Красные вообще редко задавали вопросы - они попросту  брали  то,  в  чем
нуждались.

***

   - Благородный адмирал, вот отчет,  который  вас  порадует,  -  сказал
капитан корабля Кирел, вызывая на мониторе новый документ.
   Атвар внимательно прочитал несколько строк, а потом перевел взгляд на
Кирела.
   - Крупный выброс радиоактивности у дойче?  -  сказал  Атвар.  -  И  я
должен  обрадоваться?  Неужели  вы  не  понимаете,  что  Большие   Уроды
находятся всего в нескольких шагах от создания ядерной бомбы!
   - Но они не знают, как сделать следующий  шаг,  -  ответил  Кирел.  -
Благородный адмирал, не желаете ли взглянуть на анализ.
   Атвар последовал  совету  своего  заместителя.  Чем  внимательнее  он
читал, тем шире открывался его рот - адмирал весело смеялся.
   - Идиоты, глупцы, придурки! Неужели они создали ядерный  реактор  без
соответствующей защиты?
   - Судя по утечке радиоактивности,  именно  так  они  и  поступили,  -
радостно ответил Кирел. - Началась неуправляемая реакция,  они  заразили
всю близлежащую территорию - к тому же,  складывается  впечатление,  что
погибли их лучшие ученые.
   - Ну, если лучшие… - удивленно прошипел Атвар. - Они  причинили  себе
вреда почти столько же, сколько мы им, когда сбросили атомную  бомбу  на
Берлин.
   - Вы, несомненно, правы, благородный адмирал, - сказал Кирел. -  Одно
из  основных  качеств  тосевитов  заключается  в  том,  что  они  готовы
хвататься за любую технологию, которая кажется им доступной. Вместо того
чтобы сначала  оценить  возможные  последствия,  они  бросаются  вперед.
Именно поэтому они так быстро превратились из дикарей с копьями в…
   - В дикарей, вооруженных техникой, - перебил его Атвар.
   - Совершенно верно, - согласился Кирел. -  Однако  на  сей  раз,  они
свернут себе шею. Далеко  не  все  эксперименты  с  новыми  технологиями
заканчиваются успешно.
   - Наконец-то нам повезло! - радостно заявил Атвар. - С тех самых пор,
как мы прибыли на Тосев-3, нас преследовали неудачи: два корабля погибли
одновременно, мы потеряли пять танков в  одном  сражении,  нас  обманули
дипломаты Больших Уродов, наши союзники нас предали…
   - Самец из Польши, который нанес нам  немалый  урон,  отказавшись  от
нашей дружбы, снова попал к нам в когти, - заметил Кирел.
   - Верно, я и забыл, - задумчиво проговорил Атвар. - Нам еще предстоит
решить, как мы его накажем: нужно найти возможность напомнить тосевитам,
которые  к  нам  присоединились,  кто  их  кормит.  Здесь   не   следует
торопиться. Он никуда от нас не денется.
   - Вы правы, благородный адмирал, -  вновь  согласился  Кирел.  -  Нам
также следует подумать об усилении давления на дойче, в свете их неудачи
с ядерным ректором. Вероятно, они  сейчас  деморализованы.  Компьютерный
анализ показывает, что так должно быть.
   - Сейчас посмотрим, - Атвар нажал на кнопку, и  на  экране  появилась
северо-западная часть самого большого континента Тосева-3. - Партизаны в
Италии тревожат нас не меньше, чем регулярные армии в других местах…  и,
хотя местный король и его самцы постоянно твердят  о  верности  Империи,
они помогают повстанцам. Наши атаки в восточной Франции снова  отбиты  -
вряд ли стоит удивляться: половина экипажей танков  предпочитает  имбирь
сражениям. Мы до сих  пор  не  завершили  перегруппировку  наших  войск.
Впрочем, на востоке можно кое-что сделать.
   - Я позволил себе проанализировать  наши  резервы,  а  также  войска,
которые могут выставить против нас дойче, - сказал Кирел.  -  Я  считаю,
что у нас появилась надежда существенно продвинуться вперед. Более того,
впервые  за  всю  кампанию   мы   можем   заставить   дойче   прекратить
сопротивление.
   - Замечательно, - ответил Атвар. - Если  они  капитулируют,  то  наша
война с Британией и СССР перейдет в новую фазу. Они представляют для нас
серьезную опасность. Их ракеты, реактивные самолеты и новые танки -  вот
переменные, которые я предпочел бы исключить из уравнения.
   - Они очень опасны, благородный адмирал, - тихо проговорил  Кирел.  -
Мало того, что они убили своего  императора,  они  сделали  из  убийства
настоящий конвейер. Если мы с ними покончим,  на  планете  станет  легче
дышать.
   Атвар вспомнил донесения и записи из лагеря смерти Треблинка, а также
из еще одного - Аушвица, который Раса захватила вскоре после  того,  как
он начал работать.  Раса  никогда  не  осуществляла  подобных  проектов.
Обитатели Халесси и Работева тоже. Удивительный  мир  этот  Тосев-3!  До
самого обрубка хвоста Кирелу хотелось бы забыть о том, что  он  видел  в
тех чудовищных лагерях.
   - Когда мы с ними покончим, тосевиты больше не смогут уничтожать друг
друга с  такой  звериной  жестокостью.  Мы  научим  их  вести  себя  как
полагается:  ведь  они  будут  нашими  подданными.  В  знак   покорности
Императору мы должны это сделать.
   Кирел вслед за Атваром опустил глаза.
   - Так и будет, благородный  адмирал.  Я  рассчитываю,  что  остальные
Большие Уроды совершат такую же ошибку, что и дойче -  в  результате  их
ядерная программа будет уничтожена Мне  бы  совсем  не  хотелось,  чтобы
тосевиты овладели ядерным оружием - их жестокость не знает предела.
   - Тут я с тобой согласен, - сказал Атвар.

Глава XIV

   Гейнрих  Егер  окинул  человека,  который  его  допрашивал,  сердитым
взглядом.
   - Я уже много раз вам повторял, майор, что ничего не смыслю в ядерной
физике и находился в сотне километров от Хайгерлоха, когда случилось то,
что случилось. А раз так, я понятия не имею, чего вы от  меня  пытаетесь
добиться.
   Офицер гестапо ответил:
   - То, что произошло в Хайгерлохе, какая-то загадка,  полковник  Егер.
Мы разговариваем со  всеми,  кто  имел  отношение  к  проекту,  с  целью
выяснить, что там на самом деле случилось. Вы ведь не станете  отрицать,
что принимали участие в работе над проектом. - Он показал на награду  на
груди Егера.
   Егер  надел  аляповато  уродливую  медаль,  когда   его   вызвали   в
Берктесгаден, чтобы напомнить типам, вроде этой длинноносой ищейки,  что
награду вручил ему сам фюрер - из рук в руки. А тот, кто решит,  что  он
предал интересы Германии, пусть лучше держит свои  идиотские  подозрения
при себе. Теперь же Егер отчаянно жалел, что не оставил медаль там,  где
ей и полагалось находиться - в футляре.
   - Я принесу Рейху гораздо больше пользы, если меня пошлют в мой полк,
- сказал он. -  Профессор  Гейзенберг  со  мной  совершенно  согласен  и
поддержал мое прошение о переводе из Хайгерлоха за несколько месяцев  до
несчастного случая.
   - Профессор Гейзенберг мертв, - ровным  голосом  сообщил  гестаповец.
Егер поморщился, ему никто  не  сказал,  что  физик  погиб.  Увидев  его
реакцию, человек, сидевший  напротив,  кивнул.  -  Теперь  вы,  кажется,
начинаете понимать размеры… проблемы?
   - Возможно, - ответил Егер.
   Если его догадка верна, офицер гестапо собирался  сказать  что-нибудь
вроде "катастрофы",  но  в  последнюю  минуту  заменил  слово  на  более
нейтральное - "проблема".  Ну,  тут  он  прав.  Если  Гейзенберг  мертв,
претворение проекта в жизнь находится под угрозой.
   - Вы все понимаете, но почему-то не  хотите  нам  помочь?  -  спросил
гестаповец.
   Мимолетное сочувствие, которое Егер испытал к нему, растаяло,  словно
ударный батальон, раздавленный русскими танками в середине зимы.
   - Вы понимаете по-немецки? - спросил он. - Я ничего не знаю. Разве  я
могу сообщить вам то, что мне неизвестно?
   Офицер тайной полиции отнесся к его вспышке совершенно спокойно.
   "Интересно, кого он обычно допрашивает?" - подумал Егер.  -  "Сколько
раз  ему  приходилось  слышать  отчаянные  мольбы  о  справедливости   -
правдивые и лживые?"
   Иногда невиновность хуже вины. Если ты совершил  преступление,  тебе,
по крайней мере, есть, в чем  признаться,  чтобы  положить  конец  своим
мучениям. А вот если перед законом и совестью ты чист, тебя  никогда  не
оставят в покое.
   Поскольку Егер был полковником Вермахта, участвовал в войне и получил
не одну боевую награду, специалисты  из  гестапо  не  применяли  к  нему
особых мер воздействия, к которым непременно прибегли  бы,  если  бы  им
пришлось допрашивать русского офицера или еврея. Егер примерно знал, что
представляют собой "особые меры воздействия", и радовался тому, что  ему
не довелось познакомиться с ними поближе.
   - Ну, хорошо, полковник Егер, - вздохнув, заявил майор гестапо; может
быть, он сожалел, что лишен возможности привести  более  веские  доводы,
которые заставили бы несговорчивого  полковника  сотрудничать  с  тайной
полицией. Или решил, что оказался не на высоте и не справился с заданием
командования. - Можете идти. Однако вам еще  не  позволено  вернуться  в
полк. У нас могут возникнуть новые вопросы, когда мы продвинемся в нашем
расследовании.
   - Большое спасибо, - сказал Егер и встал.
   Он не мог отказать себе в таком удовольствии, хотя и сомневался,  что
гестаповец в состоянии уловить иронию в  его  голосе.  Майор  производил
впечатление  человека,  который  с   удовольствием   орудует   дубинкой.
Представить его со шпагой в руке просто невозможно.
   "Дубинка для русских", - подумал Егер.
   В прихожей перед кабинетом - словно гестаповец был зубным  врачом,  а
не головорезом - сидел профессор Курт Дибнер и листал  журнал  "Сигнал",
такой старый, что в нем не упоминалось об инопланетянах, речь  шла  лишь
об обычных врагах Германии. Профессор кивнул Егеру.
   - Что, вас тоже тут полощут, полковник?
   - И не говорите. - Егер с интересом взглянул на Дибнера. - Вот уж  не
ожидал, что вы… - Он замолчал не в силах придумать, как  бы  потактичнее
закончить фразу.
   - Остался в живых? - Видимо, профессора  вопросы  такта  не  особенно
занимали. - Счастливая случайность, которая иногда  заставляет  человека
задуматься. Гейзенберг решил вывести показатели за  критическую  отметку
как раз в тот момент, когда я отправился навестить сестру. Если  честно,
я подозреваю, что везение  тут  не  при  чем,  просто  ему  не  хотелось
делиться со мной славой.
   Егер не сомневался,  что  Дибнер  прав.  Гейзенберг  держался  с  ним
демонстративно высокомерно, хотя по мнению полковника (следует заметить,
исключительно непрофессиональному в данном вопросе)  Дибнер  добился  не
менее значительных результатов, чем  все  остальные  ученые,  а  иных  и
опередил.
   -  Ящеры,  по-видимому,  знают,  что  нужно  делать,  чтобы  избежать
неприятностей во время производства взрывного металла, - сказал Егер.
   Дибнер провел рукой по редеющим, зачесанным назад волосам.
   -  К  тому  же,  они  занимаются  исследованиями  в  данной   области
значительно дольше нас, полковник. Спешка - вот в чем  заключалась  наша
ошибка. Вам известно, что означает высказывание "festina lente"?
   - Торопись не спеша - В гимназии Егер, как и все, изучал латынь.
   - Вот именно. В общем, очень даже неплохой совет, но на данном  этапе
войны мы не  можем  ему  следовать.  Нам  необходимы  эти  бомбы,  чтобы
победить  ящеров.  Мы  рассчитывали,  что  если  реакция  выйдет  из-под
контроля, мы  бросим  кусок  кадмия  в  тяжелую  воду,  и  сможем  снова
управлять атомным котлом. Наши надежды не оправдались. Кроме того,  если
я не ошибаюсь, на инженерных чертежах нет пробки, которая  открывала  бы
путь тяжелой воде из  котла.  Следовательно,  остановить  реакцию  таким
способом не представляется возможным. Нам не повезло.
   - В особенности, тем, кто в тот момент находился рядом  с  котлом,  -
заметил Егер. - Если вам известны причины катастрофы, доктор  Дибнер,  и
вы все рассказали представителям властей, почему же они продолжают вести
свои бесконечные допросы и не оставят, наконец, нас всех в покое?
   - Во-первых, полагаю, затем, чтобы подтвердить мои слова… кроме того,
мне известны не все факты, приведшие к катастрофе, меня  же  не  было  в
городе. Ну и, конечно же,  они  хотят  найти  человека,  которого  можно
обвинить в случившемся.
   С точки зрения Егера это звучало разумно. В конце концов, он как  раз
и старался избежать того, чтобы стать козлом отпущения. Вермахт славился
тем, что умел  ловко  возлагать  ответственность  за  общие  неудачи  на
отдельных людей. Ему в голову пришла другая поговорка: "У  победы  много
отцов, поражение всегда сирота". Впрочем,  сейчас  это  тоже  не  совсем
верно, поскольку представители властей пытаются найти  родителей  и  для
неудачи. Результат не всегда получался справедливым, но Егер подозревал,
что правда в данном случае мало кого волнует.
   На пороге кабинета появился майор гестапо, скорее  всего,  для  того,
чтобы выяснить, почему не заходит Дибнер. Увидев, что двое подозреваемых
беседуют в приемной,  он  нахмурился.  Егер  смутился,  но  в  следующую
секунду разозлился  на  офицера  тайной  полиции,  который  пытался  его
запугать. Развернувшись, он молча направился к двери, где  столкнулся  с
крупным высоким человеком.
   - Скорцени! - вскричал он.
   - А, они и тебя затащили в свои сети, - весело проговорил офицер  СС.
-  Меня  собираются  заживо  поджарить  на  раскаленных  углях,  хотя  я
находился в сотне километров от вонючего городка, где у них все полетело
в тартарары. Какой-то майор должен заняться мной через пять минут.
   - Он немного припозднился, - сообщил Егер. - Только что  закончил  со
мной и принялся за одного физика.  Хочешь,  пойдем  куда-нибудь,  выпьем
шнапса? Больше здесь делать нечего.
   Скорцени с удовольствием треснул его спине.
   - Первая разумная мысль с тех пор, как меня сюда приволокли,  клянусь
Богом! Идем, даже если у  шнапса  теперь  вкус,  будто  его  сделали  из
картофельных очистков, он нас отлично  согреет.  Кстати,  я  рассчитывал
тебя тут встретить. Я работаю над одним планом, и мне  кажется,  ты  мне
пригодишься.
   - Правда? - Егер удивленно  приподнял  брови.  -  Как  благородно  со
стороны  СС  проявить  интерес  к  бедному,  но  честному  представителю
Вермахта…
   - Да брось ты это дерьмо, - скривился Скорцени. - Твои  знания  могут
оказаться мне полезными. Пойдем и правда чего-нибудь выпьем.  Сначала  я
накачаю тебя спиртным, а потом попытаюсь соблазнить.
   - Понятно, тебе нужно мое тело, - заметил танкист.
   - Нет, только голова, - поправил его Скорцени.
   Весело хохоча, они нашли маленький кабачок неподалеку от здания,  где
располагался штаб гестапо. Официант за стойкой был в военной форме, как,
впрочем, практически все в Берктесгадене.
   - Сейчас даже шлюхи носят серенькие штанишки, -  проворчал  Скорцени,
усаживаясь за столик в полутемном подвале. Подняв стакан, он отсалютовал
Егеру, залпом его осушил и поморщился. - Ну и гадость!
   Егер сделал большой глоток.
   - Не стану  с  тобой  спорить.  -  Но  приятное  тепло  действительно
разлилось по всему телу, немного  успокаивая  нервы.  -  Зато  в  состав
входит  старый  добрый  антифриз.  -  Он  немного  наклонился  вперед  и
проговорил:
   - Прежде чем ты на меня набросишься, я попытаюсь тебя расколоть:  что
нашли в танке, который ты угнал у ящеров?  Я  все  еще  делаю  вид,  что
остался танкистом, а не физиком, или бандитом, как ты.
   - Неприкрытая лесть не поможет, - фыркнул Скорцени. - Но я отвечу  на
твой вопрос - почему бы и нет? Все равно я не понимаю и половины того, о
чем идет речь. Другая половина остается загадкой для остальных -  вот  в
чем проблема. Ящеры делают машины, которые умнее людей, пытающихся в них
разобраться. Но скоро мы начнем выпускать новые боеприпасы и новую броню
- несколько слоев стали и керамики…  уж  не  знаю,  как  они  собираются
соединить их вместе.
   - Ты же воевал на русском фронте, - сказал Егер.  -  Новая  амуниция,
новая броня - прекрасно. Может  быть,  даже  наступит  день,  когда  мне
удастся их испробовать. Похоже, не скоро, верно?
   Скорцени  кивнул,  соглашаясь.  Егер  грустно  вздохнул,  допил  свой
стакан, сходил за добавкой и снова уселся за стол.  Скорцени  набросился
на новую порцию выпивки, словно оголодавший тигр.
   - Ну, и как ты намерен меня использовать? - поинтересовался Егер.
   - Ах, да. Ты собирался стать археологом перед тем, как тебя  засосала
военная трясина, так?
   - Значит, изучал мое досье, -  довольно  миролюбиво  заметил  Егер  и
подкрепил свои слова хорошим глотком шнапса. Теперь он  уже  не  казался
таким отвратительным - наверное, первый  стакан  притупил  все  вкусовые
ощущения. - Причем тут археология?
   - Тебе ведь известно, что ящеры захватили Италию, - сказал  Скорцени.
- Им там не так хорошо, как было в начале, да и итальянцы не особенно их
жалуют. Я им немного помог - нам удалось вывезти Муссолини из  замка,  в
котором ящеры его прятали.
   Вид у него сделался чрезвычайно довольный, впрочем, он  имел  на  это
право.
   - Ты снова собираешься туда отправиться и хочешь,  чтобы  я  составил
тебе компанию? - спросил Егер. - Я буду там, как  бельмо  на  глазу.  Не
из-за внешности, как ты, наверное, догадался, а потому, что не  знаю  ни
слова по-итальянски.
   - Не в Италию, - покачав головой, сказал Скорцени. - Ящеры черт знает
что творят на  восточном  берегу  Адриатики,  в  Хорватии.  Я  с  трудом
переношу Анте  Павелича  <Хорватский  фашистский  деятель>,  но  он  наш
союзник, а нам совсем не нужно, чтобы ящеры закрепились в  том  регионе.
Тебе понятно, что я имею в виду?
   - Со стратегической точки зрения, понятно, - ответил Егер, умолчав  о
том, что представитель СС вообще с трудом  кого-то  переносит.  До  него
доходили слухи, что хорватские союзники, или марионетки - называйте  их,
как хотите - относятся к идеям фашизма (кстати, и к кровной вражде тоже)
чрезвычайно серьезно. Наверное, слова Скорцени  являются  подтверждением
слухов. - Знаешь, я все равно не понимаю, при чем тут  я?  -  проговорил
он.
   Скорцени стал похож на рыбака, решившего испробовать новую наживку.
   - Предположим, я скажу тебе,  что  главная  база  ящеров  в  Хорватии
находится неподалеку от Сплита. Это тебе что-нибудь говорит?
   - Дворец Диоклетиана, - мгновенно ответил Егер. - Я даже там один раз
был, во время каникул, лет восемь или десять назад.  Очень  впечатляющее
сооружение, а ведь ему тысяча шестьсот лет.
   - Я знаю. Твой отчет, по-видимому, использован во время  планирования
операции "Возмездие". Мы примерно наказали  югославов  за  то,  что  они
нарушили договор с нами. Однако это не имеет отношения  к  делу.  Важно,
что ты знаком  с  местностью  -  ты  ведь  не  только  там  побывал,  ты
интересовался дворцом Диоклетиана, верно? Вот почему я  сказал,  что  ты
можешь оказаться мне полезным.
   - Неужели ты собираешься его взорвать? - взволнованно спросил Егер.
   Конечно, когда идет война  страдают  исторические  памятники,  и  тут
ничего не сделаешь. Во время наступления на Россию Егер видел  множество
горящих русских церквей, но они значили для  него  гораздо  меньше,  чем
дворец римского императора.
   - Если возникнет необходимость, я его взорву, - сказал Скорцени. -  Я
понимаю, что ты имеешь в виду, Егер, но если  ты  придерживаешься  таких
взглядов, значит, я ошибся и сделал неверный выбор.
   - Может, и так. Ты не забыл, что к югу  от  Бельфора  меня  ждет  мой
полк?
   - Ты отличный танкист, Егер, но не гений, -  проговорил  Скорцени.  -
Твой полк прекрасно справится со своими  обязанностями,  если  им  будет
командовать  кто-нибудь  другой.  А  вот  для  меня  твои  знания  могут
оказаться исключительно полезными. Я тебя соблазнил или нет?
   Егер почесал  подбородок.  Он  не  сомневался,  что  Скорцени  сумеет
добиться, чтобы его отправили в Хорватию. Он совершил  такое  количество
героических поступков, что командование непременно пойдет ему навстречу.
Вопрос заключался в  другом:  хочет  ли  он,  Егер,  попробовать  что-то
новенькое, или предпочитает вернуться в свой полк и  заняться  привычным
делом?
   - Купи-ка мне еще стаканчик шнапса, - попросил он Скорцени.
   - Хочешь, чтобы я сначала тебя напоил, а потом ты заявишь,  будто  не
пон