ерез две минуты он оказался в тридцати метрах от порыжевшей от дождей  и
времени кирпичной стены.  В  детстве  Пепе  бывал  здесь  частенько  и  знал
монастырь как свои пять пальцев- его  составляли  шесть  зданий,  обнесенных
высокой стеной. Когда-то  она  была  неприступна,  но  сейчас  в  ней  зияло
множество проломов и дыр, и попасть на территорию  монастыря  не  составляло
труда. Заросли ив подступали к самой стене. Вскоре Пепе сидел у двухметровой
дыры, черневшей в полутора метрах над  землей,  и  прислушивался  к  звукам,
раздававшимся у ворот. До  него  доносились  шорох  листвы,  скрип  стволов,
раскачивающихся под порывами ветра... Человеческих голосов слышно не было.
   Выждав пару секунд, Пепе выбрался из кустов и шагнул к стене.
   В тот момент, когда рука его легла на край дыры,  острая  тоска  пронзила
все его существо, и от неожиданности Пепе Сборца присел. Не стоит ему  лезть
в эту дыру - ничего хорошего его там не ждет, шепнуло сознание... Но  сможет
ли он потом уважать  себя,  если  сейчас  повернется  и  уйдет,  испугавшись
какого-то длинноволосого типа и человека с лицом Бьянки Гарроты?
   Облизывая губы, Пепе полез в дыру...
   Через три секунды он был уже за стеной, на территории монастыря. Выглянув
из-за угла двухэтажного строения, увидел "феррари" - машина стояла в  центре
двора, людей рядом с ней не было.
   Двинувшись вдоль стены,  Пепе  подобрался  к  массивному  четырехэтажному
строению, стены которого были  сложены  из  грубого  камня.  В  стене  дома,
похожие на пустые глазницы черепа, чернели провалы окон.  Пепе  скользнул  к
одному  из  них  и  заглянул  внутрь.  Где-то  далеко,  в  глубине   здания,
раздавались голоса людей. Подтянувшись, Пепе нырнул в окно.
   Когда-то давно здесь была  келья  монаха.  Сейчас  в  тесной  комнатке  с
высокими потолками пахло плесенью, старой мочой и псиной. На противоположной
от окна стене комнаты был нарисован череп, а под ним надпись: "Вассах  Гул".
Что это значило, Пепе не знал. В одном из углов комнаты валялась пара пустых
бутылок, пол у окна был усыпан битым стеклом.
   Вытащив пистолет, Пепе снял его с предохранителя,  осторожно  выглянул  в
коридор и прислушался. Голоса людей неслись из дальнего конца коридора. Пепе
знал, что там находится главный зал монастыря. Говорили  двое.  Голоса  были
низкими. Иногда они взрывались в приступе хохота.
   Похоже, они не знали, что он следил за ними, подумал Пепе. Или не придали
этому большого значения. Во  всяком  случае,  они  разговаривали  как  люди,
которым нечего опасаться, - наверное, они чувствуют себя здесь как дома. Что
ж, ему это только на руку.
   Пепе выскользнул из комнаты и медленно пошел в  сторону  зала.  Он  и  не
заметил, как в тот же миг в другом конце коридора возникла угловатая тень  и
поплыла вслед за ним, прячась в пустых нишах келий.
   Пепе прошел по коридору и остановился у проема, ведущего  в  зал.  Голоса
людей звучали здесь по-особенному четко. Несколько мгновений он  раздумывал,
потом осторожно заглянул в черноту проема.
   Посреди  гигантского  зала  сидели  двое:  двойник   Бьянки   Гарроты   и
длинноволосый тип, длинноволосый что-то рассказывал. Временами они смеялись,
и их хриплый хохот гулко разносился под сводами зала. Оба сидели на стульях,
облокотившись о стол, похожий на ученическую  парту.  На  мгновение  у  Пепе
мелькнула  дурацкая  мысль,  что  эти  типы  похожи  на  учеников,  решивших
поболтать на переменке между уроками. Длинноволосый говорил с увлечением,  и
конца его рассказу, похоже, не предвиделось...
   Но вот совершенно неожиданно он замолчал.
   Два человека, сидевшие за столом,  как  по  команде  повернули  головы  в
сторону Пепе и впились глазами в темноту прохода.
   Пепе почувствовал, как покрывается потом. "Неужели заметили?" - мелькнуло
у него в голове...
   Несколько секунд длинноволосый и  "Бьянки  Гаррота"  смотрели  в  проход,
черным туннелем уходящий в глубину  монастыря,  затем  медленно  повернулись
друг к другу. Длинноволосый продолжил рассказ.
   Пепе медленно выдохнул, словно только что с  его  шеи  сняли  удавку.  Он
чувствовал, как бешено стучит его сердце, и  понимал,  что  давно  уже  пора
опорожнить мочевой пузырь.
   И вдруг он услышал шорох!
   Сердце Пепе подпрыгнуло и остановилось.
   Медленно обернувшись,  он  увидел  девушку.  Она  стояла  напротив  него,
прислонившись  спиной  к  стене.  Руки  ее  были  сложены  на  груди.  Почти
подросток, машинально отметил Пепе, лет восемнадцать,  не  больше.  Грязные,
слипшиеся волосы, висящие вдоль худого лица, такого же бледного,  как  брюхо
дохлой рыбы. Мертвые глаза, глядящие на него без всякого выражения.
   Пепе сглотнул.
   Девушка жевала жвачку. Одета она была в серую кофту и черные брюки.
   Внезапно ее правая рука соскользнула с груди. На  тыльной  стороне  кисти
Пепе  заметил  татуировку  -  целующаяся  парочка.  Рука  легла  на   живот.
Указательный  палец  девушки   нырнул   между   ног.   Потом   она   сделала
недвусмысленное движение бедрами и ухмыльнулась.
   От ее ухмылки повеяло тоскливой безысходностью.  Пепе  почувствовал,  как
ледяной  ужас  скользкой  змеей  оплетает  его   тело,   лишая   возможности
пошевелиться.
   Тем временем рука девушки вернулась на прежнее место. На губах  ее  вырос
пузырь, лопнувший с громким звуком. Послышался тихий смех, похожий  на  звон
ледяного колокольчика.
   - Упс, - сказала девушка. Пепе похолодел.
   -  Послушай,  фрателло...  Может,  ты  вылезешь  из  своей  норы,  и   мы
поговорим?- раздалось вдруг из зала.
   Под сводами монастыря прогремел хохот. Девушка шагнула к Пепе и,  схватив
его за ворот рубахи, швырнула в зал. Толчок ее оказался невероятно  сильным:
Пепе пролетел через весь проход и остановился у самого стола, едва не  упав.
Девушка прошла вслед за ним и остановилась у прохода, прислонившись к стене,
с тем же безучастным выражением на лице, что и прежде. Челюсти ее двигались,
занятые жвачкой.
   - Ну, здравствуй, фрателло, - сказал длинноволосый, оглядывая Пепе, голос
его прозвучал неправдоподобно слащаво, - Зачем ты за нами следил?
   Под его пристальным взглядом тело Пепе начало  вдруг  цепенеть.  Огромная
тяжесть навалилась на его затылок. Пепе  почувствовал,  как  окружающий  мир
разваливается на куски- на миллионы крошечных осколков -  и  оседает  ветхой
пылью на стены старого зала... Все шло не так, отрешенно подумал  он,  этого
разговора не должно было быть. Кто эта девка с лицом дохлой рыбы  и  мышцами
Геркулеса? Почему этот тип с черными волосами разговаривает  с  ним,  как  с
пятилетним ребенком?
   - Зачем ты следил за  нами,  фрателло?  -  повторил  длинноволосый  и  на
мгновение оторвал глаза от лица Сборцы- взглянуть на "Гарроту".
   Внезапно  мир  приобрел  прежнюю  ясность,  и  Пепе  словно  вспомнил   о
пистолете. "Беретта" взлетела в сторону стола. Однако длинноволосый,  увидев
оружие, лишь рассмеялся:
   - Смотри-ка, у него пистолет!.. Наверное, он даже заряжен? - Он подмигнул
ошеломленному Пепе... И вдруг его голос стал грубым, похожим на львиный рык:
- Пепе Сборца, я не люблю оружие!
   Словно каменная рука коснулась затылка Пепе,  и  все  поплыло  перед  его
глазами. Откуда длинноволосый знает его имя?
   Двойник  Бьянки  Гарроты  весело  ухмыльнулся.  От  этих  двоих  исходила
физически  ощутимая  угроза.  Она  давила  на  его  волю,  превращая  его  в
маленького ребенка. "Оружие в твоей руке  -  лишь  бесполезная  игрушка",  -
нашептывал ласковый голос на ухо Пепе.
   - Пепе Сборца, - укоризненно произнес длинноволосый, - если бы ты  поехал
к Доминику Пальоли, все было бы по-другому. Ты бы спокойно провел этот день,
а вечером встретился с Тиной. Теперь же ты с ней не встретишься.
   Он ухмыльнулся.
   - Тина Пепе долго ждет, только Пепе не придет... - тихо прошептал "Бьянки
Гаррота".
   - ...потому что он умрет! - закончил за него длинноволосый.
   Ужас пригвоздил Пепе к месту- Внезапно он понял:
   эти двое читают его мысли! Боже, но кто они?
   Ноги Пепе понесли его к выходу.  Пистолет  по-прежнему  смотрел  в  грудь
типа, сидящего за столом.
   - Сиди... как сидишь... -  прохрипел  Пепе,  с  трудом  выдавливая  слова
пересохшим ртом. Горло его превратилось в проржавевшую трубу, а  слова  -  в
камни, с грохотом прыгающие по этой трубе.
   - Но куда же ты? - хмыкнул длинноволосый. - Мы же  еще  не  поцеловались,
фрателло!
   Он встал со стула и сделал шаг в сторону Сборцы.
   И тут Пепе понял, что сейчас он действительно умрет, если промедлит  хотя
бы секунду. Он нажал на курок. Пистолет в его руке прыгнул, грохот  выстрела
раскатился под сводами зала.
   Длинноволосый вздрогнул, словно наткнулся на невидимую стену,  и  опустил
голову вниз. Посреди слова "Юви" чернела дыра.  Он  снова  поднял  глаза  на
Пепе, и вдруг в них  вспыхнула  ярость.  Всепоглощающая,  заставляющая  Пепе
почувствовать, как помимо его воли опорожняется его мочевой пузырь.
   - Я же сказал, что не люблю оружие, - тихо повторил длинноволосый.
   Изо рта его выскочил длинный  язык  и  облизнул  губы.  Послышался  звук,
похожий на трение наждачной бумаги о кирпич. Длинноволосый сделал  еще  один
шаг в сторону Сборцы.
   И тут Пепе понял, что это не люди!
   Он завопил и принялся давить на курок пистолета, посылая свинцовый  поток
в тело идущего к нему существа. Он видел,  как  прыгает  футболка  на  груди
длинноволосого, как корчится его тело при каждом выстреле. Кусочки  ткани  и
комочки  серого  воскообразно-го  вещества  вылетали  из   его   спины,   но
длинноволосый все шел - не останавливаясь, ухмыляясь и глядя  в  глаза  Пепе
Сборцы...
   Наконец патроны в "беретте" закончились.
   Пепе всхлипнул и, опустив руку вниз, сделал последнюю попытку в отчаянном
желании жить:
   - Бьянки, ведь мы были знакомы с тобой два года! Это же я, Пепе!  Двойник
Бьянки Гарроты холодно произнес:
   - Твой друг умер два года назад. Ты сам стоял  у  его  могилы...  Или  ты
думаешь, что покойники могут оживать?
   Секунду его лицо было похоже на резиновую маску манекена, и  вдруг...  он
захохотал.
   Длинноволосый, стоявший в метре от  Пепе,  растянул  свои  серые  губы  в
стороны и принялся хохотать вместе с "Бьянки".
   Глядя на изрешеченное пулями тело длинноволосого, Пепе понял, что  сходит
с ума, и  вдруг  почувствовал,  как  отрывается  от  земли,  -  на  его  шее
сомкнулись сильные пальцы. В  последнем  стремлении  жить  Пепе  рванул  эти
пальцы,  сдавливающие  его  горло,   и   обернулся   назад.   Пустые   глаза
девушки-подростка взглянули на него равнодушно и холодно. Пальцы сжались еще
сильней, ноги дернулись пару раз, и, наконец, Пепе Сборца затих.
   Когда девушка опустила безжизненное тело  Пепе  на  землю,  длинноволосый
равнодушно посмотрел на него и вернулся к столу.
   Некоторое время  он  разглядывал  собственную  грудь,  усеянную  пулевыми
отверстиями: сухая плоть, похожая на воск, не  кровоточила,  края  отверстий
мелко подрагивали... Наконец длинноволосый вздохнул:
   - Его машина в кустах у дороги. От нее надо избавиться,
   "Бьянки" кивнул.
   - Он успел позвонить своему боссу, вечером его начнут искать, - продолжал
длинноволосый, - к тому же он сообщил номер "феррари", а  это  плохо.  Жалко
терять такую хорошую машину.
   - А что делать с ним? - спросил "Бьянки", кивнув на Пепе.
   - Забавно, - пробормотал длинноволосый, не ответив на заданный  вопрос  и
сунув палец в одно из сквозных отверстий.- Затянется?- спросил он "Гарроту".
   - Да... Но что делать с ним?
   Длинноволосый  равнодушно  посмотрел  на  мертвое  лицо  Пепе  Сборцы   -
высунувшийся язык, выпученные, словно от удивления, глаза.
   - Из него получится неплохой боец, - наконец сказал он. - Позвони Франко,
скажи, что вечером подвезем "клиента".
   "Бьянки" хмыкнул.
   - Убери его, - приказал девушке длинноволосый. Когда та потащила  труп  в
черноту прохода, он. сказал:
   - Вассах Гул!
   - Вассах Гул! - ответил ему "Бьянки Гаррота"...
   Глава вторая
   Джей Адаме проснулась с ощущением того, что во  время  сна  ее  вывернули
наизнанку:  голова  раскалывалась  и  при  каждом  движении   звенела,   как
надтреснутый колокол, по телу пробегал противный озноб, во рту было кисло.
   Десять минут она провела  в  туалете.  Тело  просило  воды,  но  не  было
времени, - позднее, когда  Тревор  уйдет  на  работу,  она  примет  душ.  Не
сейчас...
   Зевая, Джей поплелась на кухню.
   Включив чайник в сеть, она приготовила тосты и сунула их в микроволновку.
Руки дрожали. Взглянув в зеркало кухонного  шкафа,  она  поморщилась:  ну  и
видок у нее. Впрочем, стоит  ли  удивляться?  После  вчерашней  вечеринки  у
Пинсонов, где она заглатывала джиновые коктейли, как воду,  этого  следовало
ожидать.
   Из ванной раздался шум льющейся воды - Тревор включил душ.
   Джей порылась в шкафу и нашла пачку таблеток. Две  штуки  она  бросила  в
рот, запила их водой и почувствовала, как быстрорастворимый аспирин попадает
в желудок. Теперь он начнет работать...
   Щелкнула микроволновка.
   Джей вытащила тосты и положила их на  тарелку.  Затем  выключила  чайник.
Достав банку "Пеле Ин-стэнт"  (Тревор  пил  только  растворимый  кофе),  она
приготовила ему чашку и опустилась на табурет, чувствуя,  как  волны  озноба
гуляют по телу. Это расплата за любовь к алкоголю, говаривала  ее  мать.  Не
пей слишком много, Джей, иначе потом тело сыграет с тобой  злую  шутку,  вот
увидишь.
   Она видела. Точнее, чувствовала. За последние годы  она  чувствовала  это
много раз. "Пожалуй, что слишком много",- мелькнуло вдруг у нее в  голове...
Да нет, сморщилась Джей, с ней все в порядке- ^полном порядке...
   Шум льющейся воды прекратился. Через минуту в кухне появился Тревор.
   Муж у  нее  высокий,  настоящий  атлет,  думала  Джей,  разглядывая  тело
Тревора. Сейчас на нем были только короткие тренировочные шорты, и она могла
видеть мышцы, перекатывающиеся под кожей, буграми  облепляющие  его  руки  и
торс, У Тревора была последняя модель "Тоутэл Джима" , и он занимался на нем
не меньше пяти раз в неделю.
   - Ты как, в порядке?- Муж уселся за стол и, одним залпом  выпив  полчашки
кофе, принялся за еду.
   - Более-менее, - сморщилась Джей. - А ты?
   - Сто процентов.
   "Ну да, - про себя Джей сквасила мину, - знаешь свою норму - три коктейля
за вечер и ни граммом больше".
   - А вот ты вчера немного перебрала. Не находишь?
   - Нет. Все было нормально.
   - А мне кажется, ты все-таки перебрала. Сначала эти коктейли, потом целая
бутылка виски, которую вы с Софией прикончили в полчаса...
   - Слушай, не заводись, Трев! - Джей сжала виски. - У меня  и  так  голова
раскалывается! Тревор бросил взгляд на жену.
   - Ну ладно...
   Некоторое время он ел молча.
   - Слетаем на выходные в Париж? - предложил он вдруг, пое-дая второй тост.
- Повидаемся с Милани?
   Джей рассеянно пожала плечами.
   - Давай, если хочешь. - У тебя не было никаких планов на выходные?
   - Нет.
   - Точно?
   - Да. - Тогда я беру два билета? Заскочу после обеда в аэропорт и  возьму
на субботний рейс. Идет? - Он вопросительно смотрел на жену.
   - Да. Отлично.
   Тревор доел последний тост. Допив кофе,  он  взглянул  на  часы  и  пошел
одеваться. Джей убрала со стола и отправилась следом за ним.
   Когда она вошла в спальню, муж завязывал галстук.
   - Трев, ты до обеда не освободишься? - спросила
   Джей, разглядывая его со спины.
   - А что?.. Я тебе нужен?
   - У меня машина сломалась - я тебе вчера говорила. А мне нужно заехать  к
Тифани в одиннадцать. Ты меня не подбросишь?
   - К одиннадцати?- Тревор закончил возиться с узлом и взялся за пиджак.  -
Не знаю, Джей. Точно, не знаю... Я позвоню тебе в  десять.  Если  получится,
приеду, а если нет, вызовешь такси. Хорошо?
   Лицо у Джей сморщилось:
   - Не люблю я такси.
   - Ну, что делать, крошка? - Тревор придирчиво оглядел себя в  зеркале.  -
Если я не смогу приехать, придется воспользоваться такси.
   Он протиснулся мимо нее в коридор... Стоя в прихожей, Джей смотрела,  как
муж надевает ботинки. Когда он закончил, она поправила ему сбившийся галстук
и напомнила:
   - Не забудь позвонить.
   - Обязательно. Ровно в  десять,  крошка.  Он  поцеловал  ее,  хлопнув  по
ягодице.
   - Увидимся.
   Джей проследила, как Тревор отправился по дорожке от дома  к  стоящему  у
обочины "опелю". Вскоре он залез за руль  и  махнул  ей  рукой.  Через  пару
секунд серебристый "опель" Тревора Адамса заурчал двигателем  и  отъехал  от
дома.
   Закрыв дверь, Джей вернулась на кухню.
   Некоторое время она раздумывала над  тем,  что  сделать  сначала:  выпить
горячего кофе или залезть под душ? Решив, что кофе может и  подождать,  Джей
направилась в ванную.
   Сняв тапочки, она ступила на пол. Мраморная плитка  была  холодной.  Джей
поежилась. Потом отдернула пластиковую занавеску,  на  которой  поблескивали
капли воды, и принялась крутить кран. Вода хлынула вниз. Джей отрегулировала
температуру.
   Аспирин начал действовать - теперь ее голова не раскалывалась  на  части,
но тело продолжал сотрясать противный озноб.
   Джей скинула халат и стянула трусики. Перед тем как лезть под струи воды,
замерла перед зеркалом и некоторое время разглядывала свое отражение.
   У нее была  классическая  фигура:  узкие  плечи  и  широкие  бедра.  Кожа
смуглая, но не темная,  еще  эластичная.  Шея  свежая,  без  морщин.  Многие
женщины могли бы ей позавидовать - например, София, шею которой украшают два
ужасных  "кольца".  Джей  внутренне  содрогнулась.  Грудь  у  нее   высокая,
по-девичьи упругая, соски - чуть припухшие.  Это  оттого,  что  она  еще  не
рожала. Живот такой же упругий, не обезображенный  послеродовыми  морщинами.
Джей повернулась боком - ягодицы аккуратно подтянуты.
   Она вздохнула. Такому телу лежать бы где-нибудь на  калифорнийском  пляже
или блистать на подмостках Бродвея,  а  не  торчать  в  этом  богом  забытом
Террено.
   Десять лет назад девятнадцатилетняя Джей Адаме (в  ту  пору  еще  Эдвери)
уехала из родного городка в Лос-Анджелес.  Безумная  мечта  юной  девочки  -
покорить  Голливуд.  Она  не  могла  предложить  ему  ничего,  кроме  своего
молодого, сильного тела. Многоопытный монстр принял его, как и тысячи других
тел. Бездушная махина  киноиндустрии  проглотила  Джей  Эдвери  и  отрыгнула
обратно, наградив гонореей и тягой к спиртному. От  гонореи  она  избавилась
через год, тяга к спиртному осталась у нее навсегда.
   Спустя три года Джей Эдвери  вернулась  домой  -  с  рухнувшими  мечтами,
порядком проспиртованными  мозгами  циничной  особы  и  формами,  способными
свести с ума любого самца в  возрасте  от  пятнадцати  до  шестидесяти  лет.
Родной  городок  Джей  Эдвери,  Плэйсбери,  расположенный  на  юге  Аризоны,
представлял собой  обычное  шахтерское  поселение  на  семь  тысяч  человек.
Никаких перспектив, никакой жизни, Лучшей партией в Плэйсбери в ту пору  был
молодой Тревор Адаме - менеджер местной рудодобывающей компании. Джей Эдвери
положила на него глаз и через  три  месяца  женила  на  себе.  Через  год  в
Терренском филиале Аризонской горнорудной компании появилось вакантное место
менеджера. Руководство компании предложило его Тревору. Адамсы перебрались в
Италию.
   Поначалу это  был  разительнейший  контраст:  выжженные  солнцем  пустыни
Аризоны  с  красноватым  песком,  похожие  на   пустыни   Марса,   цветущие,
благоухающие холмы и долины Италии, Джей была в полном восторге -  на  время
она даже забыла о пристрастии к алкоголю. На выходные они  ездили  в  Рим  и
Париж, Венецию и Милан... Но через год острота новизны  притупилась  и  Джей
снова потянулась к бутылке. Тревор, конечно  же,  видел,  что  происходит  с
женой, но относил это на счет ее одиночества. Ей просто не  хватает  друзей,
думал он... Но со временем тяга  жены  к  алкоголю  стала  волновать  его  в
большей степени, особенно  после  того,  как  она  пару  раз  напивалась  на
вечеринках