, если вы пару минут подождете  снаружи.  Вы
уже успели убедиться, что и свои бренные останки не  следует  оставлять  в
этом мире - особенно тем, кто много знает. Смените одежду.  Путешествующий
в этих краях в одиночку приказчик сразу вызовет подозрения - а вы ведь, не
зная здешней жизни, не сможете убедительно врать. Одежда у меня во  вьюке,
там и деньги. - Он колебался. - Может, мне все же поехать с вами? Часа три
еще продержусь...
     - А что решат эти три часа? - глядя в пол, хмуро сказал Сварог.
     - Верно... Привет Бассу. Прощайте.
     - Прощайте, - неуклюже сказал Сварог.




         * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОДИН, БРАВЫЙ * 


        1. ДВОЕ В СЕДЛЕ

     Он вышел из домика, встал спиной к двери. Вокруг парила оглушительная
тишина - никаких птиц,  белок,  бурундуков,  ни  щебета,  ни  цоканья,  ни
жужжания насекомых, ничего живого. Только отдохнувшие кони хрупают овес...
     Пора? Он  заглянул  в  дверной  проем.  Никого.  Только  одежда,  еще
повторявшая  очертания  сидящего  человека:  кафтан  из   плотной   ткани,
прогнувшись в поясе, опирался на пыльные камни стены. Вот и  все.  Как  не
было хорошего человека,  сгинувшего  на  маленькой  неизвестной  войне.  И
некогда горевать, да и не нужно это, если честно, никого еще не вернули на
землю воплями и слезами...
     Сварог натянул вместо кафтана приказчика камзол  из  толстой  кожи  с
нашитыми железными кольцами и пластинками. Разорвал купеческие  документы,
свои и Борна, сжег клочки. Остался  лишь  потрепанный  лист  пергамента  с
двумя печатями, круглой черной и овальной фиолетовой. Теперь он был капрал
Улар Тагобер, уроженец и подданный княжества Горум, Вольный Топор.
     Здесь,  на  земле,  давно  додумались  до   удостоверяющих   личность
документов. Визы, правда, не в ходу.  А  документы  не  столь  уж  надежно
удостоверяют личность из-за отсутствия фотографий и отпечатков пальцев.  И
потому подделывают их  давно  и  с  превеликой  охотой,  и  высокий  спрос
естественным образом влечет за собой высокое качество подделки.
     Вольные Топоры стояли вне сословий и гильдий.  Собственно,  они  сами
были юридически  непризнанным,  но  де-факто  существовавшим  сословием  -
кондотьеры, личная стража мелких эрлов,  купеческая  охрана,  колониальные
войска. Свой социальный статус - пусть и невысокий. И попадал  туда  самый
разный народ - от беглого крепостного крестьянина  до  дворянского  сынка,
нагрешившего  в  родных  краях.  Счастливчики,  весьма   немногочисленные,
выходили в люди - ухватывали  богатство,  чины,  даже  дворянство.  Другие
ограничивались  спокойной  старостью  в  собственном  трактирчике.  Третьи
служили до могилы - потому что  слишком  опасно  им  было  возвращаться  в
нормальный мир. С одной  стороны,  прикрытие  было  идеальное  -  Вольного
Топора можно встретить в любом уголке Талара, а то и на Сильване.  И  если
он дезертир, то это волнует не чиновников и  полицию,  а  его  собственную
роту, имеющую к беглецу  претензии,  и  никого  другого.  С  другой  же  -
обладатель такого документа, выданного  в  одном  из  Вольных  Майоров,  в
глазах  любого  чиновника  или  полицейского  более  крупного  государства
представал личностью жалкой, ничтожной и совершенно бесправной.  И  гноить
его в участке можно, пока не надоест. К тому же странствующий  в  одиночку
Вольный  Топор  и  в  самом  деле  мог   оказаться   харланским   шпионом,
пробиравшимся в Снольдер, снольдерским шпионом,  пробиравшимся  в  Ронеро,
ронерским беглым каторжником, решившим податься за моря, морским  пиратом,
под  чужим  именем  пробиравшимся  домой,  чтобы  купить  домик  и  зажить
благонравно на склоне лет... Одно хорошо: даже если нечаянно наткнешься на
"земляка", можно со спокойной совестью выдержать  любую  проверку  -  знай
тверди, что лет двадцать скитался  вдали  от  родины,  вообще  от  твердой
земли, а то и сидел безвылазно  на  Сильване  и  оттого  представления  не
имеешь, что происходило на Харуме все эти годы...
     Сварог как следует перерыл седельную суму Борна - чтобы в случае чего
избежать вполне естественного вопроса: "Как же это ты  не  знаешь,  что  у
тебя во вьюке?" Пересыпают  в  карманы  деньги,  изучил  карту,  попытался
восстановить в памяти дорогу, насколько удалось.
     Он уставился на коней как-то по-новому, словно  впервые  видел  такую
диковину. Только сейчас понял, что  значила  лошадь  для  людей  в  эпохи,
предшествовавшие пару, бензину и электричеству.  Единственная  возможность
относительно быстро перемещаться по земле и убегать от многих  опасностей.
Вот только коней нужно кормить, поить, ухитриться не загнать,  уберечь  от
самых разных неприятностей. Ни его прежняя память, ни новые знания  помочь
не могли. Он помнил заклинания,  с  помощью  коих  графы  Гэйры  ненадолго
оживляли павших лошадей, но эти  фамильные  фокусы  следует  приберечь  на
самый черный день  -  неизвестно,  как  выглядит  оживленная  заклинаниями
павшая лошадь и какие эмоции это  зрелище  вызовет  у  окружающих.  Лошадь
может потерять подкову и охрометь. В подкову ей может попасть камешек.  Ее
нельзя поить  разгоряченную.  Он  добросовестно  попытался  вспомнить  все
читанные когда-то романы, где в качестве  подсобного  инвентаря  выступали
лошади. Увы... Все герои, каких он помнил, браво скакали на полном галопе,
загоняли лошадей десятками и тут же покупали новых  или  в  худшем  случае
крали. Не подходит. Лошадей тут не купишь да и не  украдешь  -  нужно  еще
уметь украсть. Что еще? Кажется, лошадям  нельзя  жрать  клевер.  Или  это
коров касается? Атос как-то говорил д'Артаньяну, что лошадь  может  поесть
из яслей после другой, сапной, и околеть. Но как такие ясли распознать,  и
что такое сап, и есть ли он здесь?
     Посмотрев на  коней  с  некоторым  уважением,  Сварог  сел  в  седло,
перекрестился и тихонько сказал:
     - Ну, выносите, залетные, что ли...
     Часа через два слева показался памятный  ориентир  -  полуразрушенный
черный замок. И снова, как в  прошлый  раз,  на  стену  шустро  взобралось
что-то серое,  мохнатое,  красноглазое,  величиной  с  кошку,  с  коротким
пушистым хвостом и круглыми ушами торчком, замахало лапками, запричитало.
     Сварог помнил, что тварь  эта  неопасная,  вроде  домового.  Пожалуй,
будучи в компании, он вновь  проехал  бы  мимо,  но  одиночество  казалось
невыносимым, а серое создание что-то вопило вполне членораздельно. В столь
паршивом месте рад будешь и такому попутчику...
     Поколебавшись, он повернул коня к замку,  присмотрелся  внимательнее.
Раструбы на высоких башнях походили на печные колпаки затейливой ковки,  с
фигурными  прорезями  -  ничуть  не  похоже  на  ограду,  зачем   их   там
присобачили? А сам замок... Сварог мог и  ошибаться,  но  стены  выглядели
так, словно над ними поработала орудийная батарея  или  звено  вертолетов.
Чрезвычайно похоже.
     Под®ехал поближе, так что от стены  его  отделял  лишь  обрушившийся,
заросший высокой травой ров, задрал голову и спросил:
     - Ну, чего орешь?
     И рассмотрел странную тварь как следует. Печальная ушастая  мордочка,
в общем, не отмечена печатью порочных наклонностей, как писали в старинных
романах (которые станут старинными много тысячелетий спустя, а пока что  и
не написаны), и больше всего походит на кошачью. Зубы скорее человеческие.
Одежды нет, но на шее висит цепочка с каким-то продолговатым предметом.
     - Хозяин, забери меня! - взмолилась тварюшка так жалобно, что Сварогу
стало не по себе. - Забери, отдам джинна! - Оно сдернуло с шеи  цепочку  и
отчаянно замахало предметом. - Забирай все, в замке много кладов спрятано!
Все умерли, вся страна пустая, одна нечисть, а идти некуда...
     - Спокойно, - сказал Сварог. - Ты, значит, вроде домового?  (Существо
энергично закивало.) А что умеешь?
     - Беречь дом, прибирать дом, распознавать нечисть, петь  колыбельные,
чистить лошадей, чесать собак...
     - А хозяева где? - спросил Сварог.
     Серого прямо-таки передернуло:
     - Сюда пришли токереты, с хозяевами у них были счеты...
     - Тогда, конечно... - с  видом  знатока  сказал  Сварог,  понятия  не
имевший, что  такое  токереты,  и  с  большой  буквы  это  пишется  или  с
маленькой. - Тогда уж, верно, ничего не поделаешь...
     - Милорд лар, хозяин, забери меня отсюда!
     - Ты меня еще милым дедушкой назови, - сказал Сварог, и тут  до  него
дошло. - Та-ак, а с чего ты взял, что я лар?
     - Я же умею узнавать.
     - Та-ак... - повторил Сварог. - Ладно, лезь на лошадку.
     Мохнатое создание с невероятной быстротой соскользнуло по  иссеченной
осколками стене, ухватилось за протянутую Сварогом плетку, в мгновение ока
вскарабкалось в седло за его спиной. Конь ничуть не беспокоился.  Создание
протянуло цепочку с непонятным предметом:
     - Возьми джинна, хозяин.
     - Тебе, может, самому нужен? - великодушно спросил Сварог.
     - Зачем?
     -  Вот  именно,  зачем?   -   пробурчал   Сварог,   повертел   черный
цилиндрический сосудик из непонятного металла, покрытый мелкими  выпуклыми
иероглифами. - А мне он зачем, скажи на милость? Я тут слышал  краем  уха,
что такие бутылочки откупоривать - себе дороже выйдет...
     - Этот - честный джинн. Выполнит три желания. Если хочешь,  пойдем  в
замок, там много всего спрятано...
     - Некогда, - сказал Сварог, трогая коня.  -  Три  желания,  говоришь?
Слушай, а может твой джинн перенести нас в Харлан?
     - Может. Только не стоит. Сейчас не старые времена, люди  испугаются.
Будет гром, блеск, вихрь...
     - Понятно, - сказал Сварог.
     Черт бы побрал это колдовство. Куда ни ткнись -  ограничения,  строго
оговоренные условия, регламенты и запреты... Пожалуй, не стоит  появляться
в Харлане среди грома,  блеска  и  вихря.  Скромнее  нужно  жить...  Джинн
просидел в бутылке  чертову  уйму  времени,  подождет  еще  пару  деньков.
Прибережем до лучших времен.
     - А кто их  рассадил  по  бутылкам,  джиннов?  -  спросил  Сварог.  -
Случайно, не Сулейман ибн Дауд, мир с ними обоими?
     Оказалось,  что  укупоркой  увлекался   некий   король-маг   Шелорис,
правивший неизвестно где в  незапамятные  времена.  Из-за  чего-то  крупно
повздорив с джиннами, обитавшими тогда во  множестве,  злопамятный  король
принялся их уничтожать, а некоторое количество,  должно  быть  про  запас,
запечатал в сосуды. Иные, как Сварог уже знал от  моряков,  обнаруживаются
по сию пору, хотя редкость это несказанная.
     Подробностей домовой не знал. У его древнего, почти начисто вымершего
народца письменности не имелось и летописей не велось, а  визиты  и  обмен
новостями становились все реже. Серый оказался мужского пола, имел  имя  -
Карах - и, похоже, был в этих краях чуть ли  не  последним  представителем
сгинувшего племени. Насколько Сварог понял, племя это, не лишенное разума,
телепатических способностей и зачатков магии, состояло в крайне дальнем  и
весьма запутанном родстве с гномами и свой  расцвет  пережило  во  времена
невероятно древние, когда подобные  Сварогу  люди  еще  не  поселились  на
Таларе, именовавшемся тогда Грауванн, и здесь обитали  какие-то  "другие".
Карах настаивал, что в старые  времена  здесь  жили  именно  "другие",  не
чуравшиеся магии и неизвестно куда сгинувшие под  напором  пришельцев.  Со
временем, покинув прежние места обитания (должно быть, и здесь не обошлось
без напора пришельцев), соплеменники Караха перешли на положение  домовых,
в каковом и оставались многие тысячелетия,  пережив  даже  Шторм  (который
Карах именовал Великой Тряской). Люди о них, в общем, знали, но  особо  не
притесняли, стараясь даже по мере возможности использовать  по  хозяйству.
Даже в замках хозяев Ямурлака, вовсю  баловавшихся  черной  магией,  можно
было прожить, если не мозолить глаза.  Но  постепенно  Ямурлак  обезлюдел,
замки и города один за другим гибли под ударами не жаловавших черной магии
соседей, этот держался дольше всех, в основном благодаря тому, что  соседи
перестали устраивать сюда лихие набеги, но лет пятьдесят  назад  нагрянули
сводить счеты с хозяевами некие токереты, разнеся все вдребезги.  И  Карак
остался в полном одиночестве - одни родственники  и  соплеменники  умерли,
другие подались искать лучшей доли. Карах,  как  понял  Сварог,  относился
скорее к консерваторам, свято чтившим древние  обычаи,  и  потому  остался
здесь. Со временем он, похоже,  убедился,  что  с  консерватизмом  чуточку
перебрал, но переигрывать оказалось поздно - двинуться  в  большой  мир  в
одиночку он не решился, а  редкие  проезжающие,  как  правило,  с  большим
азартом начинали на него охотиться, и мысли у них  были  самые  гнусные  -
Карах без труда проникал в них  и  убеждался,  что  в  лучшем  случае  его
запихнут в клетку  в  качестве  экзотического  украшения,  а  в  худшем  -
запытают до смерти, не веря, что выдал все клады.
     Сварог слушал болтовню нежданного спутника, не переставая следить  за
небом и окрестностями: гарпии были бы очень  некстати.  Но  время  шло,  а
никто не бросался на него ни с неба, ни с земли, и  сзади  не  об®являлось
никакой погони. Что гораздо печальнее - Карах клялся, будто никто  сегодня
по этой дороге до Сварога не проезжал.  Сварог  часто  оглядывался,  долго
смотрел назад, когда менял коней, временами вынимал подзорную трубу - нет,
ни следа капитана Зо и его людей...
     Уже смеркалось, когда они миновали покосившегося каменного истукана с
полустершимися письменами на груди, отмечавшего границу Ямурлака.  Моросил
мелкий противный дождик, Сварог накинул плащ, а Карах забрался к  нему  на
плечо, под капюшон.  Кони  шли  рысцой,  становилось  все  темнее.  Карах,
изнуренный долгим молчанием и одиночеством, что-то тихо болтал  -  на  сей
раз про Морских Королей.
     -  Черт!  -  сказал  Сварог,  резко   натянув   поводья.   Карах   от
неожиданности качнулся у него на плече, впечатался в щеку пушистой мордой.
     - Что случилось, хозяин?
     Сварог ругался сквозь зубы. Некого  винить,  кроме  себя  самого.  Он
расслабился за эти спокойные часы без погони и  встречных  опасностей,  не
подумал о простой вещи: следовало остановиться на ночлег, пока не стемнело
и различима была полузаросшая дорога.  Он  ведь  прекрасно  знал,  что  не
успеет засветло добраться до  Фиортена,  но  ехал  и  ехал  в  сгущавшихся
сумерках,  целиком  положившись  на   коня.   А   конь,   бессловесный   и
нерассуждающий, трусил себе рысцой, пока они не очутились в открытом поле,
продуваемом ветром, и  уже  основательно  промокшие  под  мерзким,  мелким
дождем.
     Карах, видевший в темноте как кошка, не  мог  ничего  углядеть.  Этих
мест он не знал и в проводники никак не годился.
     - Положеньице... - сказал Сварог. - Коней давно бы пора напоить. Воду
я могу сделать, но во что я им налью, не в ладони же. И костер развести не
из чего.
     - Там, впереди, лес,  -  сказал  Карах.  -  А  еще  дальше,  у  самою
горизонта, вроде бы горы. Вершины.
     - Горы - это хорошо, - сказал Сварог. - Там  перевал,  а  с  перевала
виден Фиортен. Только как нам до перевала добраться, если  ты  не  знаешь,
как он выглядит со стороны?
     - Но лары  же  проходят  какую-то  подготовку,  чтобы  выбираться  из
трудных ситуаций? Учат чему-то...
     - Меня учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь... -  сказал  Сварог
мрачно. - Вот и не доучили. Последнее дело - бродить в  темноте  по  лесу,
совсем заплутаем.
     Юпитера на небе не было  -  должно  быть,  еще  рано.  Обычно  Юпитер
всходил на здешнем небе ближе к рассвету, часа за  три.  А  сейчас  еще  и
полночи не  минуло.  Ладно,  устроимся  где-нибудь  на  опушке,  костерчик
разведем...
     Он тронул коленями конские бока.
     - Там дорога, хозяин, - сказал вдруг Карах. - В лес ведет.
     - В лес? Тогда это не та дорога, что  нам  нужна...  -  Он  замолчал,
глубоко втянул ноздрями воздух. - Карах, как у тебя с нюхом?
     - Превосходно, - скромно признался Карах.
     - Кажется мне или дымком потянуло?
     - Тянет. Дымком и едой.
     - Великолепно, - сказал  Сварог.  -  Вот  тебе  и  решение  проблемы.
Фиортен близко, вокруг наверняка есть какие-то усадьбы... Эгей, милый!
     Но конь  и  сам,  насторожив  уши,  устремился  вперед.  Вдруг  Карах
насторожился, увидев впереди какой-то темный предмет, а там Сварог  и  сам
углядел словно бы расселину в черной стене леса.
     - Столб, - сказал Карах. - А к нему доска прибита.
     - Сам вижу.
     Сварог зажег самый большой огонь, на какой был  способен,  достал  из
седельной сумы связку лучин и подпалил.
     - Таверна "Бык и подкова", - прочитал он вслух.  -  Чертовски  старая
вывеска, сгнила вся, но дымком-то тянет все явственней...
     Вскоре показалась поляна у дороги, высокий глухой забор, над  которым
поднималась высокая крыша. Из трубы  шел  дым,  заслоняя  звезды.  Широкие
ворота заперты, конечно.
     Сварог постучал кулаком. Потом сапогом. Никакой реакции. Он  подумал,
снял висевший у седла топор  и  принялся  молотить  обухом,  валя  сплеча.
Грохотало на весь лес. Время от времени  опускал  топор  и  прислушивался.
Собаки здесь определенно нет, ни одна уважающая себя  собака  не  смолчала
бы. Ага, наконец-то дверь заскрипела!
     - А если это раухи? - спросил Карах.
     - Тихо! - цыкнул Сварог. Дождь разошелся не на  шутку.  -  Полезай  в
суму и сиди там тихонечко, словно тебя и вовсе нету.
     Кто знает, как местное население относится к серым мохнатым домовым с
ало светящимися в темноте глазами.  Возможно,  без  всякого  энтузиазма  и
решпекта.
     - Кого там нелегкая носит? - раздался с той стороны  ворот  боязливый
голос, принадлежавший, похоже, человеку пожилому.
     - Проезжающие, - сказал Сварог. - Путники.
     - Вот и проезжайте себе.
     - Папаша, это таверна или что?
     - Таверна-то таверна...
     - В чем тогда дело?
     - Да время больно уж нехорошее, к полуночи...
     - Ты что, так процветаешь, что лишние деньги не нужны?
     - Деньги всегда нужны, да кто вас знает...
     - Я один, - сказал Сварог. - Просто привычка у меня такая -  говорить
во  множественном  числе.  Я  один  да  два  коня   -   это   ведь   число
множественное...
     - Ехал бы ты себе.
     - Ворота выломаю, - сказал Сварог.
     - Ехал бы ты себе.
     Сварог не собирался коротать ночь под ливнем.
     - Слушай, старый пень, - сказал он возможно убедительнее. - Я  еду  в
Фиортен, сбился с дороги...
     - Возвращайся к вывеске  и  поезжай  дальше  по  дороге.  На  третьей
развилке свернешь вправо, часика два скорой рысью - и будет тебе  Фиортен,
как на ладони. Только с перевала спуститься - и дома.
     - Лошади устали.
     - А ты - не спеша. - За воротами хихикнули. - Особо не гони.
     - Ну ладно, я тебя долго уговаривал и честью просил, - сказал Сварог.
     Он ударил, не особо размахиваясь. Лезвие легко пробило толстую доску,
погрузившись в нее до обуха. За воротами шумно охнули.
     - Вот теперь прикинь, старче, - сказал Сварог. - Много у меня времени
уйдет на твои ворота или не особенно чтобы  уж?  Это  я  еще  во  вкус  не
вошел...
     За воротами, судя по всему, молча смирялись с неизбежным.
     - Ладно, - отозвался наконец хозяин. -  Только  ты  мне  и  за  забор
заплатишь. Вон, насквозь прорубил.
     - Да заплачу, - сказал Сварог. - Открывай.
     Заскрипели несмазанные петли - тягуче, противно. Лошади  шарахнулись.
Слышно было, как хозяин пробежал по двору  и  закричал  откуда-то  сверху,
наверное, с крыльца:
     - Только лошадь сам в конюшню ставь! Толкай ворота!
     Сварог толкнул створку,  провел  коней  во  двор,  захлопнул  ворота,
осмотрелся в тусклом свете, падавшем сверху, из  распахнутой  двери.  Ага,
вот она, конюшня, в  глубине  двора.  Старик  стоит  на  высоком  крыльце,
готовый юркнуть внутрь, запереться и держать оборону  в  доме.  И  арбалет
наготове держит, вояка долбаный. Ну что на него  злиться  -  такая  жизнь,
такие места...
     Сваро