в все,  что  входило  в  первый  этап  "увертюры",
переоделся согласно легенде, тщательно привел в порядок свою  внешность  и
вышел в грязноватый, с пузырями краски и  штукатурки  на  стенах  коридор.
Редкие в этот час постояльцы провожали его удивленными  взглядами.  Портье
его,  похоже,  не  узнал,   только   шумно   вдохнул   широкими   ноздрями
распространяемый Сашкой тонкий аромат элегантных мужских духов. Пристально
посмотрел вслед безупречно одетому джентльмену и подумал, что сам  на  его
месте никогда бы не стал таскаться к здешним занюханным девкам. Или  к  не
менее занюханным геям.
     ...Сильвия жила в центре  чуть  ли  не  самого  аристократического  в
Лондоне района, во внешне неприметном двухэтажном доме с фасадом в  четыре
окна. Обойдя квартал по периметру, вжившись в обстановку,  присмотревшись,
как  держатся  аборигены  этого  зеленого  и  тихого  островка   покоя   и
благополучия в центре необ®ятного и шумного города,  вообще  освоившись  в
капиталистической реальности, Шульгин  позвонил  у  окрашенной  шоколадной
краской  и  покрытой  сверху  лаком  двери.  В  соседней  витрине   он   с
удовольствием еще раз осмотрел свое отражение - весьма приличного молодого
джентльмена,  не  могущего  не  внушить  симпатии   и   доверия.   Правда,
какой-нибудь последователь Шерлока Холмса  без  труда  опознал  бы  в  нем
совсем недавно прибывшего из  стран  Содружества  представителя  тамошнего
европейского истеблишмента, ибо до коренного англичанина Сашка все-таки не
дотягивал... Но от  среднестатистического  лондонца  все  же  отличался  в
лучшую сторону.
     Мелодичный женский голос из прикрытого  бронзовой  решеткой  динамика
слегка игриво, как показалось Шульгину, произнес  "Хелло?",  и  он  назвал
себя и сообщил, что желал бы видеть мисс Сильвию по важному делу.
     Голос с некоторым недоумением повторил его  фамилию,  но  через  пару
секунд предложил войти. Дверь бесшумно приоткрылась.
     Хозяйка  встретила  гостя  на  верхних  ступеньках  широкой   дубовой
лестницы. Увидев ее, Шульгин понял, насколько был  прав  Антон.  Совсем  в
другом стиле, чем Ирина, аггрианка была тем не менее  поразительно  хороша
собой. И удивительно  при  этом  Ирину  напоминала.  Не  чертами  лица,  а
гармонией облика и степенью приближения к идеалу. Даже трудно представить,
что моделью для нее служили те англичанки, которых  он  видел  сегодня  на
улицах. Чуть холодновата, конечно, на славянский вкус... Но  изысканнее  в
то же время, аристократичнее, рафинированнее...
     Шульгин перебирал в  уме  эпитеты,  чтобы  поточнее  определить  свое
первое от этой дамы впечатление и соответственно  сымпровизировать  начало
разговора. Но главное он уже знал - чтобы соблазнить, или, оставаясь на ее
уровне, лучше сказать - покорить сию представительницу уже не существующей
враждебной расы, он заранее готов сделать  все  возможное.  И  невозможное
тоже. Если от этого пострадают интересы или планы Антона -  тем  хуже  для
него. С такой тигрицей сразиться -  это  вам  не  лаборантку  охмурить  на
вечер-другой...
     Кстати, вот это - с лаборантками - у него получалось, хотя каждый раз
он несколько наивно  про  себя  удивлялся,  вновь  убеждаясь,  что  весьма
приличным на вид девушкам, оказывается, на самом деле нравится то, чем они
с ним занимались. Он  же  в  глубине  души  оставался  почти  непоколебимо
убежден, что если они и уступают его домогательствам, то  либо  просто  из
вежливости, либо преследуя свои, неизвестные ему интересы, но сам  процесс
никак не должен бы являться для них самоцелью.
     И это при  его  медицинском  образовании...  Наверное,  тут  виноваты
какие-то фрейдистские мотивы или ненароком  залетевший  из  прошлого  века
псевдоромантизм.
     Но, конечно, именно в данный момент Шульгин ничего такого  не  думал,
прекрасно  сознавая,  что   перед   ним,   в   коротком   ржаво-коричневом
платье-свитере, подчеркивающем все подробности  ее  фигуры  и  открывающем
пусть и тонковатые при ее росте, но крайне волнующие ноги, стоит и дежурно
улыбается не просто привлекательная женщина, а  весьма  опасное  и  хитрое
существо, много лет  руководившее  целой  сетью  коварных  и  безжалостных
инопланетян, для которой отдать приказ о его уничтожении  не  составит  ни
малейшей проблемы, разве только ей захочется расправиться с  ним  лично...
Особенно сейчас, в ее нынешнем отчаянном положении.
     Только и об этом тоже нужно забыть, чтобы невзначай,  раньше  времени
не выдать себя и не спровоцировать  эту  "черную  вдову"  на  непоправимые
действия. Вот именно, "черная  вдова"  -  отличный  образ,  самка-паучиха,
пожирающая своих не успевших вовремя убежать партнеров.
     И, улыбнувшись в ответ на ее улыбку, Шульгин  чуть  наклонил  голову,
представился, назвав себя старым, еще в школьные годы придуманным для  игр
и мистификаций английским именем.
     Сильвия на мгновение наморщила лоб, пытаясь вспомнить, говорит ли  ей
что-нибудь это имя, но, вздохнув, с сожалением пожала  плечами.  Не  знаю,
мол, и никогда не слышала. И сделала три  шага  по  лестнице  вниз,  чтобы
запереть  за  гостем  дверь,  если  он   не   скажет   чего-нибудь   более
существенного в оправдание неназначенного визита.
     Тогда он, как и было согласовано с Антоном, сообщил,  что  ее  имя  и
адрес назвал ему в Веллингтоне сэр Говард Грин и порекомендовал обратиться
к ней, когда это действительно станет необходимым.
     Тут Шульгин рисковал, потому что стоило Сильвии заявить, что  и  сэра
Говарда она знать не знает,  пришлось  бы  откланиваться...  и  вводить  в
действие свой, совсем уже авантюрный план.
     Расчет у них с Антоном был на то, что сама Сильвия тоже  находится  в
критическом положении и не захочет обрывать чуть  ли  не  последнюю  вить,
связывающую ее с "родиной". Потому  что  указанный  сэр  являлся,  подобно
Ирине,  агентом-координатором  по  Южному  полушарию  и,  как  догадывался
Шульгин, каким-то образом был выведен из игры самим Антоном и его  людьми.
Кстати он, то есть Антон, так и не признался, имеет ли он  такую  же  сеть
агентуры, как аггры, или работает  в  одиночку.  Возможно  даже,  что  сэр
Говард  был  устранен  специально,  чтобы  создать  Шульгину  условия  для
Контакта.
     По существовавшим у аггров правилам, никто из агентов не  имел  права
по собственной инициативе связываться с главным резидентом, а уж тем более
выводить на него землянина. Ирина, к примеру, даже  Новикову  ни  разу  не
сказала ничего проливающего свет на структуру своей организации и  систему
подчиненности в ней.
     Лицо Сильвии на миг отразило тень происшедшей в ней душевной  борьбы.
Заметив это, Шульгин удивился. Вроде бы разведчики ее уровня должны  лучше
владеть собой.
     Приняв, наконец, какое-то  решение,  аггрианка  сделала  приглашающий
жест и пошла в глубь дома,  предоставив  Шульгину  следовать  за  собой  и
любоваться ее отработанной на паркетах салонов походкой.
     В холле, выходящем сплошь застекленной стеной во  внутренний  дворик,
украшенный скульптурами, фонтаном  и  разнообразной  растительностью,  она
указала на пухлые, словно надутые воздухом темно-зеленые кожаные кресла.
     "Не повезло Ирине, - подумал Шульгин, - в капстранах вон как  агентов
устраивают, а у нашей - то общежитие, то двухкомнатная в старом фонде..."
     - По-моему, я встречалась с сэром Говардом. Только не в  Веллингтоне,
а, кажется, в Нью-Йорке. И довольно давно. Я не совсем понимаю, чем  смогу
вам помочь, но раз уж вы пришли... Наверное, у вас действительно  есть  на
то веские причины.
     Шульгин с чувством  облегчения  вытянулся  в  кресле.  Самое  главное
сделано - она не выгнала его с порога.
     Садясь напротив, Сильвия попыталась  натянуть  пониже  свое,  условно
говоря, платье. И этот жест, долженствующий изобразить как бы  скромность,
на самом деле лишь привлек  дополнительное  внимание,  поскольку  заставил
задуматься, а колготки у нее там или просто очень  длинные  чулки?  Ничего
другого ее свитер скрыть все равно не мог. Да и скрывать такую красоту  не
стоит, подумал судорожно сглотнувший слюну Сашка.
     Сильвия считала так же. Поэтому ограничилась тем, что плотно сдвинула
колени. Потом заправила  зачесанную  назад  и  направо  прядь  темно-русых
волос, сплела на колене тонкие пальцы с двумя изысканными  перстнями  явно
старинной работы.
     - Так я вас слушаю...
     Судя по большой настольной пепельнице, курить  здесь  разрешалось,  и
Шульгин, достав золотой, очень похожий на тот, что был у Ирины, портсигар,
вопросительно взглянул на собеседницу.
     - Да, пожалуйста, - и когда он взял сигарету, протянула  руку.  -  Вы
позволите взглянуть? Довольно красивая вещь...
     Одного прикосновения  ей  было  достаточно,  чтобы  потерять  к  этой
имитации интерес. Впрочем,  портсигар  и  был  сделан  так,  чтобы  только
отдаленно напоминать оригинал, отнюдь не создавая впечатления сознательной
подделки. Однако желаемый эффект был достигнут.
     - Откуда это  у  вас?  Я  уже  видела  точно  такой  же...  У  одного
знакомого.
     - Может быть, как раз у Говарда? Он с ним никогда не расставался. Мне
понравилось, знаете, такой элегантный штрих... Увидел в  Каире  похожий  и
купил.
     - Вы с ним были достаточно близки?
     Шульгин усмехнулся.
     - Вопрос звучит несколько двусмысленно. Боюсь, что придется  ответить
- нет. В любом смысле. Мы  были  всего  лишь  достаточно  хорошо  знакомы.
Признаюсь - во многом я брал с него пример. Я люблю викторианскую  Англию,
а он как раз был словно ее живым воплощением,  причем  ему  удавалось  при
этом не выглядеть анахронизмом. Иногда я выполнял кое-какие его просьбы. И
он мне тоже помогал при случае. Незадолго  до  своей  смерти  он  выглядел
встревоженным, словно его постоянно терзали мрачные мысли и  предчувствия.
Я кое-что подозревал, не скрою. Род его занятий наводил подчас на странные
мысли... А за неделю, кажется, до смерти, он назвал мне ваше имя, адрес  и
попросил сообщить вам, если с ним случится нечто... неожиданное.  И,  если
мне потребуется, я могу рассчитывать на вашу помощь...
     - Как он умер? - резко спросила Сильвия.
     - Автомобильная катастрофа. Довольно нелепо, но даже в Новой Зеландии
такие вещи иногда случаются. Его "Роллс-Ройс" - он любил  иногда  выезжать
на "Роллс-Ройсе" - потерял управление и столкнулся со встречным трейлером.
Погибли и он, и его шофер.
     - Когда это случилось?
     - Скоро будет месяц. 17 июля. Завещания он не  оставил.  Похоронен  в
Веллингтоне. Координаты могилы у меня есть...
     Сильвия  с  минуту  сидела  молча,  перебирая  сплетенными  в   замок
пальцами.
     "Даже не пытается остаться в образе... - подумал Шульгин. Только  что
ведь говорила, что едва помнит этого Говарда..."
     - Ну что же, - словно отвечая на его мысль,  сказала  женщина.  -  Не
буду скрывать, сэр Говард был моим хорошим другом, хотя мы с ним  довольно
давно не встречались. Я огорчена  этой  нелепой  смертью  и,  надеюсь,  вы
понимаете, хотела бы услышать о его последних днях как  можно  больше.  Не
скрывайте - он говорил вам обо мне что-нибудь, кроме имени и адреса?
     Шульгин подавил в себе желание блеснуть информированностью  и  подать
кое-что  известное  от  Антона  как  слова  покойника,   но   благоразумно
сдержался.
     - Сожалею, но не могу  удовлетворить  ваш  вполне  понятный  интерес.
Ничего, кроме уже сказанного, я от него не слышал.  Но  упоминая  вас,  он
говорил с большим... как бы это лучше назвать - уважением или, может быть,
даже почтением. В любом случае я понял, что он был более чем  прав.  Мы  с
вами знакомы едва полчаса, а я уже готов благодарить судьбу, что позволила
мне увидеть вас. Пусть и по такому... печальному поводу. Впрочем,  что  мы
знаем о судьбе и используемых ею методах?
     После многозначительного  пассажа  Шульгин  слегка  пригорюнился,  не
прекращая, впрочем, деликатно скользить глазами по ее ногам, от  щиколоток
до обреза платья и обратно. В глаза же смотреть избегал.
     - Выпьете что-нибудь? - спросила Сильвия, прерывая паузу.
     Умение использовать паузы для воздействия на партнера Шульгин перенял
у Новикова и значительно  усовершенствовал  применительно  к  собственному
характеру и манерам.
     - С удовольствием. У меня был трудный день...
     Присутствия слуг в даме не ощущалось. Может, вообще, а может,  именно
сейчас, и Сильвия  сама  прикатила  столик  с  напитками  и  символической
закуской.
     Подумав, Шульгин  выбрал  "Джонни  Уокер",  причем  словно  невзначай
плеснул виски больше, чем полстакана.  Огорчился,  чуть  ли  не  попытался
вылить его  обратно,  потом,  как  бы  смирившись  с  неизбежным,  добавил
содовой, и добавлял так аккуратно,  что  сохранил  благородный  напиток  в
почти  исходной  концентрации.  Сильвия  ограничилась  небольшой   порцией
розового джина.
     - Так чем же ваш день был так труден? - спросила она,  когда  Шульгин
сделал два хороших глотка. Его манипуляции она, конечно, заметила,  только
вот какие выводы сделала? Он хотел,  чтобы  она  увидела  в  нем  человека
деликатного, застенчивого, сильно нервничающего, нуждающегося в  разрядке,
но беспокоящегося, как бы его не сочли алкоголиком.
     - Можно откровенно? Я опасался, что смерть сэра Говарда действительно
не случайна, что за мной могли следить, и по дороге  к  вашему  дому  меня
ждет ловушка...
     - Вот даже как? Интересно. И что же заставило вас так думать?
     Шульгин совсем засмущался. Он покусывал губу, вздыхал, не  зная,  как
подойти к столь щекотливому предмету.
     - Да вы не стесняйтесь, - подбодрила его Сильвия. -  Говорите  прямо.
Или,  если  вам  будет  проще  -  расскажите  сначала  о  себе.   Как   вы
познакомились, что вас об®единяло, о чем  беседовали  и  о  всех  своих...
подозрениях тоже. Тогда нам легче будет разобраться и во всем остальном.
     Шульгин посмотрел на нее с сомнением. Впервые - прямо в глаза.  И  на
мгновение позволил своему взгляду стать достаточно жестким. Мол, не  такой
уж я простак, дорогая, и  еще  неизвестно,  стоит  ли  тебе  говорить  всю
правду. Гарантии-то где, что тебе самой можно полностью доверять?
     У них  с  Антоном  была  разработана  достаточно  подробная  легенда,
базирующаяся на подлинных фактах жизни и деятельности означенного  мистера
Грина, в меру достоверная и в то же время не настолько  конкретная,  чтобы
дать возможность поймать себя на противоречиях и  деталях.  Правда,  здесь
Шульгину пришлось полностью положиться на Антона, сам он,  разумеется,  не
располагал не только информацией о делах сэра Говарда и ему подобных, но и
о реальной жизни западного человека вообще. За исключением того, что можно
увидеть в кино или прочесть в переводных романах. Впрочем, навыки и  формы
поведения своего прототипа Шульгин получил вместе со знанием языка,  а  на
умение Антона моделировать личности можно было рассчитывать, имея  в  виду
хотя бы создание фантома Натальи Андреевны.
     Итак, согласившись с предложением Сильвии, Шульгин  достаточно  сжато
обрисовал картину своих деловых и личных отношений с  Грином,  начиная  от
случайного знакомства в Сиднее и до его печального конца. Эти полтора года
включали в себя встречи за карточным столом и на поле для гольфа, обеды  и
ужины в клубе, а  также  ряд  совместных  деловых  мероприятий,  принесших
Шульгину, то есть Ричарду Мэллони, не  только  чувство  удовлетворения  от
приобщения к новой привлекательной жизни, но и ощутимый финансовый успех.
     Но как раз эту сторону их взаимоотношений Шульгин постарался изложить
наименее внятно,  и  только  после  настоятельных,  с  нажимом  расспросов
Сильвии ему пришлось признать, что занимались они делами, чересчур глубоко
вторгавшимися в сферу не только налогового и  гражданского,  но  подчас  и
уголовного  права.  Еще  более  резко  поставив  вопрос,  Сильвия  узнала,
наконец, что, по мнению мистера Мэллони, занимался сэр Говард  в  основном
шантажом, противозаконным лоббизмом, контрабандой оружия и наркотиками...
     Когда слово было произнесено, Сильвия не только не ужаснулась, а даже
повеселела.
     - Что ж, как бы там ни было, сэр Говард в полной  мере  искупил  свою
вину, если она действительно была, а мертвый  человек  неподсуден  никому,
кроме господа... А вот лично вы в чем увидели для себя опасность, раз  так
поспешно покинули страну и, "рискуя оказаться в ловушке", появились здесь?
     - Я же сказал, что  почувствовал  вокруг  себя  не  слишком  приятную
атмосферу,  стал  замечать  каких-то   подозрительных   людей,   изменение
отношения со стороны лиц, ранее вполне лояльных, с которыми  имел  деловые
контакты. Это  трудно  об®яснить  тому,  кто  сам  не  попадал  в  похожую
ситуацию, но знающий поймет и без слов.
     - Так, допустим.  Вам  показалось,  что  лица,  устранившие  Говарда,
обратили внимание на вас. Зачем, как вы считаете?
     - Но это же очевидно. Многим  известно,  что  я  был  его...  ну,  не
доверенным лицом в полном смысле, а достаточно близким  сотрудником.  Если
произошло нечто, повлекшее ликвидацию патрона, то по отношению  к  себе  я
мог ждать двух исходов -  или  некие  силы  сочтут  меня  также  достойным
устранения, или...
     - Что  -  "или"?  -  подалась  вперед  Сильвия,  фиксируя  взгляд  на
переносице Шульгина.
     - Или я попал в поле зрения полиции, которой стало  известно  о  роде
нашей деятельности...
     Сильвия с видимым облегчением  откинулась  в  кресле.  Очевидно,  она
ожидала услышать нечто иное, гораздо более неприятное для себя.
     - Даже если так... При чем тут я и для чего вы здесь?
     - Раз у нас пошел столь откровенный разговор, не буду скрывать,  меня
привела к вам забота о собственной  безопасности...  и  дальнейшей  жизни,
скажем так. Замечу, сэр Говард вполне определенно дал мне  понять,  что  с
вашей стороны я могу рассчитывать на помощь. Думаю, я сделал для вас, - он
подчеркнул  последнее  слово,  -   достаточно,   чтобы   ждать   достойной
компенсации за прошлое,  помощи  в  настоящем  и  надеяться  на  спокойное
будущее.
     Сильвия  рассмеялась,  на  взгляд  Шульгина  -  слишком   резко   для
элегантной женщины. Он вообще  с  какого-то  момента  их  разговора  начал
подмечать в ней черточки, портящие первоначальное впечатление.
     Если Ирина (он невольно постоянно их сравнивал, как  представительниц
одной  расы  и  профессии)  в   любой   обстановке   выглядела   неизменно
женственной, ровно благожелательной,  покоряла  своим  тонким  шармом,  то
Сильвия чем  дальше,  тем  больше  напоминала  ему  пресловутую  премьершу
Тэтчер. И вдобавок его нервировала направленность разговора. Он  никак  не
мог  перехватить  инициативу  и  подойти  к   моменту,   когда   следовало
использовать первую из  домашних  заготовок  дебюта.  Продолжая  шахматные
аналогии,  он  оказался  в  положении  гроссмейстера,  противник  которого
достаточно дурацкими ходами  уклоняется  от  общепринятых  у  специалистов
розыгрышей  и  создает  на   доске   утомительно-бессмысленную   ситуацию.
Поскольку  никак  не  удается  понять:  то  ли  партнер  дилетант   и   от
растерянности двигает фигуры просто так, то ли  имеет  чересчур  хитрый  и
далеко идущий замысел.
     - Неужели вы вообразили меня этакой "крестной матерью" международного
преступного синдиката, которая, вдобавок,  обязана  заботиться  о  будущем
каждого...  -  она  едва  не  произнесла  ожидаемое  Шульгиным  слово,  но
вздохнув,  закончила  нейтрально:  -  ...каждого,  кому  вздумается  этого
потребовать...
     Вот тут она все же подставилась.  И  Шульгин  с  простодушной,  почти
естественной улыбкой произнес, предварительно плеснув  себе  еще  виски  и
закурив новую сигарету:
     - Ну зачем же вы так? Я ничего подобного не говорил.  А  вот  Говард,
очевидно, предусмотрев в случае  нашей  встречи  подобную  недоверчивость,
попросил меня сказать  вам  вот  что...  -  И  он  медленно,