ревались  сделать  все,
чтобы не позволить никому причинить вред их танку. Когда они покончили с
американцем и его товарищами, скорее всего, там даже и хоронить уже было
нечего.
   А значит, они забыли про Остолопа. На мгновение он подумал,  что  ему
от их невнимательности не будет никакого прока: если враг  прошел  линию
фронта, надежды на спасение нет  никакой.  Медленно,  осторожно  Дэниелс
снова высунулся из своей норы Танк, развернувшись к  нему  задом,  замер
примерно в ста футах г поливал огнем цель, которую считал более опасной,
чем какой-то человек, прячущийся в крошечном окопе.
   Остолоп быстро нырнул обратно и повернулся к Люсиль. Поттер.
   - Дайте мне эфир, - рявкнул он.
   - Что? Зачем? - Она прижала чемоданчик к груди.
   - Это… он горит, верно? -  Жесткая  рука  отца,  с  которой  довольно
близко познакомились щеки и задница Остолопа,  научила  его  никогда  не
ругаться в присутствии женщин, но на сей раз он чуть не нарушил правила,
усвоенного в детстве. - Быстро, давайте!
   Наградив  его  удивленным  взглядом,  Люсиль  раскрыла  чемоданчик  и
протянула  ему  стеклянный  флакон,  наполовину  заполненный  прозрачной
маслянистой жидкостью. Дэниелс задумчиво взвесил его в руке. Да, полетит
просто классно. Владение битой не позволило ему сделать  карьеру  игрока
Высшей лиги, но на броски Остолопа никто не жаловался. Да и  во  Франции
он очень ловко метал гранаты.
   Кроме того, сейчас он находится в более выгодном  положении,  чем  на
игровом поле - у него есть время на подготовку. Можно спокойно  обдумать
бросок, прокрутить в голове каждый этап, постараться  предугадать,  куда
полетит "снаряд".
   Обычно на это уходит гораздо  больше  времени,  чем  на  сам  бросок.
Дэниелс выпрыгнул из ямки, изо всех сил швырнул  флакончик  и  мгновенно
нырнул обратно. Скорее всего, никто его даже не заметил.
   - Попали? - спросила Люсиль.
   - Мисс Люсиль,  определенно  могу  сказать  вам  только  одно:  я  не
посмотрел - не хотелось торчать на виду.  Я  постарался  бросить  флакон
так, чтобы он разбился о башню, а его  содержимое  вытекло  прямо  в  их
тепленький моторчик.
   Плечо у Остолопа отчаянно болело; он уже много лет ничего не бросал с
такой отчаянной силой. Похоже, он  попал  в  цель,  но  в  жизни  всякое
бывает. Чуть дальше, или, наоборот, ближе - и можно было не стараться.
   И тут Остолоп услышал громкие вопли американцев, засевших в  соседних
окопах.  Тогда  он   решил   посмотреть,   что   вызвало   восторг   его
соплеменников. Он осторожно  высунул  голову  наружу  и  тоже  взвыл  от
радости. Весь отсек, в котором помещался двигатель,  охватило  пламя,  а
его языки неуклонно подбирались к башне. На глазах у ликующего  Дэниелса
запасной люк открылся, и на землю спрыгнул ящер.
   Остолоп нырнул в окоп за своим автоматом.
   - Мисс Люсиль, мы прикончили танк ящеров, он  нам  теперь  ничего  не
сделает.
   Люсиль Поттер треснула его  по  спине,  совсем  как  обычный  солдат.
Впрочем, в ответ Дэниелс не стал бы пытаться поцеловать другого солдата.
Она не  противилась,  но  и  не  особенно  отреагировала.  Остолопа  это
нисколько не обеспокоило; он высунулся из своего окопа и принялся палить
по бегущей команде горящего танка и пехотинцам, которые теперь  казались
не такими страшными.
   Ящеры отступили. Танк продолжал гореть.  "Шерману"  конец  пришел  бы
гораздо быстрее, однако, через некоторое время огонь добрался до бака  с
горючим и  боеприпасов,  и  раздался  оглушительный  взрыв,  обласкавший
сердца американских солдат.
   У Остолопа возникло ощущение, будто ему по голове врезали кувалдой.
   - Господи! - вскричал он. - Такого даже в кино не увидишь!
   - Что верно, то верно, - согласилась Люсиль Поттер. - Теперь, похоже,
нам удастся удержать Рэндольф. Потрясающий  бросок.  Я  в  жизни  ничего
подобного не видела. Вы, наверное, здорово играли в бейсбол.
   - В Высшую лигу  попадают  только  очень  хорошие  игроки,  -  сказал
Остолоп, пожав плечами. - Остаются самые лучшие,  я  таким  не  стал.  -
Однако сейчас Дэниелсу вовсе не хотелось разговаривать про  бейсбол.  Он
отряхнул куртку, несколько раз смущенно кашлянул и пробормотал:
   - Мисс Люсиль, надеюсь, вы на меня не обиделись?
   - Когда вы меня поцеловали? Я не  обиделась,  -  ответила  она,  всем
своим видом давая понять, что  предпринимать  новые  попытки  не  стоит.
Остолоп ковырял носком сапога землю на дне окопа, в котором они  сидели,
а Люсиль продолжала:
   - Мне это не нужно, Остолоп, я не хочу. Дело не  в  вас…  вы  хороший
человек. Дело во мне.
   - Хорошо, - проговорил Дэниелс.
   Он достаточно долго  прожил  на  свете,  чтобы  пасть  жертвой  своих
чувств, но это не означало, что у него их  не  могло  быть.  Он  сдвинул
немного каску и почесал в затылке.
   - Вы же сами сказали, что я вам нравлюсь, тогда почему же… -  Дэниелс
замолчал; если она не желает говорить, ее право.
   Впервые с тех пор, как они познакомились, он вдруг увидел, что Люсиль
не знает, что сказать. Она нахмурилась, очевидно, смутилась. Затем очень
медленно начала:
   - Остолоп, мне трудно объяснить, да и не очень хочется… Я… Неожиданно
раздался крик:
   - Мисс Люсиль! - Появился солдат из другого взвода, который запрыгнул
к ним в окоп и выпалил:
   - Мисс Люсиль, у нас двое раненых. Один в плечо, а другой - в  грудь.
Питере… тот, которого ранило в грудь, он очень плох, мисс.
   - Иду, - сказала Люсиль  и  поспешила  к  раненым,  оставив  Остолопа
смущенно почесывать голову.

***

   Дэвид Гольдфарб считал, что  несмотря  на  военное  время,  соблюдать
правила  этикета  необходимо.   В   конце   концов,   не   каждый   день
премьер-министр посещает  Опытный  научно-исследовательский  аэродром  в
Брантингторпе.
   Но Уинстона Черчилля не приветствовал строй подтянутых представителей
ВВС в синей форме, и никому не пришло  в  голову  устроить  демонстрацию
способностей "Пионеров" и "Метеоров", чтобы показать главе страны,  чего
удалось достичь Фреду Хипплу и его команде. По правде говоря, о  приезде
Черчилля стало известно всего за час до назначенного срока.
   Полковник Хиппл сообщил потрясающую новость, вернувшись из барака,  в
котором  расположилось  командование  аэродромом.   На   одно   короткое
мгновение его подчиненные, изо  всех  сил  старавшиеся  разгадать  тайны
бомбардировщика ящеров, сбитого неподалеку от  аэродрома,  от  изумления
потеряли дар речи.
   Как и всегда, первым пришел в себя уоррант-офицер Бэзил Раундбуш.
   - Очень благородно с его стороны явиться  сюда  собственной  персоной
для того, чтобы надрать нам уши.
   - Надеюсь, ваши будут первыми, старина, - ответил Хиппл,  и  Раундбуш
прикрыл лицо руками, сдаваясь. Полковник Хиппл, хоть и  был  значительно
ниже ростом любого из своих подчиненных, в остроумии им  не  уступал.  -
Полагаю,  о  визите  стало  известно  всего  несколько  минут  назад,  -
продолжал он. - По  вполне  понятным  причинам  приняты  серьезные  меры
безопасности.
   - Нам сейчас совсем не нужны тут ящеры, верно? - сказал Гольдфарб.
   - Да, пожалуй, это было бы… несколько неприятно, - согласился  с  ним
Хиппл - высказывание в стиле Раундбуша.
   Итак, премьер-министр, как и Дэвид Гольдфарб, прибыл  из  Лестера  на
стареньком велосипеде, точно чей-то дедушка, направляющийся на выборы  в
столицу округа. Он остановился  около  барака  метеорологов,  в  котором
продолжала работать команда Хиппла, после того, как ящеры разбомбили  их
импровизированную лабораторию. Когда Гольдфарб  увидел  в  окно  круглое
розовое лицо и знакомую сигару, у него от удивления отвисла челюсть.  Он
и представить себе не мог, что  ему  доведется  познакомиться  с  главой
Британской империи.
   Подполковник  Джулиан  Пиэри  отреагировал  более  прозаично.  Густым
басом, который совсем не вязался с его хрупким телосложением, он заявил:
   - Надеюсь, наша свекла не пострадала.
   В Брантингторпе - как, впрочем, и везде в Британии - все, в том числе
и команда Хиппла, имели свой собственный огород. На Британских  островах
жило больше людей, чем правительство могло  прокормить,  а  поставки  из
Америки  прекратились.  Не  потому,  что  ящеры  бомбили  корабли   (они
по-прежнему продолжали не обращать внимания на водный транспорт), просто
американцам самим многого не хватало.
   Отсюда и сады с огородами. Свекла, картофель, бобы, репа,  пастернак,
капуста, кукуруза… везде, где позволял климат, люди выращивали  овощи  и
порой охраняли свою собственность при помощи крикетных бит или напускали
злобных псов на тех, кто намеревался  поживиться  за  чужой  счет  и  не
боялся огородных пугал.
   Все встали по стойке "смирно", когда премьер-министр в  сопровождении
охранника, который, казалось, ни разу в жизни не  улыбнулся,  переступил
порог барака.
   - Вольно, джентльмены, - сказал Черчилль.  -  В  конце  концов,  меня
здесь нет - официально. Сейчас я произношу речь на Би-би-си и нахожусь в
Лондоне.  Поскольку  всем  известна  моя  привычка  выступать  в  прямых
трансляциях, иногда я  прибегаю  к  помощи  записи,  чтобы  одновременно
находиться в двух местах. - Он с заговорщицким видом хихикнул и добавил:
   - Надеюсь, вы меня не выдадите.
   Гольдфарб чисто инстинктивно потряс головой. Услышать голос  Черчилля
без помех, которыми сопровождаются теперь  все  радиопередачи,  казалось
ему даже большим чудом, чем увидеть живого премьер-министра:  фотографии
передавали его облик гораздо правдивее, чем приемники голос.
   Черчилль подошел к Фреду Хипплу, стоявшему возле  деревянного  стола,
на котором  лежали  детали  двигателя  сбитого  реактивного  истребителя
ящеров. Указав на них рукой, премьер-министр спросил:
   - Через сколько времени мы сможем скопировать двигатель, полковник?
   - Скопировать, сэр? - переспросил Хиппл. - Не скоро.  Ящеры  ушли  от
нас далеко вперед в  том,  что  касается  тонкой  доводки  двигателей  и
техники   механической   обработки   материалов.   Используя   титан   и
металлокерамику они делают такое, что нам и  не  снилось.  Но,  выясняя,
почему и как они создают свою технику, мы учимся совершенствовать свою.
   - Понятно, - задумчиво проговорил Черчилль. - Поэтому  даже  несмотря
на то, что у вас лежит перед носом  учебник,  -  он  показал  на  детали
двигателя, - вы не можете взять и прочитать его, а  вынуждены  разбирать
текст, как будто он написан никому не известным шифром.
   - Отличная аналогия, сэр, -  согласился  с  ним  Хиппл.  -  Двигатель
достаточно прост, хотя такой же мы пока сделать не в силах.  А  вот  что
касается радара, который нам  доставлен  с  того  же  сбитого  самолета,
боюсь, что расшифровка нам не очень дается.
   - Да, мне сказали, - заметил Черчилль, - хотя я так и не понял, в чем
состоит главная проблема.
   - Позвольте  я  представлю  вам  Дэвида  Гольдфарба,  специалиста  по
радарным установкам, сэр, - проговорил Хиппл. - Он вошел в состав  нашей
группы для того, чтобы решить проблему размещения радара на  "Метеорах",
и потратил немало  сил,  пытаясь  разгадать  секрет  радарной  установки
противника, попавшей нам в руки.
   Когда полковник подвел премьер-министра к рабочему месту  Гольдфарба,
Дэвид подумал - не в первый раз - что работать с Хипплом просто здорово.
Большинство  офицеров  сами  пустились   бы   в   объяснения,   стараясь
выслужиться перед начальством, и делая вид, что подчиненных у них просто
нет. Однако  Хиппл  представил  Гольдфарба  Черчиллю,  а  сам  отошел  в
сторону, чтобы не мешать беседе.
   Сначала Дэвид ужасно смущался. Заметив, что он заикается и  краснеет,
премьер-министр перевел разговор на другие темы.
   - Гольдфарб, - задумчиво проговорил он. - По-моему, мне говорили, что
вы родственник мистера Русси, сотрудничавшего с ящерами в Польше.
   - Да, совершенно верно, сэр, - ответил Гольдфарб. - Мы кузены.  Когда
мой отец приехал в Англию перед Первой мировой войной, он звал  с  собой
сестру с мужем, а потом продолжал их уговаривать  до  тех  пор,  пока  в
39-ом не началась Вторая мировая. Они не желали его слушать. Мойше Русси
их сын.
   - Получается, ваши семьи все время поддерживали друг с другом связь.
   - Да, сэр, пока она не прервалась. Я узнал,  что  случилось  с  моими
родственниками, только когда Мойше начал выступать по радио.
   Он не сказал, что большинство его родственников погибло в  варшавском
гетто, премьер-министр, скорее  всего,  это  и  сам  знал.  Кроме  того,
Гольдфарб не мог думать об их судьбе  и  не  испытывать  всепоглощающего
гнева, заставлявшего его жалеть о том, что  Англия  больше  не  воюет  с
Германией.
   - Я не забуду о ваших родственных узах,  -  заявил  Черчилль.  -  Они
могут оказаться нам полезными.  -  Однако  прежде  чем  Гольдфарб  успел
набраться храбрости, чтобы спросить, каким образом, Черчилль заговорил о
радаре:
   - Попробуйте объяснить мне, чем этот прибор отличается  от  нашего  и
что мешает вам в нем разобраться.
   - Хорошо, я попытаюсь, сэр, - ответил  Гольдфарб.  -  Один  из  наших
радаров, как и радиоприемник, работает с использованием электронных ламп
- американцы называют их по-другому, но суть от этого не меняется. Ящеры
обходятся без них. У них вместо ламп  имеются  вот  такие  штуки.  -  Он
показал на доски с  маленькими  бугорками  и  серебристой  металлической
паутиной.
   - И что?  -  спросил  Черчилль.  -  Почему  простая  замена  вас  так
озадачивает?
   - Потому что мы не знаем, как работает  проклятая  тварь,  -  выпалил
Гольдфарб. Отчаянно желая, чтобы земля разверзлась и поглотила  его,  он
попытался извиниться:
   - Понимаете, у нас нет ни одной теории, которая объясняла  бы,  каким
образом маленькие кусочки кремния - это мы выяснили  наверняка  -  могут
играть роль электронных ламп. А поскольку ничего подобного нам видеть не
приходилось, приходится узнавать функцию каждого элемента методом проб и
ошибок, если можно так сказать. Например, подключаем к источнику питания
и смотрим, что будет. С другой стороны нам ведь даже не известно,  какую
мощность следует задать.
   К счастью, Черчилль проигнорировал его  брань  в  адрес  непослушного
прибора и спросил:
   - И что вам удалось узнать?
   -  Ящерам  про  радар  известно  больше,  чем  нам,  сэр,  -  ответил
Гольдфарб. - Боюсь, ничего определеннее я вам  не  скажу.  Мы  не  можем
начать  выпускать  аналогичные  детали:  инженер-химик,  с   которым   я
разговаривал, утверждает, что самый лучший кремний,  имеющийся  в  нашем
распоряжении, недостаточно очищен. А некоторые бугорки,  если  взглянуть
на них под микроскопом, прошли такую тонкую обработку, что  мы  даже  не
представляем, как такое возможно - я уже не говорю, зачем.
   - Каким образом и зачем - вопросы для тех, у кого есть время, а у нас
его, к сожалению, нет, - заявил Черчилль. - Нам необходимо  узнать,  как
работает прибор и сможем ли мы построить такой же, и что нужно  сделать,
чтобы уменьшить эффективность его использования врагом.
   - Да, сэр, - с восхищением ответил Гольдфарб.
   Черчилль, конечно, не специалист в  данной  области,  но  он  отлично
знал, какие задачи необходимо решать в первую очередь. До  сих  пор  еще
никто до конца не разобрался в теории магнетрона и в том, каким  образом
и  почему  узкие  каналы,  соединяющие  внешние  отверстия   с   большим
центральным, усиливают сигнал по экспоненте  То,  что  прибор  действует
именно  так,  сомнений  не  вызывало  и  обеспечило  английскому  радару
превосходство над немецким. Однако, к сожалению, понять принцип действия
устройства, которым пользовались ящеры, это не помогло.
   - Кое-что мы все-таки выяснили и можем применить в наших  установках,
правда Гольдфарб? - вмешался полковник Хиппл.
   - Прошу  прощения,  сэр.  Мне  следовало  сообразить,  что  господину
премьер-министру будет интересно услышать о наших достижениях. Мы  можем
скопировать магнетрон ящеров;  его  мы,  по  крайней  мере,  узнали.  Он
испускает очень точно направленный  сигнал  на  более  коротких  волнах,
раньше мы такого не умели. А замечательное  с  инженерной  точки  зрения
устройство, принимающее ответные импульсы, мы установим на новых моделях
"Метеора".
   - Очень хорошо, Гольдфарб,  -  заявил  Черчилль.  -  Не  буду  больше
отрывать вас от дела. С помощью таких людей, как  вы  и  ваши  товарищи,
работающие в этой импровизированной лаборатории, я  уверен,  мы,  как  и
всегда, победим зло, которое тщетно пытается подчинить нас своей воле. А
вы, Гольдфарб, возможно,  сыграете  еще  более  значительную  роль,  чем
участие в экспериментах по изучению вражеского радара.
   Вид у премьер-министра был непривычно добродушный.  Три  года  в  ВВС
научили Гольдфарба тому, что если высшее начальство  напускает  на  себя
такой вид, жди неприятностей Но он уже давно  понял,  что  от  него  все
равно ничего не зависит и потому сказал то, чего от него ждали.
   - Я приложу все старания, сэр.
   Черчилль ласково ему кивнул, затем вернулся к Хипплу и его  коллегам,
чтобы еще немного поговорить про двигатель. Через  несколько  минут,  он
надел шляпу, попрощался с Хипплом и покинул лабораторию.
   - Слушай, старина, - ухмыльнувшись,  сказал  Раундбуш  Гольдфарбу,  -
когда Уинни сделает тебя членом Парламента,  вспоминай  хотя  бы  иногда
простых ребят, с  которыми  познакомился  до  того,  как  стал  богат  и
знаменит.
   - Членом Парламента? -  Гольдфарб  в  притворном  возмущении  покачал
головой. - Надеюсь, он придумал что-нибудь получше. Вы же все слышали, у
него для меня есть поручение поважнее того, что я тут делаю.
   Его  шутливое  заявление  встретило  всеобщее  одобрение.   Один   из
метеорологов сказал:
   - Хорошо еще, тебе хватило ума  не  признаться  ему  в  том,  что  ты
поддерживаешь лейбористов.
   - Теперь уже все равно.
   Гольдфарб действительно  поддерживал  лейбористов,  которые  защищали
интересы трудящегося человека (как большинство еврейских эмигрантов,  он
имел некоторый  уклон  влево).  Но  Гольдфарб  знал,  что  никто,  кроме
Черчилля, не смог бы поднять Британию против Гитлера, и  никому  другому
не удалось бы убедить британцев в необходимости сражаться с ящерами.
   Мысли о нацистах и ящерах вернули Гольдфарба в 40-ой год,  когда  все
так боялись вторжения Германии на  Британские  острова.  Немцам  это  не
удалось, в немалой степени благодаря  радарным  установкам,  которые  не
позволили им одержать верх над ВВС. Если сюда заявятся  ящеры,  никто  и
ничто не гарантирует британцам успех в борьбе с ними. По  иронии  судьбы
немцы, удерживающие свои позиции в северной Франции,  прикрывают  Англию
от  вторжения  захватчиков.  Впрочем,  щит  нельзя  назвать   идеальным,
поскольку ящеры полностью контролируют воздушное пространство. Они могут
без проблем перебросить свои силы через Северную Францию и Ла-Манш.
   Гольдфарб фыркнул.  Единственное,  что  он  может  сделать  в  данной
ситуации  -  поднять  эффективность  британского  радара.  Тогда  ящерам
придется заплатить более высокую цену, если они вздумают вторгнуться  на
территорию Британии. Конечно, в идеале Дэвид хотел бы иметь  возможность
совершить что-нибудь выдающееся, Но ведь  многие,  вообще,  ничем  не  в
состоянии помочь своей родине, так что, пожалуй, все в порядке.
   Более того, ему не только довелось встретиться с Уинстоном Черчиллем,
они беседовали  о  деле!  Мало  кому  выпала  такая  огромная  честь!  К
сожалению, Дэвид не имел права написать домой, своим родным, о том,  что
премьер-министр приезжал к ним на базу - цензоры ни за что не  пропустят
такое письмо - но если он когда-нибудь  снова  окажется  в  Лондоне,  он
непременно им все расскажет. По правде говоря, об отпуске Дэвид  даже  и
мечтать перестал.
   - Черчилля переполняют великолепные идеи,  -  заявил  Фред  Хиппл.  -
Главная проблема состоит в том, что и дурацких у него сколько хочешь,  а
отличить одну от другой иногда удается только, когда уже слишком поздно.
   - Насчет использования радара ящеров  он  сказал  п