ки  ножик  и  вилку.  И хоть Ко хотелось улыбнуться, она,
разумеется, сдержалась и сделала вид, что полностью углубилась в еду.
     Мягкий вечер,  музыка,  доносившаяся  из  близкого  парка,  выращенного
марсианами,  несмотря  на пессимистические предсказания земных специалистов,
смягчили нервное состояние директрисы. И она заговорила нормальным  голосом,
обретя интонации вельможной дамы. -- Пожалуй, -- произнесла она, -- для меня
самым  неожиданным  и  невероятным  испытанием  была встреча с тобой. Ведь я
летела  сюда,  утешая  себя,  что  сейчас  увижу  Веронику   и   помогу   ей
воссоединиться  с отцом. Я понимала, что с князем надо быть настороже и если
он тебя просит о чем-то, то скорее всего это  выгодно  только  ему.  Но  мне
хотелось  надеяться,  что  важнее всего воссоединить семью, а потом уж можно
будет придумать, как справиться с Вольфом.
     Директриса отрезала половину отбивной и задумчиво жевала ее.  Прожевав,
продолжила:
     -- Когда  вместо Вероники я увидела тебя, замаскированную под Веронику,
я была потрясена. За секунду мне надо было  сообразить,  что  означает  этот
маскарад.  --  Вы  быстро  сообразили, -- сказала Ко. -- Перед моими глазами
возник образ комиссара Милодара, и я догадалась, что  вернее  всего  подмена
Вероники -- дело его рук. И я даже поняла, почему он это сделал. -- Почему?
     -- Потому  что  Вероника  была  влюблена  в  Артема, потому что она уже
раскусила подмену, она была в панике...  я  же  знаю  Веронику,  она  милое,
слабое создание -- в качестве помощницы Милодара она не годилась. -- А я?
     -- Ты  годилась.  В тебе есть авантюризм. Ты стремишься к приключениям.
Ты -- трудный ребенок. А Вероника -- ребенок, удобный для воспитания, мирный
и послушный. Ну скажи, я права, что Вероника догадалась о подмене?
     -- Я заменила ее в последний момент -- она была в истерике...
     -- А где она сейчас? Ах, впрочем, что я говорю -- конечно  же,  Милодар
спрятал  ее в укромном месте -- он опасается, что на острове есть его враги.
-- И он прав...
     -- Если ты, Ко, думаешь, что  я  отношусь  к  его  врагам,  ты  глубоко
ошибаешься.  Я  преклоняюсь  перед  его способностями. И клянусь тебе, что я
была бы и дальше его верной помощницей, если бы не прилетел проклятый  князь
и  не  напомнил  мне о позорной странице моей биографии. Он привез пленки...
пленки, где  я,  обнаженная,  измазанная  вишневым  вареньем,  танцую  перед
пьяными  придворными  и  матросами...  А потом он, он делает со мной... нет,
тебе рано знать, что он делает с наивными девушками.
     -- Рано, значит, рано,  --  философски  согласилась  Ко,  которая  была
убеждена,  что  образована  по  этой  части, правда, лишь теоретически, куда
более,  чем  директриса.  Именно  некоторая,  как  ни   странно,   наивность
директрисы  и  привела  ее  к падению. Но не станешь же рассказывать пожилой
женщине, в чем заключается женская мудрость и женская наивность.
     -- В жизни каждой женщины, --  директриса  принялась  за  мороженое,  и
умиротворение  расплылось по ее широкому розовому лицу, -- наступает момент,
когда она становится опасной не только для окружающих, но и для самой  себя.
Этот  момент связан с паникой. Именно с паникой, дитя мое. В один прекрасный
момент ты подходишь к зеркалу  и  понимаешь,  что  у  твоих  глаз  появились
морщинки,  или  видишь  первый  седой  волос.  И  тогда  на  тебя как лавина
обрушивается понимание того, что вся твоя жизнь  устроена  неправильно,  что
работа лишь убивает тебя, что твой муж или мужчина недостоин тебя, что жизнь
катится  слишком  быстро  и если не успеть схватиться за поручень последнего
вагона, то поезд уйдет навсегда. И тогда  ты  готова  выбежать  на  улицу  и
кинуться  в  об®ятия первого встречного подонка, который хорош лишь тем, что
не похож на правильных людей, которые тебя окружают. Ну скажи мне,  Ко,  что
могло  заставить  меня,  отличницу,  лучшую студентку консерватории, которая
боготворила арфу, разломать за ночь чудесный и дорогой инструмент, бежать из
общежития и очнуться лишь в сомнительной  гостинице,  в  об®ятиях  пахнущего
ликером  и  карамелью беловолосого красавчика и нестись несколько месяцев по
притонам Земли и других планет, забыв обо всем -- о родителях, о долге перед
людьми, о боге, -- теперь я с ужасом и каким-то тайным  восторгом  вспоминаю
эти  вальпургиевы  ночи  --  но  это  все было не со мной! О нет, это другая
девушка неслась на лаутта по бурной реке.  И  я  полагаю,  что  такой  взрыв
опасней всего для натур послушных, мирных, сдержанных... -- Для отличниц, --
досказала  Ко. -- И для таких, как ты, потому что ты всегда находила лахто в
чужих ошибках. Директриса задумалась.
     С неба медленно спустилась муха в белом  халате  и  уселась  на  перила
лоджии, в отдалении от директрисы, чтобы не испугать ее своим появлением. --
Добрый  вечер! -- приветствовала ее Ко. -- Ах! -- воскликнула директриса, но
Ко была готова к такой реакции и сразу спросила муху: -- Вы хотите кофе  или
чаю?
     -- Ничего, я уже пила чай, спасибо, -- ответила темнокожая муха.
     -- Вы  не  знакомы,  -- сказала Ко. -- Ванесса -- наш доктор. Она очень
хорошая. А это госпожа Аалтонен, директриса моего приюта.
     -- Я все знаю о директрисе  твоего  приюта,  --  ответила  муха,  и  Ко
почувствовала осуждение в ее слабеньком жужжащем голосе.
     -- Вот  и  хорошо,  -- сказала Ко. -- А что нового слышно о нашем друге
комиссаре?
     -- Комиссар занят срочными делами в Галактическом  центре  и  не  может
прилететь.
     -- Пускай он пришлет сюда свою голограмму, -- предложила Ко.
     -- К сожалению, на таком расстоянии голограмма получается нестабильная.
Комиссар  освободится  завтра  с  утра и сразу же поспешит сюда. Так что вам
надо продержаться до утра. Сможете ли?
     -- Мы постараемся, -- сказала Ко и посмотрела на директрису. --  Боюсь,
что от меня мало пользы, -- сказала та.
     -- Но вред от вас бывает, -- безжалостно прожужжала муха.
     Директриса  насупилась.  Она  согласна  была  сама казнить себя. И даже
позволила бы это сделать комиссару. Но не темнокожей мухе.
     -- Я буду находиться как можно ближе к тебе, Вероника, -- сказала муха.
     -- Не Вероника, -- поправила ее директриса. -- Неужели вы до сих пор не
поняли, что девочку зовут Ко?
     -- Я этого не  поняла,  --  ответила  муха.  --  Потому  что  не  знаю,
установлены ли здесь подслушивающие устройства.
     И она, взлетев, растворилась в теплом синем воздухе. -- Ну, вряд ли, --
смущенно   сказала  директриса.  Она  понимала,  что  совершила  ошибку,  но
настолько уже устала совершать ошибки, что последнюю не захотела признавать.
-- Что-то становится холоднее, -- произнесла она, хотя вечерний  воздух  был
подобен парному молоку. -- Давайте пройдем в номер... Ко подчинилась.
     Телефон  зазвонил  именно  в тот момент, когда они очутились в комнате.
Директриса громко ахнула и прошептала:  --  Не  бери  трубку!  --  будто  от
аппарата исходила страшная угроза.
     Но  Ко  была  уже  у телефона. Она включила его. На экранчике появилось
лицо профессора дю Куврие.
     -- Слава Богу! --  произнесла  директриса  с  облегчением.  Видно,  она
страшилась увидеть на экране кого-то другого.
     -- Ну  вот,  слава  Богу,  --  произнес  профессор.  -- Я уж думал, что
никогда тебя не отыщу, что они спрятали тебя, увезли  с  планеты  и,  может,
даже убили.
     Ко  странно  было  видеть такое взволнованное лицо профессора и слышать
столь нервные слова. -- Ты в  порядке,  ты  жива?  --  спросил  он.  --  Да,
спасибо,  папа, -- ответила Ко, вновь входя в роль Вероники. -- А как дела у
тебя?
     -- У  меня?  Дела?  Мне  страшно,  мне  одиноко,  меня  гнетут  ужасные
предчувствия,  Вероника.  Ты уверена, что тебе ничего не грозит? -- Не бойся
за меня.
     -- Я был не прав, когда выгнал тебя. Я думаю, что тебя  обманом  выдали
за  этого...  Артура.  Скажи, что это так. Завтра же адвокаты Марса разведут
тебя с этим подонком, по законам Марса ты несовершеннолетняя.  Ты  сейчас  в
гостинице?
     -- Да, я в номере директрисы моего приюта, госпожи Аалтонен.
     -- Беги от нее! Она в сговоре с князем и его молодцами.
     -- Не  беспокойтесь,  профессор...  то  есть, папа, она совсем не такая
плохая. Она лишь хотела подтвердить правду, что у вас есть дочь. -- Я  точно
знаю,  что  она служит князю. Директриса вошла в поле зрения аппарата. -- Вы
имеете право так говорить, профессор, -- сказала она. -- Но клянусь  вам,  я
сделаю все, чтобы... Вероника была в безопасности.
     -- Вероника!  Я никому не верю, -- перебил ее профессор. -- Я не верю и
тебе. Но хочу тебя спасти. Единственное место на  Марсе,  где  ты  будешь  в
безопасности,  --  это  мой  дом.  Они  не  смогут взорвать его даже атомной
бомбой. Я прошу тебя, я умоляю тебя -- сейчас же беги ко мне.  Пока  они  не
спохватились. Мы с тобой не знаем всей глубины их дьявольских замыслов. Если
они доберутся до тебя и директрисы, я ничем не смогу тебе помочь...
     Профессор откашлялся. Он ждал ответа, и Ко никак не могла решиться, что
ей следует делать. Тогда профессор продолжал:
     -- Мне плохо одному, я только сегодня понял всю глубину и пустоту моего
одиночества.  Вероника,  приди ко мне, раздели со мной этот дом... завтра мы
все  сделаем,  что  надо.  Но  сегодня  мы  должны  быть  рядом,  мы  должны
поддерживать друг друга.
     -- Поезжай к нему, -- сказала директриса. -- Мне тоже будет спокойнее.
     И темнокожая муха, которая сидела на перилах лоджии, подтвердила:
     -- Иди  к  нему.  Там  надежнее  спрятаться  до  завтра,  когда приедет
Милодар. Только никому не доверяйте, никому  не  открывайте.  Я  прилечу  на
рассвете. -- Я приеду за тобой, -- сказал профессор. -- Ни в коем случае! --
возразила Ко. -- Я доберусь сама. Еще не так поздно. Мне идти минут десять.
     -- Тогда возьми напрокат флаер. Они есть на стоянке гостиницы.
     -- Я  довезу  тебя,  --  сказала  директриса.  --  Спасибо,  --  сказал
профессор. -- Теперь слушайте меня внимательно. Для  того  чтобы  одеться  и
получить  флаер, вам понадобится десять минут, -- продолжал он. -- Еще пять,
чтобы добраться до машины. Пять минут я даю вам  на  полет  до  моего  дома.
Значит,  ровно  через  двадцать  минут  гостиничный флаер должен быть у моих
ворот. Я открою дверь, если вас узнаю. Для этого  я  должен  знать,  как  вы
будете одеты. Я хочу узнать вас сразу, как только вы выйдете из флаера.
     -- Я  в  том же платье вашей жены, папа, -- сказала Ко. -- То есть моей
мамы.
     Директриса укоризненно покачала головой  --  ее  педагогической  натуре
была   отвратительна   любая  ложь.  Кроме  той,  которую  по  необходимости
произносили собственные уста.
     -- Какого цвета? -- спросил профессор.  --  У  меня  не  такой  большой
экран, чтобы быть уверенным в чертах лица. Но платье я должен узнать.
     -- Посмотрите,  платье  темно-синее. -- Ко протянула к экрану видеофона
руку, чтобы профессор получше разглядел рукав платья.
     -- Синий атлас, -- сказал профессор. -- Серебряное шитье по  воротнику.
Теперь  вижу. Записал и запомнил. Такое сочетание цветов на марке Суринама в
шесть центов, посвященной третьей американской регате. Да?
     -- Может быть,  --  согласилась  Ко.  --  А  в  чем  будет  одета  твоя
директриса?  -- Я в черном, -- коротко ответила госпожа Аалтонен, и голос ее
звучал несколько обиженно, словно профессор поставил под сомнение  моральные
основы  ее  манеры одеваться. -- Скромный белый воротничок. Небольшая черная
шляпа, низко надвинутая на лоб.
     Ко подумала, что директриса слишком подробно описывает  себя,  --  даже
смешно, как пожилые люди иногда серьезно относятся к таким пустякам.
     -- Черный пенни, -- коротко ответил профессор, и почему-то, словно и на
самом  деле Ко была наследницей дю Куврие, она вспомнила, что так называемая
первая в мире почтовая марка  --  "черный  пенни",  наверное,  ее  придумали
англичане.
     -- Черный  пенни,  --  повторила директриса, не поняв, что имеет в виду
профессор.
     -- И чтобы не менять одежду! -- приказал профессор. -- Темно, освещение
оставляет желать лучшего, мы  не  можем  ошибаться.  Враги  не  дремлют.  Ко
улыбнулась.
     -- Я  совершенно  серьезен,  --  ответил  на  улыбку  профессор, 'но не
удержался и улыбнулся сам. -- Теперь я включаю часы, --  добавил  он.  --  И
через двадцать минут жду вас у ворот моего замка.
     Профессор отключился, и дамы принялись приводить себя в порядок. К тому
же черная  шляпка директрисы куда-то задевалась, и прошло минут пять, прежде
чем она обнаружилась в ванной,  где,  видно,  и  оставила  ее  сама  хозяйка
номера, возвратившись в расстроенных чувствах после разговора с Ко.
     Ванесса  пожелала  удачи  и  сказала,  что  пролетит  над  замком через
четверть часа, чтобы проверить, удачно ли произошла встреча с профессором.
     Она бесшумно взмыла  в  воздух  и,  сверкнув  под  фонарями  витражными
крыльями, исчезла среди звезд.
     -- Ну,  вы  готовы?  --  нетерпеливо  спросила Ко, видя, как мечется по
комнате госпожа Аалтонен в поисках  сумочки.  Сумочка  нашлась,  и  пришлось
снова  спешить  к  зеркалу,  чтобы  поправить  шляпку.  Конечно, Ко могла бы
пошутить, что директриса  рассчитывает  заполучить  жениха,  --  не  все  же
воспитанницам  выходить замуж, но не посмела и правильно сделала, потому что
госпожа директриса была близка к истерике.
     Даже  странно  было,  что  визит  к  профессору,  правда,  драматически
обставленный, настолько выведет ее из себя.
     -- Пошли,  --  поторопила ее Ко. -- Время на исходе. Нам еще надо взять
флаер.
     Но судьба и дальше продолжала ставить им палки в колеса.
     Когда Ко толкнула дверь из  номера,  оказалось,  что  она  закрыта.  Ко
начала толкать дверь, затем стучать в нее -- создавалось впечатление, что их
заперли.
     Госпожа  Аалтонен  первой  догадалась позвонить вниз, к администратору.
Тот сказал, что  тут  же  посылает  наверх  дежурного,  и  попросил  дам  не
беспокоиться.  Прошло  еще  минуты  три,  прежде  чем  появился дежурный. Он
окликнул их из-за двери, у них ли захлопнулась дверь.  Ко  ответила,  что  у
них. Тогда он вежливо спросил, желают ли господа, чтобы дверь была открыта.
     -- Желаю, и немедленно! -- закричала госпожа Аалтонен.
     Тут  же  щелкнул  замок, и дверь отворилась. За дверью стоял барбосного
вида  наглый  лакей,  который  был  настолько  вежлив,  что  хотелось  сразу
отхлестать его по щекам, в чем вскоре призналась директриса.
     -- Заела  собачка,  -- сообщил он. -- Надо было приподнять дверь... вот
так. Она и открылась бы. Как же вы не догадались?
     Они не стали более слушать барбоса и побежали к лифтам.
     Лифты проносились мимо, словно некий шалун катался в них  с  двадцатого
до шестого подземного этажа, не желая останавливаться на четвертом. Пришлось
бежать  по  лестнице -- но для этого сначала надо было лестницу найти -- она
оказалась за углом коридора и вывела Ко и  Аалтонен  в  полуподвал,  который
заканчивается тупиком.
     Они  вбежали  на  пролет  выше,  и,  к счастью, оттуда вниз вел широкий
парадный пандус для почетных гостей.
     На этом пандусе директриса врезалась в  какую-то  молодежную  компанию,
потеряла  равновесие  и, споткнувшись на ступеньке, сломала каблук. Пока она
стояла, держа каблук в руке и рассматривая его, словно Гамлет череп  Йорика,
молодежная  компания  -- видно, туристы из какого-то весьма отсталого уголка
Вселенной, начала тянуть Ко с собой, обещая необыкновенный ужин в ресторане.
Когда директриса поняла, что Ко увлекает толпа бездельников, она кинулась ей
на выручку, а каблук, хоть небольшой, но острый, послужил ей вместо кинжала.
     Наконец они вырвались на простор вестибюля, но не сразу сообразили, где
находится стойка.
     -- Что с вами? -- поразился их виду портье. --  Вам  плохо?  Вам  нужна
помощь?
     -- Нам нужен двухместный флаер напрокат, -- заявила директриса.
     -- А  вы проживаете в нашем отеле? -- спросил портье, зачарованно глядя
на то, как директриса выстукивает  нервную  дробь  по  стойке  окровавленным
острым каблуком.
     -- Я проживаю в номере шестьдесят, я только что разговаривала с вами, и
вы посылали лакея, чтобы выпустить меня из номера...
     -- Простите,  --  широко  и  дружелюбно улыбнулся портье. -- Значит, вы
разговаривали с бюро поломок и неприятностей. Пожалуйста,  перейдите  на  ту
сторону  вестибюля и вон там, за колонной, вы найдете это бюро. -- Нам нужен
двухместный флаер! -- Я не могу выдать вам флаер, -- вежливо ответил портье.
-- Ваше нервное состояние заставляет меня заподозрить, что вы  находитесь  в
состоянии алкогольного опьянения. Если вы будете так любезны, что пройдете в
комнату медицинской сестры, которая мгновенно смерит вам давление и проведет
тесты на нервное и наркологическое состояние...
     -- Бежим  отсюда!  --  возопила  Ко. -- Мы найдем какой-нибудь флаер на
улице. --Я бы не советовал! -- закричал вслед портье. Но  Ко  уже  бежала  к
выходу,  а  директриса  хромала  следом,  размахивая каблуком и сумочкой. --
Стойте! -- преследовал их голос портье. Они уже  почти  достигли  вертящихся
дверей, и Ко с ужасом подумала, что сейчас не впишется в эти проклятые двери
и  они  закружат ее, но тут вместо дверей образовался оранжевый шар, который
рос, заполняя вестибюль громом и сиянием.
     Ко и директрису отбросило назад ударной волной, и они, вместе со всеми,
кто был в вестибюле, покатились ворохом осенних листьев к входу в ресторан.
     Когда грохот и сияние смолкли, оглушенная  и  избитая  Ко  поднялась  и
стала искать директрису в крошеве стонущих, кричащих, ревущих людей.
     Она угадала ее по черному разорванному платью и желтым, затянутым назад
волосам. -- Вы живы? -- спросила Ко.
     -- Мне  надо умыться и сделать сидонта, то есть перевязка. Ты проводишь
меня в номер?
     -- Простите, госпожа Аалтонен, -- сказала Ко. -- К сожалению, мне  надо
спешить к профессору. Он очень волнуется и ждет нас.
     -- Он ждал весь вечер. -- Директриса с трудом выпуталась из чужих рук и
ног и с помощью Ко вышла на свободное место. -- Он подождет еще.
     -- Вы оставайтесь, найдите медицинскую сестру, -- крикнула Ко. -- У вас
ничего не сломано?
     -- Откуда  я  могу  знать?  --  возмутилась  директриса, перекрывая все
растущий шум в вестибюле. -- Пока меня не обследуют...
     Ко видела, что директриса отлично стоит на обеих ногах,  в  одной  руке
держит сумочку, а в другой каблук -- значит, конечности целы.
     -- Я вам позвоню! -- крикнула Ко и побежала к, выходу.
     -- Ты куда? --крикнула вслед ей директриса. -- Я запрещаю!
     А может быть, Ко почудился голос госпожи Аалтонен сквозь шум и крики.
     Самое  трудное  было выбраться из гостиницы. Некто, подложивший бомбу в
крутящиеся двери, не пожалел взрывчатки, и входов  гостиницу  превратился  в
щель, в которой торчали перепутанные, закрученные листы пластика и арматуры.
Возле  двери  на  земле  лежала  молодая  женщина, платье разорвано, грудь в
крови. Над ней склонился пожилой мужчина. Он увидел, что мимо пробегает  Ко,
и крикнул ей:
     -- Вызовите  врача!  Неужели вы не понимаете? -- Сейчас будут врачи, --
уверенно ответила Ко и начала продираться сквозь прутья и камни к выходу  из
гостиницы. Она изорвала остатки и без того полусгоревшего платья, и вдруг ее
посетила  странная  мысль:  профессор  может не узнать ее, если она появится
перед замком почти голой и без директрисы.
     Издалека донеслись сирены -- к гостинице  уже  приближались  машины  --
пожарники,  "скорая  помощь"...  Над  крышами домов к зданию неслись красные
пожарные флаеры.
     Где здесь стоянка? Вон там, справа стоят флаеры и машины.  Ко  побежала
туда.
     Первый флаер был заперт, второй -- тоже. Неужели так не везет?
     Странное  жгучее нетерпение, смешанное с ужасом, заставляло Ко, забыв о
себе, пытаться открыть машину за машиной... десятая