отности,   откуда  могла  взяться  девочка  Ко  на  пороге
геологического бунгало, не дали результатов. Когда же  девочку  привезли  на
Пата-липутру  и  тщательно  генетически  обследовали там, то выяснилось, что
вернее всего родиной ее является планета Земля, там же изготовлены одеяло  и
пеленки.  Известно  также,  что  до  геологов  ни  один  земной  корабль  не
причаливал к планете Зрофилла.
     Судьба соседки и подруги Ко по спальне  десятиклассниц  была  не  менее
загадочна.  В двухлетнем возрасте ее нашли на покинутом космическом корабле,
который вернее всего  стартовал  с  Плутона.  Однако  этот  корабль  не  был
приписан  к  космопорту  этой малопривлекательной планеты и был неизвестен в
иных  космопортах.  На  груди  малышки  на  золотой  цепочке  висел  золотой
медальон,  внутри  которого  находилась  старая  почтовая  марка  с островов
Зеленого Мыса.
     Девочку условно назвали Вероникой, потому что так звали  мать  капитана
патрульного корабля, который наткнулся в космосе на покинутое судно.
     Третью  девочку  в  той  спальне  прозвали  Саломеей.  У  руководителей
ИнтерГпола  были  некоторые  подозрения  по  поводу  ее  происхождения,   но
наверняка  утверждать что-либо было невозможно. Девочку обнаружили в подвале
Института времени  в  Бейруте.  Судя  по  обрывкам  ткани,  в  которую  была
завернута  трехлетняя  девочка,  она  происходила  из  древнего финикийского
города Библа, однако уверенности в том не  было.  Высказывались  подозрения,
что  девочку подкинули в машину времени в древней Финикии во время какого-то
очередного социального катаклизма. Но как это  могло  произойти  без  помощи
сотрудников Института времени, непонятно. Ни один сотрудник в таком поступке
не  признался.  Да  и  некого  было  подозревать. Девочку назвали Саломеей в
память героини романа Флобера.
     Можно еще долго продолжать рассказ об обитателях других спален и боксов
замка на Детском острове, но  ничего  нового  вы  не  узнаете  --  имеющихся
примеров  достаточно,  чтобы  понять,  почему  место  для детского дома было
выбрано в исключительно уединенном и отдаленном  от  человеческих  маршрутов
месте. И поэтому замок Грааля как нельзя лучше подходил к этой цели.
     По  здравом размышлении создатели этого необычного детского дома решили
как. можно тщательнее изолировать несчастных  сирот,  потому  что  понимали,
какую  страшную  опасность  для  Земли  и всего человечества могут таить эти
дети. Ведь Галактика --  это  не  только  полигон,  на  котором  проверяются
способности цивилизаций к дружбе и сотрудничеству. Та же Галактика давала, к
сожалению,  жизнь  страшным  тиранам  и  агрессивным замыслам, ставившим под
угрозу само  существование  разумной  жизни  во  Вселенной.  И  нет  никаких
гарантий,  что рок в будущем не предпримет новых попыток подобного рода. Для
того  чтобы  уменьшить  опасность  появления  и  торжества  злобных  сил,  и
существует  Галактическая  служба  безопасности, а также соперничающий с ней
ИнтерГпол. Если  первая  взяла  на  себя  охрану  Федерации  от  космических
заговоров  и  вторжений,  то ИнтерГпол занимается локальными, большей частью
уголовными проблемами, разыскивая и нейтрализуя  преступников  и  преступные
замыслы.   Но  кто  может  сказать,  где  проходит  черта  между  вселенским
вторжением и его зародышем -- одним убийством на отдаленной планете?
     ИнтерГпол взял шефство над Детским островом, ибо каждый его  обитатель,
неся  в  себе  загадку,  смысла и значения которой не осознавал и сам, мог в
любой момент превратиться в угрозу для людей. Почему и как -- это мог решить
лишь ИнтерГпол, если вовремя принимал меры. А ведь примеры тому уже  были...
Поначалу  еще  маленький,  уютный  Галактический Детский Домик построили под
Лондоном  в  поселке  Бром-ли,  и  сиротки  свободно  общались   со   своими
сверстниками  из  окружающих  кварталов, играли с ними в крокет и гуляли под
замшелыми вязами поселкового парка.
     Через некоторое время  на  окрестных  фермах  начался  падеж  домашнего
скота.  Коровы  и  овцы были фактически обескровлены. Ветеринары ломали себе
головы, что же  могло  произойти.  Но  ответа  не  нашли.  И  вот  случилась
настоящая  трагедия:  в  поле, возле изгороди, возведенной еще в пятнадцатом
веке,  было  найдено  тело  сержанта  Бейлиза,  ветерана  ряда   космических
экспедиций,  отважного воина и доброго прадедушки. Белое, словно из мрамора,
тело, облаченное в бархатный ночной халат, лежало навзничь. Широко  открытые
водянистые  глаза  ветерана были устремлены к звездам. Ни единой капли крови
не осталось в его кровеносной системе.
     На  этот  раз  проводившему  расследование  этой  трагедии   инспектору
бромлеевской полиции У.Э.Хелмсу повезло: возле тела ветерана он обнаружил во
влажной  почве  дренажной  канавы  отпечаток  маленького  детского следа. По
слепку со  следа  был  изготовлен  башмачок,  который  У.Э.Хелмс  в  течение
нескольких  суток  примерял всем детям в окрестностях. Под подозрение попали
даже лилипуты из бродячего цирка, который приходил в те  дни  из  Лондона  в
Брайтон  и  ночевал в окрестностях Бромли. Паника охватила жителей местечка.
Матери  боялись  выпускать  детей  в  школу,  взрослые  мужчины  вооружались
бластерами  и  лучеметами,  выходя  ночью на прогулку с собакой. Поиски были
безрезультатны до тех пор, пока интуиция  не  привела  инспектора  к  тихому
детскому  дому.  И  оказалось,  что миниатюрный башмачок как раз пришелся по
ноге девчушке по имени  Мисс,  трехлетнему  карапузу,  которая  таинственным
образом  была обнаружена в мешке с морковью на военном космическом тральщике
"Орион", что особенно удивительно, потому  что  команда  тральщика  состояла
исключительно из мужчин, ненавидевших морковь.
     В  детском  доме  девочка  Мисс  вела  себя  тихо,  скромно,  улыбчиво,
постепенно научилась говорить  по-английски,  лишь  ночной  сон  ее  вызывал
опасения  у  лечащего врача: порой целую ночь девочка могла провести сидя на
кроватке, обхватив коленки тонкими ручонками и  мерно  раскачиваясь.  Глазки
девочки  загорались  зловещим  оранжевым  пламенем,  которое, правда, гасло,
стоило подойти воспитателю или  врачу.  Соседки  по  комнате  боялись  ее  и
отказывались с ней жить.
     Когда  оказалось,  что  башмачок точно подходит девочке Мисс, инспектор
У.Э.Хелмс был в полной растерянности.  Как  могла  такая  малютка  совершить
злодейское преступление, да и ряд других, которые ей приписывали?
     Пока  суд  да дело, крошку поместили в отдельную палату психиатрической
больницы, а общество защиты детей подало в суд на инспектора  У.Э.Хелмса  за
особую жестокость по отношению к сиротке.
     На  третий  день сиротка исчезла из палаты. Зато сторож психиатрической
больницы  был  обнаружен   под   столом   в   своей   сторожке,   совершенно
обескровленный, со следами укусов на шее.
     Только  тогда  за  дело взялись всерьез. Инспектора У.Э.Хелмса заменили
комиссар Милодар из ИнтерГпола и несколько экспертов по  переселению  тел  и
душ.  Малютку  Мисс  удалось отыскать в брянских лесах, а когда ее подвергли
тщательному  обследованию,  то  оказалось,   что   в   ее   теле   находится
переселившийся туда опасный шпион империи Кралаждале, он же жестокий вампир,
просыпавшийся по ночам и питавшийся кровью своих жертв.
     Разумеется,  при  таком кратком пересказе многие яркие детали выпадают.
Можно было бы подробнее и Драматичнее  поведать  о  хроническом  малокровии,
которое  обнаружилось  у  половины  обитателей  детского  дома,  и  о крови,
запекшейся на устах  маленькой  хрупкой  девочки.  Когда  ее  отыскали,  она
досасывала  жизненные  силы  заповедного  зубробизона. Важно, чтобы читатель
понял, насколько  опасными  могли  быть  воспитанники  детского  дома,  если
позволить  им  свободно  общаться  со  сверстниками.  И  надеюсь, достаточно
сказать, что случай с девочкой  Мисс  оказался  не  единственным  в  истории
Особого Детского дома.
     Непросто  было  превратить  гуманное учреждение, центр любви и заботы о
неизвестных сиротках, в заведение высокой секретности.  Порой,  как  говорил
комиссар Милодар, ему так хотелось махнуть рукой на это предприятие и вообще
закрыть  Детский дом для космических сирот, раздать их по желающим, и пускай
малютки взрывают кого и когда хотят. А ведь это тоже были не  пустые  слова:
среди  воспитанников  как-то  обнаружился  подросток,  зараженный  редчайшим
вирусом  пиромании,  который,  прежде  чем  его  смогли  спрятать  в  особую
асбестовую  больницу,  умудрился  сжечь  половину города Цинциннати, так как
этот вирус позволяет  без  вреда  для  его  носителя  поднимать  температуру
пальцев до семисот градусов. А вы представляете, что случится с вашим домом,
если его погладить пальцем, раскаленным, как расплавленный свинец?
     Наконец  после  долгих  споров, в основном негласных, после возмущенных
статей в газетах, которые большей частью оставались без ответа, решено  было
перевести  Детский  дом  на  выбранный для этой цели остров Кууси, лежащий в
стороне от туристических маршрутов и  населенных  пунктов.  Остров  облегчал
охрану  Детского  дома,  замок  давал  возможность обороняться, если кому-то
вздумается похитить или уничтожить кого-то из воспитанников, не допускать  к
детям людей, которые могли бы принести им вред.
     Поэтому  нет  ничего удивительного в том, что вскоре после завтрака над
башнями замка сделал круг личный вертолет командующего силами  ИнтерГпола  в
Северном  полушарии  комиссара Милодара. Комиссар, почитавший Детский остров
своим подопечным хозяйством, примчался туда, бросив  все  дела,  как  только
получил известия о ночном происшествии на причале.
     Комиссар  Милодар любил детей. У комиссара Милодара было сильно развито
чувство долга. Комиссар Милодар считал Детский остров своим детищем, которое
он обязан защищать от всех злодеев Галактики и от  которого  он  обязан  был
защищать саму Галактику.
     Вертолет комиссара Милодара опустился на площадке перед входом в замок.
Ворота  тут  же  гостеприимно  раскрылись.  В  них  стояла  доктор наук Роза
Аалтонен, полная, скуластая, добродушная дама с золотым лорнетом, который ей
достался от дедушки.
     -- О комиссари! -- воскликнула финка, выбегая из железных ворот  замка.
-- Какой кауху!
     -- Да,  я  с вами согласен, -- устало ответил комиссар, который не спал
три ночи подряд, выслеживая межпланетную банду, спекулировавшую  мамонтовыми
бивнями.  Лишь  таинственное  происшествие на Детском острове смогло вырвать
его из редких и долгожданных об®ятий Морфея.
     Директриса Аалтонен смахнула набежавшую слезу.  ---  Вероника...  очень
войн  пахойн,  понимаешь?  --  Плохо  себя чувствует? Ну хорошо, я все равно
должен буду поговорить с ней.
     Комиссар Милодар почти не знал финского языка,  директриса  Аалтонен  в
стрессовые минуты забывала все остальные языки, кроме финского.
     Милодар  быстрыми  шагами  направился  внутрь  замка.  Директриса гулко
шагала сзади и громко переживала на смеси финского и прочих языков.
     Уверенными шагами комиссар пересек двор замка и вошел в учебный корпус,
который примыкал к восточной стене.  По  узкой  лестнице  (ее  ступени  были
выточены  из  гранита)  Милодар  вбежал  на  второй  этаж, проследовал узким
коридором к кабинету директрисы  и  возле  него  замер,  словно  налетел  на
препятствие, и вытянулся как матадор, пропуская вперед величественную даму.
     Затем  быстро  обернулся  -- конечно же, все двери из классов в коридор
были приоткрыты, и в них замерли многочисленные любопытные  детские  рожицы.
Комиссар  Милодар  отдал  честь  сиротам,  и  все  двери  в  классы  тут  же
захлопнулись.
     Директриса уже уселась за свой стол, на котором стояло лишь пресс-папье
в виде бронзового медведя, придавившее  стопку  листков  и  фотографий.  Она
указала Милодару на удобное кресло. Затем по просьбе высокого гостя поведала
ему такую странную историю.
     Некоторое   время   назад  директриса  обратила  внимание  на  то,  что
воспитанница Вероника ведет себя нервно, плохо спит, видит во  сне  кошмары.
Она  стала  невнимательной  на уроках и даже начала грубить преподавателям и
своим подругам. Налицо был тяжелый клинический случай влюбленности, возможно
неудачной.  Следовало  проверить,  в  кого   влюбилась   Вероника.   Сначала
директриса  спросила  об  этом  соседок  Вероники по комнате. Правда, она не
ожидала, что те легко сознаются и выдадут сердечные тайны  подруги  товарки.
Но  иритис  -- не пытка. Так что директриса под разными предлогами вызвала к
себе всех троих девушек. Первой Ко, потому  что  она  была  ближе  других  к
Веронике.   К  удивлению  директрисы,  Ко  не  стала  отрицать  влюбленности
Вероники, но уклонилась от ответа  на  вопрос  --  кто  об®ект  ее  страсти.
"Подумай,  -- говорила директриса, -- это может быть опасной болезнью. Вдруг
молодой человек не может ответить взаимностью? Вдруг у него уже есть семья?"
После этих провокационных слов директриса замерла, ожидая,  .что,  возражая,
Ко  проговорится.  Но  Ко  совершенно спокойно ответила, что Веронике ничего
подобного не угрожает. Ее возлюбленный доступен только ей одной и ни  с  кем
ее  не  делит.  "Как  его  зовут?"  --  спросила  директриса,  не надеясь на
положительный ответ. Но Ко спокойно ответила, что зовут его  Джон  Грибкофф.
Такого персонажа на острове и даже среди тех людей, которые время от времени
по  делам  посещали  остров,  директриса  не  обнаружила  и  сочла  ответ Ко
лукавством. Несколько расстроенная таким поведением Ко, директриса вызвала к
себе другую соседку Вероники -- Саломею.
     -- Саломея, друг мой, -- обратилась к девушке директриса. -- Скажи мне,
не влюбилась ли в кого-нибудь Вероника?
     --Ода,-- сразу согласилась Саломея. -- И это прекрасно!
     -- Как есть  его  имя?  --  спросила  директриса.  --  Его  зовут  Джон
Грибкофф,  --  ответила  Саломея,  потупя  глаза, потому что она была моложе
своих соседок и еще ни разу не влюблялась. --  Где  он  живет?  --  спросила
директриса.  -- Я полагаю, что в своем дворце, -- сказала Саломея. -- Далеко
ли его дворец от нашего Детского острова? -- спросила  директриса.  --Ода!--
искренне   откликнулась   Саломея.  Но  более  ничего  конкретного  ответить
директрисе не смогла.
     Слушая директрису, Милодар тосковал, потому  что  время  утекало  между
пальцев,  цшироколикая  директриса рассказывала крайне обстоятельно. В то же
время он был убежден в том, что, не прояви директриса  такой  педагогической
активности,  вернее  всего,  роман  Вероники  и  таинственного поклонника не
принял бы драматических форм. Но что делать -- директриса всегда действовала
строго по инструкции. А инструкция требовала  расследовать  любое  необычное
явление в жизни Детского острова.
     Убедившись  в  том,  что  Вероника  влюблена,  директриса  решилась  на
разговор с самой ослушницей. По правде говоря, никакого преступления в любви
нет, и сама госпожа Аалтонен роковым образом  влюблялась,  о  чем  старалась
даже  не  вспоминать.  Но  память  о  том  трагическом  увлечении осталась в
ненависти директрисы к сахару, компотам, варенью --  всему  сладкому.  Из-за
чего страдали дети, потому что в детдоме даже чай был несладким.
     Директриса  прямо  спросила  Веронику, что с ней происходит. И Вероника
ответила директрисе, что она  влюбилась.  В  кого,  спросила  директриса.  И
Вероника  ответила,  что  она влюбилась в Джона Грибкоффа, вполне достойного
человека, холостого и добропорядочного. "Кто же  он  по  специальности?"  --
спросила директриса, но Вероника отказалась ответить на этот вопрос, заявив,
что  директриса,  наверное, шутит, потому что Веронике кажется странным, что
на свете есть человек, незнакомый с Джоном Грибкоффом.
     Директриса сделала вид,  что  удовлетворена  об®яснениями  девушек,  но
заподозрила,  что  стала  об®ектом какой-то шутки или даже заговора. Поэтому
она тут же направилась в учительскую и  спросила  там  у  своих  коллег,  не
слышал ли там кто-нибудь такого имени: Джон Грибкофф.
     В  большинстве  своем  преподаватели,  воспитатели,  охранники Детского
острова были молодыми людьми, и все они воскликнули буквально хором:  --  О,
несчастный Джон Грибкофф! После ряда расспросов директрисе удалось выяснить,
что  Джоном  Грибкоффом  называли  идола  молодежи, авангардистского певца и
танцора родом из Мелитополя. Его хиты, такие, как "Не казни меня  живого"  и
"Чашка кофе в моем кармане", запали в душу миллионам его почитателей...
     -- Как он проник на наш саари? -- строго спросила директриса.
     -- Ах,  он  не  проникал, -- с сожалением воскликнула преподавательница
латыни Ларисочка Катулл.  --  Он  погиб,  прыгнув  с  парашютом  на  вершину
Эвереста  ровно  три  года  назад.  --  Погиб?  --  ахнула директриса. И, не
откликнувшись на удивленные возгласы в учительской, она немедленно  покинула
комнату и уединилась в своем маленьком кабинете.
     Случилось  то,  чего  она  боялась все годы своего правления на Детском
острове:  в  его  мирную  размеренную  жизнь   вмешалась   мистика.   Каждый
преподаватель   понимает,   насколько   мир   живых  и  мир  мертвых  близко
соприкасаются в сознании ребенка. Ребенок же, заточенный злой  волей  судьбы
на  Детском острове, тем более может оказаться игрушкой в лапах злобных сил,
которые тянутся с  того  света.  Директриса  надеялась,  что  остров  хорошо
защищен  от  гномов, троллей и злых эльфов. Но на деде обнаружилось, что это
не так. Вот она, чернокудрая Вероника, -- кто мог  подумать,  что  у  нее  в
семнадцать  лет  уже  наметилась  связь  с  инкубом?  Или,  может  быть, эти
полумертвецы зовутся иначе?
     Перед директрисой встала задача всерьез  разобраться  в  этой  страшной
истории.   И   как   ни  тяжело  было  ее  деликатной  натуре  беседовать  с
воспитанницей о неприятных вещах, долг приказывал ей продолжить беседу.
     Директриса   подстерегла   Веронику,   побледневшую,    похудевшую    и
похорошевшую, у входа из столовой и попросила уделить ей несколько минут для
секретного разговора.
     Для  этой цели на Детском острове использовали розарий, разведенный как
раз за южной башней.
     Вероника покорно пошла за директрисой, ничем не  выказывая  страха  или
смущения.  И  вот,  собрав  в  кулак  свою  волю  и  знание  русского языка,
директриса сказала, глядя на воспитанницу внезапно  запотевшими  очками:  --
Твой  роман  с  одним  молодым...  киолют...  -- С мертвецом, -- улыбнувшись
подсказала ей Вероника.
     -- Вот   именно,   киолют   --   представляет   большую   тревогу   для
воспитательского корпуса нашей коулу.
     -- Получается  школа  мертвецов,  --  пошутила  Вероника, чем вызвала в
глазах доброй директрисы неподдельный ужас.
     -- О нет! -- ахнула директриса.  --  Я  спрашиваю  о  самом  настоящем!
Неужели ты полюбила мертвого человека?
     -- Мне трудно поверить в то, что он мертвый, -- произнесла Вероника. --
В моей  памяти  он  навсегда  останется  живым.  Вы  знаете, что он разбился
вдребезги о вершину Эвереста,  но  в  тот  момент  он  продолжал  петь  свой
последний хит.
     --Ода!--  согласилась  директриса. -- Но это не есть настоящая раккаус.
Это есть игра в любовь?
     -- О нет! -- возмутилась Вероника. -- У нас с Джоном все так  серьезно!
Он обещал на мне жениться. Он поможет мне бежать из вашей проклятой тюрьмы.
     -- Но  что  же  ты  называешь  ванкила?  -- спросила директриса. -- Наш
родной Детский остров?
     -- Ах, как он нам всем надоел! -- воскликнула  Вероника.  --  Не  может
быть!  --  Может,  госпожа  Аалтонен,  может. -- Это не ванкила, а место для
развития творческих сил...
     -- Значит, я могу отсюда уехать? -- Ни в коем случае. -- Почему же?
     -- Потому что твое образование не завершено. -- Ну вот, такая взрослая,
врете, -- ответила Вероника. --  Просто  вы  все,  люди,  нас  боитесь.  Вам
неизвестно,  что  во  мне  скрывается.