потому что росла на Детском острове, в
приюте для галактических сирот, детей, подобранных или найденных черт  знает
в  каких  уголках  Галактики  и  неизвестно  откуда произошедших. Этих детей
побаивались, потому что было неизвестно, почему  и  кто  их  подкинул  нашей
хрупкой   цивилизации.   И   бывали   случаи,   когда  опасения  оказывались
обоснованными.
     Этот приют  подчинялся  ИнтерГполу,  и  потому  Милодар  сам  курировал
остров, подстегивая и воодушевляя работавших там психологов и генетиков. Три
года   назад,   когда   решался  вопрос  о  наследстве  Вероники,  комиссару
потребовалась добровольная  помощь  Коры.  Кора  в  ходе  этого  приключения
неоднократно рисковала жизнью, но вышла из испытаний с честью. Отпуская Кору
на  волю  и  даже выполнив обещание -- установив ее настоящее имя и найдя ей
бабушку Настю на Земле, Милодар пообещал (либо пригрозил), что их встреча --
не последняя. Из такого материала, как Кора, и делаются  агенты  ИнтерГпола.
День  наступит, утверждал комиссар, и Кора добровольно или почти добровольно
станет сотрудником ИнтерГпола. Но пока этот момент еще не наступил...
     -- А  вы  что  здесь  делаете?  --  спросила  Кора  Милодара.  --  Тоже
отдыхаете?
     -- Это  было  бы преувеличением, -- признался Милодар. -- Но я бы отдал
месяц жизни за то, чтобы сейчас отдохнуть недели две.
     -- А разве у вас не бывает отпуска? -- спросила девушка.
     Она даже вдруг пожалела, что эту встречу не наблюдает инженер Всеволод.
Хотя откуда ему  знать,  что  скромного  вида  невысокий  мужчина  с  копной
курчавых,  черных  с  проседью  кудрей  -- на самом деле всемогущий комиссар
Милодар?
     -- Покой нам только снится, -- ответил какой-то цитатой комиссар.
     Коре показалось,  что  воздух  чуть  шевелится  над  торчащей  коленкой
облаченного в шорты и футболку комиссара.
     -- Это  вы или ваша голограмма? -- спросила Кора. -- Есть вещи, которые
не обсуждаются даже с агентом, -- ответил Милодар.
     Тогда Кора не стала обсуждать облик комиссара, а спросила:
     -- Если вы не отдыхаете, значит, вы на работе. И кого мы ловим?
     -- Мы никого не ловим, -- ответил Милодар. -- Мы встревожены. -- Чем?
     -- Возможной встречей с параллельным миром, -- ответил комиссар. -- Еще
этого мне не хватало!
     Он не стал уточнять проблему, но предупредил Кору:  --  Ты  мне  можешь
понадобиться,  девочка.  Тут  же  вскочил  со  скамейки и поспешил к кустам,
сквозь которые Кора увидела знакомую фигуру  последней  Романовой.  Старушка
скромно дожидалась комиссара, и тот на ходу крикнул ей:
     -- Ну  куда  пропала,  Ксения?  Не  могу  же  я терять день из-за твоих
причуд...
     -- Это не причуды, мой мальчик, а моя работа, -- ответила бабушка.
     Беседуя с ней, комиссар удалился по тропинке. Оказывается, они знакомы!
Как тесен мир, и никому, кроме Вероники, об  этом  не  расскажешь.  Впрочем,
какой смысл ей говорить, когда она вся погружена в свои сердечные дела? Да и
вряд  ли  комиссар обрадуется, если Кора будет рассказывать о встрече с ним.
Ведь главный принцип ИнтерГпола -- держи язык за зубами.  И  если  бы  можно
было   это  нарисовать,  наверное,  язык  за  зубами  стал  бы  гербом  этой
организации.
     А  старушка  хороша!  Наблюдательница  за  хищными  птицами!  Нет,  она
наблюдала  за  совсем  другими  хищниками!  Но  не  пошутил ли Милодар? Если
принять его слова всерьез, то окажется, что среди нас появились существа  из
параллельного  мира?  А  кто это? Как их можно увидеть? И какова роль Ксении
Романовой?
     Кора поглядела в небо. В вышине, под  самыми  несущимися  вдоль  обрыва
облаками,  метались  чайки.  Бабушка наблюдала за хищными птицами... А может
быть, эти птицы и есть вестники из неведомого мира?
     Шуршали листья, где-то  посыпались  камни,  ударил  колокол  в  далекой
церкви.  Мир  казался  таким устоявшимся и надежным, а параллельных миров не
бывает.

     Все беглецы возвратились к ночи.  Первой  --  Вероника,  она  купила  в
Москве  настоящую  греческую  тунику,  а  также  сандалии и диадему -- центр
греческой торговли на Арбате  изготовлял  их  так,  что  без  экспертизы  от
настоящих не отличишь. Почему Веронике показалось, что именно туника склонит
к  ней сердце сурового инженера, было неизвестно. В тунике она, правда, была
очень хороша, но Тамара, квартирная хозяйка, отнеслась к  ней  критически  и
спросила,  правда  ли,  что в Древней Греции девицы не носили нижнего белья?
Вероника поклялась, что это было именно так, что не помешало грекам  создать
великолепную   скульптуру  и  философию.  Тамара  вспомнила,  что  греческая
скульптура вся раздетая, и ушла на кухню греметь посудой.
     Инженер  вернулся  затемно,  но  позвонил  из  пансионата,  в   котором
остановился.  Подошла  к телефону Кора, он не скрывал радости, что слышит ее
голос, и Кора подумала, как  неправильно  путать  резкость  крупных  черт  с
грубостью. Ничего грубого в лице инженера она не усмотрела.
     На  телефонный звонок прибежала Вероника -- она, видимо, ждала его и не
ложилась спать.
     Она была в новой тунике, правая грудь обнажена, волосы собраны в  пучок
и  спереди украшены диадемой. Кора была вынуждена с сожалением признать, что
ее богатая подруга сказочно прекрасна. Она отошла от телефона, и  настроение
ее резко упало. Вероника воскликнула:
     -- Куда ты пропал, Сева! Мне столько нужно тебе рассказать!
     Кора  ушла  к  себе  в  комнату,  ей  не хотелось слышать, как Вероника
обольщает инженера.
     Понимая, что она преувеличивает уровень разврата своей подруги, Кора не
намеревалась изменять формулировки. И если  бы  ей  сейчас  пришлось  писать
воспоминания  о  жизни в Симеизе, она бы написала о событиях той ночи именно
такую фразу.
     Кора улеглась, откуда-то прилетел комар невероятной хитрости  и  злобы,
жизнь  не  удалась,  и  не  мешало бы завершить ее элегантным самоубийством,
кинуться с обрыва у Птичьей крепости на глазах у всех знакомых.  И  на  пути
вниз желательно превратиться в чайку. Впрочем, нет, чайки слишком крикливы и
наглы.  Может  быть,  ей  лучше превратиться в орла? В орлицу, которая может
часами,  почти  не  шевеля  крыльями,  парить  над  восходящими   воздушными
потоками.  И  ее дом будет располагаться высоко на обрыве, куда не заберется
даже ловкий охотник Грант...
     Так она и заснула, не решив, какой  птицей  станет,  когда  покончит  с
собой,  а  утром  Вероника  проснулась  раньше и была возбуждена, радостна и
суетлива, ну точно как чайка, несущаяся за пароходом, с которого  ей  кидают
кусочки хлеба. Туника была снова надета так, чтобы одна грудь была обнажена,
и Тамара Ивановна, поглядев на нее, спросила:
     -- Чой-то  ты  сегодня  такая  разнузданная? -- Ты не понимаешь, так ее
полагается носить, -- ответила Вероника, с наслаждением вгрызаясь в арбуз.
     -- Наверное, чтобы младенца удобней подкладывать, --  заметила  хозяйка
без  очевидного  юмора,  но  Вероника тунику поправила и отказалась от мысли
произвести сенсацию на  пляже,  так  как  не  была  готова  к  выкармливанию
младенца, а воображение у нее было хорошо развито.
     Тамара  не  успела  испортить  Веронике  настроение,  потому  что снизу
закричал композитор Миша Гофман:
     -- Девушки, не спать! Петушок пропел давно! Через полчаса  Сева  начнет
испытания своего махолета!
     Тут  словно  кто-то  сильно  уколол  Веронику  --  иного сравнения Кора
отыскать не смогла -- скорость ее движения увеличилась втрое, но  пользы  от
этого  было  немного,  потому  что  туника  страшно  мешала  красить  губы и
одновременно завязывать длинные шнурки сандалий. Булавки, которыми крепилась
диадема, дружно закатились под ванну... Кора ждать ее не стала,  и  Вероника
неслась  за  приятелями в гору, припадая на босую ногу, туника обнажила все,
что обнажать не следовало, но окутала шелковым туманом все пристойные  части
тела.
     Когда Вероника, пылающая гневом, вбежала на площадку Птичьей крепости и
затормозила,  диадема  слетела  с  головы,  и  в отчаянном прыжке ее поймала
возлюбленная охотника Гранта, которая прыгнула за ней к обрыву и повисла  на
одной  зеленой ручке, удержавшись за висячий корень. Бабушка Ксения Романова
тут же кинула ей конец своего шарфа, за который с  другой  стороны  уцепился
охотник  Грант, вытянувший возлюбленную на площадку. Ни Кломдидиди, ни Грант
не произнесли во время этого приключения ни слова,  лишь  взялись  потом  за
руки  в  знак  взаимного  расположения.  --  Спасибо,  --  коротко  ответила
Вероника, которая мало что заметила, потому что смотрела в  небо,  выискивая
своего инженера.
     Инженер  пришел  пешком  --  с  тыла. Он поздоровался и сказал, что его
махолет собирают на  шоссе,  чуть  повыше  крепости,  и  желающие  могут  им
полюбоваться.   Будучи   человеком   воспитанным,  инженер  спросил  бабушку
Романову, не помешает ли он ее исследованиям, и та ответила, что,  напротив,
ей  это  интересно,  а  науке полезно знать, как реагируют коршуны на полеты
махолетов.
     Инженер ушел на шоссе, и остальные, включая приведшую себя в порядок  и
соблазнительную донельзя Веронику, отправились следом.
     Там  на  обочине,  в  траве,  лежали  части  хрупкой машины, верней, не
машины, а типичной авиамодели, которые делают школьники  и  даже  устраивают
между собой соревнования. Разумеется, что бы ты ни собрал из таких планочек,
оно  человека  не  поднимет.  Видно, иначе рассуждал молодой человек ученого
вида, который оказался ассистентом Всеволода и как раз в тот момент  раскрыл
плоский  чемоданчик  и  вытащил  из  него паутинку, что поместилась у него в
кулаке, как это делают  фокусники.  Затем  он  раскрыл  костлявый  кулак,  и
паутинка превратилась в занавес, которым можно было обклеить планочки.
     -- Мечта  человечества,  --  сообщил Миша Гофман. -- Я хотел бы воспеть
момент, когда человек воистину превращается в птицу. Без  этих  вонючих  или
пожирающих кислород двигателей. Да здравствует Икар!
     --Спасибо,  --  сказал серьезный инженер. -- Сравнение с Икаром, Михаил
Львович, я принимаю лишь из уважения к вашему песенному творчеству.  В  ином
случае  сравнение  было  бы мне неприятно и даже опасно ввиду ранней кончины
Икара.
     -- О Господи! -- ахнул композитор. --Я же в переносном смысле, в смысле
общего героического образа.
     -- К тому же, -- продолжал спорить с ним Всеволод, -- я  всегда  уделяю
первостепенное  внимание  соображениям безопасности, потому что хочу довести
свою работу до конца, и нет ничего глупее, чем сорвать ее,  не  учтя  такого
пустяка, как точка плавления воска при приближении к Солнцу.
     Пожалуй, Вероника и тут не догадалась, что испытатель шутит, потому что
она как фурия накинулась на композитора.
     -- Как ты можешь! -- закричала она. -- В такой жизненный момент!
     Пока  Миша  отбивался от нее, инженер с помощником осторожно воссоздали
хрупкую птицу, натягивая паутину, которая оказалась весьма прочной.  Нашлась
работа  и  зрителям,  и  все  с  удовольствием  ею  занялись,  опять  же  за
исключением композитора, который был ленив и к тому же живот не позволял ему
свободно наклоняться, и Вероники, которая во всеуслышание  заявила,  что  не
может  увеличивать  риск для человека, которого она ценит и уважает, залезая
своими неопытными руками в чрево его  создания.  Так  она  и  сказала,  Кора
далеко  не  сразу поняла, почему у подруги возникли ассоциации с абортом, но
потом решила, что Веронику порой подводит  недостаток  образования,  которое
она  пытается  компенсировать  небольшим  житейским  опытом. Ах, если бы она
поменьше сбегала с уроков с мальчиками на Детском острове!
     Часам к десяти махолет был собран, Всеволод разделся до плавок,  потому
что  в  случае  неудачного  спуска  мог упасть в море, а там любой костюм --
лишний. Старушка первой пошла в крепость, откуда лучше всего было  наблюдать
за   испытаниями,  там  у  нее  на  скамеечке  лежала  видеокамера,  которая
фиксировала птичьи полеты. Остальные дождались, пока  инженер  Всеволод  Той
вертикально  прижал  к себе одно крыло, а его помощник сделал то же самое со
вторым, и, покачиваясь от порывов ветра, они отправились  вверх  по  склону.
Там,  за  громадной  кубической  скалой,  инженер прикрепил к себе крылья, и
помощник его вышел на открытое пространство  и  долго  стоял,  ожидая,  пока
ветер утихнет. Наконец он дождался паузы и закричал: -- Давайте, Сева!
     Всеволод  выбежал  из-за скалы и тут же сделал сильное движение руками.
Крылья подхватили его, как ладони мужчины подхватывают котенка,  и  оторвали
от  земли.  Инженер  совершал плавательные движения ногами, а крылья служили
ему как средство для планирования. Все же,  даже  несильно  двигая  ими,  он
понемногу  стал подниматься вверх. Там, наверху, ветер дул иначе, и Всеволод
направился к морю. Коре хотелось крикнуть, хорошо  ли  ему  одному  в  такой
вышине,  не  страшно  ли.  Но  это  было глупое желание, и оно, к сожалению,
перекликалось с мыслями Вероники, которая сообщила окружающим:
     -- Наверное, я этого не переживу. Какое  счастье,  если  Сева  вернется
живым. Это же безумие, правда, это безумие.
     -- Безумству   храбрых,   --  сообщил  композитор  Миша,  нашпигованный
забытыми цитатами, --  поем  мы  гимны.  --  Очень  впечатляет,  --  сказала
Вероника..  --  Кажется,  эти слова принадлежат Лермонтову. Я когда-то хотел
написать на них кантату.
     -- Погодите же! -- огрызнулся вдруг долговязый, бледный поэт Карик.  --
Вы мешаете наслаждаться зрелищем!
     -- Наслаждайтесь.  Кто  вам  мешает!  --  обиделся  композитор. -- Я же
только говорю, а не махаю руками, как некоторые.
     Кора пошла к крепости -- скоро Всеволод долетит до нее.
     В крепости уже была бабушка из семьи Романовых, которая  снимала  полет
Всеволода  на  видео.  Кора  сразу поглядела вниз, через парапет -- на море.
Там, среди белых барашков, покачивалось зернышко тмина  --  вторая  лодка  с
наблюдателем.
     Кора кинула взгляд в сторону кустов, посмотрела на скалы за осыпавшейся
стеной -- нет, комиссара Милодара нигде не видно. Сегодняшние события его не
интересуют.
     И  тут  махолет  инженера  появился  из-за  скалы.  Он  держал  курс на
крепость. Было очевидно, что Всеволод видит стоящую там Кору и  направляется
именно к ней, -- Вероника/пока задержалась у дороги, то ли выясняя отношения
с  композитором,  то  ли  приводя  в  очередной  раз  в порядок свой туалет.
Конечно, инженер мог направляться и к старушке, но вот он  подлетел  поближе
и, мерно взмахивая громадными крыльями, крикнул: -- Кора, привет!
     Тут уж никаких сомнений о том, что он видит именно ее, не оставалось.
     -- Привет!  --  Кора  подняла  руку,  радуясь  его достижениям. -- Тебе
хорошо?
     -- Хорошо! -- Ветер донес ответ  и  тут  же  рывком  умчал  его  вдаль.
Инженер  с  трудом  удержал  равновесие,  и  его пронесло близко от Коры. Он
смеялся и наслаждался птичьим полетом.
     -- Я готова в него  влюбиться!  --  воскликнула  бабушка  из  семейства
Романовых. Но, кроме Коры, никто не услышал этого признания.
     Площадка  крепости  наполнилась  народом  во  главе  с  Вероникой.  Все
прибежали сюда. Но Всеволод уже взмыл так  высоко,  что  казался  орлом  или
коршуном, реющим над склоном горы.
     -- Спускайтесь! -- кричала Вероника. -- У вас устанут руки.
     -- Не  беспокойтесь,  --  возразил  ей  ассистент  инженера,  -- мы это
предусмотрели. Руки лежат на специальных салазках.
     Выждав паузу в порывах ветра, Всеволод решил еще раз спуститься к своим
друзьям. Он начал  снижаться  кругами,  и  полет  его  был  плавным  и  даже
торжественным. По крайней мере, так казалось Коре.
     Вот  человек-птица,  совершая очередной круг, приближается к обрыву, на
вершине которого приютились развалины Птичьей крепости, вот он  снова  берет
курс  к  морю,  и под ним разверзается пропасть глубиной в сотни метров... И
тут случилось нечто ужасное! Шквал  или  просто  удар  налетевшей  воздушной
массы  оказался  неожиданным  для  инженера, и он не успел развернуть крыло,
чтобы взмыть на воздушной  волне.  Ударив  в  крыло,  волна  завернула  руку
пилота,  и Всеволод на секунду потерял равновесие. Этого было достаточно для
того, чтобы ветер добрался  до  второго  крыла  и,  переворачивая  человека,
отломал часть крыла, пустив по небу клочья паутины, словно носовые платки.
     В  какое-то мгновение громадная и уверенная в себе птица превратилась в
непонятно куда стремящийся комок  планок,  тряпок  и  человеческой  плоти...
Комок еще двигался по инерции, но он был тяжелее той ноши, которую смогла бы
выдержать воздушная стихия.
     И  новый Икар сначала вроде бы медленно, но с каждым мгновением набирая
скорость, ринулся вниз, в полосу, где волны разбивались о камни  у  подножия
скалы.
     Одно  тягучее мгновение -- и чем его измеришь -- долями секунды? -- все
стояли,  ошарашенные  виденным,  словно  прилипшие  к   камню,   неспособные
произнести  ни  звука...  Но  в  тот  момент, когда тело инженера, опутанное
остатками махолета, стремясь к смерти, пролетело мимо крепости, все ожили  и
с  общим,  неслышным  их  ушам криком кинулись к глыбам парапета, отделявшим
крепость от бесконечного обрыва. И все увидели, как, медленно поворачиваясь,
но притом набирая скорость, тело инженера летит вниз...
     Но оно не долетело до воды и не подняло фонтан брызг...
     Оно не долетело до прибрежных камней и не распласталось на  них  мягкой
куклой.
     Оно  исчезло, не долетев до земли нескольких метров. Некоторые видели в
этой точке маленькую, но яркую вспышку.
     Иные утверждали, что там возникло туманное облачко -- так же  мгновенно
рассеявшееся.
     Но  все  сходились в убеждении, что видели то место и знали тот момент,
когда инженер исчез, как исчезли и остатки махолета, которыми  было  опутано
его тело.

     Дальнейшее  происходило как бы параллельными потоками, и Кора запомнила
все отрывками -- впрочем, такими  отрывками  события  и  возникали.  Сначала
начала  кричать  Вероника.  --  Не уберегли! -- кричала она. -- Не уберегли!
Уберечь мог лишь нескладный ассистент, и он сразу  же  полез  через  остатки
стены,  намереваясь  кинуться  следом  за  шефом  и,  видно,  поискать его в
воздухе.
     Охотник Грант схватил ассистента за пояс и потянул на себя.
     Бабушка Романова вызывала по рации комиссара Милодара.
     Поэты побежали  по  тропинке  к  берегу,  чтобы  там  отыскать  останки
воздухоплавателя.
     Затем  охотник  Грант  извлек из-за пояса тонкую нить и, привязав к ней
грузик, кинул с обрыва. Катушка  в  его  руке  мгновенно  раскрутилась.  Его
зеленая  возлюбленная  достала откуда-то перчатки и, лишь касаясь перчатками
нити,  полетела  вниз,  с  обрыва.  Кора  увидела,  как  из-под  ее  ладоней
вырывается дымок.
     Лодка, в которой был напарник бабушки, достигла берега и носилась вдоль
линии прибоя, выискивая следы Всеволода.
     Через  несколько  минут,  а  может, и меньше, показался флаер комиссара
Милодара, который пронесся над их головами и затем пошел вниз, почти касаясь
обрыва. Он замер на узкой полоске, отделявшей скалу от моря,  и  все  видели
малюсенькую  фигурку  комиссара,  который  о  чем-то  разговаривал с зеленой
Кломдидиди, затем повернулся к сидевшему в лодке наблюдателю.
     Вся эта деятельность, к которой потом подключились морские спасатели  и
горноспасатели, ни к чему не привела. Крепость осталась верна себе: еще одна
ее  жертва  превратилась  в  птицу.  Иного об®яснения найти не удалось. Хотя
некоторые следы Всеволода обнаружились. Например, щепка от махолета и клочки
паутины, зацепившиеся за камни и кусты на обрыве. Но не более того.
     Через два часа комиссар Милодар поднялся к развалинам крепости, которые
как бы стали местом сбора всех свидетелей этой трагедии, и сообщил, что,  по
мнению   полиции,   которая,   разумеется,   не   прекращает  поисков  тела,
воздухоплаватель Всеволод Той