пиной в опасной близости.
     --   Коньячку?   --  любезно   предложил  комендант.--   Фрейлейн,   не
поухаживаете  ли за  гостем? Сам  он стесняется...  Хоть и  воняет  от  него
дерьмом на три версты, а все же гость...
     Маргарита без тени неудовольствия гибко встала, налила довольно большую
рюмку коньяку, поставила  перед Вадимом, в  два счета  разложила  на большой
тарелке тонко нарезанную ветчину, сыр, красную рыбу.
     --   Чем  богаты,  по-походному,--   пояснил  комендант.--  Угощайтесь,
гостенек дорогой. Прозит!
     Вадим  медлил -- ив ожидании подвоха, и опасаясь первым же проглоченным
кусочком вновь вызвать бунт в желудке.
     --  Положительно,  это хамство,--  обиженно  протянул комендант.-- Нами
откровенно брезгуют,  господа, полное впечатление. Мы эту  свинью усадили за
стол, как порядочного, а он жрать не желает...
     Удар  сзади   ладонями  по  ушам  поневоле  заставил  Вадима  взвыть  и
согнуться.  Вроде бы и  не сильно, но больно  до  ужаса, даже слезы из  глаз
брызнули.
     --  Когда  предлагает  герр  комендант,   надо  жрать,--  наставительно
пробасил над головой Гейнц.-- Тебя, паскуда, нешуточной чести удостаивают...
Еще двинуть?
     Выпрямившись, смаргивая слезы,  Вадим  осторожно взял с  тарелки ломтик
сыра -- ив следующий  миг шумно впечатался физиономией в  эту самую тарелку,
раздавив и разбросав все,  что там было. Кувыркнулась рюмка, коньяк потек на
щеку.
     Гейнц, все еще держа его за шиворот, рывком вздернул голову:
     -- Тебя в каком хлеву воспитывали, сволочь? Воспитанный человек, прежде
чем  хватать еду  руками,  сначала вежливо интересуется,  где  можно  помыть
руки...
     --  Фрейлейн,  уберите  это,--  поморщился комендант.-- Поставьте новый
прибор...
     Во  мгновение ока  появилась  новая наполненная рюмка и новая  тарелка.
Вадим сидел неподвижно.
     -- Что же вы не кушаете? -- радушно предложил комендант.
     -- Руки немытые,-- угрюмо отозвался Вадим.
     -- Бог ты мой, какие  пустяки!  --  воскликнул комендант.-- К чему  эти
китайские церемонии меж старыми приятелями? Ну? Я горячо настаиваю!
     --  Жри, падаль,  пока  предлагают,--  ободрил Гейнц.-- А то по  почкам
схлопочешь... Ну?
     После  долгих  колебаний Вадим рискнул поднести ко  рту самый маленький
ломтик  сыра,  заранее  сжавшись   в  ожидании   удара.  Удара,  однако,  не
последовало -- ему дали прожевать.
     -- Коньячку? -- любезно предложил комендант.
     Казалось,  тут-то и  подвох.  Нет, опять-таки  удалось выпить рюмку без
постороннего вмешательства.
     -- До чего приятно посидеть вот так, запросто,  без чинов...-- умилился
комендант.--  Но,  к  моему превеликому  сожалению,  эту идиллию  не удастся
затянуть  надолго.  Вас много, а я  один,  знаете  ли,  и времени на каждого
уходит несказанное количество. Вам хоть кол на голове теши, как ни об®ясняй,
что  преисподняя для  новых  русских -- это  всерьез и  надолго,  ломаетесь,
запираетесь, беспочвенные  надежды  питаете...--  Он закурил  и  откинулся в
кресле.--  Итак,  что  мы  имеем?  А  имеем мы Вадима  Аркадьевича Баскакова
собственной персоной.  И магазины у  него по всему Шантарску,  и  акций-то у
него, и посты-то у него в разных наблюдательных советах, и квартирками-то он
вовсю поторговывает, и автомобильчиками, и бензинчиком. А все почему? Потому
что папочка у него генерал, сынишку в обиду не дает... Легко делать  бизнес,
имя папу в лампасах...
     --  Нужно  еще  и голову  иметь...--  пробурчал  Вадим,  вновь  заранее
сгруппировавшись.
     Удара и на сей раз не последовало. Комендант расплылся в улыбке:
     --  Дискутируйте, голубчик,  дискутируйте. Истина, как  ей  и положено,
рождается в спорах. Что там насчет головы?
     --  Папины  лампасы  -- они, знаете  ли,  далеко не  всегда помогают,--
сказал Вадим,  тщательно подбирая  слова.-- При  полном  отсутствии мозгов и
способностей получится...
     Он  умолк,  заерзал  на  клеенке -- по ногам вновь потекло,  в  желудке
урчало. Комендант демонстративно зажал нос, отшатнулся:
     -- Только-только наладилась светская беседа,  как вам опять  приспичило
покакать...
     Маргарита заливисто  хохотала, закинув голову. Вадим  на  миг  ослеп от
бессильной ярости  и стыда, ударивших в виски горячей волной. Что печальнее,
он  прекрасно  понимал:  в  его  нынешнем положении ни  за  что  не  удастся
дискутировать на  равных,  можно говорить сколь угодно убедительно, разнести
противника  наголову  --  но  все это  выглядит невероятно  смешно  в  устах
человека, сидящего без штанов, испачканного жидким дерьмом...
     --  С  чего   бы  это  вдруг  его  понесяо?  --  размышлял  вслух  герр
комендант.-- Гейнц, неужели коньячок?
     --  Мой грех,  герр штандартенфюрер,-- откликнулся  Гейнц без малейшего
раскаяния в голосе.
     -- Ах, Рэба,  Рэба, опять  ваши штучки, это вы  испачкали  благородного
дона...
     -- Но вы же не заставите меня чистить ему седалище?
     -- Господь с вами, Гейнц, как  вам такое  в голову  взбрело?  Вы у  нас
отличный служака, к чему? Пусть уж сидит  и воняет, коли ничего другого не в
состоянии придумать,  пребывая за  столом с  приличными  людьми.  Шутник вы,
Гейнц,  я уж было сам собрался отпробовать  коньячку...--  Он согнал с  лица
улыбку.-- Мозги, говорите? По-моему, это еще хуже. В конце концов, дело не в
мозгах и не в словесных играх, а в результатах. Вы, жирные коты, заполонили,
испоганили  и  испаскудили все,  до чего  могли дотянуться, а дотянулись  вы
решительно  до всего...--  На сей раз он не  гаерствовал  и  не притворялся,
глаза горели дикой злобой.-- Не хочу я в собственной стране чувствовать себя
рабом,  понятно  тебе?!  --  Он едва  не  задохнулся, с превеликими  трудами
овладел  собой.-- Расползлись,  гниды,  как мандавошки... А вот не угодно ли
преисподнюю,  господа  хорошие?  Молчишь?  Ну, хрюкни  что-нибудь. Про твоих
великолепных адвокатов, про пачки акций, про спутниковые телефоны...
     -- Про красивенькие машины,-- вкрадчиво  добавила  Маргарита, встав  со
стула и мягким кошачьим шагом  приближаясь.-- В которые затаскиваете девочек
и  трахаете  кучей  на  дачах...--  Быстрым  движением она  рванула застежку
кобуры, выхватила пистолет и крепко уперла дуло Вадиму в лоб.-- Нравится?
     Глаза у нее  были  злобные  и совершенно безумные --  с расширенными до
предела зрачками. Оцепенев, боясь двинуть и пальцем, Вадим проговорил, боясь
встретиться с ней взглядом:
     -- Я в машину силком никого не затаскивал...
     -- Не ты, так такие же, как ты,-- злым полушепотом сказала она.-- Какая
разница?
     Дуло прямо-таки вдавливалось в лоб над правой  бровью. Она шумно дышала
над головой, тонкие пальцы на рукоятке пистолета подрагивали.
     -- Гейнц...-- обронил комендант. Верзила подошел, осторожно отвел руку
     Маргариты и столь же мягко заставил опустить пистолет, приговаривая:
     -- Держите себя в руках, фрейлейн доктор, не  стоит  так расстраиваться
из-за  каждой сволочи...  Получит свое, куда  он денется? Садитесь, а  я вам
сейчас плесну натурального коньячку, без ваших порошочков...
     Она залпом выпила, застегнула  кобуру, поправила великолепные  волосы и
почти спокойным тоном поинтересовалась:
     --  Можно мне будет  и этого кастрировать?  Не сама реплика  пугала,  а
слово "и"...
     --  Там  видно будет,-- сказал комендант.-- Смотря как себя поведет его
степенство  господин Баскаков... Давайте,  друзья  мои,  кончать  с  дешевым
театром. Не время. Так вот, любезный мой, пришло для вас времечко платить по
счетам. Пожили в  свое удовольствие --  и хватит. Если вы  человек верующий,
считайте, что это черти вынырнули из преисподней и потащили вас  на спрос  и
ответ. Если атеист, думайте, что хотите, мне, право, безразлично... Главное,
вбейте  в ваши  заплывшие  сальцем мозги:  поезд  дальше не  пойдет.  Ку-ку,
приехали.  Вместо  пустых  дискуссий  и  пикировок  будем  ставить  ясные  и
конкретные вопросы, не допускающие двусмысленных ответов... Где доллары?
     -- Какие? -- спросил Вадим.
     --  Триста  тысяч  долларов,--  преспокойно  сказал  комендант.--  Или,
выражаясь  вашим  поганым жаргоном,  черный нал. Та захороночка, которую  вы
собрали и  намеревались  по накатанному  пути перегнать  в иностранный банк.
Насколько  мне   известно,  все   это  великолепие   уместилось  в   большом
"дипломате",  там  у  вас  главным  образом  сотенные,  полтинников  меньше.
Всего-то пачек  сорок или около того. А еще мне достовернейше известно,  что
Шантарск  эти денежки еще не покинули,--  вы этим собирались заняться, когда
вернетесь из отпуска, сиречь из нашего веселого заведения...
     "Интересно,  кто?"  -- подумал  Вадим.  Кто заложил? Не так уж и  много
народа знали о точной сумме и самом факте существования денежек, но и не так
уж мало...
     Смешно,  но в первый момент он ощутил не  злость или  растерянность,  а
скорее уж брезгливое превосходство. Его тюремщики и в самом деле  на поверку
оказались не более чем мелкой шпаной. По рожам  видно, что эта сумма, триста
тысяч баксов,  их прямо-таки  гипнотизировала: наличными! в "дипломате"! под
чьим-то  диваном!  Быдло.  Человек с размахом, с масштабом  в первую очередь
стал бы интересоваться счетами  -- какие ни принимай меры  предосторожности,
как  ни страхуйся кодовыми словами и  "особыми условиями", все равно человек
понимающий в конце концов может устроить так, что его люди высосут твой счет
досуха -- сам рано или поздно растолкуешь, как это можно проделать.
     Шпана. Быдло. Но его положение от этого не лучше...
     --  Ну? -- спросил  комендант.-- Только, я  вас умоляю,  не  нужно  мне
вкручивать, что деньги уже упорхнули из Шантарска. Они в Шантарске,  хороший
мой. Не в банке, не в обороте, лежат себе, полеживают...
     -- А  что я получаю взамен? -- спросил Вадим, стараясь, чтобы  голос не
дрогнул.
     -- Девять грамм  в затылок без всяких выкрутасов,-- преспокойно  сказал
комендант.-- Вам  до  сих пор  кажется,  что этого мало?  Это  так  много...
Неужели до  сих пор не  прониклись  здешней приятной  атмосферой?  Настолько
глупы?  Расскажете,  где денежки -- проживете еще денька три-четыре.  Суну в
отдельный барак, все это время жрать и пить будете хоть в три горла, супругу
к   вам  подселю,  натрахае-тесь,  как   хомяк.  Царские  условия.   А  если
предпочитаете  юлить  --  рано  или  поздно наши  мальчики из вас  все равно
выбьют, подробнейшую информацию.  Только при  таком  раскладе  проживете эти
три-четыре дня качественно  иначе --  с обрезанными  яйцами,  с  выдернутыми
ногтями, с содранной шкурой и прочими прелестями. А рядом будет ползать ваша
женушка в том же состоянии.
     Гейнц, надавив ему на затылок широкой ладонью, спокойно дополнил:
     -- Знаешь,  сучонок,  меня всегда интересовало  --  с какой физиономией
человек жрет свое собственное ухо, поджаренное на  маргарине.  Я тебя просто
умоляю: потрепыхайся,  козел,  а?  В Зою Космодемьянскую  поиграй,  в  Олега
Кошевого, в подпольщиков и кого там еще...
     --   Присоединяюсь   к   предыдущему   оратору,--   широко   улыбнулась
Маргарита.--  Позапирайся,  сволочь,  ладно?   Так   мне   хочется  с  тобой
поработать, спасу нет. Я тебя умоляю, сделай женщине одолжение...
     Жуть накатывала от всего происходящего, от  их спокойных лиц и чуть  ли
не равнодушных голосов,  от  неправильности  всего  происходящего. Не должно
было такого  случиться, не должно!  Все  равно, как  если  бы  взбунтовались
покорные прежде ксероксы, автомобили  или  двери домов. Это  наше время, это
наша страна, все неправильно!
     Но в то  же время, даже  пересиливая ужас, в  душе бунтовала та  самая,
подмеченная   классиками,  вековая  ненависть  богача  к  грабителю.  Мразь,
завистливая  и  бездарная погань покушалась на  заработанные нелегким трудом
деньги...
     Но все эмоции приходилось  держать при себе. Эти шутить не  собирались.
Слишком  многое  здесь  пришлось  увидеть  и  пережить, чтобы сомневаться  в
реальности самых жутких угроз.  А посему  нужно было  напрячь  интеллект  до
предела  --  пока  меж ним  и спасительным подземным ходом  сплошная  череда
неодолимых препятствий.
     В конце-то концов, неужели современный молодой бизнесмен не в состоянии
обыграть подобную  шпану? Пример Синего  с Доцентом убеждает: можно выиграть
время.  Если  поведешь  себя правильно. Этим  сволочам понадобится  какое-то
время, чтобы проверить показания, дотянуться до добычи. И время это не такое
уж и короткое, судя по всему...
     -- Послушайте,-- сказал он, подняв голову.-- А что, если нам сыграть по
другому раскладу? Триста  тысяч долларов  -- деньги, в общем, большие, но не
грандиозные, честно говоря. Можно получить и поболе.
     -- Каким образом? -- небрежно поинтересовался комендант.
     -- Примитивнейшим,-- сказал Вадим.-- В качестве выкупа за жизнь. Не тот
случай, чтобы  мелочиться, получить можно  раз в несколько побольше. Миллион
баксов вам нравится?
     -- Мы же не идиоты, любезный...-- мягко сказал комендант.
     -- Бог ты  мой! -- в  сердцах сказал  Вадим,  абсолютно не играя,  он и
впрямь  с охотой кончил бы дело  выкупом, поскольку  деньги дело наживное, а
жизнь  всего  одна.--  Если  как  следует  подумать,  сесть  всем  вместе  и
пораскинуть мозгами, можно найти удачный вариант. При  котором вас  никто не
будет преследовать, оказавшись на свободе...
     Он  мог  бы  поклясться,  что  у  коменданта  заблестели  глазенки!  (У
Маргариты, правда, нет.) Комендант смотрел  не на него, а через  его плечо с
явственным  вопросом во взоре. Дорого бы Вадим дал, чтобы видеть сейчас рожу
Гейнца,  который,  очень  похоже,   и  был  то  ли   теневым  шефом,  то  ли
представителем такового, один этот вопрошающий взор коменданта расставил все
по своим местам, показал истинную иерархию...
     И ответ, похоже, оказался отрицательным: комендант то ли погрустнел, то
ли  просто  посерьезнел.  Пожевал губами,  изо  всех  сил  притворяясь,  что
старательно обдумывает нежданный поворот дела самостоятельно. Развел руками:
     -- Не пойдет. Нет у меня привычки менять на ходу отлаженную диспозицию.
К  чему вносить в  жизнь излишний  риск  и  сложности? Давайте по-старому...
Итак. Что выбираете?
     -- Миллион -- приятная сумма...-- сказал Вадим.
     Комендант вскинулся:
     -- Слушай, подонок...
     По коридору простучали  шаги, дверь распахнулась, с грохотом ударившись
о стену. Просунулась рожа черномундирника:
     -- Колется, козел, начинает колоться!
     Комендант вскочил из-за стола:
     -- Ну наконец-то... Пойдемте, Гейнц, суньте пока назад этого  засранца,
не до него...
     И помчался к двери, сразу утратив интерес к Вадиму.
     --  Так  уж сразу и  назад...--  проворчал  Гейнц,  поманил кого-то  из
коридора  и,  когда  вошел  его  напарник,  что-то  приказал  на  ухо.  Тот,
осклабясь,рявкнул:
     -- Яволь, герр шарфюрер! -- и кинулся на улицу.
     Вадим неуверенно приподнялся.
     -- Сидеть,  тварь! Не было команды...  Он  сидел еще  минут  десять, на
протяжении которых  Маргарита посылала ему самые ослепительные улыбки, играя
при  этом  сверкавшим, как  солнце,  скальпелем,  и  повествовала  со  всеми
деталями, со  всем смаком,  как  в ее исполнении обычно проходит  кастрация.
Гейнц лишь похохатывал.
     Наконец  вернулся  напарник,  Вадиму  вновь  защелкнули   на  запястьях
наручники с цепью и  велели  шевелить ногами.  Он ждал  какого-то очередного
подвоха,  но   его  повели  прежней,  обратной  дорогой.  Часовой  у   ворот
разочарованно присвистнул:
     -- Что это он у вас в таком виде? Раскололся, гнида?
     -- Да нет пока.
     -- А почему на своих ногах?
     -- Всему свое время,-- туманно ответил Гейнц.
     Часовой заржал, словно бы прекрасно знал нечто неведомое узнику.
     -- Давай лапы,-- распорядился Гейнц, едва за ними захлопнулись лагерные
ворота.-- У нас гуманизм прежде всего, не стоит ограничивать твою свободу...
Эй, куда повернул? В карцер давай, засранец...
     Ладно,  в этом не было ничего страшного. Все равно время он выигрывает,
всех, кто расколется, отправляют обратно в барак...
     Гейнц запер за ним  высокую  дверь из металлической сетки и  направился
прочь, посвистывая. Воняло  мерзостно, перебивая  даже  исходящее  от самого
Вадима амбре. Туалет типа "сортир" вряд ли чистили хоть разочек за последние
десять лет...
     Он остановился у решетки, пытаясь присмотреть местечко для сидения,  но
откуда  ему  здесь взяться?  Полусгнивший деревянный  желоб,  игравший  роль
писсуара,  вот  и вся  меблировка.  Внутри  и того нет,  только доска на три
очка...
     Только тут он сообразил,  что оказался в коридоре не один. Из покрытого
полуоблупившейся известкой домика  выглянула чья-то испуганная физиономия...
и тут же преисполнилась злобной радости.
     -- Ага!  --  воскликнул незнакомый.-- Вы  смотрите, кого к нам  сунули!
Из-за него и маемся...
     Он  вышел  на крохотный огороженный  пятачок.  Следом еще  двое -- один
столь же незнакомый, а во втором Вадим мгновенно опознал лысоватого "маяка и
светоча". Во-от что придумал затейник Гейнц...
     Троица таращилась  на него со странным  выражением, способным  в другое
время насмешить -- причудливая смесь забитости  и  злобной радости. Все трое
постарше  его,  в районе  пятидесяти, и каждый в  прошлом  был  не последним
человеком, но сейчас превратился в трудноопи-суемое существо.
     Лысоватый  кинулся  первым,  замахиваясь  со всей решимостью.  Вадим от
неожиданности не  успел ничего предпринять  -- и  вмиг оказался  прижатым  к
дощатой стенке. Лысый тряс его и орал в лицо:
     -- Из-за тебя здесь торчим, сука! Из-за тебя! Ты почему не колешься?!
     Некогда было взывать к логике. Что-что, а незамысловато подраться умел,
хоть и не мог, подобно Эмилю, похвастать знанием отточенной профессиональной
рукопашки. Вадим провел  один из простейших приемов уличной  драки -- обеими
руками  что есть  сил  оттолкнул противника, тот инстинктивно напер... и сам
налетел мясистым носом на Вадимову макушку. Мгновенно разжал руки, заорал.
     Вадим  отправил его в распахнутую дверь  домика  одним  хорошим ударом.
Примирительно поднял ладони:
     -- Давайте рассуждать логично. Ну кто вас  отсюда выпустит, расколюсь я
или нет? Вас берут на примитивный понт...
     Оба  бросились  на него,  толкаясь  и мешая друг другу.  Ничего они  не
хотели слушать и логические аргументы воспринимать не собирались. У них была
безумная надежда -- и это перевешивало все остальное, превращая в роботов...
     Завязалась  бестолковая,  нелепая   драка  на  предельно   ограниченном
пространстве. Его пытались достать кулаками, ухватить  за  волосы, пинали, у
обоих,  несмотря на полуголодную жизнь  трех последних  дней,  еще  осталось
немало сил и энергии  от прежнего сытого бытия, так что приходилось нелегко.
Тем более  -- он был без штанов,  а это психологически  сковывало,  одетым в
драке себя чувствуешь гораздо увереннее и яйца так не бережешь...
     Кое-как  отмахался,  лупя  без всяких  правил  и милосердия.  Лысоватый
оклемался,  вылез наружу,  но получил  ботинком по колену и  вновь выбыл  из
игры.
     Кое-как  Вадим с ними управился, загнал на пинках в домик. Тут же по ту
сторону сетчатой дверцы  появился Гейнц -- ну конечно, торчал  поблизости,--
разочарованно хмыкнул:
     -- Что за  жизнь, только  что-нибудь успеешь  придумать, как жизнь твою
затею превращает в балаган...
     --  А может, не  будешь мудрствовать лукаво и возьмешь миллион? -- тихо
спросил Вадим.
     -- Детка...-- протянул верзила.-- Комендант в чем-то болван, а в чем-то
-- чистой воды  гений. Лучше меньше бабок без всякого риска, чем очень много
-- но с большим риском.
     -- Но если...
     -- Захлопни пасть. Выходи.
     В  бараке,  как  и  следовало ожидать,  на него  воззрились  с  большим
интересом,  вызванным, понятно, тем, что он вернулся невредимым. Вадим залез
на нары, кратко буркну