможно, я сумею рассеять ваши  подозрения.  Не
исключено, что вас ввели  в  заблуждение.  Возможно,  имеет  место  хорошо
подготовленная провокация наших общих врагов, я об этом тоже говорил. Если
бы вы навели справки...
     - Не считайте нас идиотами, - резко сказал мужчина. - Как будто мы не
понимаем - вы для того и назвались  сотрудником  секретной  службы,  чтобы
исключить возможность детальной проверки...
     - Ну, а сэр Говард, хоть он-то существовал в природе, или я его  тоже
выдумал, вместе с паролем?
     Ему показалось, что своим вопросом он  поставил  аггров  в  тупик.  В
тщательность разработки легенды Антоном он верил. Но  понимал  и  то,  что
никакие презумпции и прочие  юридические  гарантии  не  помогут,  если  им
решили заняться  всерьез.  О  том,  на  что  они  способны,  Шульгин  знал
достаточно. Однако неясным  оставалось,  каковы  их  реальные  возможности
теперь, после исчезновения метрополии,  и  в  чем  смысл  происходящего  с
учетом названного обстоятельства. Это и следовало выяснить, прежде  чем  к
нему начнут применять третью и последующие степени допроса.
     - Реальность сэра  Говарда  мы  под  вопрос  не  ставим,  -  ответила
Сильвия, и Шульгин порадовался  первой  маленькой  победе.  Противник  сам
начал отвечать на его вопросы.  А  будь  следователь  поквалифицированнее,
кулаком бы по столу, или сразу в морду: - "Молчи, падла,  здесь  только  я
спрашиваю!" - Однако это ничего не значит, - продолжала между тем Сильвия.
- У вас было время и возможности втереться к нему в доверие...
     - Ну, кто к  кому  втирался  -  тоже  большой  вопрос,  -  огрызнулся
Шульгин.
     - Хорошо, допустим и это, сэр Говард сам вас нашел. И вы с ним дружно
и плодотворно работали. Но как вы об®ясните вот что...
     Сильвия взяла со стола пульт  дистанционного  управления.  Засветился
экран большого  телевизора  в  углу.  Мелькнули  цветные  пятна  и  искры,
изображение стало четким, и Шульгин увидел словно бы кадры  из  импортного
боевика, цветные, сочные, необыкновенно об®емные. А на  них...  На  первом
плане, в белой ветровке Новиков, заложивший руки за спину, кривящий губы в
недоброй усмешке. Очень, оказывается,  киногеничный...  Позади  -  он  сам
стоит, облокотившись о бак мотоцикла. Та самая сцена в московском  тупике,
когда они оставили в дураках пришедших за Ириной агентов.
     Сильвия остановила изображение, прибавила контраста и  с  увеличением
показала лицо Шульгина.  Спорить  с  таким  доказательством  было  трудно.
Хотя...
     - Ну и что? - изобразил он недоумение. - Определенное скодство  есть,
и не более. Этот человек, по-моему, несколько моложе, да и на мотоциклах я
не езжу. Не говоря о том, что такого рода  оперативная  с®емка  вообще  не
документ...
     - Судебную процедуру никто с вами соблюдать не собирается, -  отрезал
толстяк. - Мы и так слишком долго проявляем непозволительную сдержанность.
Если бы в данный момент, - он ткнул пальцем в экран, - агенты  действовали
по инструкции, мы избежали бы многих неприятностей. А если вам потребуется
абсолютное доказательство, то через полчаса компьютер покажет вашу  полную
идентичность с этим... персонажем.
     - Пожалуй, это было бы не лишним, - врастяжку, с  усмешечкой  ответил
Сашка.
     Сама его усмешка, уж такая  не  английская,  могла  быть  достаточным
доказательством. Только... Они ведь сами еще не знают  точно,  я  это  или
нет, сообразил Шульгин. Отчего продолжил с напором:
     - Не лишним... Потому что кто ж его знает...  Бывают  очень  странные
совпадения. Известны случаи, когда даже расстреливали по  ошибке.  У  Жюля
Верна в одном романе преступники-близнецы действуют. Один  грабил,  другой
алиби обеспечивал. А еще артисты загримированные. Да и кстати, раз вы меня
как-то с данным человеком ассоциируете, какой именно криминал ему  вменен?
Интересно было бы знать, а то,  может,  мне  выгоднее  его  дело  на  себя
принять, чем при своем оставаться? Так уж будьте любезны... И еще вот  что
мне в голову пришло - где и когда изображенное здесь происходило?  Уверен,
что представлю вам полное алиби, поскольку знаю, что снят не я...
     Он валял дурака, надеясь вывести противника из  равновесия,  чтобы  в
дальнейшем как-то это использовать, но на самом деле понимал, что раз  его
опознали, то речь пойдет об Ирине, о Валгалле, обо всех неприятностях, что
они успели агграм причинить, если, конечно, проигрыш  галактической  войны
можно назвать "неприятностью".
     И тут же до него дошла,  наконец,  простая  мысль.  Удивительно,  что
только сейчас. С момента с®емки в Москве прошло меньше недели, а последний
бой на базе аггров состоялся, может быть, только вчера и, оставаясь здесь,
знает ли вообще Сильвия со своими приспешниками, что там случилось?  После
взрыва информационной бомбы аггры исчезли из текущей  реальности,  никаких
сигналов от них прийти сюда не могло в принципе. Значит, для  Сильвии  тот
мелкий, почти забытый эпизод - событие совсем свежее, охота на  Ирину  все
еще в разгаре!
     Чудны дела твои, господи... Ну ладно, пусть спрашивают. Еще кое-какие
доводы в запасе у него есть. Ультима рацио реи... [последний довод королей
(лат.); имеется в виду использование вооруженной силы (прим.авт.)]
     Однако спросили его совсем не о том, о чем он думал. (Шульгин ведь не
знал о дипломатической встрече Антона и Сильвии).
     Сильвия прокрутила запись немного вперед, прибавила звук, и в комнате
отчетливо прозвучали слова Новикова: "У нас  есть  свои  интересы  в  этом
мире, у вас тоже, вот и подумаем вместе".
     - Вот что нас интересует. В каком смысле произнесена последняя фраза?
Означает ли она вашу связь  с  так  называемыми  форзейлями,  или  следует
считать вас представителями некоей третьей  силы?  И  если  да,  то  какой
именно?
     Шульгин с трудом удержался, чтобы не выдать свое  изумление  и  даже,
пожалуй, восхищение. Надо же, как четко тогда Андрей выдал!
     До сих пор понять не могут, и  вообразили,  что  они  с  Андреем  еще
каких-то  третьих  пришельцев  изображают.  Здесь  можно  еще  ого-го  как
попридуриваться!
     Он ведь ни сном ни духом не ведал о "Ставангерском пакте" форзейля  и
аггрианки, о том, что Сильвия передала куда следует  наводку  Антона,  где
искать обидчиков, и что других контактов со своим руководством она  больше
не имела. Но зато понял, что сейчас Сильвия считает, будто зверь пришел на
ловца, что, сделав свое дело в Москве, таинственные соперники прибыли и  в
Лондон. По ее душу...
     Зато вот сообразить, как следует вести себя в таком варианте, Шульгин
явно не успевал. И решил пока продолжать по-старому. А там видно будет. Но
Антон!..  Какая  же  в  самом  деле  сволочь!  Как  же  он  такого-то   не
предусмотрел? Если бы Шульгин знал, что форзейль действительно упустил  из
виду  наличие  на  заднем  плане  неизвестной  ему  видеозаписи   Сашкиной
личности, он повторил бы вслед за Талейраном: "Это хуже, чем преступление,
это ошибка!"
     - Ничем не могу помочь. Прежде всего, я не понял, что сказал  человек
в шлеме. Какой-то славянский язык, по-моему? Соответственно, туманным  для
меня остается и смысл вашего вопроса. Переведите, если не затруднит...
     - Жаль, искренне жаль. Проще было принять мое предложение. К взаимной
пользе. Не исключено, что у  нас  нашлись  бы  очень  перспективные  точки
соприкосновения. Значит, поступим так. Раз вы - не кто  иной,  как  офицер
новозеландской разведки Ричард Мэллони, настаиваете на данной версии и  не
можете  привести  никаких   доводов,   позволяющих   считать   вас   лицом
экстерриториальным или пользующимся иными правовыми  льготами,  мы  решили
дать вам время подумать. Через какой-то срок  мы  встретимся  и  продолжим
беседу. Думаю, у вас не будет оснований жаловаться  на  плохое  обращение.
Если вам покажется, что  время  нашей  разлуки  несколько  затянулось,  не
огорчайтесь. Постарайтесь скоротать его с пользой...
     Тут Шульгина подвела семантика.  Он  понял  последнюю  фразу  слишком
буквально. И обрадовался. Именно этого он  и  хотел.  Если  ему  дадут  на
размышление хотя бы полсуток, а лучше  сутки,  он  обязательно  что-нибудь
придумает. А то ведь от  Антонова  плана  одни  лохмотья  остались.  И,  в
крайнем случае, когда истечет  положенное  время,  Антон  его  обязательно
выдернет, остаться здесь хронофизика не позволит. Хотя... Шульгин  испытал
легкое беспокойство - сможет ли Антон здесь его найти,  или  при  закрытии
"прямого канала" его ждет... аннигиляция, к примеру?
     Его отвели в прежнюю комнату и оставили одного. По пути он постарался
запомнить в деталях планировку той части дома,  где  проходил.  Вплоть  до
числа ступенек. Вдруг придется маневрировать в темноте. И прикинул, где  и
сколько  может  помещаться  охранников  и  тайных  постов.  Пока  что  все
выглядело не слишком серьезно. Минута работы...
     С полчаса он осматривал через  окно  окрестности,  изучал  местность,
соображал, какое, в случае чего, выбрать направление. Знать бы,  насколько
далеко его узилище от населенных мест, проходимы ли горы, есть  поблизости
дороги и тому подобное. Стоит  ли  вообще  ориентироваться  на  побег  или
найдется более изящное решение?
     Закончив рекогносцировку,  он,  не  раздеваясь,  прилег  на  кровать,
заложил руки за голову и стал ждать обеда. По времени - в самый раз. И еще
решил потребовать книг, газет, телевизор или радио, наконец. Такой минимум
развлечений  должен  входить  в  цивилизованные  представления  о   нормах
обращения с военнопленными.
     Но получилось все несколько иначе.
     От нервной перегрузки Сашка решил избавиться оптимальным  способом  -
прикрыл глаза и вернулся к подробностям минувшей ночи.
     Занятие само по себе скорее  возбуждающее,  потому  что  припомнились
такие  детали...  И  где  только  нахваталась  рафинированная   англичанка
подобных изысков? Не иначе, как в гонконгских или бангкокских притонах, по
примеру небезызвестной Эммануэль. Той, которую  играла  Сильвия  Кристель.
Серия с Гемзер нравилась Сашке гораздо меньше.
     Но постепенно  соблазнительные  сцены  перед  его  внутренним  взором
начали расплываться, терять конкретность  и  связность.  Уже  в  полудреме
Шульгин повернулся на бок, накинул на ноги край одеяла и плавно погрузился
в крепкий сон человека с железными нервами и чистой совестью...
     ...Проснулся он от страха. Привычного  уже,  нудного,  тошнотворного,
который не оставлял его много  месяцев.  Иногда  страх  немного  отступал,
заслонялся суматохой  неотложных  дел,  но  никогда  не  проходил  совсем.
Постоянное сосущее чувство под ложечкой, глухая ноющая боль в сердце стали
его неразлучными спутниками, и еще ему непрерывно хотелось спать.  Не  то,
чтобы