- Ох, беда с вами, с идейными, - вздохнула тетка Чари.  -  Не  умеете
вовремя остановиться. Правда, мой дурень был не из  идейных,  да  тоже  не
сумел остановиться вовремя. Вот и крутись теперь слабая  женщина  со  всем
хозяйством...
     - А Перек?
     - Перек хорошо умеет махать абордажным топором да лазить по мачтам. А
для хозяйства нужна смекалка. Ничего, вскорости начну собираться в Ронеро,
подожду пару дней, вдруг Зо на горизонте все же обозначится...
     - Если появится, скажите ему, что я ушел в Харлан.
     - Тоже, нашли место. Сплошные колдуны. Одно меня  утешает:  если  эти
твари, шары чертовы, пойдут дальше, от Харлана половинка останется...
     - А вас не беспокоит, что они пойдут еще дальше?
     - Они ж не могут переходить реки. Разве что найдется сволочь, устроит
им мост. Достаточно натянуть шелковинку поперек реки,  иной  нечисти  это,
что мост каменный...
     - Боюсь, сволочь отыскалась, - сказал Сварог. - Один сегодня  был  на
базаре. В человеческом виде.
     - А я решила, брехня.
     - Я сам видел.
     - Нет, пора отсюда сматываться. Уж если стали людьми оборачиваться...
Значит, его и в самом деле угрохали?
     - Да как раз я его и... - сказал Сварог.
     - Идите вы! Я-то думала, брехня, пришел  старый  Шовер,  а  этот,  не
сбрехнувши, чарку ко рту не поднесет... - осеклась, уставилась через плечо
Сварога. - Вот сюрприз! Князь!
     Сварог обернулся. Гомон приутих, даже  фогороши  заиграли  потише.  В
дверях стоял светловолосый юноша, почти мальчишка.  Вокруг  высокой  тульи
шляпы поблескивает  княжеская  корона,  на  груди  серебряная  цепь  (хотя
согласно  законам  геральдики  князю  полагается  носить  золотую,  строго
определенного фасона).
     Двое в кирасах и рокантонах [рокантон -  шлем  с  широкими  железными
полями (у разных мастеров выгнуты на  разный  манер)  и  высоким  железным
гребнем; носят его в  основном  кавалеристы,  личные  стражники  дворян  и
королей] вошли следом, встали по сторонам двери. Тот, что проверял сегодня
на  окраине  документы  Сварога,  кивком  показал  на  него  князю.  Князь
направился  к  столу.  Солдаты  остались  у  двери.  Тетка  Чари  проворно
вскочила:
     - Ваше сиятельство, честь какая... соизвольте снизойти, чем богаты...
     На них таращились  со  всех  сторон.  Вспомнив,  в  какой  он  личине
обретается, Сварог встал и низко поклонился, приложив обе руки к груди.
     - Я Ведем, князь Рута, - сказал юноша. - Где мы можем поговорить?
     Тетка Чари побежала впереди:
     - Сюда, ваше сиятельство, тут ни одна живая душа... - Она  распахнула
дверь  в  просторную  заднюю  комнату,  выскочила,  вернулась  с  огромным
подносом. - Чем богаты...
     - Поставьте и уходите, -  бросил  князь.  -  Станете  подслушивать  -
повешу.
     Тетка Чари, пятясь, вывалилась за порог и тщательно прикрыла  тяжелую
дверь,  схваченную  поперек  коваными  железными  полосами.  Князь  нервно
прошелся по комнате, сел на скамью, посмотрел на Сварога:
     - Садитесь. Кто вы?
     - Путешественник, - сказал Сварог.
     - Куда направляетесь?
     - Вниз по реке.
     Сварог задумался  -  отчего  это  князь  так  вежлив?  Обычно  любой,
обладающий гербом, "тыкает" Вольному Топору без зазрения  совести  -  если
только  чувствует  силу  на  своей   стороне.   Странное   поведение   для
полновластного    хозяина,    привыкшего    походя    грозить    виселицей
встречным-поперечным...
     Князь смотрел на него напряженно и беспомощно. Сварог ждал,  скрестив
руки на груди. Снаружи не долетало  ни  звука,  дверь  была  сработана  на
совесть.
     - Что у вас за странный флаг? - спросил наконец Сварог.
     - Это флаг Пограничья. - Князь задрал подбородок  с  видом  гордым  и
непреклонным.
     - А зачем там белая полоса?
     - Потому что на нашей земле - беда.
     - Зачем там меч, я уже понемногу  догадываюсь,  -  сказал  Сварог.  -
Интересно, а Пограничье знает, что у него такой флаг?
     Князь понял иронию, к тому же  спохватился  наконец,  что  инициатива
ушла у него из рук. И рассердился:
     - Я вас могу и повесить...
     - А смысл какой? - поднял брови Сварог.
     Князь  показал  ему  согнутую  серебряную  звездочку,   должно   быть
угодившую в стену:
     - Ваша?
     - Да, я обронил несколько на площади... - сказал Сварог.
     Звездочка вдруг полетела в него. Сварог не  шелохнулся,  и  звездочка
отскочила от его груди,  словно  отброшенная  ударом  невидимой  теннисной
ракетки.
     - Ну конечно, - сказал князь. - Следовало  ожидать.  Снизошли  к  нам
поразвлечься?
     В его голосе прозвучали такое презрение и ярость, что  Сварогу  стало
не по себе.
     - Не совсем, - сказал Сварог. - Верить или нет, дело ваше, но у  меня
серьезное дело. И я не ищу ссор... если мне их не навязывают.
     - Я вам не собираюсь навязывать ссору.
     - Тогда зачем же вы на меня вызверились? - тихо, даже ласково спросил
Сварог. - Никого не трогаю, пью вино, честно сказать, по весьма печальному
поводу...
     - Простите, - сказал князь. - Я понимаю, что лично вы  ни  в  чем  не
виноваты...
     - А кто виноват и в чем?
     Князь прошел к столу, налил себе черной "драконьей крови". Постоял  с
чаркой в руке, резко задрав голову, осушил до дна. Повернулся к Сварогу:
     - Все хуже и хуже. Они уже  начали  оборачиваться  людьми,  и  кто-то
помогает им пересекать реку... Думаете, не найдутся люди,  которые  станут
им помогать?
     - Ну, не столь уж я хорошего и  высокого  мнения  о  человечестве,  -
сказал Сварог. - Конечно, найдутся, уже  нашлись...  Чего  вы  от  меня-то
хотите?
     Князь схватил его за рукав, приблизил яростное и упрямое,  совершенно
мальчишеское лицо:
     - Я сам не знаю, чего хочу. Но  их  нужно  остановить.  Вам  уютно  и
спокойно там, наверху, вас все это  не  касается.  А  мы  живем  здесь.  И
отступаем, отступаем... Они уже расхаживают по эту сторону реки...
     - Я понимаю, - мягко сказал Сварог. - Но я, честное  слово,  не  могу
поубивать их всех. Одному такое не по силам.
     - Я просил аудиенции у императрицы, - сказал князь. - Здесь, понятное
дело, нет имперского наместника, пришлось ехать в  Ронеро.  Мне  ответили,
что  ее  величество  удостаивает  аудиенции  лишь  правителей   юридически
признанных государств. Понимаете? Мы, здешние властители, имеем все  права
вольных ярлов, можем возводить в дворянство, но нас как бы не  существует.
Имеющие глупость здесь обитать - словно бы призраки. С  юридической  точки
зрения.
     - Ну, она же наверняка и не знала о вашей просьбе, - сказал Сварог. -
В таких случаях наместник сам решает...
     - Разве нам от этого легче? Конечно, мы всегда  можем  перебраться  в
какое-нибудь из соседних государств,  принять  подданство,  многие  так  и
поступили. Я, несомненно, останусь при прежнем титуле... Но здесь  -  наша
родина. Мы хотим жить на родине. Однако не в силах отстоять ее сами. А для
вас смести их с лица земли было бы детской забавой...
     "Положеньице, -  подумал  Сварог.  -  Кто  бы  мог  представить,  что
придется принимать упреки за всех, благоденствующих сейчас в  небесах?  Не
рассказывать же ему свою историю?  Даже  если  поверит,  то  чем  ему  это
поможет?"
     Князь ему нравился - из таких сопляков, бывало,  получались  отличные
солдаты. Если только их не убивало в первом же бою.
     - Иногда кажется, я сойду с ума, - сказал князь. - Или соберу  людей,
мы переправимся через реку и постараемся перебить их, сколько сможем...
     - И много вы соберете людей на такое предприятие?
     - Мало. Но нет сил сидеть  и  смотреть.  Нет  терпения  ждать,  когда
сбудется пророчество. В него уже и не верят...
     - Какое пророчество? - заинтересовался Сварог.
     - Из Кодекса Таверо.
     - А что там сказано?
     -  Неужели  не  знаете?  Говорят,  у  вас  там,  наверху,  богатейшие
библиотеки.
     - Я, вертопрах такой, редко навещал библиотеки, в чем сейчас искренне
каюсь...
     - "Когда Сатана пошлет  глаза  свои  на  землю,  и  они,  пятерясь  и
десятерясь, нечистыми ордами заполонят многие области  из  ныне  цветущих,
сея зло, рухнут могучие государства, а иные, отделенные от угрозы землями,
не имеющими королей,  в  слепоте  своей  и  гордыне  будут  полагать,  что
избавлены  от  напасти,  но  это  -  ненадолго.  И  единственным  путем  к
избавлению станет пришествие отмеченного Богом Серого  Рыцаря,  во  многом
схожего с фигурой шакра-чатуранджа, именуемой Серый Ферзь, ибо тому рыцарю
суждено пройти долгий путь по  дороге  неведения  меж  Добром  и  Злом.  И
предсказанное мною не  есть  предначертанье  -  ибо  кому  ведомы  помыслы
Господни? Лишь самому Господу. Но  если  миру  суждено  спастись  от  Глаз
Сатаны, его  спасет  Серый  Рыцарь,  отыскавший  Златовласую  Привратницу,
единственную, кому под силу  запереть  замок  на  двери,  которой  нет;  о
которой все будут думать, что она есть, а о призраке станут полагать,  что
он жив и обладает горячей кровью; принцессу, дочь короля, жестокого короля
Длинной Земли".
     - Чертовски внятно, признаться, - сказал Сварог. - Изложено простым и
ясным языком, понятным каждому дураку...
     - С пророчествами так и обстоит. Предсказатели не всегда могут облечь
в простые и ясные слова то смутное, что им открылось...  Но  за  девятьсот
лет сбылись многие из пророчеств Таверо.
     - Да, я слышал.
     - Конкретные указания здесь все же есть, - сказал князь. -  Девятьсот
лет назад, когда жил Таверо, никто не мог понять, что подразумевается  под
Длинной  Землей.  Но  триста  лет  спустя  Конхобар  разделился   на   два
королевства - Ронеро и Глан. На одном из древних  языков,  употреблявшихся
книжниками и алхимиками, Ронеро как раз  и  означает  -  "Длинная  Земля".
Нынешний  король   носит   прозвище   Ужасный,   а   принцесса   Делия   -
светловолосая...
     - Только вот в конце - полная невнятица.
     - Да, согласен... - Князь поднял серебряную звездочку. - Как  вы  это
делаете?
     - Есть у меня метатель... - Сварог следил, как меняется лицо князя, и
легко угадал его мысли. - И не просите, не отдам. В чужих руках  эта  вещь
все равно не станет работать. Я попробую что-нибудь для вас  сделать...  -
Фразочка получилась пошлая, но другой Сварог не нашел.
     - Дайте нам серебра. Побольше. Вам это ничего не стоит. Хотите  стать
королем?  Земли,  захваченные  Глазами  Сатаны,  сейчас  по  всем  законам
бесхозны,  любой,  кто  их  очистит  от  нечисти,   имеет   полное   право
провозгласить  себя  королем,  даже  королем  королей  -  там   ведь   три
королевства, три патримона... [патримон - точнее, "рекс патримон";  земли,
дающие их владельцу право на королевский титул] - Увидев усмешку  Сварога,
он стиснул кулаки,  но  опомнился.  -  Или  хотя  бы  добейтесь  для  меня
аудиенции...
     - Попробую, - сказал Сварог. - Но это будет нелегко...
     Если лары до сих  пор  ничего  не  предприняли  против  Глаз  Сатаны,
значит, у них есть свои причины и мотивы. А от  коронованной  особы  порой
очень мало зависит, особенно если она столь  юная.  Но  мальчишка,  должно
быть, привыкнув распоряжаться здесь самовластно, свято верит, что  так  же
обстоит и в других державах...
     - Быть может, от императрицы скрывают правду, -  продолжал  князь.  -
Она такая юная... -  В  его  устах  это  утверждение  прозвучало  довольно
комично. - И чересчур полагается на придворных.
     "Ну да, конечно, - вздохнул про себя Сварог. - Везде одно и то  же  -
царь не знает, президенту не докладывают... Но высшие сановники и в  самом
деле - сила. Значит, идти нужно не к императрице".
     - Честное слово, я сделаю  все,  что  в  моих  силах,  -  сказал  он.
Прозвучало это казенно и сухо, и он хотел было ободряюще  похлопать  князя
по плечу, но вовремя спохватился. - Только учтите, князь,  -  я  добираюсь
домой кружным путем, мне предстоит трудное дело и неблизкая дорога...  Так
что наберитесь терпения.
     - Я все равно буду занят ближайшие дни, - признался князь.  -  Соберу
дружину и поеду вразумлять барона Готара. Редкостная скотина.  Решил,  что
отведет беду, если примется жечь колдунов - только вот в  колдуны  у  него
попадают по малейшему подозрению, а то и за малейшие провинности.
     - Вы уж себя поберегите для великих дел, - сказал Сварог.
     Князь огромным усилием воли  сдержался,  чтобы  не  разгневаться,  но
попрощался все же молча, кивком.
     Сварог вернулся в зал.
     - Гуляем дальше, ваша милость? - подошел к нему старшина фогорошей. -
Их сиятельство вышел гневен, мы уж подумали, что  вас  потащат  на  другую
пляску, попечальнее...
     - Обошлось, - сказал Сварог,  протянул  старшине  десяток  серебряных
монет. - Хватит на сегодня, пожалуй.
     Тетка Чари, сразу видно, сгорала от желания хоть что-нибудь  выведать
о только что закончившейся встрече  на  высшем  уровне,  но  таверна  была
набита битком, гуляки засыпали ее заказами, и она  порхала  по  залу,  как
пчелка, успевая и перешучиваться со знакомыми, и отпускать мимолетные,  но
полновесные  плюхи,  когда  чья-нибудь  нахальная  ладонь  устремлялась  к
наиболее приманчивым абрисам ее фигуры.
     Сварог сел за свой стол, налил вина и вороватым движением  переправил
кусок мяса в капюшон - Караху. Спиной ощутил легкое  шевеление  -  домовой
аппетитно зачавкал.
     - Баллады послушать не желаете, ваша милость? - предложил возникший у
стола  потрепанный  старикашка  с  громоздким  струнным  инструментом  под
мышкой. - На любой  вкус,  печальные  и  веселящие  душу,  трогательные  и
бравурные... "Баллада о  принцессе  и  мельнике",  "Баллада  о  битве  при
Тагор-Муре", "Баллада о графе Гэйре и Великом Кракене"...
     Сварог собрался было одарить старика грошиком и  отправить  восвояси,
но, услышав последнее название, встрепенулся:
     - Ну-ка, давай про Кракена...
     Старик, опасаясь, что  заказчик  передумает,  плюхнулся  на  табурет,
водрузил на колени свою бандуру и с  маху  ударил  по  струнам,  не  тратя
времени на настройку. Похоже, его агрегат после любой настройки звучал  бы
гнусаво, и Сварог примирился с неизбежным. Услышав пение старца, Шаляпин с
Карузо  наверняка   удавились   бы,   предварительно   придушив   дряхлого
менестреля,  но  дребезжащий  голос  старика  обладал   одним-единственным
достоинством - он вонзался в  кабацкий  гомон,  как  шпага  в  бисквит,  и
Сварог, несмотря на шум вокруг, легко разбирал каждое слово:

                          Удачи императоры,
                          бродяги ста морей,
                          кто в вице-губернаторы,
                          а кто и на нок-рей.
                          Э лон аллэ, э лон аллэ,
                          а кто и на нок-рей...

     Баллада оказалась длиннейшей, изобиловала каноническими  повторами  и
надоедливыми  припевами,  но  Сварог  героически   слушал   и   постепенно
убеждался: несмотря на горы словесного мусора, кое-что попало в балладу из
реальности. Несколько  раз  упоминалась  баркентина  "Беспутная  русалка",
имена моряков, весьма настойчиво  -  Море  Мрака  и  Ферейские  острова  с
названиями портов  и  даже  улочек,  селений,  скал  и  отмелей.  Описание
Великого  Кракена   и   жаркого   сражения   даже   несведущему   казалось
нагромождением древних ходячих штампов, но финал  видался  неожиданным.  В
противоположность подавляющему большинству баллад, вещавших  о  достижении
конкретных целей - или, наоборот, о конкретном проигрыше, -  эта  гласила,
что "дальнейшее знают лишь немые волны". Которые, понятное дело, никому не
могут поведать ничего  определенного  о  судьбе  схватившихся  в  поединке
смертельных врагов. Это было весьма нетипично. Что-то попало туда прямиком
из реальности, от тех, кто знал что-то, видел, встречался... Или  от  тех,
кто знал знавших, что в принципе одно и то же. Откуда, скажите на милость,
в балладу попала строфа "не ищите его среди мертвых, не найдете его  средь
живых"? Такое можно было услышать только от того, кто прекрасно знал,  что
так все и обстоит...
     Когда дряхлый бард умолк наконец, с размаху вдарив всей  пятерней  по
струнам и с закинутой головой испустив печальный вопль, Сварог  налил  ему
вина и принялся допрашивать с  пристрастием.  Но  ничегошеньки  не  узнал.
Баллады, как повелось исстари, странствовали от одного  певца  к  другому,
разгуливали в списках, и барды, если не были  авторами  исполнявшихся  ими
творений, знали о их истории  не  больше,  чем  граммофон  -  о  биографии
Шопена. След обрывался, его попросту не было.



        2. ДВОЕ НА ПАЛУБЕ

     Когда до заката оставалось совсем немного,  он  стоял  у  фальшборта,
достигавшего ему до пояса,  и  смотрел,  как  уплывают  назад  обветшавшие
каменные дома Адари, облицованный  каменными  плитами  причал  с  зиявшими
многочисленными проплешинами, в которые  энергично  перла  высокая  сорная
трава. И на  полном  серьезе  пытался  догадаться,  о  чем  думал  Колумб,
отплывая в свой исторический рейс. После долгих раздумий Сварог  пришел  к
выводу, что Колумб столь же пытливо озирал свою команду и задавался тем же
вопросом: "Интересно, как эта сволочь себя поведет, когда порт скроется за
горизонтом?"
     ...Проснувшись назавтра не столь уж рано, не  с  таким  уж  тягостным
похмельем,  но  все  же  с  хворой  головой,  он  подлечился  парой  чарок
"медвежьей", "драконьей" и прочих кровей, велел оседлать коня и  поехал  к
мосту, где стоял караул. Часа три проторчал там.  Часа  два,  уже  пешком,
слонялся по берегу, смоля сигарету за сигаретой и тоскливо  поглядывая  на
широкую реку. Но трехмачтовый парусник с конской  головой  под  форштевнем
так и не появился на серой, неспешно текущей воде. Лишь однажды  показался
парус - но это крохотное одномачтовое суденышко  натужно  тащилось  против
течения со стороны Харлана, влекомое слабеньким попутным ветерком.
     В конце концов он смирился с неизбежным и сказал  себе:  "Ты  остался
один,  парень.  Тянуть  нельзя,  даже   новичкам   не   может   везти   до
бесконечности".
     Криво усмехнулся, тихо пропел под нос:
     - Ну не подведи, ты теперь один... бравый.
     Сплюнул, в последний раз  глянул  на  реку  -  ничего  утешительного,
конечно, - и зашагал к таверне.
     До Адари он добрался без всяких приключений. И дальше  пошло  как  по
маслу - легко отыскался и кабак "Петух и пивная кружка",  и  Брюхан  Тубо,
чей стан был прямой противоположностью кипарису. Пузан с  продувной  рожей
ничуть не удивился ни условному знаку, ни поручению. Через полчаса  Сварог
стал полновластным и единоличным владельцем "Гордости Адари"  -  надежного
на вид одномачтового кораблика с командой, абсолютно  ненадежной  на  вид.
Первая и единственная реформа, какую Сварог с удовольствием  провел  бы  в
роли судовладельца, - это на всякий случай  повесил  бы  на  мачте  своего
капитана и двух матросов, можно  даже  в  художественном  беспорядке,  без
всяких икебан. Но выбирать было не из чего,  клиентура  и  дружки  Брюхана
Тубо в ангелах не числились. К тому же Брюхан постарался не на шутку -  он
явно посчитал Сварога не последним среди гангстеров Пограничья авторитетом
и потому подобрал команду, на его взгляд, надежнейшую - чтобы не ударила в
грязь лицом, если клиенту вздумается  попиратствовать  или  устроить  иное
мокрое дело.
     Сварогу  не  пришлось  особенно  стараться,  чтобы  поддержать   свой
авторитет среди экипажа "Гордости Адари". За него все сделал  случай  -  и
порочные наклонности, присущие отдельным  представителям  сословия  речных
моряков.
     Сварог оглянулся и хмыкнул. Обладатель самой продувной  из  трех  рож
сидел у мачты и, тихонько поскуливая  сквозь  зубы,  баюкал  правую  руку,
замотанную лоскутом какой-то тряпки. Когда корабль готовился отдать якорь,
именно этот суб®ект забрался в кормовую надстройку, где в единственной  на
суденышке каюте Сварог сложил свои пожитки. Потом,  хныкая  и  стеная,  он
клялся, что хотел лишь