иком.
     - Ах, вот это кто... -  сквозь  зубы  пробормотал  Сварог.  -  Карах,
держись!
     Он отвязал повод заводного коня, накинул его  на  столбик  ближайшего
навеса. Еще раз произнес заклинание. Теперь он  вновь  видел  лишь  худого
человека, отвернувшегося к лотку с рыбой, - видел то, что и все  остальные
на площади, окруженной невысокими  каменными  домами  с  острыми  крышами.
Сварог развернул коня так, чтобы оставить худого  справа,  пустил  вскачь.
Лезвие Доран-ан-Тега шелестяще свистнуло в  воздухе,  и  сразу  же  вокруг
завопили. Сварог оглянулся, натянул поводья.
     Отсеченная голова худого еще кувыркалась высоко в  воздухе,  невесомо
выписывая круги  вопреки  законам  природы  и  тяготения  -  словно  живое
существо,  выбиравшее,  где   бы   приземлиться   на   грязный   булыжник.
Обезглавленное туловище прочно стояло на ногах, из  перерубленной  шеи  не
брызнуло и кровинки, руки подняты ладонями вверх, словно готовятся поймать
непоседливую голову, которой, дело житейское,  захотелось  вдруг  полетать
отдельно.
     Голова упала  на  обрубок  шеи  и  утвердилась  на  нем  левым  ухом.
Пространство  вокруг  худого  подернулось  туманом,  пронизанным  тусклыми
молниями, и вот тут-то началась настоящая паника,  продавцы  и  покупатели
брызнули во все стороны, даже овцы, мемекая, припустили прочь. Значит, все
видели то же, что и Сварог, - как посреди площади возникает, принимая  все
более четкие, завершенные очертания, повисший над  черным  прямоугольником
белый шар и с его бока немигающе таращится глаз -  без  век  и  ресниц,  с
желтой радужкой и белым кошачьим зрачком.
     Нечто вроде туманного  диска  возникло  над  шаром,  рассыпая  искры.
Змеистые желтые молнии хлестнули по крышам домов, с  грохотом  расшвыривая
черепицу  и  жестяные  колпаки  труб,  опустились  ниже,  вышибая   звонко
лопавшиеся оконные стекла, выворачивая камни из стен, потянулись еще ниже,
к людям...
     Сварог  выхватил  шаур.  Вереница  свистящих   серебряных   звездочек
пронеслась над ушами коня. И повторилось то, что Сварог уже видел  однажды
с палубы "Божьего любимчика", - спиралью  завертелся  густой  черный  дым,
пронизанный зелеными вспышками, омерзительный  вой,  злобный  и  жалобный,
пронесся над площадью и оборвался. Послышался  сухой  скрежет,  дым  кучей
пыли осел на грязную булыжную мостовую.
     Никто уже не кричал, только овцы блеяли, носясь по  площади,  а  люди
застыли  неподвижно.  Сварог  подумал,  схватил  повод  запасного  коня  и
поскакал прочь - не устраивать же пресс-конференцию с митингом?
     Постоялый двор под вывеской "Жена боцмана" стоял на  отшибе  у  самой
реки - приземистый каменный дом с конюшней и деревянными пристройками, все
это обнесено добротным деревянным  забором.  Посреди  двора  величественно
возлежала свинья и бродили куры.
     Сварог проехал в распахнутые  ворота  и  остановил  коня  у  широкого
крыльца. Дверь распахнута настежь, но внутри  тихо.  Из  конюшни  появился
угрюмый высоченный детина. Рукава засучены,  за  пояс  заткнута  короткая,
тщательно обструганная дубинка. На трактирного слугу он походил не больше,
чем Сварог на герцогиню. Но спросил предупредительно, как положено:
     - Чего изволите?
     - Есть, пить, ночевать, -  сказал  Сварог.  -  Все  эти  удовольствия
можете предоставить или только некоторые?
     - Все, ваша милость, если есть денежки, - ответил детина.  На  правом
запястье у него Сварог заметил  синюю  татуировку  -  русалка  с  огромной
пивной кружкой. Похоже, морская тематика не ограничивалась вывеской.
     - Расседлать, ваша милость?
     - Расседлай, - сказал Сварог. У него самого это до сих пор получалось
довольно неуклюже. Детина,  ничуть  не  удивившись,  принялся  за  работу.
Сварог заметил, что и у  него  получается  не  лучше.  Карах  смирнехонько
притаился в откинутом капюшоне плаща.
     Сварог стоял, прислонившись плечом к столбу,  наблюдал  с  интересом,
как детина возится с пряжками и ремнями, беззвучно чертыхаясь поднос.
     - Где плавал? - напрямик спросил Сварог.
     Детина не стал вздрагивать  и  цепенеть.  Буркнул,  не  отрываясь  от
работы:
     - Везде помаленьку.
     - Фогороши в городе есть?
     - Где их нет? Позвать?
     - Зови.
     - Гулять будете, ваша милость?
     - Немножко.
     - С радости или с горя?
     - А что, есть разница?
     - Еще какая, - хмыкнул детина. - Почему-то  с  радости  все  спокойно
обходится, а как завернет кто с горем, непременно  норовит,  подлец  -  уж
простите, ваша милость, - запалить таверну. Вы из которых?
     - Пожалуй, с горя, - сказал  Сварог.  -  Правда,  нет  у  меня  такой
привычки - палить таверны.
     "И вообще, я в таверне впервые в жизни", - мысленно добавил он.
     - Мне что, - сказал детина. -  Мое  дело  предупредить  -  хоть  воды
поблизости и навалом, за баловство с огнем и по  башке  схлопотать  можно.
Будь вы хоть харланский герцог.
     - Там герцогиня.
     - Будь вы хоть сама харланская герцогиня.
     - Учту, - сказал Сварог.
     В таверне и в самом деле никого почти не было. За одним столом  молча
потребляли пиво серьезные люди - четверо гуртовщиков с бычьими головами на
бляхах Серебряной гильдии. Судя по гербам, гуртовщики были  ронерские.  За
другим столом тихонько резалась в кости компания - на  вид  сплошь  темные
личности непонятного сословия, числом восемь. За третьим, уронив голову  в
блюдо  с  кое-как  обглоданными  копчеными  ребрышками,  мирно  похрапывал
суб®ект в довольно приличном камзоле. Остальные  столы,  десятка  полтора,
пустовали.
     Сварог подошел к стойке. Из задней комнаты, вытирая руки  передником,
вышла тетка лет сорока, с крепкой, отнюдь  не  расплывшейся  фигуркой,  не
лишенная секс-эппила, но сущая бой-баба на  вид.  Если  это  и  есть  жена
боцмана, боцман прочно сидит под каблуком.
     - А налейте-ка мне, хозяйка, чего-нибудь для начала, - сказал Сварог,
прислоняя к стойке топор.
     Хозяйка  налила  ему  из  кувшина  в  большой  оловянный  стакан.  Он
попробовал - одна из разновидностей здешнего коньяка, не  самая  скверная.
Выпил до половины, посмотрел на хозяйку, а хозяйка посмотрела на него:
     - Это вы гулять собрались?
     - Да какая там гульба, - сказал Сварог. - Легкое расслабление тела  и
души, с должной музыкой. С  горя,  признаться,  но  таверну  поджигать  не
намерен, не беспокойтесь.
     - Перек пошел за фогорошами. Девок поискать?  Тут  этот  промысел  не
особо процветает, ну да шлюхи везде сыщутся.
     - Уж это точно, - философски  сказал  Сварог  и  допил  остальное.  -
Только ну их к черту. Не тянет что-то.
     - Это Вольного Топора-то?
     - Вы меня, хозяйка, не шибко пытливо расспрашивайте,  я  и  врать  не
буду, - сказал Сварог.
     - Тоже верно...
     - Вы и в самом деле жена боцмана?
     - Вдова, - сказала хозяйка. -  Вместе  плавали,  пока  мой  дурак  не
сотворил последнюю в его жизни глупость...
     - Это какую?
     - Знаете, ваша милость, вы тоже не всюду нос суйте,  вот  и  поладим.
Если тетка Чари будет помнить про все глупости, свои и мужнины...
     - Понятно, - сказал Сварог. - А  на  "Божьем  любимчике"  плавать  не
доводилось?
     Тетка Чари посмотрела на него крайне внимательно и помолчала,  словно
ждала чего-то. Не дождавшись, пожала плечами:
     - Так  ведь  каждый  прохиндей  про  себя  думает,  что  он  -  божий
любимчик...
     Но в глазах у нее определенно что-то этакое мелькнуло.
     - Бросьте, - сказал Сварог. - Я здесь  человек  новый,  да  не  вчера
родился. Конечно, есть какой-то тайный знак для своих или пароль, но я его
не знаю... Вы мне  только  одно  скажите:  за  последние  два  дня  "Божий
любимчик" здесь проходил?
     Он поднял руку так, чтобы она увидела перстень Борна.  Сам  не  знал,
откуда такая уверенность, но русалку Переку явно наколол  тот  же  умелец,
что разрисовал иных моряков капитана Зо.
     - Ни слуху, ни духу... - мотнула головой тетка Чари.
     - Так... - Сварог повесил голову. - Тогда налейте еще, что ли.
     Она плеснула в стакан и задумчиво сказала:
     - Может, проще будет вас сразу со двора взашей вышибить? Не  люблю  я
загадок и не люблю, когда чего-то не понимаю...
     - Да ладно вам, - сказал Сварог. - Переночую и поеду. И  никакого  от
меня беспокойства. Вы мне лучше соберите поесть, я и в  самом  деле  жрать
хочу...
     - А этот, что в капюшоне у вас сидит?
     - Что, видно?
     - Ухо торчит. А теперь спряталось.
     - Да он безобидный, - сказал Сварог.
     - Сама знаю. Когда была маленькой, в деревне, у нас  в  амбаре  целых
два жили. Косу мне заплетали. Ну, вон туда садитесь, что ли.
     Он забрал топор и  уселся  за  массивный  стол.  Тетка  Чари,  сделав
несколько рейсов от стойки, понаставила перед ним тарелок и кувшинов.
     - Ага, вот и фогороши ваши идут,  торопятся,  голубчики,  с  похмелья
небось...
     Она принесла стопку оловянных стаканчиков, вложенных один в другой, -
для фогорошей, рассевшихся за столом и откровенно потиравших руки.
     - За знакомство? - Сварог поднял стакан, разглядывая их.
     Народ был колоритный - музыканты  из  снольдерских  степей,  в  синих
штанах, желтых рубашках и красных жилетах, все потертое и штопаное, но  на
шеях сверкают диковинные золотые  украшения,  а  на  пальцах  -  массивные
золотые перстни с крупными самоцветами. Этой привилегии - носить кольца  с
драгоценными камнями - завидовали все сословия  и  гильдии,  ибо  подобным
правом обладали одни дворяне.
     - Как же это вы, ребятки, всей этой красоты с похмелья не спустили? -
спросил Сварог.
     Старший, черный, как ворон, усач, сверкнул ослепительными зубами:
     - С Сильваны, должно быть, ваша милость?  Обычаев  наших  не  знаете?
Подыхать будем, а не пропьем. Традиция. Фогорош может ходить  хоть  голым,
но если он при  сабле  и  драгоценностях  -  чести  его  урона  нет.  Ваше
здоровье! Музыку лучше слушать после пары наперсточков, а чтобы  играть  и
петь душевно, потребно этих наперсточков  не  меньшее  количество.  Посему
поднимем и опростаем, не унижая себя закуской!  У  вас  печаль  или  вовсе
наоборот?
     - Хороший человек умер, -  сказал  Сварог,  ощущая  уже  после  чарки
коньяка приятную сдвинутость сознания. - А потому урежьте-ка "Тенью  жизнь
промчалась", да так, чтобы...
     - И никак  иначе!  -  успокаивающе  поднял  ладонь  старший.  -  Дело
знакомое весьма и насквозь. Гей!
     Они встали, разобрали инструменты - две явные скрипки, нечто  похожее
на  гитару,  только  прямоугольное,  обвешанный  колокольчиками  бубен,  -
переглянулись, кивнули друг другу и действительно  урезали  так,  что  все
кабацкие шумы и все печали отодвинулись невероятно далеко, осталась только
мелодия, удивительным образом и лихая, и горестная:

                      Гей, сдвинем чары!
                      Трещат пожары,
                      звенят клинки и мчатся скакуны.
                      Милорды, где вы?
                      Заждались девы,
                      хоть мы бывали девам неверны...
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Не плачьте обо мне.
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Бешено умчалась
                      на белом скакуне...
                      И уже не наши
                      и мечи, и чаши,
                      под тобою пляшет
                      белый аргамак,
                      знающий дорогу
                      к черту или к богу.
                      Конь мой белый, трогай...

     Скрипка рыдала над  самой  его  головой,  потом  фогороши  разомкнули
кольцо, кружили меж столиков, то  приближаясь  к  Сварогу,  то  отдаляясь,
полузакрыв глаза, ничего не видя вокруг, ни на миг не прекращая игры.
     Сварог поднял глаза - трое из числа темных личностей сидели  напротив
и выразительно поглядывали на свои пустые стаканы, прихваченные со  стола.
Сварог налил им, пригляделся внимательно - рожи были самые продувные.
     - Внесем ясность, - сказал он,  полез  в  карман,  вытащил  пригоршню
серебра и аккуратно высыпал на стол. - Вот это все, что у меня есть.  И  я
могу по-мужски угостить винцом кого-нибудь, но ужасно злюсь,  когда  меня,
сиротиночку, хотят обидеть... Усекли?
     У него оставалось еще десятка три монет в  потайном  кармане,  но  об
этом он не стал распространяться.
     - Нет, такого даже грабить жалко, - сказал один, не  отрывая,  как  и
остальные, завороженного взгляда  от  серебряных  кружочков.  -  Как  дите
малое...
     - Не понял, - сказал Сварог.
     - Мы, ваша милость, не  записные  душегубы  и  не  святые,  -  сказал
собеседник.  -  Так,  посередке  где-то  болтаемся.  Потому  что  тут,   в
Пограничье, не любят чересчур уж сволочного люда, но и святым здесь  никак
не житье. Мой папа - умнейший был человек, хоть и сплясал в конце концов с
Пеньковой  Старушкой  [Пеньковая  Старушка  (или  Конопляная  Тетушка)   -
виселичная веревка] - всегда меня учил, что не  стоит  грабить  того,  кто
тебе непонятен, а то боком может выйти... Вы что, сударь мой,  никогда  не
слышали, что в Пограничье,  в  противоположность  всему  остальному  миру,
серебро не в пример дороже золота?
     - Слышал, - сказал Сварог.
     - Но не слышали, _н_а_с_к_о_л_ь_к_о_ дороже. Иначе не  стали  бы  все
это на стол вываливать. Вечереет, в кабаке народишко скопляется, и не  все
такие осмотрительные, как мы, не у всех был такой мудрый папа, как у меня,
так что вы от греха подальше все это спрячьте... -  Он  придвинул  Сварогу
деньги, ухитрившись при этом ловким движением мизинца отправить две монеты
себе в рукав. И тут же поднял руку, подперев щеку  ладонью,  чтобы  монеты
провалились поглубже к локтю. - Значит, что? Значит, в  здешних  делах  вы
совершенно не разбираетесь, и вам, сдается мне, ох  как  пригодятся  люди,
которые за десяток серебрушек дадут дельный совет насчет чего угодно. А то
и поручение выполнят за умеренную плату. Другие за вас и больше бы дали.
     - Это кто? - тихо спросил Сварог, перегнувшись к нему.
     - Да ездят тут всякие...
     Сварог сгреб монеты, отсчитал десять и положил перед ним, а остальные
спрятал.
     - Это за советы или за ответы на вопросы?
     - За ответы, - сказал Сварог.
     - Ваша милость,  тут  четвертый  день  крутятся  харланские  шпики  с
полными карманами серебряных и ищут, кто бы  согласился  для  них  хватать
всех едущих из Ямурлака.
     - Значит, вы настолько честные, что предпочитаете десяток  серебряных
полному карману?
     - Расклад такой, что именно так  и  выходит.  Потому  что  -  гораздо
безопаснее. Парочка из тех шпиков уже пляшет  с  Конопляной  Тетушкой.  Не
любят у нас харланцев. А молодой князь,  хоть  и  сопляк,  себя  поставить
сумел. Словом, мы вас предупредили. Народ здесь разный, так что  я  бы  на
вашем месте  долго  в  Руте  не  задерживался.  У  тетки  Чари  вам  будет
безопасно, но разговоры подадут. Уже по всему городу болтают, как вы этого
черта на базаре замочили, только что наши  ребята  пришли,  рассказали.  А
когда все, кто здесь пьет, по домам разойдутся, все будут знать, где вы на
постое имеете честь обретаться.
     - Тогда перейдем к советам, - сказал Сварог, сделал  знак  фогорошам,
чтобы продолжали. - Вот еще восемь.
     - До десяти двух не хватает...
     - Восемь, да две в рукаве - десять, нет?
     Прохвост рассмеялся и, сложив ладонь ковшиком, смел монеты  со  стола
себе в пригоршню:
     - Верно, десять... Что вам посоветовать?
     - Как мне побыстрее попасть в Харлан.
     Вот теперь темные личности по-настоящему удивились:
     - Но ведь они вас ищут...
     - И тем не менее, - сказал Сварог.
     - Ну, вам виднее. Может, они просто  не  хотят,  чтобы  вы  в  Харлан
добрались, а может, прятаться и в самом деле лучше там, где  светлее.  Мой
папа тоже, бывало, краденое прятал в лавочке аккурат  напротив  резиденции
квартального полицмейстера... Утречком садитесь на коня и скачите вниз  по
реке, в Адари. У нас здесь одни рыбацкие лодки да два княжеских корабля, а
в Адари - приличный по меркам Пограничья порт. За два  десятка  серебряных
вам шикарную посудину продадут - с палубой, трюмом,  каютой,  капитаном  и
тремя корабельными патентами на три разных названия... А  если  отыщете  в
кабаке "Петух и пивная кружка" такого Брюхана Тубо и  сложите  пальцы  вот
так, - он показал, - да отсыплете ему еще пяток, он сам для вас и разыщет,
что нужно, пока пиво пьете, вам и бегать не придется.
     - Ладно, - сказал Сварог. - Но если что...
     - Под землей найдете, дело ясное, - кивнул тот.  -  Не  сомневайтесь,
все честно. Только с князем не связывайтесь, он  у  нас  романтик,  голову
задурит, и пропадете...
     - А ну-ка, брысь отсюда!  -  цыкнула  неизвестно  когда  подкравшаяся
хозяйка.
     - Тетка Чари, да мы вполне мирно  беседуем...  -  Собеседник  Сварога
вскочил и примирительно развел руками.
     - Соколик мой, я таких на нок-рее вешала... - тихонько сообщила тетка
Чари.
     Вряд ли она шутила -  темные  личности  сразу  поскучнели  и,  учтиво
раскланявшись со Сварогом, заторопились прочь, однако тетка Чари мгновенно
извлекла  из-под  передника  нечто  напоминавшее  деревянные   грушевидные
нунчаки, сгребла самого разговорчивого за запястье и  крутанула  так,  что
тот взвыл.
     - Стоять, выползок черепаший! Ваша милость,  деньги  у  них  забирать
будете?
     - Не надо, они их честно заработали, - сказал Сварог.
     - Ну-ну... Все равно - брысь! - Она  присела  рядом  со  Сварогом.  -
Надоели,  не  клиенты,  а  сплошная  шпана.  Нет,  пора  закрывать  все  к
русалочьей матери и перебираться  в  Ронеро,  полузабытую  милую  отчизну.
Благо про нас там все и забыли, все сроки  давности  вышли,  гончие  листы
давно не кружат...
     Сварог вежливо помолчал. Хозяйка посидела, слушая музыку, вздохнула и
сказала, как показалось Сварогу, со значением:
     - Знала я одного штурмана, ужасно  любил,  когда  ему  играли  "Тенью
жизнь  промчалась".  И  все  говорил,  что  закажет  ее  по  себе   вместо
заупокойной...
     Сварог выдохнул:
     - Может, мы и  разных  штурманов  имеем  в  виду,  но  мне  отчего-то
кажется, что одного.
     - Вы не из Старой Гавани едете?
     - От Старой Гавани остались одни головешки, - сказал Сварог. - И  три
мачты из воды торчат. "Божий любимчик" должен был нас ждать...
     - А Зо? С ним что?
     - Мы... ну, в общем, мы прорвались поодиночке,  -  сказал  Сварог.  -
Может, Зо просто припозднился.  Может,  там  на  дне  вовсе  и  не  "Божий
любимчик"...
     - Ну да, - горько усмехнулась тетка Чари. - В таких  делах,  голубчик
мой, обходится без всяких "может". Говорила я своему  дураку.  И  Вентрасу
говорила...
     - Вентрас в Винете, - вырвалось у Сварога.
     Тетка Чари нисколечко не удивилась:
     - То-то и оно...
     - А что такое эта Винета?
     - Как вам еще до сих пор голову не  оторвали?  Ведь  ничегошеньки  не
знаете... А интересно, знаете хоть, на кого вы жутко похожи?
     - Знаю, - сказал Сварог. - До чего мир тесен...
     -  Мир-то  большой,  только  вы  бродите  по  старым  дорогам  вашего
двойника, вот и нарываетесь. Вы, часом, не сын?
     - Вот уж нет, - сказал Сварог. - Долго об®яснять, вам наскучит.  Я  и
сам еще не разобрался до конца в иных странностях.
     - Понятно. Может, вам чем помочь? Вы, конечно, не наш, но явно как-то
с нашими повязаны...
     -  Спасибо,  сам  справлюсь.  Скажите,  если  эти  прохвосты   что-то
посоветовали, на них можно полагаться?
     - Можно. И рады бы положить грех на душу, да помнят, где живут.  Если
что, я им устрою грустную жизнь на фоне  сплошных  неприятностей...  Утром
уедете?
     - Скорее всего.
     - А выскочить из этого дела никак не можете?
     - Не хочу.