самом  деле оказалась пустяковой --  Доцент особо  не  дергался, едва  Синий
затянул узел, жадно выхватил из протянутой Вадимом пачки сигарету, затянулся
и спросил:
     -- Иллюзии у кого-нибудь остались? Вместо ответа -- общее молчание.
     -- Что-то не вижу я... иллюзионистов,--  констатировал Синий.-- Или как
их там еще обозвать...
     --  Но это же  фантасмагория чистейшая...-- прямо-таки заорал Борман.--
Быть такого не может!
     --  Не  должно,--  поправил Синий.--  Сечешь разницу,  генерал? Если не
должно,  это еще  не означает,  что не может.  У нас,  по-моему,  все  может
быть...  Вот уж не ведал,  что в вашей  ментовке  прекрасные душой идеалисты
водятся. Не может ему быть, видите ли...
     --  Думаете, это только первая ласточка? -- дрогнувшим  голосом спросил
Доцент.
     -- А вы  не думаете? -- осклабился  Синий.-- Ну-ка, ребятишки,  в темпе
брейка напрягите мозги и припомните, у кого найдется, что взять.
     -- Ох, найдется...-- вздохнул Визирь.
     -- Послушайте! -- взвился Красавчик.-- У меня же и нет ничего! Сплошные
пустяки! -- глаза у него  лихорадочно горели.-- Как вы думаете,  если  я  им
об®ясню...
     -- Дурак,-- беззлобно  сказал  Синий.-- И  они тебя моментом отпустят с
цветами  и  оркестром,  чтобы  ты в  Шантарске пошел и  рассказал  про ихние
забавы?  --  Он показал большим пальцем за спину,  где в прежней позе  сидел
мертвый  Столоначальник, к  которому старались не поворачиваться:  -- Может,
еще  и  приз зрительских  симпатий напоследок выдадут? Нет, ребятки, давайте
для ясности сразу предполагать, что живым отсюда никто не выйдет...
     -- Ну, а если отдадим? -- не унялся Красавчик.
     -- Сам же говоришь, отдавать нечего.
     --  Я  вообще,  теоретически,  если  все  отдадут   все,  что   от  них
потребуют... Можно же им пообещать, что будем молчать...
     Синий громко сплюнул на пол:
     -- Это ты за соломинку хватаешься от сильного перепугу...  иллюзионист.
Что же у нас получается?
     --  Что  Вадик  попал  пальцем  в  небо,--  сказал  Эмиль.--   Никакого
переворота  нет.  Нам,  правда,  от  этого  не  лучше.  Взяли  на  банальный
беспредел.
     -- Но такие фокусы проходят  только раз,-- сказал Визирь.-- Их рано или
поздно найдут, и мало им не покажется...
     -- Во-первых, нам от этого  пользы не будет никакой,-- криво усмехнулся
Доцент.-- А во-вторых, могут и не найти.
     -- Точно,-- кивнул Синий.-- Самого  главного, допускаю, тут вообще нет.
Приедет  напоследок, от  щедрот  напоит персонал  коньячком с  ударной дозой
клофелина -- и слиняет к теплому морю. А  жмуриков ни о  чем не расспросишь.
Единожды такой фокус как раз проскакивает, будто хрен навазелиненный...
     -- Может, комендант? -- предположил генерал.
     -- Сомневаюсь,-- сказал Доцент.-- Во что бы я поверил в самую последнюю
очередь, так  это  в тайное  общество  обнищавших интеллигентов. Интеллигент
наш, временем проверено, полнейший трепач и бездельник...
     -- А вы, простите, себя к ним не относите? -- подпустил шпильку Борман.
     -- Не отношу,-- отрезал Доцент.-- И ученая степень тут ни при чем. Я не
интеллигент, у меня профессия есть...
     -- Бездельники? -- с сомнением покачал головой Борман.-- Ну, не знаю...
Дело Раскатникова, часом, не помните?
     --  Раскатников  действовал один... ну, не один,  с какой-то шлюхой, но
все равно... Я имею в  виду,  интеллигенты  никак не способны об®единиться в
серьезную банду и  устроить вот  такое.  Кто-то за комендантом стоит -- хотя
комендант, охотно допускаю, может искренне верить, что он тут и есть пружина
всего дела. Именно так с ними и случается последнюю  сотню лет, используют в
качестве презерватива, особенно  в том, что касалось  перестройки...  Честно
вам говорю, мне от того, что комендантом оказался Мерзенбург, еще тяжелее на
душе. С  любым другим всегда остается зыбконький шанс как-то договориться, а
вот интеллигент  --  тупой фанатик, нацеленный в глубине души на уничтожение
оппонента, он идти на компромисс попросту не способен...
     -- А эти жлобы -- тоже интеллигенты? -- хмыкнул Вадим.
     --  Жлобы  --  дело  десятое... Типа  той  овчарки,  что  они  с  собой
приволокли. А  психика Мерзенбурга немного посложнее  и, скажу не хвастаясь,
мне, в общем, понятна. Но от этого  не легче. Повторяю, наоборот... Хотя  бы
потому, что он,  в отличие  от  присутствующих здесь, не осознает  в  полной
мере, в  какую игру  ввязался и как за  такие игры отвечают... Да  и вряд ли
понимает, что его, ручаться можно, отправят вслед за...
     -- Вы не пугайте, не пугайте! -- дрожащим голосом вмешался Красавчик.--
Ничего еще не ясно, может, одним и ограничится...
     --  Ага,-- сказал Синий.-- А  там  тебе покажется,  будто  тебя  одного
помилуют, потому что ты  тоже  каким-то боком к интеллигенции  относишься...
Настраивайся на поганое.  Тогда голова лучше заработает,  будешь думать, как
шкуру  спасать. Тот, кто  надеется, как  раз  и подыхает --  повидал-с... Не
верь, не бойся, не проси. Слышал такое правило?
     -- Но не хотите же  вы сказать,  будто они намерены поголовно всех...--
протянул Борман.
     --  Кончай,--  поморщился Синий.--  Тоже  за  соломинку  цепляешься, но
тебе-то   вовсе  непростительно,   превосходительство.   Забыл,   как   твои
авторитетные корочки горели?
     Борман  сварливо  поджал  губы,  подумал  и  чуточку  окрепшим  голосом
предложил:
     --  Ладно,   давайте  попытаемся  проанализировать...  Наши  шансы,  их
шансы...
     --  Самое  печальное, что все шансы  у них,--  сказал  Доцент.-- Боюсь,
никто в большом мире ничего и не заподозрит. Нет никаких оснований.  Уверен,
никому не  пришло в голову оставить дома  распоряжение в классическом стиле:
"Если не вернусь к семи  вечера, бегите  в салун Кривого  Джо..."  Верно? Ну
кому бы пришло в голову предохраняться,  господа новые русские? Все ехали  в
фешенебельный санаторий на  просторах родной губернии, где все  схвачено, за
все заплачено...
     -- А старая смена? Охранники? Те, что уехали?
     -- Им-то отчего  тревожиться?  Наверняка придумали  какое-то безобидное
об®яснение, премию дали непредвиденную...
     Вадим  сидел, как  на иголках. В первый момент так и подмывало с гордым
видом самого умного и толкового  выступить в роли спасителя,  рассказать про
подземный ход. Можно себе представить эффект... Но, поразмыслив, он решил не
спешить. Сам  толком  не  знал,  почему,  однако  какие-то  смутные, еще  не
оформившиеся идеи брезжили... Лучше пока помолчать.
     В самом  деле,  оттого,  что рассыпалась  прахом  скороспелая версия  о
перевороте,  легче  не  стало.  Отнюдь.  Можно  говорить  с большим  знанием
предмета:  самое страшное, что подстерегает  в наши  безумные времена нового
русского,--  это как раз  те самые беспределыщики и  отморозки.  Устоявшихся
правил игры  они и не  думают соблюдать, авторитетов не признают, понятий не
уважают,  хотят  получить  все   и  сразу.  Всегда  найдется  масса  народу,
опоздавшего к дележке  -- и  по младости лет, и  по  неспособности раздобыть
ложку. И начинается черный передел, которого никто,  в общем, не  предвидел.
Да что там  далеко ходить, можно вспомнить, что в прошлом году  приключилось
со  всемогущим  Лобаном,  которого побаивались  многие  серьезные люди, сами
отнюдь не ангелы. Вошел Лобан к себе в под®езд -- а там тинейджеры распивают
пивко,  стены пачкают, шумят  вовсе  уж непотребно. Сделал  им грозный Лобан
предупреждение  и ушел  домой.  А  наутро оказалось,  что  у  его  "Лексуса"
порезаны все  четыре покрышки -- "Лексус" всю  жизнь стоял прямо у под®езда,
даже без  сигнализации,  всякий понимающий человек знал, чья  это тачка, что
будет с угонщиком  или  вандалом. Разумеется,  по микрорайону рассыпалось  с
полсотни  Лобановых мальчиков,  только никаких  концов они  не нашли:  Лобан
никого из молокососов не помнил в лицо, не озаботился запомнить.  Так дело и
заглохло  --  оказалось,  и сам  Лобан,  и  его  система  перед  беспределом
бессильны,  такого  не  предвидели  и  реагировать   на  подобное  вовсе  не
готовились. Пришлось Лобану  покупать новые покрышки,  машину без  присмотра
больше не оставляет...
     --  Сдается мне,  работать  они собираются  в  хорошем темпе,--  сказал
Доцент.--  Так мне представляется.  Самый для них выгодный вариант... У вас,
помнится, был какой-то план?
     -- Наметки,-- настороженно поправил Синий.-- Есть идея, но ее еще нужно
проработать.  И первым делом нужно точно выяснить,  намерены ли они дать нам
водички,-- он кивнул  на бак, перевернутый во время утренней побудки.--  Это
-- в первую очередь...
     -- А зачем вода?
     --  Кораблики пускать, Элизбарчик...  Генерал, сознайся  честно:  тоже,
поди, есть заначка? Да ты не надувайся с видом гордым и  несгибаемым, вполне
может  оказаться,  что  заначки у  тебя  и  нет, но положения твоего  это не
облегчает -- могут и постараться ради какой-нибудь полезной информации. Иных
заначек стоит...
     -- Это-то и скверно,-- отчего-то не рассердившись, ответил генерал.
     -- Понимаю,-- кивнул Синий.--  Чем круче и серьезней креслице, тем хуже
человек переносит запихиванье яиц в мясорубку. Все эти Тухачевские и Блюхеры
ломались, как крекер, с радостным визгом на корешей наговаривали...
     -- Вот  только ты несгибаемого из себя не  строй,-- набычился Борман.--
Рассказать, на чем тебя можно подламывать?
     -- Сам знаю. Бог ты мой, я ведь несгибаемого и не строю, просто радуюсь
пикантной ситуации: впервые  в  жизни  с ментом в генеральских погонах будем
проходить по одному делу, по одной прессовке... Ах, как пикантно...
     -- Я вам одно скажу,-- мрачно заявил кавказский человек Элизбар.-- Если
все равно конец, выдашь  заначку или  не выдашь,  проще  уж с порога кому-то
вцепиться зубами в горло и грызть, пока тебя не шлепнут.
     -- Это тоже  с умом надо делать,-- серьезно  сказал Синий.-- Так, чтобы
шлепнули н_е_п_р_е_м_е_н_н_о. А если...
     Он замолчал. На  веранде  послышались  энергичные  шаги,  и  через пару
секунд появился  Василюк. Вставши в дверях в раскованной позе, похлопал себя
дубинкой по ладони и громко осведомился:
     -- Господа новые русские изволят нервничать?
     -- Мертвого уберите,-- сказал Доцент, не глядя на него.
     -- Кого? -- театрально изумился  Василюк.--  Ах,  утоплый труп мертвого
человека...  Он вам  что, мешает? Такой тихий,  такой безобидный...  неужели
боитесь?  Неужели вы  суеверны? -- Он подошел вплотную и  упер Доценту конец
дубинки  в  лоб:  --  Вы  меня,  признаться,  удручаете. Единственный  здесь
интеллигентный человек,  вам  бы в  свое  время держаться подальше от  этого
новорусского быдла...
     -- Разрешите уточнить, герр капо? -- спросил Доцент, не поднимая головы
и сидя в прежней позе.-- Для  меня, простите, "интеллигент" столь же бранное
слово, как  "педераст". Если это недостаток, он у меня общий с  некими Львом
Гумилевым  и  Афанасием  Фетом.  В  такой  компании  не  стыдно  находиться,
поскольку...
     Дубинка  с чмокающим звуком влепилась ему в  лоб.  Доцент  инстинктивно
зажмурился,  и,  видно  было, преогромным усилием  воли заставил себя  гордо
выпрямиться, уставился в обшарпанную стену так, будто никакого капо тут и не
было.
     -- Идейно подписываюсь  под предыдущим  заявлением,--  сообщил  Синий в
пространство.
     Василюк  сдержался  столь  же  немаленьким   усилием  воли,   улыбнулся
насколько мог беззаботнее:
     -- А  поднимайтесь-ка, господа хорошие. Прогуляемся до карцера, там как
раз говнецо  надлежит ручками в дыры сбросить. Потрудитесь, до вечера, а там
и на допрос прогуляетесь.
     -- Цем бефель, герр  капо,-- рявкнул Синий оглушительно, вытянувшись со
сноровкой старого прусского гвардейца.
     Заложил  руки  за спину и  первым  шагнул  к двери.  Вадим  краем глаза
подметил, как побелели  костяшки  пальцев,  стиснувшие дубинку,-- Василюк не
мог не сообразить, что остался в полном проигрыше...

     ...Они маршировали,  поневоле  сбиваясь  с  шага  --  в  животе  громко
бурчало,  голод прямо-таки скручивал кишки,  соленые струйки пота затекали в
глаза,  и нельзя было их смахнуть,  иначе тут  же  получишь дубинкой поперек
хребта.  Четверо  уже отправились в карцер прямо с аппель-плаца, в том числе
две  женщины -- в этом отношении царило то самое равенство полов, которого с
идиотским упорством добивались американские феминистки.
     Вадим шагал,  как  автомат, уже потеряв счет  жгучим  ударам  дубинкой.
Никаких чувств и эмоций, собственно, и не осталось -- успели выбить. Нику он
не видел,  она  оказалась  где-то  в  задних  рядах -- для  маршировки  всех
построили в  колонну по три, не  разбивая по баракам. Чтобы  было  легче, он
ритмично повторял  про себя в  такт  шагам: надо бежать,  надо  бежать, надо
бежать...
     Погода  была  прекрасная, светило  солнце,  но  окружавшая лагерь тайга
словно  бы  выпадала из  поля  зрения  --  казалось,  весь  мир  с®ежился до
аппельплаца и  ударов дубинок, вылетавших будто из ниоткуда. Над  всем  этим
мощно надрывались динамики, извергавшие нежный девичий голосок:
     О, как мне кажется, могли вы
     рукою, полною перстней
     и кудри дев ласкать, и гривы
     своих коней, своих коней...
     Так   и  продолжалось  --  песни   на   классические   стихи  сменялись
симфонической  музыкой, потом снова песни  и снова музыка.  Герр  комендант,
восседавший  на трибунке в плетеном кресле,-- время от времени Вадим видел и
его и Маргариту,  расположившуюся в таком же кресле,-- то и дело пригубливал
кока-колу из высокого бокала, лицо у него было умиротворенное, покойное...
     Ближе  к  вечеру, когда все это, наконец,  кончилось, вновь  разбили на
бригады и погнали к воротам, где каждый получил миску жидкой баланды,  а вот
ложек  не получил никто, и поневоле пришлось хлебать через край, обливаясь с
непривычки. Тетка Эльза, злорадно наслаждавшаяся зрелищем, об®явила,  что на
сегодня все, никаких  разносолов более  не полагается,  а посему быдло может
расползаться по стойлам.
     Поскольку  плетью  обуха не перешибешь, пришлось последовать  совету --
тем  более,  что с двух сторон старательно  подгоняли  дубинками  Василюк  и
давешний охранник. Навстречу  им  двое  других  эсэсовцев  протащили за ноги
безжизненное  тело бедолаги Столоначальника, первым открывшего счет.  Вадим,
откровенно признаться, не ощутил ровным  счетом никаких  эмоций, был вымотан
до предела.  Более того,  у  него осталось впечатление,  что  и  собратья по
несчастью  отнеслись  к  печальному зрелищу  со столь же  тупым равнодушием.
Мыслей у него хватило ровно настолько, чтобы подумать: "Привыкнуть -- штука,
должно быть, довольно страшненькая".
     -- Цистерну видели? -- спросил Визирь, когда они обессиленно повалились
прямо на веранде и вытащили сигареты (хоть табачок,  слава богу,  никто пока
не отобрал).
     -- Какую?
     -- На сто тридцатом? Под®ехала к самым воротам, когда его туда волокли.
Я  вид  ел...--  Он  тяжело  встал и высунулся с веранды.-- Точно.  Его туда
пихают,  в  цистерну.  Если  там  какая-то  кислота  или каустик,  следа  не
останется. Как от сахара в чае.
     -- Заткнись, не рви душу...-- прошипел Браток.
     -- Нет, я с порога в горло вцеплюсь...
     -- Ну и вцепишься, а пока захлопнись! Без тебя тошно!
     Отбой, как и в "мирные" времена,  обозначался всем знакомой музыкальной
заставкой из  телепередачи  "Спокойной  ночи,  малыши!" -- и  это усугубляло
смертную тоску. Ни Синий, ни Доцент после отбоя в бараке так и не появились.
     Чтобы  не  подвергаться  лишнему  унижению, они посовещались  и  решили
отныне справлять нужду в чулане.


        Глава седьмая. Много нового и ничего веселого
     Они  уже  расположились  спать,  когда  по  рассохшемуся  полу  веранды
затопотали  невероятно тяжелые  шаги, словно  там брел кто-то,  напоминавший
габаритами  бегемота.  Правда,  очень  скоро  обнаружилось,  что это прибыли
насквозь  знакомые  личности,  не имевшие никакого отношения к тюремщикам  и
гонителям:  Синий,  пыхтя  от нешуточной  натуги, волок на закорках Доцента.
Остановился  в  дверном  проеме,  жадно  и  быстро  заглатывая  ртом воздух,
профыркал:
     --  Помогите,  мочи больше  нет... К ним бросились, мешая  друг  другу,
подхватили  Доцента  --  тот громко  ахал  при  резких  движениях,-- кое-как
дотащили  до нар и осторожно положили. Правая  штанина у него была  обрезана
ниже колена, голень перевязана --  старательно и качественно, толсто намотан
чистейший  бинт, из-под которого  почти не  просочилась  кровь. Однако пятно
размером с серебряный доллар все же наличествовало.
     Отдуваясь, Синий присел на нары, вытащил сигаретку:
     -- Небитый битого везет... Тяжелый до чего, а еще доцент...
     Доцент  лежал,  закрыв  глаза, постанывая, лицо  лоснилось  от  крупных
капель пота.
     -- Что там? -- спросил кто-то, Вадим даже не узнал голоса.
     --  Бурная  жизнь,--  бросил  Синий,  ни  на  кого  не  глядя,  глубоко
затягиваясь.-- Наш  интеллектуал  решил сорваться в  побег.  Как и следовало
ожидать, получилось бездарно,  только  пулю в ногу схлопотал. Ломанулся, как
чумной...
     -- Нервы не  выдержали,-- сказал Доцент с закрытыми глазами, совершенно
бесцветным голосом.-- Глупо получилось, да вот... Не рассуждал. Двинул в ухо
ближайшему и пошел напролом...
     -- Что они хотели? -- напористо спросил Борман.-- Вас допрашивали?
     -- Что хотели... Коллекцию.-- Он открыл глаза.--  Всю. Все, что есть. У
меня неплохая коллекция, и не только фарфор --  картины, есть даже Врубель и
Башкирцева, два  этюда Сурикова...-- Он  криво усмехнулся: -- Вот на этом  и
сломался,   генерал,--   на   возможности   приобретать  то,  что  нынешнему
интеллигенту недоступно. А очень хотелось. Потому и пошел... в консультанты.
Вы на меня  так  не  зыркайте, я наркотиками  не  торговал и первоклассниц в
проститутки не заманивал...
     --  Все  равно,--  недовольно  заключил  Борман.--   Знаю   я  все  эти
консультации, по струнке ходите...
     -- Да помолчи  ты, моралист,-- огрызнулся  Синий.-- Без тебя  тошно. Ты
как, все сдал?
     -- Нет,-- прошептал Доцент.-- То ли не обо всем они знают, то ли решили
поиграть,  как  кошка  с мышкой,--  потому,  наверно, и  перевязали  как еле
дует...
     --  Вот только  тащить не  захотели,--  хмыкнул Синий.-- У меня от тебя
чуть пупок не развязался...
     -- Вас тоже допрашивали? -- поинтересовался Эмиль.
     --  Ага,-- сказал Синий,  ухмыляясь одним ртом.-- Любопытствуешь знать,
отчего  я в таком случае целый-невредимый? Отвечаю, как на духу: потому, что
не ломался. Сдал  захоронку. Конечно, не  сказал, что  сдал все. Допрашивать
они, козлы,  толком не умеют, до этих,  --  он кивнул на Бормана, --  ох как
далеко. Очень непрофессионально работают ребятки, поверьте знатоку. Не умеют
вгрызаться. Вот  я и создал нужное впечатление: что у меня, если  хорошенько
поискать  и попытать, еще немало можно  выгрести.  Они довольны, а мне нужна
передышка. И еще  мне нужно, чтобы не повредили ни один суставчик,  здоровье
-- прежде всего. Много понадобится здоровья, когда начну им кишки на плетень
наматывать, со всем старанием и фантазией...
     -- Что-то вы, хороший мой, как раз и забрели в дебри фантазии,-- громко
фыркнул  Борман.--  Только  и  слышу  про беспроигрышный план побега  да про
отмщение... Интересно, на чем такая  уверенность основана? Мастера вы сказки
складывать...
     -- Не подначивай,  мент, не подначивай,-- с кривой ухмылочкой отозвался
Синий.-- Подначка больно уж детская получается. Когда надо  будет, изложу  и
план.
     -- Вы мне вот что растолкуйте! -- вдруг взвился Браток, даже спрыгнул с
низких  нар.--  Почему  это  всех  с  допроса  волокут  поуродованными,  что
толстяка, что этого, а этот  вот,--  он резко выкинул руку,  тыча пальцем  в
Синего,-- даже не поцарапанный?
     -- Ты на что намекаешь, придурок? -- тихо, недобро осведомился Синий.--
Смотри, за базар и