ал нижнюю часть лица.
     Остальное было делом техники. Не начав, как это полагается уважающему
себя ниндзя, тренировок с детства,  и  лишенный  вследствие  этого  многих
фундаментальных навыков, он в меру сил заменял их  творческим  подходом  к
делу и интеллектом,  который  все  же  был  повыше,  чем  у  средневековых
японских крестьян и люмпенов.
     Используя  технику  психологической  невидимости,  он  в   полутемных
коридорах виллы сумел  обнаружить  и  дезактивировать  всех  перекрывавших
первый этаж постовых. В качестве трофея он  приобрел  два  длинноствольных
пистолета незнакомой марки "Генц", но понятных в обращении.  И  еще  штуку
того типа, которой аггрианские боевики подвергали их с Новиковым  болевому
шоку.
     Какой-либо тревоги на вилле он поначалу не вызвал. И спокойно  прошел
в холодный тамбур, где стояло несколько пар лыж с пристегнутыми ботинками.
Выбрав подходящие по размеру, он потрогал  входную  дверь.  Она  оказалась
заперта.
     "Ну, теперь уже все равно", - подумал он, ударом ноги вышибая  язычок
замка вместе с накладкой и куском дверной  коробки.  Ему  показалось,  что
содрогнулся весь первый этаж. И тут, наконец, завыла сирена, вспыхнул свет
в только что темных окнах справа от крыльца.
     Невысокую ограду  рядом  с  воротами  он  перемахнул  одним  броском,
сбросил кроссовки, сунул ноги в ботинки, защелкнул застежки и изо все  сил
оттолкнулся.
     К счастью, сразу от ворот поляна довольно круто понижалась, и Шульгин
успел набрать приличную скорость, когда на крыльце  и  во  дворе  началась
суета.
     Присев, он заработал палками, как  галерный  раб  веслами  под  бичом
надсмотрщика.
     За оградой сильно мело, и хотя мороз не был таким уж сильным,  резкий
ветер сразу прохватил насквозь тонкую куртку.
     Если за ним погонятся на лыжах, то вряд ли  догонят,  а  если  у  них
снегоходы,  то  придется  принимать  бой,  в  котором   на   его   стороне
преимущество позиции  и  возможность  стрелять  с  упора.  И,  пожалуй,  у
преследователей не будет права стрелять на  поражение.  Он  нужен  Сильвии
живой. О том, что его могут достать каким-нибудь нечеловеческим  способом,
Шульгин старался не думать.
     От виллы донесся гул мотора. Судя по интенсивности звука - не  иначе,
как вертолетного.
     "Дураки, - злорадно подумал Сашка. - В темноте, под снеговой поземкой
попробуйте  меня  увидеть.  А  от   луча   прожектора   я   всегда   успею
спрятаться..."  Но  тут  же  в  голову  пришла  новая  мысль,  что  им  не
обязательно искать его сверху.  Достаточно  посадить  машину  в  горловине
ущелья...
     Спуск становился все круче, ветер свистел в ушах и  заставлял  щурить
глаза, снежная крупа секла лицо, вперед  было  видно  от  силы  метров  на
двадцать, и оставалось молить бога, чтобы на пути не оказалось подходящего
камня.
     Если  рассуждать  здраво,  положение  его  практически   безвыходное.
Надежды на огонек в пещере казались теперь иллюзорными. Других  же  шансов
тем более ноль целых и так далее... Зато уж пострелять он успеет,  покажет
преследователям то, что не успел показать московским энкаведешникам.
     Мотор за спиной взвыл на форсаже и тут же обрубил звук.
     "Неужто сломался? Ну, пилоты, так вашу мать..."
     Ему показалось, что он слышит надсадное дерганье стартера вдали,  но,
впрочем, это мог быть и вой ветра.
     Шульгин затормозил, развернувшись и  подняв  веер  снега,  оперся  на
палки и стал прислушиваться. Сначала он заметил  размытые  блики,  похоже,
что там, у ворот, с фонарями искали след  его  лыж.  Если  так,  то  самые
хорошие лыжники не могут надеяться перехватить его до входа  в  расселину.
Может, они знают, что никакого прохода там нет, вот и не  торопятся?  Куда
ему, в таком разе, деваться? Без снаряжения и продовольствия. А и в  самом
деле, как, в случае неудачи  с  пещерой,  быть?  Но  отступать  все  равно
поздно, путь только вперед, ждет его там помощь  и  спасение,  или  совсем
наоборот.
     А потом он услышал стрекот мотора, негромкий, совсем не  вертолетный,
и догадался, что за ним гонится снегоход.
     Различив   впереди   темный   массив    скал,    Шульгин    попытался
сориентироваться.  Куда  дальше  -  вправо  или  влево?   Направление   он
выдерживал по памяти, и несколько поворотов на спуске сбили его с толку.
     Погоня же приближалась. Он не видел ее, но чувствовал. А единственный
ориентир - свет из окон виллы - давно  скрылся  за  пеленой  горизонтально
летящего снега.
     Еще раз прикинув свой предыдущий путь, Шульгин  взял  вправо.  Теперь
снег лепил ему прямо в лицо, и бежать было куда труднее, на пути все  чаще
попадались каменные обломки.
     И все-таки он нашел проход раньше, чем погоня его настигла.  Переведя
дух и в очередной раз оглянувшись, Шульгин вновь заметил  мутное  световое
пятно. Снегоход шел строго по  его  лыжне,  скорость  развить  остерегался
из-за все тех же камней, да и на пулю нарваться  побаивался.  Но  и  вдоль
лыжни идти ему тоже не следовало...
     Опершись  спиной  о  ледяной  камень,  Шульгин  двумя  руками  поднял
пистолет. Четыре раза он выстрелил  точно  по  оси  своего  следа,  целясь
примерно на уровне груди, и еще по два раза чуть левее и правее.
     Ему показалось, что он услышал вскрик. Свет погас и  через  несколько
секунд рассыпалась дробь торопливых выстрелов, по крайней  мере,  из  трех
стволов.
     Теперь преследователи остановились и чуть задумались. Если они  знают
местность - а не знать близкие окрестности они не могут - им ясно, что  из
укрытия он перестреляет всех, стоит им подойти еще немного. Правда,  знают
и то, сколько у него патронов. А сам он этого как раз не  знает.  Судя  по
размерам и форме  рукоятки,  магазин  может  содержать  от  двенадцати  до
двадцати. Столько же - во втором пистолете. Что ж,  из  первого  он  будет
стрелять до щелчка затворной задержки, тогда и узнает, сколько боеприпасов
в резерве.
     Пальнув для  острастки  еще  дважды,  убедившись  заодно,  что  мотор
снегохода  молчит,  Шульгин  углубился  в  ущелье.  В  его  памяти   четко
зафиксировалось, что отверстие пещеры выше  и  правее  начала  прохода,  и
теперь Сашка искал подходящее для под®ема место.
     Ветер гудел свирепо, с подвыванием, толкая Шульгина в спину,  а  путь
резко пошел под уклон. Пришлось развернуться боком  и  усиленно  тормозить
палками. Впереди могло быть все, что  угодно,  в  том  числе  и  пропасть.
Нормальному человеку вообще не пришло бы в голову кататься на лыжах ночью,
в незнакомых горах, и отсутствие выбора  еще  не  являлось  бы  для  этого
достаточным основанием.
     Но, кажется, он все же  достиг  нужного  места.  Прошел  еще  немного
вперед, оттолкнувшись палками, развернулся в  прыжке  на  сто  восемьдесят
градусов и вернулся назад точно след в след.
     Отстегнув и присыпав снегом лыжи у подножия почти отвесной стенки, он
полез вверх по крутому, однако вполне доступному склону.  И  сразу  понял,
насколько теплее было внизу. Успел подняться метров  на  восемь,  пока  не
услышал внизу приглушенные ветром голоса,  а  потом  различил  и  короткий
взблеск фонаря.
     Как  часто  бывает  в  приключенческих  романах,  его  преследователи
остановились как раз под ним, так что он мог слышать их разговор. Впрочем,
им больше негде было останавливаться -  здесь  скала  защищала  от  ветра,
можно передохнуть и осмотреться, а дальше уже только вниз...
     Шульгин  замер,  прижимаясь  к  стене  и  сжав  за  пазухой  рукоятку
пистолета. Почти напрасная предосторожность - заметить его  снизу,  сквозь
тьму и метель, да еще и в темном костюме было невозможно.
     - Метров через пятнадцать  лыжня  кончается,  -  разобрал  он  слова,
сопровождаемые ругательством, по-английски деликатным.
     - Метет сильно. Особенно здесь и дальше. Через десять минут  мы  друг
друга не увидим.
     - Да куда ему деваться, только вперед...
     - Спуск дальше крутой. Если не врежется в камни,  до  самой  реки  не
догоним...
     - Зато уж там ему совсем бежать некуда. Через реку и летом не  просто
перейти, а зимой да ночью...
     - Так может, и спускаться  не  стоит?  Днем  с  вертолета  все  равно
найдем.
     - Приказано сейчас догнать и привести...
     -  Значит,  вперед,  ничего  не  поделаешь.  Посигналь  Баку,   пусть
под®езжает...  Только  как  представлю,  что  придется  вверх  тащиться...
"Сноукэт" всех не поднимет.
     - А  мы  и  не  будем.  Когда  поймаем,  вызовем  вертолет.  Посветим
ракетами, он и сядет...
     Говорившие - Шульгин насчитал четверых по голосах и вспышкам  сигарет
- закончили перекур, взгромоздились на медленно подползший  полугусеничный
снегоход и осторожно отправились дальше.
     Теперь он знал, что до утра у него  время  есть.  Долго  им  придется
искать его по берегам неведомой реки.
     Когда Шульгин добрался до входа в пещеру, то настолько  продрог,  что
едва  сумел  зацепиться  за  каменный  порог  и  перевалить   через   него
сотрясаемое крупной дрожью тело. Овладев многими тайнами боевых  искусств,
он понятия не имел о технике йогов, умеющих сушить на теле мокрые простыни
в лютый гималайский мороз.
     Вход был узкий, примерно  метр  на  полтора.  И  тьма  внутри  стояла
совершенно египетская. Держа в вытянутой руке пистолет, Шульгин  осторожно
пробирался тесным тоннелем, то  и  дело  цепляясь  головой  и  плечами  за
выступающие углы. Он уже начал опасаться, что коридор никогда не кончится,
или, хуже того, упрется в глухую стену. И не лучше ли было, пропустив мимо
себя погоню, тут же вернуться обратно и  попробовать  решить  все  вопросы
самостоятельно.
     Если мимо проехали пятеро, и хоть одного он убил или ранил на  лыжне,
то в доме, кроме Сильвии и ее напарника, не должно остаться слишком  много
людей. Еще два-три охранника, ну, прибавим экипаж вертолета. Размеры самой
виллы  ограничивают  возможную  численность  ее  гарнизона.  И  все  могло
получиться неплохо.
     Да  что  теперь  рассуждать,  надо  идти  до  конца.  Тем  более  что
сигнальный огонь он видел отнюдь не во сне.
     И почти тут же шестым  чувством  ощутил,  что  коридор  закончился  и
теперь его окружает гораздо больший об®ем пространства.
     Он выпрямился во весь рост, поднял руку, но не достал до потолка.
     В карманах, кроме пистолетов, не было абсолютно ничего, тем  более  -
зажигалки или спичек, и он, ругая себя еще и  за  этот  промах,  пошел  по
периметру пещеры, ощупывая стену руками.
     Метров через пятнадцать рука провалилась  в  какую-то  нишу.  Пошарив
там, Шульгин наткнулся  на  холодный  металлический  предмет,  оказавшийся
длинным цилиндрическим фонарем. Двинув вперед ребристую кнопку, он тут  же
зажмурил  глаза,  таким  ярким  показалось  световое  пятно  на  розоватой
гранитной стене.
     Значит, он все-таки не ошибся. В себе и друзьях.
     Но уже через  минуту  его  посетило  сомнение.  То,  что  он  увидел,
напоминало, скорее, уголок экспозиции музея в Нерубаевских катакомбах  под
Одессой.
     Не слишком обширный зал, явно  естественного  происхождения,  который
кто-то использовал под тайное убежище. Только более цивилизованное, чем  у
катакомбных сидельцев.
     В  глубокой  продолговатой  нише  два  спущенных  надувных   матраса,
несколько скомканных шерстяных одеял, рядом с нишей -  складной  дюралевый
стол, два таких же стула, у стены - штабель зеленых  деревянных  ящиков  с
маркировками на английском. На каменном выступе - довольно древняя полевая
рация размером с посылочный ящик, на полу - черные коробки  аккумуляторов,
на  столе  -  керосиновый  фонарь,  блестящая  никелированная   зажигалка,
открытая банка консервов с  окаменевшим  содержимым,  почти  полная  пачка
сигарет, какие-то газеты.
     Еще в  пещере  обнаружилась  печка  типа  буржуйки  и  много  других,
необходимых в жизни цивилизованного человека предметов.
     Но больше всего Шульгина удивил  и  обрадовал  прислоненный  к  стене
автомат  системы  Томпсон.  Образца  1923  года.  Совсем  слегка  тронутый
ржавчиной.  Сашка  взял  его  в  руки,  наслаждаясь  приятной  тяжестью  и
старомодной элегантностью конструкции, легко  оттянул  непривычно,  сверху
ствольной коробки расположенную ручку затвора, увидел  толстый,  золотисто
поблескивающий патрон. Круглый, на сто  зарядов  диск  был  полон.  И  все
остальное здесь было такое же - на вид старое, давно брошенное, но  вполне
готовое к действию.
     Сидя у гудящей и источающей волнами сухое тепло печки, Шульгин  дымил
почти не потерявшей вкуса сигаретой "Лаки Страйк"  (без  фильтра),  ощущал
почти такой же  душевный  покой,  как  дома  на  Валгалле,  вернувшись  из
дальнего похода, и при свете керосинового пламени, чуть подрагивающего  за
пыльным, закопченным стеклом, просматривал найденную газету. Хотя была она
на испанском, кое-что он прочесть сумел. Главное - дату, 4  сентября  1965
года, и место издания - Буэнос-Айрес. Выходит,  он  в  Латинской  Америке,
где-то в Андах, а пещеру эту занимали не иначе как соратники Че Гевары.  А
может, наоборот, кокаиновые мафиози. Впрочем, с неменьшим  успехом  пещера
могла быть наблюдательным пунктом местной  полиции,  следившей  за  виллой
Сильвии или тех, кто жил здесь до нее.
     В шестьдесят пятом Сильвии было лет десять. Но по-прежнему  Сашка  не
мог вспомнить, где в испаноязычных странах бывают в горах  такие  снега  и
метели.
     Большинство остальных предметов имели американские фирменные знаки  и
маркировки. В том числе и виски "Джим Бим" из Кентукки. Шесть бутылок  его
нашлось в одном из ящиков. Качество  и  крепость  были  вполне  приемлемы.
Мясные консервы он есть не рискнул и закусил твердой, как фанера, галетой.
     Шульгин с некоторым даже раздражением  думал  -  снова  и  снова  все
происходящее напоминает известного сорта литературу  -  Жюля  Верна,  Майн
Рида и тому подобное. Счастливое спасение, в самый нужный момент под рукой
обнаруживается все необходимое, в финале - непременная  победа  добра  над
злом...
     Последнее, впрочем, проблематично,  но  если  оставаться  в  пределах
тенденции... Думать о предстоящем возвращении на виллу и обо всем, с  этим
связанным, ему пока не хотелось, и он стал анализировать текущий момент.
     Куда, интересно, девались хозяева убежища? Похоже, сбежали они весьма
поспешно, или проще - убиты или схвачены полицией далеко отсюда. Но все же
- кто, кроме  Антона,  мог  указать  призывным  сигналом  путь  в  пещеру?
Указать, не оставив даже намека, а тем более - инструкции.
     Он еще раз осмотрел каждую вещь и каждый уголок пещеры. Нет,  ничего!
Но ведь такого не может быть!  При  условии,  что  сигнал  фонаря  ему  не
померещился.
     А что, если?.. Привыкшее  за  последний  год  к  самому  невероятному
подсознание выдало вариант  ничем  не  хуже  прочих:  если  виллу  Сильвии
окружает поле, искривляющее пространство и время,  сигнал  пришел  ему  из
прошлого  и  предназначался  совсем  не  ему,  а  действующим  лицам  тех,
двадцатилетней давности событий?
     И все же он нашел то, что искал. На обратной стороне  газеты  зеленым
фломастером  было  размашисто  написано  по-английски:  "Ежедневно  каждые
двенадцать часов, считая с ноля,  здесь.  Или  по  старой  схеме.  Задание
должно быть выполнено любой ценой. Прорыв  с  нашей  стороны  невозможен."
Подписи не было, как и иных намеков, кому адресован  текст.  Вполне  можно
допустить, что и это след прежних обитателей базы.  Слово  "любой"  дважды
подчеркнуто.
     Какой осторожный деятель наш Антон. Истинный дипломат.
     Разбирая и смазывая автомат прованским маслом из банки  с  сардинами,
Шульгин старался понять: отчего форзейль ведет себя именно таким  образом,
с маниакальным почти упорством избегая оставить хоть какой-то след в нашем
мире? Ни разу, насколько известно, не  предпринял  он  ни  одного  прямого
действия.
     Всегда только слова, которые, код говорится, к делу не подошьешь.  Да
еще и без свидетелей. И почти всегда в сослагательном  наклонении,  или  в
виде ненавязчивой просьбы, намека, совета. Мол, если да, то и слава  богу,
а не  хошь  -  как  хошь...  Даже  в  угол  загонять  партнеров  он  умеет
чрезвычайно изящно. Не Антон, а прямо Сократ  с  его  диалогами.  С  одной
стороны, это говорило в его пользу, подтверждая заявленные принципы, но, с
другой - не могло Сашку не раздражать именно этим. Шульгин  с  детства  не
терпел подстрекателей, которые всегда  оставались  в  стороне,  подставляя
менее хитрых и подлых приятелей. Хотя - Шульгин старался быть справедливым
- это может на самом деле быть базовым принципом их этики.
     На доступных примерах - наш цивилизованный и воспитанный  современник
в любых условиях,  хоть  на  необитаемом  острове,  не  станет  насиловать
оказавшуюся с ним наедине женщину. И он же не считает  себя  ответственным
за последствия для семейной жизни замужней дамы, добровольно и сознательно
согласившейся стать его любовницей, особенно если честно  ее  предупредил,
что ничего, кроме взаимного удовольствия, не обещает...
     От общих рассуждений он незаметно соскользнул на  личный  вопрос.  На
тему  своего  полного,  в  общем-то  говоря,  одиночества.  Которое  четко
подметил и использовал тот же Антон. И в семейной жизни  он  одинок,  и  в
общении с  друзьями.  Некоторые  психологи  считают,  что  тесная  мужская
дружба, тем более возведенная в принцип, - пережиток архаических времен  и
признак душевного нездоровья нации, где этот феномен относится  к  разряду
положительных ценностей. Оно, конечно, бог судья тем  теоретикам,  но  то,
что именно он горячо привержен идее  мужского  братства,  и  его  же  чаще
других охватывают приступы меланхолии и  тоски  от  осознания  никчемности
своего существования - тоже, по словам О.Бендера, медицинский факт.
     Но, с другой стороны, в  качестве  утешения  можно  спросить:  а  кто
доказал, что человек вообще должен  стремиться  к  поискам  смысла  жизни?
Моральный  кодекс  строителя  коммунизма?  Шульгин  всю  жизнь   ухитрялся
уклоняться и от его  выполнения,  и  вообще  от  участия  в  "общественной
жизни". Как-то, по  молодости,  вступил  было  кандидатом  в  партию,  но,
опомнившись, исхитрился не пройти кандидатский стаж. Что слегка  повредило
в карьерном смысле, но оказалось благотворным в плане личной свободы.  Так
что ж ему горевать?
     Принять, что смысл жизни в ней самой, и успокоиться. Тем  более,  что
как раз сейчас его существование имеет не глобальный  даже,  а  вселенский
смысл, знать бы только, к добру или к злу все делается?
     Поставив на место  последнюю  деталь,  он  несколько  раз  передернул
затвор, полюбовался, как мягко и четко работают все механизмы,  и  занялся
магазином. Снял крышку, проверил  ход  пружины.  Аккуратно  расставляя  по
спиральному ходу толстые, как бочоночки  для  лото,  кольтовские  патроны,
Шульгин вдруг сообразил,  что  и  сейчас  Антон  проявил  свою  иезуитскую
сущность.
     Ведь подсунув именно такое оружие, с сотней смертей в диске и  жуткой
убойной силой, он как бы подталкивает Сашкино подсознание к тому, чтобы на
полную катушку  эти  качества  оружия  использовать.  Как  в  гангстерских
фильмах: длиннейшие очереди, горы трупов, море крови...  Да  еще  и  ящики
гранат, для вящего эффекта и надежности. "Иди и убей всех!" - так  следует
понимать.
     - Ну вот уж хрен, товарищ генерал-лейтенант! -  вспомнил  он  любимое
присловье Берестина.
     Однако так ли, эдак, а дело делать придется. Теперь  даже  и  не  для
Антона. Для самого себя прежде всего.  Никому  не  позволено  безнаказанно
держать Сашку Шульгина за дешевого фраера.  А  уж  тем  более  -  бабе,  с
которой спал только вчера...
     Он вогнал на место диск, поверх найденной здесь же нейлоновой  куртки
затянул ремень с еще одним магазином и сумкой на пять гранат. С сожалением
погасил печку, передернул плечами,  представив,  как  охватит  его  сейчас
ледяной ветер, как придется вновь п