ди волной взбесившегося  прилива  накатывался
шум оживающей чащобы...
     Он уже не выбирал направления,  следуя  прихотливым  изгибам  дороги,
надеясь, что она выведет из леса. Так и случилось.  Деревья  расступились,
Сварог оказался посреди широкой долины - и еще долго бежал по ней, пока  в
ушах не стих шум оживающего  леса.  Посеребренная  лунным  светом  равнина
показалась райским  местом:  здесь  царило  полное  безмолвие,  и  вокруг,
насколько хватало взгляда, - ни малейшего шевеления, необитаемая тишина...
     Облегченно вздохнув, он рухнул на спину и, раскинув руки, уставился в
звездное небо - и долго  лежал  так,  пока  не  ощутил,  придя  в  себя  и
отдышавшись, сырую прохладу земли. Встал, осмотрелся.
     Собственно, выбор был небогат - либо блуждать до утра, рискуя вновь и
вновь наталкиваться на здешних обитателей, либо  затаиться  где-нибудь  до
рассвета. Вот только где? Там, впереди, вроде бы чернеет лес. Но  если  он
окажется столь же  странным,  оживет?  Очертить  нательным  крестом  круг,
произнеся старинное: "Бог  в  черте,  черт  за  чертой"?  А  если  на  всю
з_д_е_ш_н_ю_ю_  нечисть  не   подействует?   Кусты-осьминоги   ничуть   не
испугались серебра, значит, к нечисти не относятся...
     И все же не стоило рассиживаться посреди голого поля. Судя по  темным
пятнам над горизонтом, зиявшим посреди звездной россыпи, там то  ли  горы,
то ли холмы - осмотреться, может, река и недалеко...
     Подкрепившись как следует и  выкурив  пару  сигарет,  он  со  вздохом
поднялся и не спеша направился в сторону далекого леса. Светло было - хоть
газету читай, за Сварогом послушно скользила длинная черная тень, ныряя  в
ямки, изламываясь на бугорках.
     Первый скелет он обнаружил шагов через сто - голый,  не  обремененный
остатками одежды или оружием. Он не бродил по долине и не торчал на ногах,
неведомо какими силами подпираемый, - смирнехонько лежал, щерясь в  ночные
небеса, как приличному скелету и положено. Сварог постоял над ним, пытаясь
определить, что вызвало  безвременную  кончину  -  крепкие,  молодые  зубы
наглядно доказывали, что покойный был в  расцвете  лег,  -  но  так  и  не
доискался. Все кости целы, не поломаны и не изгрызены,  просто  скелет,  и
все тут...
     Пройдя еще немного, нашел второй - выглядевший точно так же.  И  чуть
подальше - третий. Все это категорически не нравилось.  Что-то  же  должно
было их убить? Или -  кто-то...  Которая  версия  предпочтительнее  в  его
положении? Он не знал. Прежнее деление на одушевленное  и  неодушевленное,
сдается, не годилось - как и надлежит в месте вроде Хелльстада...
     ...Потом он вышел к башне.  Вернее,  сначала  заметил  тень  -  узкий
черный язык, протянувшийся  ему  навстречу  по  равнине,  залитой  чуточку
нереальным лунным сиянием. Свернул, чтобы обойти слева эту тень, и  вскоре
разглядел сооружение в виде пирамиды с усеченной верхушкой, высотой уардов
десять. По углам площадки,  всем  четырем,  торчали  какие-то  непонятные,
невысокие предметы, и в центре  возвышалось  что-то,  напоминавшее  то  ли
широкий крест, то ли язык пламени.
     Птица,  разглядел  он,  подойдя   совсем   близко.   Высокая   статуя
распростершей крылья птицы. И те, по углам, - тоже птицы,  но  они  сидят,
плотно сложив крылья, и, похоже, другой породы, знать бы только, какой...
     На  площадку  вела  каменная   лестница   с   высокими   ступеньками,
выглядевшая целехонькой, как и сложенная из продолговатых каменных  блоков
пирамида. Сварог в задумчивости постоял у подножия. Самым разумным было бы
взобраться наверх и занять оборону - однако трудно  оказалось  бороться  с
дурацким убеждением, будто он пребывает в безопасности, лишь двигаясь  без
устали. Меж тем с точки зрения холодной  логики  лишь  увеличиваешь  число
подстерегающих тебя опасностей, болтаясь по равнинам и лесам...
     Конец колебаниям настал, когда Сварог приметил в отдалении, у  кромки
леса, перемещение слабо светившихся пятен. Сработал инстинкт -  он  кошкой
взлетел  по  высоким  гладким  ступеням,  на  самый  верх,  на   площадку,
окаймленную, как оказалось, невысоким парапетом, не доходившим  ему  и  до
колен.
     Там было сухо и чисто, площадка выглядела монолитной - нигде не видно
хода в глубь пирамиды, люка, проема. Шаги почти  не  слышны:  под  ногами,
определенно, сплошная кладка без пустот. Пять изваяний, тонкий  слой  пыли
под ногами - и все.  Если  это  что-то  вроде  кумирни  или  храма,  то  в
святилище царил довольно-таки аскетичный стиль. А  может,  в  незапамятные
времена отсюда унесли все, что можно было унести. Или  это  гробница,  вот
только зачем к ней пристроили лестницу? Ну, в конце  концов,  Мавзолей,  с
которого вожди принимают парад,  мог  оказаться  вовсе  не  большевистским
изобретением, и патент взят давным-давно под другими звездами...
     "Археолог хренов", - одернул себя Сварог. Подошел к парапету  и  стал
высматривать источник свечения. У опушки уже не было никаких огней, но  он
и не подумал  спускаться  -  пирамида  в  одночасье  показалась  родной  и
обжитой, уходить отсюда уже не тянуло. Он был здесь один, это были  _е_г_о
владения... Шагов по десять в длину и ширину, пусть и без крыши.  Огромная
каменная птица с выветрившейся поверхностью, больше  всего  походившая  на
орла - а может, и не орел, - враждебности не проявляла и оживать вроде  бы
не собиралась. Задрав голову, Сварог разглядывал мощный  загнутый  клюв  и
вырезанные с величайшим тщанием перья на груди. Птица была высотой  в  три
человеческих роста, на крыльях виднелись какие-то знаки, не пробудившие  в
памяти никаких ассоциаций.
     Что-то длинно скрежетнуло под  каблуком.  Нагнувшись,  Сварог  поднял
квадратный кусочек металла  с  выщербленными  краями  -  с  одной  стороны
половинка обломившейся дужки, на квадратике глубоко выгравирован  какой-то
знак, напоминающий не руны или Древесный  алфавит,  а  скорее  иероглиф  с
обилием  косых  черточек,  слегка  смахивающих  на  шумерскую   клинопись,
спиралек и рогулек вроде тех, какими пользуются лозоходцы. Пожав  плечами,
Сварог бросил пыльную безделку  в  угол,  к  парапету,  стал  разглядывать
окрестности.
     Если только  зрение  его  не  обманывало  и  Хелльстад  не  обманывал
миражами,  далеко  на  горизонте,  там,  откуда   он   пришел   (деликатно
выражаясь), звезды то  и  дело  пропадали,  вновь  появлялись,  словно  их
заслоняла размеренно колыхавшаяся полоса. Похоже, оживший лес никак не мог
успокоиться. Что-то такое на  сей  счет  было  у  Шекспира,  тамошний  лес
куда-то отправился семимильными шагами  -  вот  только  Сварог  совершенно
забыл, что это должно было предвещать. Какое-то  предсказание  определенно
имелось. Когда Бирнамский лес пойдет на Дунсиан...  И  что?  А,  не  стоит
ломать голову. Вряд ли _з_д_е_с_ь_ работают шекспировские каноны...
     Ну вот, наконец.  На  полночи,  далеко-далеко,  по  земле  словно  бы
протянулся второй Млечный Путь - тускловато-зыбкий поток отражений звезд в
неспешно текущей воде. Река.  На  рассвете  достаточно  будет  еще  одного
хорошего марш-броска...
     У подножия башни послышался чистый  высокий  звук,  похожий  на  звон
гонга, поднялся до самых высоких нот и  рассыпался  переливами  серебряных
колокольчиков.
     Сварог одним прыжком  оказался  у  парапета.  У  нижней  ступеньки  в
невысоком куполе бледно-золотистого света стояла обнаженная девушка, глядя
ему в глаза, весело, доброжелательно улыбаясь.
     Черные волосы спускались до пояса, глаза были зеленые,  огромные,  на
смуглой коже сверкало алыми и зелеными самоцветами затейливое ожерелье  из
золотых треугольников с подвесками.
     Он молча ждал, стоя в тени, отброшенной  гигантской  птицей.  Девушка
переступила с ноги на ногу, улыбнулась еще шире и спросила:
     - Что ты там делаешь?
     - Живу я тут, - сказал Сварог.
     - Ты там собрался ночевать?
     - Есть  такая  задумка,  -  ответил  он  кратко,  сторожа  каждое  ее
движение.
     -  Там  холодно  и  неуютно.  -  Ее   улыбка   стала   еще   шире   и
обольстительнее. - Мы можем предложить тебе гостеприимство в наших шатрах,
это наш старинный долг - заботиться о попавших в  беду  путниках...  Здесь
много чудовищ и нечисти, а мы умеем от них защищаться...
     - Кто ты? - спросил Сварог.
     - Мы живем здесь испокон веков. - Голос был  нежный,  как  краски  на
крыльях бабочки. - Переселились в эти края даже раньше, чем  тут  завелась
нечисть. Мы самые древние, путник, и наши законы, принятые на заре времен,
повелевают нам помогать всем попавшим в беду...
     - А кто тебе сказал, что я в беде? - спросил Сварог не без  интереса.
Девочка была - с ума сойти.
     Серебряным колокольчиком прозвучал нежный смех:
     - Я видела, как ты бежал по равнине... Тебя преследуют,  верно  ведь?
Они скоро будут здесь, и эти древние развалины тебя от них не спасут... Ты
же видел скелеты? Так кончают те, кто оказался застигнут  нечистью  ночной
порой... Спускайся, я  отведу  тебя  в  шатер,  а  утром  ты  пустишься  в
дорогу... Ты ведь к реке идешь?
     - Допустим.
     - К реке, - улыбаясь, промурлыкала девушка. - Я тебя  провожу  утром,
дальше начинаются наши земли... Или я тебе не нравлюсь?
     - Поднимайся сюда, - сказал Сварог.
     Она покачала головой:
     - Мы передвигаемся только по земле, так уж заведено...  Мы  не  любим
зданий, особенно таких, как это, пропитанное  черным  волшебством.  Совсем
скоро тебе придется плохо, ты и не представляешь, куда попал.  Как  только
закатится Йагупта,  -  она  грациозным  жестом  указала  на  сияющий  серп
Юпитера, - проснутся здешние духи... Спускайся ко мне, рыцарь. Неужели  ты
боишься пройти рука об руку с хрупкой девушкой?
     Пора было и посмотреть, что представляет собой эта хрупкая девушка...
     Он произнес заклинание. Ожидал,  конечно,  "ряд  волшебных  изменений
милого лица" - но реальная сущность ночной гостьи  оказалась  такова,  что
Сварог испытал весьма сложные чувства. Ему пришло в голову: было  бы  даже
лучше, окажись у подножия лестницы  _ц_е_л_и_к_о_м_  и  _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю
отвратное чудовище...
     В общем, красавица осталась почти такой  же  пленительной  -  личико,
прическа, ожерелье и фигура особых изменений  не  претерпели.  Вот  только
зрачки огромных  зеленых  глаз  превратились  в  вертикальные  щели  вроде
кошачьих или змеиных.
     Змеиных, конечно... Чуть повыше колен  ноги  неуловимо  переходили  в
толстое змеиное туловище с  крупными  чешуями,  покрытыми  зигзагообразным
черно-желтым узором, длиной уарда в три, оно плавными изгибами протянулось
по земле в  сторону  от  ступенек  (словно  стрелка  компаса,  отклоненная
магнитным полем), и острый кончик, покрытый толстыми роговыми кольцами,  в
точности как у  гремучки,  ритмично  и  неустанно  колыхался  над  травой,
подобно стрелке метронома...
     Должно быть, он чем-то выдал  себя:  лицо  девушки-змеи  (и  в  новом
облике оставшееся обольстительно-наивным) вдруг напряженно застыло.
     - Что с тобой, рыцарь?
     - Да ничего особенного, - сказал Сварог. - Стою, смотрю... Что это  у
тебя там, сзади, болтается? На змеиный хвост похоже...
     - Ах, вот ты о чем... - Она моментально справилась с собой,  смотрела
с прежней улыбкой, ангел честности и доброты. - Я не хотела тебя пугать...
Вы, люди извне, так быстро пугаетесь всего непонятного... Что во мне  тебя
страшит? То, что я на тебя не похожа? Что же  здесь  странного?  Просто  я
другая... Это еще не означает, что от  меня  нужно  ждать  плохого,  верно
ведь?
     - Убирайся, - сказал Сварог. -  Сгинь,  рассыпься...  Иначе  получишь
серебром в лоб.
     - Ты не рыцарь, - сказала она грустно. -  А  серебра  я  не  боюсь...
Хочешь убедиться? - Улыбка была чарующей, на Сварога  ни  одна  женщина  в
жизни так не смотрела. - Я хочу тебя, рыцарь, хоть ты и груб...  Спускайся
ко мне. Там, наверху, одиноко и холодно... Мои  поцелуи  горячат  кровь...
Если я тебе не нравлюсь, есть другие, еще красивее...
     Осененный  внезапной  догадкой,  Сварог  отбежал  к   противоположной
стороне парапета. Так и есть: вдоль стены медленно  скользили  еще  четыре
таких же  создания.  Две  девушки,  ничуть  не  уступавшие  прелестью  его
собеседнице, мужчина с густой курчавой шевелюрой и растрепанная старуха  с
обвисшими грудями, но столь же роскошным ожерельем  на  шее.  Увидев,  что
обнаружены, они  ничуть  и  не  смутились,  похоже,  девушки  заулыбались,
замахали руками:
     - Спускайся к нам, рыцарь! Мы рады гостям и умеем любить! Не  пугайся
непонятного, разве оно непременно должно стать враждебным?
     - Золотые слова, - проворчал Сварог под нос.
     Вообще-то  в  этом  была  сермяжная  правда.  Возможно,  змеелюди   -
добрейшие создания с тысячелетними традициями  щедрейшего  гостеприимства.
Непонятное и в самом деле не обязательно враждебное...
     И  все  же  на  равнине  валяются  скелеты.  А  вокруг   простирается
Хелльстад. Не время и не место для доверчивости...
     Вернувшись к лестнице, он глянул  вниз.  Девушка  стояла  на  том  же
месте, увидев Сварога, медленно подняла над головой тонкие руки, грациозно
выворачивая кисти, прошлась в танце - даже теперь, когда он видел, что это
танцует на хвосте змея, танец завораживал...
     Завораживают?! Вот именно!
     Отступив к изваянию птицы,  он  сел  на  прохладный  камень,  опустил
голову, зажал ладонями уши, но все  равно  явственно  различал  неизвестно
откуда льющуюся нежнейшую  мелодию,  прекрасную,  как  радуга,  и  девичьи
голоса, проникавшие, казалось, под череп:

               Во сне и наяву, едва глаза прикрою,
               пульсируют, звучат два сердца, два птенца.
               Со мной ты танцевал над солнечной страною -
               и все-таки, увы, не разглядел лица...
               Слепил полярный день истомою полночной,
               сверкая, таял снег, и музыка лилась.
               Во сне и наяву мы танцевали молча,
               сначала в первый раз, потом в последний раз...

     Он боялся чего-то страшного, ждал, что ноги сами шагнут к лестнице, -
но довольно быстро понял, что гипнотического  влияния  песня  на  него  не
оказывает, хотя, несомненно, должна, не зря же так стараются,  взлетая  до
немыслимых пределов нежности и печали, голоса девушек-змей...

               Покуда два птенца, крича, рвались друг к другу,
               мы, нежно обнявшись, кружились над землей,
               со мной ты танцевал под солнечную вьюгу,
               во сне и наяву она была со мной.
               Покуда длился танец, покуда мы молчали,
               покуда длился день, и ночь, и явь, и сон,
               два выросших птенца с окрепшими крылами
               рванулись в вышину, под синий небосклон...

     Они не могут  подняться,  облегченно  вздохнул  Сварог,  привалившись
спиной к постаменту. Как знать, возможно, все дело в  птице  -  он  смутно
помнил, что в древней мифологии чертовски  много  места  отводилось  битве
змеи и птицы, и в здешней тоже, змея и птица - постоянные противники...
     И сам не заметил, как стали слипаться глаза.
     ...Проснулся  он  от  зябкого  холодка,  ошалело  вскочил  на   ноги,
подброшенный памятью о последнем растаявшем кошмаре из сна, -  и  вспомнил
сразу, где он, кто он, что с ним.
     Прямо над головой  виднелся  клочок  нежно-голубого  утреннего  неба.
Прямо  над  головой.  А   вокруг,   словно   стены   колодца,   вздымались
зелено-желтоватые кроны, куда ни глянь  -  ломаные  линии  толстых  веток,
покрытых пучками похожих на иглы листьев...
     Он стоял у подножия каменной птицы с распростертыми крыльями. Другие,
все четыре, сидели по углам площадки, плотно прижав крылья к  телу.  Башня
ничуть  не  изменилась  -  но  вокруг  был  тот  самый  лес.  Либо   башня
переместилась  неведомым  образом,  либо  лес  в  полном  соответствии   с
Шекспиром сдвинулся с места и ночью замкнул кольцо...
     Хорошо еще, никаких змеелюдей не видно. Сварог  топал  ногами,  махал
руками и ежился, пока не вспомнил про заклинания. Одну за другой торопливо
осушил три чашки горячего кофе -  хорошо  все-таки  быть  магом,  пусть  и
недоучкой, и  в  приступе  нерассуждающей  решимости  спустился  с  башни.
Дневной  свет  подействовал  на  него,  как  хлыст.  Над  деревьями  сияла
ало-золотая полоса восхода,  сориентировавшись  по  ней,  Сварог  быстрыми
шагами направился в ту сторону, где вчера видел реку.
     То и дело приходилось переступать  через  толстые  корни,  змеившиеся
прямо по земле, - да, лес, никаких  сомнений,  умел  ходить  не  хуже  его
самого...
     Недосмотрел, споткнулся, и тут же, словно это послужило сигналом, лес
стал оживать. Кроны зашевелились, ветки плавно опускались к земле,  словно
бы ища Сварога на ощупь, но он, плюнув на графское достоинство, припустил,
как заяц, уклоняясь от шарящих ветвей, насколько удавалось. Несколько  раз
налетал лицом на пучки листьев, выставив  перед  лицом  согнутую  в  локте
руку, несся зигзагами, а в кронах уже слышался ропот и шум, вроде бы  даже
членораздельный - нет, на эти штучки нас не  поймаешь,  подите  вы  все  с
поющими змеедевами и говорящими деревьями...
     Опомнился, выскочив из леса на равнину, обеими руками отряхнул волосы
от запутавшихся листьев. Увидел еще один скелет и почти равнодушно  прошел
мимо - впереди, среди окаймлявших долину откосов, виднелся широкий проход,
вполне подходящий для человека, но узкий для живого дерева  с  раскидистой
кроной...
     Оглянулся. Сзади шумело и шелестело, над равниной  пронесся  странный
звук, напоминавший  длинный  призывный  крик,  крайние  деревья,  кажется,
сдвинулись с места - по Сварог уже нырнул в проход, почти  бегом  пустился
среди голых граненых скал. Нет, деревья сюда не пролезут. Зато могут выйти
навстречу  местные  обитатели,  а  деваться-то  и  некуда,  по  скалам  не
вскарабкаешься...
     - Ну вот, -  грустно-философски  констатировал  он,  выхватывая  меч.
Опомнился, перебросил его в левую руку, достал шаур, держа палец над самым
спуском. Похоже, это и называется - упомяни о черте...
     В узком скальном проходе шириной уарда в два, загораживая ему дорогу,
лежал лохматый черный пес.
     -  Вот  и  свиделись,  -  громко,  прогоняя  испуг,  сказал   Сварог,
прислонился спиной к скале, чтобы  сзади  не  зашел  ни  один  неожиданный
сюрприз, стал ждать.
     При звуке его голоса пес торопливо поднял лобастую  голову,  завертел
ею  вправо-влево,  словно  бы  прислушиваясь.  Глаза  у  него   оставались
закрытыми. Потом он рухнул набок,  открыв  голый  розовый  живот,  засучил
лапами и жалобно захныкал. Попытался неуклюже  встать,  упал  на  землю  и
заскулил громче.
     Сварог  перепробовал  все  известные  ему  заклинания,   но   никаких
изменений не произошло. То,  что  он  видел  перед  собой,  было  истинным
обликом неизвестного зверя, который, несмотря на размеры взрослой овчарки,
всеми своими повадками и видом чрезвычайно напоминал оставленного  матерью
без присмотра щенка. Судя  по  нераскрывшимся  глазам  -  не  старше  двух
недель. Но какова же тогда мамаша?
     Сварог выжидал. Непонятного возраста  зверь  хныкал  все  жалобнее  и
громче, упрямо подползая все ближе. Если это и в самом деле щенок,  мамаша
соответствующего роста, вернувшись, закатит такой концерт  посягающему  на
чадо...
     Потом он решился. Осторожно обошел  зверя,  чутко  прислушиваясь.  За
поворотом  проход  расширялся,  выводя  в  ущелье.   Сварог   остановился,
огляделся, присвистнул. Скулеж за его спиной приближался - щенок  полз  за
ним, теперь Сварог не сомневался, что это и в самом деле щенок, а мать  за
ним уже не вернется.
     От нее почти ничего и не осталось - клочья черной шерсти  в  кровавых
лужах, оторванное ухо размером с газетный лист. Должно быть, она  затащила
малыша в проход, слишком узкий для напавшего на нее противника,  вернулась
в ущелье и приняла бой. Либо ее враг не уст