язык  --  уж  непременно  что-нибудь
придумаю. Анзора  попрошу, он придумает.-- Протянул руку и небрежно похлопал
ее по щеке.-- Ладно, Вероника, не бери в голову.  Все равно,  как выражались
деды, это был человек не нашего круга, и было от него сплошное беспокойство.
А зачем тебе беспокойство, киса моя холеная? Тебе нужны  брюлики, бермудские
пляжи,   горничные,   презентации    и   прочие   удовольствия.   И    любое
правдоискательство выглядит смешно, поскольку  ничего-шеньки  не меняет. Это
убедительно? А? Она едва слышно прошептала:
     -- Убедительно...
     -- Вот  и  прекрасно,--  сказал он  почти  весело и почти дружелюбно.--
Ложись и спи, завтра будет нелегкий денек.
     Сел к столу, налил  себе полный  стакан, усмехнулся в темноте: за помин
души...
     И только теперь окончательно поверил, что выиграл смертельный поединок.
Даже предстоящая дальняя  дорога,  окутанная полнейшей  неизвестностью, пока
что не заботила.

         * Часть третья. РУССКИЙ КЛОНДАЙК * 

        Глава первая. Странствия продолжаются
     Жизнь  лишний раз доказала, что  незатейливое и  прагматичное сибирское
бытие конца двадцатого  века (и, соответственно,  второго тысячелетия) имеет
мало  общего с готическим романом, равно как и с  бессмертным творением Ф.М.
Достоевского, теплохода  и  классика.  Вадим,  поставив старое,  но  удобное
кресло  так, чтобы  Ника не смогла шмыгнуть в прихожую,  уснул  в  нем почти
сразу же и спал без потрясений  в виде кошмаров, не просыпаясь. Должно быть,
организм включил какие-то предохранители в виде крепкого и  здорового сна. В
соседней комнате до самого утра  не произошло ничего жуткого -- не слышалось
тяжелых шаркающих шагов, покойники не появились  на  пороге,  гонимые жаждой
расплаты. Они и утром, впрочем, никак не дали о себе знать -- иными словами,
утопленник не стучался под окном и у ворот.
     Проснулся  он  около  половины  седьмого.  Сначала,  как  часто бывает,
подумал,  что все привиделось,  но тут же осознал -- именно так реальность и
обстоит...
     Растолкал  Нику,  спросонья  было  улыбнувшуюся ему вполне разнеженно и
мирно, но тут же  с  криком  шарахнувшуюся  -- может,  решила,  дура, что ее
все-таки будут убивать...
     -- Вставай, собирайся,-- хмуро бросил Вадим.-- Уходить пора.
     И принялся  старательно  протирать тряпкой все места,  где мог оставить
свои пальчики. Особо тщательно протер наган: ужасно не хотелось расставаться
с оружием, но чересчур уж  рискованным  показалось таскать его с собой после
всего. В качестве подозреваемого  у него  были шансы выпутаться  даже в этой
глубинке, но оказаться сцапанным с орудием убийства в кармане -- чересчур уж
чревато...
     Голова  работала  ясно  и  четко,  он  по  мере  сил  постарался  сбить
следствие, буде таковое возникнет, со следа -- добавил на стол еще  стаканов
и вилок, чтобы  казалось, будто тут гулеванили не менее полудюжины  пьянчуг.
Без  особого душевного трепета навестил дальнюю комнату, пододвинул штык-нож
поближе к ладони Эмиля, а в ухо хозяину квартиры засунул свернутую трубочкой
двухсотку -- для пущей загадочности. Вспомнил про двух дружков, барабанивших
вчера  в  двери,  ухмыльнулся:  похоже,  любой  мало-мальски  толковый  мент
ухватится  как  раз за эту  парочку,  о  которой  узнает почти сразу же,  из
беглого опроса соседей...
     Еще  раз старательно все  прокачав и убедившись, что ничего не  забыл и
пальчики стер  везде,  вышел  в прихожую.  Ника  стояла, прижавшись к стене,
закрыв глаза, подергивая сжатыми кулачками.
     -- Что  такое?  -- спросил он  неласково. Она  затряслась, не  открывая
глаз:
     -- Уведи меня отсюда, скорее, уведи...
     -- Подбери сопли!-- прикрикнул он.-- Вот так... Пошли. И смотри у меня,
без   истерик.  Думай  лучше  о  веселом:  скоро   будем  дома,  все  станет
по-прежнему... и ничего не было. Шагай.
     Прислушавшись -- на площадке тишина,--  распахнул дверь и вышел первым.
Тщательно притворил ее,  не запирая  на ключ, а сами ключи, протерев, бросил
заранее  на пол.  Пусть потом  обнаружат,  что дверь  не  взломана, даже  не
заперта, пусть копают среди тех, кто был здесь своим человеком...
     Разломил найденную  на серванте большую пластмассовую расческу пополам,
одну половинку протянул Нике:
     -- Причешись.
     -- Кофе бы...-- вздохнула она.
     -- С круассанами... Пошли.
     Причесанная,   она  выглядела  вполне  на  уровне,  несмотря  даже   на
отсутствие косметики. Они побыстрее вышли со  двора,  где  не наблюдалось ни
единой  живой  души,  и   направились  по  знакомой  уже  дороге.  Городишко
помаленьку  оживал,  проезжали  машины,  шли  люди,  хотя,  конечно,  ничего
похожего на утреннее шантарское столпотворение.
     Увидев  очередной  киоск  --  этот  был  украшен  вывеской  с  надписью
"Василек",--  Вадим решил рискнуть. Постучал в  окошечко,  оттуда  выглянула
тетка среднего возраста, вида скорее пролетарского, чем коммерческого.
     --  Колечко  не  купите?  --  памятуя  печальный  опыт  с  баксами,  он
продемонстрировал товар издали, держа его двумя пальцами.
     -- Самоварное, поди?
     -- Те-етенька! Там проба есть.
     --  На  нем-то  есть,  да  на вас негде  ставить...--  проворчала  она,
зевая.-- Снял с кого, поди?
     -- Обижаете! -- бесшабашно ухмыльнулся  он.-- Позавчера развелся, а раз
такое дело... Не было золота, и это не золото.
     -- Покажи-ка...
     Он решился разжать пальцы.
     Тетка достала из-под прилавка крохотный пузырек  и  капнула на  кольцо,
обозрев результат, немного подобрела лицом:
     -- Вроде золото... Сколько ж тебе бутылок-то надо?
     -- Никаких бутылок, мать,-- ответил он решительно.-- Мне денежка нужна,
раз такое дело, поеду к мамане в Мотылино, и гори оно синим пламенем.
     -- Вот  то-то,-- заворчала тетка.-- Чуть  свободу почуяли -- понесло...
Поскакал, задрав хвост, семью разбить, что кошку ногой пнуть...
     --  Эх, мать,  знала б ты  мою стерву, глаза  бы  не колола...-- сказал
Вадим.-- Две сотни дашь?
     -- Сотню дам.
     -- Ну, мать...
     -- Полторы. Я ж не знаю, может, ты  вечером прибежишь назад требовать и
дверь ломать...
     ----  Ладно,-- махнул он рукой. Не отходя от окошечка, пересчитал мятые
десятки. Пока что все складывалось отлично.
     --  Эй! --  окликнула тетка.-- До завтрашнего утра подержу,  если  что,
придешь выкупишь. Насмотрелась на вас, свой такой же... Так подержать?
     -- Не стоит,-- отмахнулся он. Взял Нику под локоток и повел прочь.-- Ну
вот, бизнесмен везде бизнесмен...
     Она молчала, убыстряя шаг.
     Автовокзал   нашли  довольно  быстро,   пару  раз  переспросив  дорогу.
Оказалось, это довольно уродливое шлакоблочное зданьице, построенное  явно в
те  времена,  когда срока огромные  брели  в  этапы  длинные.  Вывеска здесь
почиталась излишней  роскошью  --  огромные  буквы АВТОВОКЗАЛ  были выведены
синей  краской  прямо по стене  над козырьком единственной двери. Вот только
дверь  была  заперта  на  громадный  замок,  вокруг  не наблюдалось  никаких
признаков жизни,  разве что  хмурый пожилой суб®ект в ватнике и кепке лениво
шоркал  метлой по  грязному разбитому  асфальту,  да примостившийся  тут  же
кавказский  человек помаленьку  растапливал  мангал.  Совсем рядом проходила
широкая  дорога,  выезд  из  городка, так  что  клиент,  надо полагать,  пер
косяком.  Вадим,  правда,  с  неудовольствием обнаружил,  что метрах  в  ста
дальше, уже в чистом  поле, торчала серая бетонная  будочка поста ГАИ, и там
уже торчали  два  вышедших  на  утреннюю  охоту  сокола.  Лицезреть  милицию
отчего-то  не  было никакого желания,  и  он  лишний раз напомнил  себе, что
уличить его ни в чем невозможно, лишь бы Ника не напорола глупостей...
     Время  шло. Стрелки  показывали  без пятнадцати  восемь,  но никто и не
собирался отпирать автовокзал. Оставив Нику сидеть на широкой  приступочке у
крыльца,   Вадим   подошел    к   трудолюбивому    кавказскому   муравью   и
поинтересовался:
     -- Сколько время?
     -- Сэмь сорок семь, да.
     -- А почему ж вокзал закрыт?
     -- Дарагой, ты  смотри  фыласофски,-- сказал шашлычник.-- Нэ отопрут  в
восемь -- отопрут в дэвять. Или в дэсять.
     -- Но автобусы на Бужур, вообще-то, ходят?
     --  Ва-абще-то --  ходят.  По настроению.  Когда  автобус  есть,  когда
пассажир есть, когда бензин есть. А если чего-то нету, тогда не ходят. Сиди,
как повэзет. Слушай, купи девушке шашлык, ты посмотри, какая у тебя девушка,
она  с шашлыком  в руке будет смотреться, как  Клава Шифэр!  Шашлычок с утра
хорошо, ва! Я тебе честно скажу: это не баран, свинин, но уж никак не собак!
Вчера еще хрюкал, такой упытан-ный,  как Дося... Досю видел? Вот он такой же
был!
     -- Со стиральным порошком?
     -- Абыжаешь! С соусом!
     Подумав, Вадим  купил  четыре шпажки шашлыка --  ив самом  деле  стоило
подзаправиться перед  дальней дорогой.  Думал, придется Нику уговаривать, но
она  довольно активно принялась жевать с отрешенным лицом. Время шло,  замок
висел...
     Вадим понемногу начал нервничать.  Умом  он понимал, что трупы могут не
обнаружить и до морковкина заговенья, а обнаружив, вряд ли станут устраивать
облаву со взятием  городишки  в железное кольцо  и уж никак не свяжут жуткую
находку с двумя  относительно приличными и, главное, трезвыми бродяжками. Но
эмоции все же пересиливали,  хотелось побыстрее отсюда убраться.  Впервые он
убил. К тому же не зря говорят: хуже нет -- ждать и догонять...
     Он  с надеждой поднял голову, услышав шум мотора, не похожий  на движок
легковушки. Это  в самом  деле  оказалась не легковушка, но и не  автобус --
почти  у самого мангала  лихо притормозил "УАЗ",  старый  фургон  армейского
колера  с  выцветшей белой  надписью  по борту  "Геологическая".  Из  кабины
выпрыгнул здоровенный длинноволосый парняга, патлами и  грубыми чертами лица
крайне напоминавший  Жерара  Депардье,  в резиновых сапогах  и видавшем виды
брезентовом костюме с геологическим ромбиком на рукаве.
     Тут же  распахнулась  боковая дверь, оттуда полезли мужики в  таких  же
сапогах,  брезентовых  штанах,  энцефалитках  с  капюшонами.  Один держал на
поводке охотно выпрыгнувшую светло-кофейную худую лайку. Он и возгласил:
     -- Не все же пить, пора и пожрать... Петь, расщедришься на шашлычки?
     --  Черт с вами,-- проворчал волосатый. Мужики весело галдели, разминая
ноги,-- Вадим рассмотрел в  оставшуюся распахнутой  дверцу, что фургончик до
половины  завален  тугими  свертками  спальных мешков,  какими-то  огромными
катушками, рюкзаками и деревянными ящичками, путешествовать на  груде  всего
этого вряд ли было  особенно удобно. Сначала показалось,  что их  чуть ли не
взвод,  потом обнаружилось -- всего трое, не считая  водителя и  волосатого,
определенно их начальника.
     Здоровенный, очень толстый мужик с испитой физиономией тут же плюхнулся
рядом с  Вадимом,  достал из-за пазухи  две бутылки и непринужденно,  как  у
старого знакомого, осведомился:
     -- Борода, ножика нету? Вадим покачал головой.
     -- Худой! -- набычился волосатый Паша.
     -- А что Худой, что Худой, начальник? Они  там в Каранголе, точно  тебе
говорю, с утра  расслабляются. Ты  что, Бакурина  не знаешь?  Хотя и молодой
специалист  с поплавком,  из него  собственные работяги веревки вьют. Забыл,
как они  неделю под Чибижеком квасили? Не  будет никакой  работы, а потому и
нам бы еще сегодняшний денек прихватить... Иисус, ты как?
     -- Я  в  консенсусе,-- заявил  парень,  чем-то  чрезвычайно  похожий на
итальянца -- кудрявая шевелюра, байроновский профиль. Рожа, правда, насквозь
пропитая.-- Мухомор тоже... А, Мухомор?
     -- Блажен муж, иже иде на совет нечестивых,--  поддержал самый пожилой,
державший лайку.
     --  Ну,  смотрите,--  покачал головой Паша.--  Только завтра, если что,
пинками на профиль погоню.
     -- Обижаешь, Паша...  Как  штык. Но  без Мак-симыча... Тут уж мы ни при
чем.
     Паша расплатился за шашлыки, и  вся компания устроилась  тут же, справа
от  Вадима. Сначала шашлык  дали  попробовать лайке,  и,  когда  она  охотно
проглотила кусок, стали есть сами. Худой проворчал:
     -- И от собачины не померли бы. Сколько я ее с®ел...
     -- Ты, Худой, помалкивай. К  вечеру поддам, я тебе всех сожранных тобою
братьев  наших  меньших припомню... С  топором  по-над  плетнями  погоняю,--
заявил Иисус.
     -- А я у шефа пистоль свистну, сам на тебя охоту открою.
     Сказано  это было  беззлобно,  больше походило на  привычные  дружеские
подначки. Вадиму на миг стало грустно -- очень уж весело  они болтали, сразу
выглядели  спевшейся   компанией,  не  отягощенной  в  этой  жизни  никакими
проблемами  и  сложностями.  И  трупы  на  них   не  висели,  и  трагической
оторванности от дома что-то не ощущалось.
     Трое  пили   из  горлышек.  Паша  не  пил,  очевидно,  свято   соблюдая
начальственную дистанцию, но шашлык уписывал за обе щеки. Лишь шофер, этакий
красавчик с аккуратно  подстриженной  бородкой,  лениво прохаживался  вокруг
машины, лениво попинывал колеса и сливаться с коллективом не торопился.
     --  Что? -- Вадим только теперь  сообразил, задумавшись, что Паша через
голову Мухомора обращается к нему.
     -- Я спрашиваю, откуда такие камуфлированные?
     -- Долго об®яснять,-- ответил Вадим нейтральным тоном.
     -- Долю ищете?
     -- Да вроде того.
     -- А едете куда?-- простецки ухмыльнулся Паша.
     -- В Бужур.
     -- Тамошние?
     -- Нет, шантарские. Занесло вот...
     -- Это бывает,--  Паша окинул  его цепким  взглядом.-- И  без багажа? И
безо всего?
     -- Занесло...
     --  Вмажешь?   --  Мухомор  непринужденно  подсунул  ему  раскупоренную
бутылку, не скверный портвейн, а "Монастырскую избу".
     Подумав, Вадим отпил немного из горлышка.
     -- А дама будет?
     -- Мухомор! -- укоризненно  протянул Паша.-- Ну когда это  дамы пили из
горла?  Ты  еще колбасный  огрызок из кармана  достань, у тебя, по-моему,  с
Парнухи завалялся... А если  серьезно, девушка, в машине есть чистый стакан.
Мы от всего  сердца и  без задних  мыслей,  шантарская геофизика,  чтобы  вы
знали,-- заповедник джентльменов... Хотите?
     -- Хочу,-- сказала Ника, улыбаясь ему вполне кокетливо.
     Вадиму это не понравилось, но он мысленно махнул рукой -- как бы там ни
было, впервые за время своих печальных странствий он не чувствовал исходящей
от  новых  знакомых  угрозы.  Очень  уж  естественными  и  дружелюбными  они
выглядели. Люди без подтекста, весь текст написан на лице...
     -- Женя! -- окликнул Паша.-- Аршин изобрети!
     Бородатый  красавец  нехотя полез  в  кабину  и  принес  чистый стакан,
остался стоять, задумчиво покачиваясь с пятки на носок.
     -- О! -- сказал Паша радостно.-- Заработала программка! Он у нас первый
Дон-Жуан и  при виде очаровательной  женщины  впадает  в  любовный ступор...
Женечка, хорошо,  если  это  брат,  а если это ейный муж? -- и вопросительно
глянул на Вадима.
     -- Муж.
     -- Вот так-то, Женечка. Иди, колеса попинай...
     Красавчик  пожал плечами  и отошел. Вадиму  показалось,  что  особенной
любовью сослуживцев он не пользуется.
     -- Значит,  по свету странствуете?  --  непринужденно  продолжал  Паша,
наливая Нике полстакана.
     --  Странствуем,-- улыбнулась она так, словно и не было  никаких ночных
трагедий.
     -- И делать нечего?
     -- Выходит, нечего...
     --  Счастливая  вы  парочка, я вам скажу...--  покачал головой  Паша.--
Порхаете, как птички, а тут  изволь трудиться...  Все, орлы, я вижу, допили.
Поехали! Да, так вы, значит, бужурского автобуса дожидаетесь? Его может и не
быть...
     -- Говорили нам уже,-- сказал Вадим.
     -- Печально... Ну что ж, приятно было познакомиться...
     Они ушли к  машине, все четверо, уводя лайку. Вадиму  стало грустновато
--  моментально погасло веселье,  им вновь предстояло в  одиночестве ждать у
моря погоды...
     -- Эй, искатели приключений!
     Он поднял голову. Паша,  стоявший у распахнутой дверцы, манил их рукой.
Они не торопясь подошли.
     -- Уговорили,-- сказал  Паша.-- Довезем до Бужура.  Автобус может и  до
завтра не появиться...
     -- Ой, спасибо, мы заплатим...-- оживилась Ника.
     --  Мадам! -- развел  руками Паша.-- Гусарские офицеры, как известно, с
женщин денег не берут.  Прошу никакой пошлости и намеков в таковом замечании
не усматривать.  Как все люди суровой и романтической  профессии,  охамели в
тайге-с -- и  только. Садитесь в кабину, там удобнее. А  если этот  Казанова
вздумает бросать масленые взгляды, пожалуйтесь, я его электродом отоварю...
     -- Едем? -- радостно и оживленно повернулась к Вадиму Ника.
     После короткого раздумья он махнул рукой:
     -- Едем...
     И полез в  фургон, где  на груде вещей возлежали трое мужиков и  лайка,
которую заботливо  придерживал за ошейник Иисус, Лег на свободное  местечко,
поперек четырех спальников.В спину ему упиралась загадочная железная катушка
с  черным  проводом,  но ничего  не  поделаешь,  более удобного  местечка не
отыщешь. Меж  кабиной и грузовым отсеком -- или как он тут называется --  не
было никакой перегородки, так что Вадим прекрасно видел: Нику и брезентового
Казанову разделяет  широкий кожух  двигателя,  да  и не  пытается  бородатый
приставать  с  ухаживаниями.  Положительно,  нормальные  мужики,  от  сердца
отлегло...
     Гаишники  не  обратили  на  них  ни  малейшего   внимания,  и  "уазик",
вырвавшись на вольную  дорогу, набрал  скорость. Лежащих слегка потряхивало,
но они  сноровисто  принялись  за  работу  --  подтянули  поближе  рюкзак  и
принялись извлекать из него охапку той же "Избы".
     --  То-то  Мухомор  где-то  подзадержался...-- покрутил головой Паша.--
Затаривался, стервец...
     --  Паша, святое дело -- обмыть новый участок. Сам знаешь, пахать потом
будем, как пчелки.
     --  Да знаю,--  сказал начальник.-- За это  и  терплю вас,  хитрованов.
Только вот без Макси-мыча...
     -- Чего-нибудь изобретем. Интересно,  баку-ринские  нам нары  сколотили
или с колес пошли квасить?
     -- Могли и с колес...-- задумчиво сказал  Паша.-- Жень, ты ружье далеко
засунул? Озерцо ж по дороге будет, с утями.
     -- Помню. Во-он там, за вьючником лежит.
     --   Уток   --   немеряное    количество,--   сообщил   Паша,   вежливо
полуобернувшейся к нему Нике.-- С пары дуплетов  столько  насшибать можно...
Вы готовить умеете?
     -- Умею,-- кивнула она.
     Ника  и  в  самом  деле умела  неплохо  готовить  -- родитель,  хотя  и
принадлежал  некогда  к  третьеразрядной  советской  элите,   вел   народ  к
коммунизму  в те времена,  когда персональные  кухарки полагались  разве что
первому секретарю обкома. И его супруга, Вадимова теща, происходившая отнюдь
не  из столбовых  дворян,  от  безделья изощрялась в  кулинарном  искусстве,
многому научив Нику, тем более что пожрать тестюшка любил...
     -- А диких уток, только что подшибленных, готовить приходилось?
     -- Неа.
     -- Знали б вы, какая это вкуснятина...
     Вадиму  сунули  в  руку откупоренную  бутылку, он улучил момент,  когда
машину не  так  подбрасывало, сделал  приличный глоток. Настроение понемногу
повышалось  --  больше нечего  было  бояться, они  целеустремленно мчались к
цели. Конечно, в Бужуре  еще  предстояло провести какое-то время, но вряд ли
эти мужики  будут брать с них деньги  за  проезд, значит, на дешевые  билеты
хватит... Интересно, сколько могут  стоить самые дешевые  билеты? Сто лет не
ездил на поезде...
     -- А в Бужуре что будете делать? -- спросил Паша.
     -- На поезд -- ив Шантарск.
     -- Паспорта в порядке?
     -- Ну, вообще-то...-- Вадим чуточку растерялся.-- А зачем?
     -- Как зачем? -- искренне удивился Паша.-- Давненько уж билеты на поезд
продают только по паспорту...
     Очень похоже, он не врал.
     -- Нет, серьезно? -- спросил Вадим.
     -- Совершенно серьезно. Вадик, откуда ж  ты взялся, если таких вещей не
знаешь