ции,   комиссар   невольно   напрягся,
автоматически переведя взгляд с лица Андрея на панель  приборов,  и,  прежде
чем ответить, сделал  секундную  паузу...  Хотя  он  сам  просил  диспетчера
связаться с Плацци и рассказать ему о своем разговоре с Миланом, он не ждал,
что тот захочет переговорить с ним немедленно, комиссара удивил этот  вызов.
Кроме того, голос Плацци заставил его нахмуриться - по интонациям в  нем  он
понял, что начальник полиции рассержен, и представил его искаженное лицо.
   - На пути в комиссариат, - ответил он наконец.
   - Почему так долго? Вы  уже  должны  были  допросить  Борзо,  -  выдохнул
динамик.
   - Небольшая поломка машины, - проговорил Гольди, глядя на оружие  в  руке
Андрея. - Но скоро я там буду.
   - Что за поломка?
   Гольди протянул неопределенное:
   - Досадное недоразумение, - и повторил: - Скоро я там буду, доктор.
   На короткое время в рации повисла тишина, затем Плацци сказал:
   - Три минуты назад диспетчер связал меня с  дежурной  службой  Миланского
комиссариата - они уже знают о происшедшем в Террено и выслали нам две  роты
карабинеров. Гольди, они сказали, что это вы передали им о случившемся?
   - Да, я посчитал, что медлить в сложившейся ситуации было бы опасно...
   - В какой ситуации?
   Гольди нахмурился, пораженный  неприкрытой  резкостью  в  голосе  Плацци.
Андрей приложил палец к губам  и,  показав  на  себя  и  Аз  Гохара,  качнул
головой.
   - Люди, устроившие бойню в монастыре, скрылись, - ответил комиссар.  -  Я
исходил из предположения худшего- того, что они могут  попытаться  повторить
ее в городе. Своих сил у нас недостаточно, поэтому я решил, что лучше  будет
подстраховаться.
   - Прежде чем делать это, вы должны были  переговорить  со  мной.  Ни  мэр
города, ни магистратура не поставлены в известность.
   - Но, доктор, речь идет о  жизнях  людей!  В  данной  ситуации  преступно
медлить и тратить время на официальные формальности!
   Гольди замолчал, ожидая ответа Плацци. Однако ответ последовал не  сразу.
Несколько секунд в рации висела тишина, затем Плацци сказал:
   - Со мной разговаривал командир окружного отделения карабинеров. Две роты
их людей повернули в Террено. Они будут у нас через пятнадцать минут... Куда
вы сказали им прибыть?
   - На площадь перед комиссариатом.
   - Хорошо, я выезжаю в управление и встречу их лично... И  еще,  комиссар.
Когда я подъеду к комиссариату, я хочу, чтобы вы тоже там  были.  Мне  нужно
переговорить с вами.
   - Да, доктор, - ответил Гольди, озадаченный быстрой сменой  в  настроении
Плацци.
   - Будьте в комиссариате и никуда не уезжайте. Также я хочу  поговорить  с
этим человеком... Борзо.
   Чувствуя, что через секунду разговор оборвется, Гольди спросил:
   - Послушайте, доктор, что происходит в монастыре?
   Какой-то миг из динамика не раздавалось ни звука, потом Плацци ответил:
   -  В  монастыре  все  держится  под  контролем,  Гольди.  Вам  не  о  чем
волноваться...
   Вслед за этим  в  динамике  раздался  звук,  похожий  на  легкий  смешок.
Впрочем, скорее всего это были помехи связи. Через секунду  после  последних
слов Плацци голубой индикатор погас.
   - Это был начальник полиции,- пояснил Голь-ди, вешая микрофон.
   - Вы хорошо справились со своей ролью, - сказал Андрей. Посмотрев  на  Аз
Гохара, он спросил: - Как вы, Бен?
   Старик молча кивнул и поправил шнур, перетягивающий его руку.
   -  Итак,  что  вы  думаете  обо  всем  услышанном?  -   спросил   Андрей,
поворачиваясь к Гольди.
   Комиссар, на  время  отвлекшийся  от  того,  что  услышал  минуту  назад,
вернулся к действительности. В сознании его всплыло короткое слово  -  гулы,
сверкнули полыхающие древней верой глаза Аз Гохара и  зазвучали  его  слова,
подобно раскаленным гвоздям пробивающие ткань реальности и выбрасывающие его
по ту сторону Сумеречной зоны...
   Вопрос человека с автоматом был прост: верит ли  комиссар  в  то,  что  в
Террено появились дьявольские создания? Вопрос был прост, а вот ответить  на
него было не  так-то  легко  даже  себе.  Одно  дело,  анализируя  необычные
происшествия, подспудно думать о мистике: вампирах, поднимающихся из  могил,
темных чудовищах, живущих за кладбищенской оградой, другое - поверить во все
это перед лицом неопровержимых доказательств. Он чувствовал, что  достаточно
ему сказать "да", и прежняя жизнь окажется навсегда перечеркнутой - не будет
больше железной определенности,  незыблемости  земных  законов,  всего,  что
составляет  нормальную  жизнь.  Появится  вера   во   что-то   запредельное,
соседствующее с этим миром, существующее рядом с ним и в нем. И этот переход
будет бесповоротным. Так что он ответит?
   Сидя под дулом направленного на себя оружия, Гольди чувствовал  противную
опустошенность. Как бы он хотел оказаться сейчас далеко от этого города -  в
Риме: с женой и сыном, и не знать того, что  происходит  в  Террено.  Но  не
знать этого он не мог, как не мог и забыть картины,  открывшейся  перед  ним
недавно в заброшенном монастыре...
   - Уберите автомат, - устало попросил он.
   Андрей раздумывал не дольше секунды - одного взгляда  на  лицо  комиссара
ему хватило, чтобы понять, что оружие им больше  не  понадобится.  Он  убрал
автомат и кивнул Аз Гохару - старик опустил пистолет.
   Гольди положил руки на руль и впервые в жизни пожалел, что  не  курит,  -
наверное, это помогло бы ему  сейчас,  ведь  говорят,  что  одна  выкуренная
сигарета успокаивает нервы лучше всяких  лекарств.  Он  вытащил  из  кармана
платок и, проведя им по лбу, спросил:
   - Кто вы такие? Чем вы занимаетесь в Террено? Я имею в виду  -  на  самом
деле?
   - Я уже вам отвечал, - сказал  Андрей.  -  Я  -  демонолог,  Аз  Гохар  -
потомственный истребитель гулов.
   - Ну, да. Потомственный истребитель!..
   Сочетание этих слов заставило Гольди скривиться. На  мгновение  он  опять
почувствовал  нереальность  происходящего  -  этот  разговор  был   каким-то
несерьезным, похожим на диалог двух героев  уличной  пьески,  хотя  и  велся
вполне серьезно. Качнув головой, он спросил:
   -  Если  вы  потомственный  истребитель  адских  созданий  и  знали,  что
происходит в Террено, почему вы не пришли к властям сразу и не заявили,  что
вам известно?
   Он повернулся назад и посмотрел на  Аз  Гохара.  Под  взглядом  комиссара
старик вытащил из кармана пачку  сигарет,  достал  из  нее  тонкую,  длинную
сигарету и прикурил от маленькой зажигалки. Через секунду в  салоне  "ланчи"
повис сладковатый запах анаши.
   Сделав пару затяжек, Аз Гохар проговорил голосом, в котором не  было  уже
ничего от того свистящего шепота, каким  он  говорил  недавно,  повествуя  о
гулах ("Наверное, анаша помогает ему выйти из транса", - машинально  отметил
Гольди):
   - Мне ответить на ваш вопрос, комиссар, или, подумав, вы ответите на него
сами?..  -  Заметив  дрогнувшие  брови  Гольди,  старик  продолжал:  -   Нам
потребовалось двадцать минут, свидетельства четырех человек и оружие,  чтобы
убедить вас в правоте своих слов. Кроме того, вы вряд ли  поверили  бы  нам,
если бы сами не побывали в монастыре... - Глубоко затянувшись, он спросил: -
Так неужели вы думаете, что, если бы я пришел в ваш  комиссариат  пару  дней
назад и выложил все, что знаю, меня бы не упрятали в психушку или не выслали
из страны? Особенно после того, как я предложил бы вам способ борьбы с этими
существами?
   - А что это за способ? - вырвалось у Гольди.
   - Об этом вы узнаете чуть  позже...  -  Уголки  жесткого  рта  Аз  Гохара
изогнулись вниз.- Кроме того, я не мог идти в полицию до тех  пор,  пока  не
узнал, под видом кого скрывается  Вассах.  Не  исключено  было,  что  я  мог
попасть к нему в руки, а этот вариант меня не устраивал.
   - Вассах,  -  медленно  повторил  комиссар.  -  Насколько  я  понял,  это
существо, управляющее всеми гулами, так?
   - Да, нечто вроде сказочного короля вампиров. Только Вассах не  сказочное
и далеко не романтичное существо. Он заботится об одном:  чтобы  возле  него
было как можно больше гулов. Любое препятствие на своем пути он  уничтожает,
не задумываясь.
   - Так теперь вы узнали, кто Вассах?
   - Почти да.
   - Почти?
   Аз Гохар кивнул и сделал еще одну затяжку. Внезапно Джей Адаме  протянула
к старику руку, и тот, поняв ее желание, передал  ей  сигарету.  Джей  жадно
затянулась.
   - Я знаю, что Вассах - официальное лицо города, занимающее в нем одно  из
самых высоких положений, но не  знаю,  кто  именно.  Вчера  днем  я  получил
фотографии  нескольких  людей,  среди  которых  есть  и  Вассах.  Я  пытался
вычислить его вчера вечером, но к сожалению, мне этого сделать не удалось  -
люди, которым я показывал фотографии, его не узнали...- Неожиданно глаза  Аз
Гохара сверкнули, и Гольди опять поразился этому фанатичному  блеску.  -  Но
вы, комиссар, вхожи в высшие круги Террено и должны знать всех,  кто  в  них
вращается. Я думаю, что вы мне поможете.
   Старик вытащил из внутреннего кармана куртки пачку листов и  протянул  их
через прутья решетки Гольди.
   - Взгляните на это, - выдохнул он, - и скажите, кто  из  этих  людей  вам
известен.
   Комиссар взял фотографии, но прежде чем смотреть их, спросил:
   - Откуда это у вас?
   - Вчера мне помог достать их один священник.
   - Священник? - повторил Гольди и  невольно  нахмурился.  В  сознании  его
промелькнуло  видение  мертвого  настоятеля  Сайта  Марии  Аквилонии,  и  он
спросил: - А этого священника звали не Винченцо Бокаччи?
   - Да... Вы его знаете?
   Комиссар вздрогнул и на мгновение замер, глядя в лицо Аз Гохара.  Секунду
он сидел неподвижно, а после сказал:
   - Сегодня ночью его убили - раскололи голову, словно орех.
   Джей  Адаме  выпустила  изо  рта  сигарету  и  посмотрела  на   комиссара
затуманенным взглядом, Андрей с беспокойством пошевелился на месте, Аз Гохар
же плотно сжал губы и кивнул:
   - Без сомнения, его убил гул. - Он повернул голову к Джей:  -  Точно  так
же, как и вашего мужа, синьора. Я слышал ваши слова - вашего мужа убил  один
из них.
   Он помедлил еще и сказал:
   - Но продолжайте, комиссар. Узнаете вы кого-нибудь из этих людей?
   Гольди с трудом оторвал взгляд от лица старика и посмотрел  на  сжатые  в
своих пальцах листы. Это были  обычные  листы  с  черно-белыми  ксерокопиями
фотографий, снятых с газет. Со  снимков  на  него  глядели  люди,  одетые  в
старинные пиджаки, некоторые из них были в шляпах с отвислыми полями, многие
носили усы. Кое-кто из людей был сфотографирован на фоне  улиц,  по  которым
ехали запряженные коляски, а место современных люминесцентных ламп  занимали
газовые фонари. На одной из фотографий его  внимание  привлекла  деталь:  на
стене дома, на фоне  которого  был  сфотографирован  приземистый  толстяк  в
котелке, висело прямоугольное полотно, на котором большие  рукописные  буквы
возвещали: "Выборы городского совета самоуправления 1912 года".
   Гольди перевел взгляд на Аз Гохара и спросил:
   - Если не ошибаюсь, это снимки людей, живших в начале века?
   Старик кивнул и невозмутимо произнес:
   - Продолжайте, комиссар. Пусть вас не смущает вид этих людей.
   Гольди перевернул еще один лист и еще. Никто из изображенных  на  снимках
людей ему знаком не был...
   Когда он просмотрел половину листов и взглянул на  очередной  снимок,  то
увидел фотографию, на которой были изображены три человека. Двое из них были
ему хорошо знакомы по этикеткам на бутылках вина, производимого в Террено, -
это  были  знаменитые  братья   Ганини,   положившие   начало   производству
одноименного вина, прославившего  Террено  в  Ломбардии  и  Пьемонте.  Между
братьями стоял мужчина с большими усами. Гольди  бросил  на  него  взгляд  и
хотел уже было перевернуть лист, но  что-то  заставило  его  задержать  этот
взгляд подольше. Он присмотрелся к фотографии внимательнее и вздрогнул - ему
вдруг показалось, что лицо этого человека ему смутно знакомо. Он поднял лист
и вгляделся в фотографию пристальнее. Без сомнения он никогда не видел  этих
усов. Но если бы не усы...
   Внезапно  он  почувствовал,  как  ледяная   пурга   пронеслась   по   его
внутренностям, и понял, кто перед ним. Но это же было абсолютно невозможно -
человек, глядящий на него из глубины  времени,  не  мог  оказаться  на  этом
снимке!
   - О Господи! - прошептал Гольди.
   Он перевел ошеломленный взгляд с фотографии на  пристально  глядящего  на
него Аз Гохара и судорожно сглотнул...
   В  начале  двенадцатого  Паола  де  Тарцини  ощутила  естественный  позыв
уменьшить вес тела. Поднявшись из-за стола, за  которым  последние  двадцать
минут перебрасывалась  ничего  не  значащими  фразами  с  Лучией,  вышла  из
читального зала и направилась  в  левое  крыло  библиотеки,  где  находилась
уборная.
   Проходя  по  длинному  коридору,  ведущему  из  правого  конца  здания  в
вестибюль, и дальше - по точно такому же коридору, прорезающему левое  крыло
Пафлаццо ди Алья, Паола и не заметила, что за минутой три раза взглянула  на
часы. Если бы она могла видеть себя в эти моменты со стороны, то  ужаснулась
бы  поняв,  что  выглядит  как  человек,  ненавидящий  время!  Впрочем,  это
соответствовало действительности: время, по  ее  ощущению,  тянулось  сейчас
непозволительно  медленно.  Последний  час  растянулся  в  нечто  кошмарное,
напоминающее кусок расплавленного битума прилипшего к каблуку и не желающего
от него отцепляться. Паоле казалось, что за последний час прошли как минимум
три. Она  листала  журналы,  болтала  с  Лучией,  периодически  подходила  к
стеллажам и по- правляла лежащие на них газеты, но  всякий  раз,  взгляд  ее
останавливался на циферблате круглых часов, висящих на стене зала, маленькая
стрелка на них располагалась между отметками в десять  и  одиннадцать  часов
утра... Паола знала причину столь странного поведения времени, но  от  этого
ей не становилось легче. Мысли ее крутились вокруг Андрея, прошедшей ночи  и
их будущей поездки к Морте-Коллине. Она уже твердо решила, что  после  обеда
они поедут на пляж. К этому располагали две вещи: погода  (солнце  висело  в
абсолютно безоблачном небе, уличный термометр показывал плюс двадцать  семь)
и ее собственное настроение. Последнее, пожалуй, было самым решающим. Ей  не
терпелось расслабиться, сбросить с себя легкое напряжение, сковывающее тело,
и забыть возле Андрея о неприятном инциденте, происшедшем в  читальном  зале
библиотеки, - воспоминание о светловолосом парне, интересовавшемся рукописью
в коричневом  переплете,  доставляло  ей  неприятное  ощущение,  похожее  на
посасывание под ложечкой. Теперь - через час после случившегося  -  она  еще
больше была убеждена в том, что слова светловолосого несли  в  себе  скрытую
угрозу. Она не знала, что именно он имел в виду,  заявив,  что  подождет,  а
потом поговорит с ней "как положено", но была рада увидеть, что  он  убрался
из кафе-мороженого...
   Случилось это в районе одиннадцати. До  этого  Паола  каждые  три  минуты
поднималась из-за стола, подходила к окну, выходящему на пьяцца дель Пополо,
и смотрела через площадь на красные  столики,  за  которыми  сидело  полторы
дюжины посетителей. Парень со светлыми волосами, замерший за крайним  столом
и глядящий в сторону библиотеки (а Паоле казалось, что прямо  на  нее),  был
похож на живое олицетворение зла, темного бога  Танатоса,  неумолимого,  как
сама смерть... Ее походы от стойки к окну не остались  незамеченными:  Лучия
спросила, что она нашла такого интересного за окном,  подошла  к  напарнице,
но, конечно же, ничего не увидела, Паола же  не  стала  открывать  ей  своих
страхов... И вот, без пяти одиннадцать,  подойдя  к  окну,  она  не  увидела
светловолосого -  столик,  за  которым  тот  сидел  последние  сорок  минут,
оказался пуст. На мгновение Паола почувствовала огромное облегчение, но  уже
в следующий миг его сменил страх: что, если он пересек площадь, поднялся  по
крыльцу библиотеки и сейчас идет в зал?.. Паола  вернулась  за  стойку  и  с
напряжением ждала его появления. Но он не пришел - ни через минуту, ни через
пять,  ни  через  десять.  В  конце  концов  она   почувствовала   настоящее
облегчение, вслед за которым расслабившиеся мышцы  послали  мозгу  сигнал  о
необходимости расслабить и тело. Паола поднялась  из-за  стойки,  подошла  к
окну, еще раз убедилась в том, что светловолосого  нет  ни  в  кафе,  ни  на
площади, и  отправилась  в  левое  крыло  библиотеки.  Она  прошла  по  двум
коридорам, через вестибюль и остановилась перед железной дверью, выкрашенной
ярко-белой краской. Наконец, толкнув эту дверь, она оказалась в уборной.
   Белый кафель пола, белый настенный фаянс, бело снежный потолок -  белизна
обрушилась  на  нее  со  всех  сторон,  подсвеченная  тремя  флюоресцентными
лампами, горящими над  зеркалами  умывальника.  Паола  услышала,  как  мягко
закрылась дверь, выдохнув через сопло пневмотормоза сжатый воздух, и у нее в
тысячный раз возникло ощущение  того,  что  она  оказалась  в  морге.  Кроме
стерильной  чистоты  и  белизны  помещения,  впечатление  это  подкреплялось
отсутствием окон. Паола знала причину  последнего  -  Палаццо  ди  Алья  был
построен в середине прошлого века, а тогда современных уборных еще  попросту
не существовало. Ее построили только через сто лет, разделив один из залов в
левом крыле, и она оказалась отрезанной  от  внешних  стен  здания.  Рабочие
провели в нее канализацию, водопроводные трубы, облицевали  стены  и  пол  и
получили стерильно-белое помещение, похожее на склеп.  Единственным  выходом
отсюда, кроме двери была  узкая  вентиляционная  шахта,  выходное  отверстие
которой было забрано мелкоячеистой решеткой. Стоя спиной к двери и глядя  на
вентиляционное отверстие под потолком, Паола  подумала,  что  запри  сейчас,
кто-нибудь дверь снаружи, и она  окажется  здесь  замурованной  -  никто  не
услышит ее криков через стенные стены. Постояв перед дверью пару секунд, она
прошла к расположенным у дальней стены кабинкам и распахнула дверцу одной из
них, краем глаза заметив, в зеркале над умывальником свое побледневшее лицо.
   Три минуты спустя она вышла из уборной, прошла по  ведущему  в  вестибюль
коридору и, оказавшись  в  последнем,  направилась  в  читальный  зал  через
книгохранилище, запасная дверь которого выходила в вестибюль, - этот путь до
читального зала был в два раза короче, чем по  коридору.  Она  прошла  через
комнату,  заставленную  стеллажами,   вышла   во   вторую,   непосредственно
примыкавшую к читальному залу, и направилась между шкафами к своему столу.
   Она преодолела две трети пути, когда услышала голоса.
   Паола остановилась, узнав в  одном  из  них  голос  Лучии.  Второй  голос
принадлежал мужчине, но насторожил ее не он,  а  голос  напарницы  -  в  нем
звучало напряжение... Паола обогнула  стеллаж  с  "Британикой"  и  оказалась
перед последним шкафом, за которым находились дежурные стеллажи и  проход  в
зал. Она приподнялась на цыпочки и посмотрела через корешки книг  в  сторону
стойки. То, что она увидела в проходе между стеллажами, потрясло ее.
   За ее рабочим столом, спиной к ней, стояла  Лучия.  Перед  стойкой  замер
посетитель - тот самый светловолосый парень, что приходил сюда час  назад  и
интересовался рукописью  в  коричневом  переплете.  Сейчас  он  стоял  перед
Лучией, уставившись ей в лицо немигающим взглядом. Лучия  нервничала  -  это
было  ясно  по  тому,  как  она  говорила  высоким,  пронзительным  голосом.
Светловолосый молча смотрел на нее, словно слушал и одновременно не  слышал,
а потом задал один короткий вопрос. На мгновение Паола ощутила, как где-то в
животе у нее все оборвалось, - ей  показалось,  что  она  услышала,  как  он
сказал: "...рукопись". Лучия попыталась что-то ответить,  но  не  успела,  -
неожиданно на лице светловолосого появилось такое выражение, словно  стоящая
перед ним девушка ему надоела. Резко нагнувшись  над  стойкой,  он  выбросил
вперед левую руку, и напарницу  Паолы  отшвырнуло  от  стой