молча поднырнула
под сеть -- на большее сейчас рассчитывать не приходилось.
     Солдаты тут же бросились поправлять маскировку.
     -- Товарищ летчик, вас уже ждут, -- сказал один из них.
     --  Спасибо,  -- ответила  Людмила  и  быстро  зашагала  по  траншее  к
землянкам.
     Вход  закрывала еще  одна  маскировочная сеть.  Людмила отодвинула ее и
вошла внутрь.
     Всегда  оставалась надежда, что  ее  рапорт  примет  полковник  Карпов,
командир базы, но удача опять  от нее  отвернулась. За складным столом сидел
Никифор  Шолуденко.  Землянку  освещали   четыре  свечи.  Людмила   тихонько
вздохнула; она  шла  на базу пешком  от самой Украины  -- вместе с  офицером
НКВД. Так что  его присутствие здесь, как и в случае с Шульцем, только на ее
совести. Отчего отношения с Шолуденко не улучшались.
     -- Садитесь,  товарищ летчик,  -- предложил он,  указывая  на  потертое
кресло.  Шолуденко,  как  и  Людмила, разговаривал  по-русски  с  украинским
акцентом. -- Вот, выпейте. Вам станет легче после опасного полета.
     И протянул Людмиле стакан с какой-то красноватой жидкостью. Слабый чай?
Она сделала пару осторожных глотков. Нет -- перцовая водка, такой хорошей ей
уже давно пить не приходилось. Людмила еще немного отпила из своего стакана.
     --  Пейте,  пейте,   --  повторил   Шолуденко.   --  Это   поможет  вам
расслабиться.
     Что  ж, он хочет,  чтобы  она  расслабилась.  Она  допила водку. Иногда
сражаться с ящерами легче, чем разговаривать с офицерами собственной армии.
     * * *
     В  нескольких километрах южнее Пскова артиллерия ящеров вела прицельный
огонь   по  укрепленным  позициям  русских   и  немцев,  которые  удерживали
инопланетян на северо-западных  подступах к городу.  Джордж Бэгнолл наблюдал
за  взрывами  снарядов  из  псковского   Крома,  старой  каменной  крепости,
воздвигнутой на слиянии  двух рек -- Великой и Псковы. Бэгнолл надеялся, что
до Крома орудия ящеров не достанут.
     Рядом вздохнул Кен Эмбри.
     -- Им там крепко достается!
     -- Я знаю,  -- ответил Бэгнолл. -- Они расплачиваются за свое недоверие
к нам.
     Эмбри  фыркнул, хотя  шутка Джорджа не показалась ему смешной. Кен  был
пилотом бомбардировщика, на котором  Бэгнолл служил бортмехаником. Англичане
доставили  в Псков радар, чтобы  помочь  русским  в  войне  с ящерами. Из-за
спешки  операцию не удалось толком подготовить. Никто не сообщил англичанам,
что Псков контролируется и русскими, и немцами.  Русские заключили с немцами
союз,  основанный на ненависти к  ящерам.  Однако любви  друг к другу  новые
союзники не испытывали.
     В импровизированный  рабочий кабинет вошли Николай Васильев и Александр
Герман -- один коренастый, с  черной бородой,  другой с рыжими бакенбардами,
похожий  на  лису.  До  появления  ящеров они  командовали  первой и  второй
партизанскими бригадами так называемой Лесной республики и наносили удары по
нацистам,  захватившим Псков.  Теперь  воевали  вместе с генерал-лейтенантом
Куртом Шиллом, который возглавлял все немецкие войска в районе Пскова.
     --  Джентльмены,  --  сказал  Бэгнолл  по-английски,  а  потом  добавил
по-русски: -- Товарищи.
     -- Это не одно и то же, --  недовольно проворчал Александр Герман. -- В
России были джентльмены.  А в Советском  Союзе  есть только товарищи  --  от
джентльменов мы избавились.
     Он  улыбнулся, обнажив желтые заостренные зубы, будто  хотел  показать,
что уже скушал парочку джентльменов на завтрак.
     Александр Герман, еврей, говорил на идиш, а не на немецком, и Бэгнолл с
трудом его  понимал. Но русский Бэгнолл знал еще  хуже  --  всего  несколько
десятков слов, которые ему удалось запомнить после появления в Пскове.
     Командир партизан повторил свои слова по-русски для Николая Васильева.
     -- Да!  -- Голос  Васильева раскатился  по всему  помещению.  Он провел
пальцем  по горлу, показывая, что произошло с джентльменами  старой  России,
после чего добавил одно из немногих немецких слов, которые знал: -- Капут!
     Бэгнолл  и Эмбри, родившиеся в семьях среднего достатка, переглянулись.
Даже в  разгар жестокой войны  энтузиазм, связанный с уничтожением огромного
количества людей, вызывал у них изумление.
     --  Надеюсь,  вам  удалось  договориться  о разделении  полномочий?  --
осторожно проговорил Бэгнолл.
     На сей раз  Александр Герман  обратился  с  вопросом к Васильеву, ответ
которого показался Бэгноллу длинным и невнятным.
     --  Получилось  очень  даже  неплохо.  Возможно,  дело  в том,  что вы,
англичане, оказались честнее, чем мы думали, -- наконец сказал Герман.
     Когда Бэгнолл перевел его слова Эмбри, пилот ответил:
     -- Генерал Шилл сказал нам то же самое.
     --  В том-то все и дело, старина, --  подмигнул Бэгнолл и перевел  свое
замечание на немецкий, чтобы его поняли командиры партизанских отрядов.
     Красные не хотели,  чтобы Шилл отдавал приказы  их людям, а  тот скорее
согласился  бы  проглотить  свой  монокль, чем разрешить  русским руководить
немецкими  солдатами,  --  но  для  защиты Пскова  требовалось  объединенное
командование.  В результате обе стороны договорились,  что они  имеют  право
апеллировать к англичанам, если сочтут какой-либо приказ невыполнимым. Так с
тех пор и поступали.
     -- Если  вам  удастся  сделать так,  чтобы  мы и нацисты были в  равной
степени недовольны происходящим,  значит, вы справитесь со своей задачей, --
заявил Александр Герман.
     -- Просто великолепно, черт возьми, -- пробормотал Кен Эмбри.
     --  Очень  хорошо, --  без колебаний перевел  его  слова  Бэгнолл. Он с
готовностью принес в  жертву подтекст, сохранив общий смысл. К  достигнутому
согласию следовало относиться чрезвычайно бережно.
     Васильев и Александр Герман подошли к висящей на стене карте. Ящеры все
еще находились  в двадцати километрах от города.  Они  уже довольно давно не
предпринимали серьезных  атак  --  "заняты где-то  в другом месте",  полагал
Бэгнолл,  -- однако люди день  и  ночь строили  новые  укрепления.  Впрочем,
оказалось, что летом ночи в Пскове совсем короткие.
     Бэгнолл ждал,  когда  русские  начнут задавать  вопросы, требовать  или
жаловаться  на что-нибудь. Они молчали. Васильев показал на схему строящихся
укреплений  и   принялся   что-то  втолковывать   Герману.   Они  обменялись
несколькими  фразами,  после  чего  ушли --  возможно,  решили  взглянуть на
укрепления своими, глазами.
     --  Все получилось  слишком легко,  --  проворчал Эмбри,  когда русские
убрались прочь.
     -- Не каждый  же день должны происходить катастрофы, -- ответил Бэгнолл
--  и  тут  же  пожалел  о сказанном. По собственному  опыту  он  знал,  что
катастрофы в последнее время  стали  таким же распространенным явлением, как
ласточки  в  небе.  Он  сменил  тему. -- Ты  обойдешься  без  меня в течение
получаса? Я хотел бы немного прогуляться.
     -- Не возражаю, -- ответил Эмбри. -- Ты мне очень помог, а здесь как-то
уж очень сумрачно.
     -- Точно -- и не только из-за тусклого освещения, -- ввернул Бэгнолл.
     Эмбри рассмеялся, хотя оба знали, что Бэгнолл не шутит.
     Выбравшись из-за каменных  стен псковского Крома, Бэгнолл с облегчением
вздохнул. Теперь, когда пришло настоящее лето, Псков стал довольно  приятным
местом  --  если  на время забыть о разрушениях,  которые  принесла  с собой
война.  Пахло  свежей зеленью,  погода стояла  теплая,  солнце  улыбалось  с
голубого  неба,  по   которому  бежали   легкие  перистые  облака.  Щебетали
коноплянки,  крякали утки.  Одно  плохо:  для  того чтобы дождаться  четырех
приятных месяцев, приходилось пережить восемь месяцев ледяного ада.
     Ящеры  долго бомбили  Советский  мост (Бэгнолл  обратил  внимание,  что
пожилые жители Пскова  иногда называют его мостом Троицы) через реку Пскову.
Их атаки отличались  поразительной точностью, одна  из бомб угодила в  центр
пролета.  Люди  перебирались   на  противоположный  берег,  настелив  поверх
пробоины доски, но машина обязательно сорвалась бы в реку.
     Проезжавший на велосипеде немец кивнул Бэгноллу.
     --  Хайль  Гитлер! -- крикнул он, приняв англичанина за одного из своих
товарищей.
     Бэгнолл ограничился ответным кивком. В 1941 году он испытывал смешанные
чувства, когда Сталин заключил союз с Британией. Теперь же тройственный союз
со Сталиным и Гитлером  представлялся  ему  ирреальным  -- мир  окончательно
вывернулся наизнанку.
     -- Проклятье, -- пробормотал Бэгнолл, -- так оно и есть.
     Доски скрипели у Бэгнолла  под ногами, когда  он  переходил по мосту  в
другой  район города. Казалось, каменная  ограда,  за которой стояла церковь
Святых  Козьмы и Дамиана в Примостье,  выстроена еще до того, как возник сам
город.  Высокий,  похожий на  луковицу  купол  венчал  православный  крест с
диагональной планкой.
     В отличие от других больших зданий города церковь не  бомбили. Впрочем,
она  казалась  заброшенной,  краска  давно  облупилась,  а голубиный  помет,
напоминающий снег, покрывал позеленевшую медь купола.
     "Интересно, -- подумал Бэгнолл, -- коммунисты после революции разрешали
использовать церковь по назначению?"
     Солдат в форме Красной Армии сидел  на ограде церкви. Он  -- нет, _она_
помахала Бэгноллу рукой.
     -- Здравствуйте, Татьяна Федоровна, -- сказал он и помахал в ответ.
     Татьяна Федоровна Пирогова спрыгнула с ограды и зашагала ему навстречу,
светлые  локоны блестели в ярком солнечном  свете. Очень хорошенькая -- нет,
черт  возьми,  настоящая  красавица!   Открытое   русское  лицо  с  широкими
скулами... Соблазнительных  очертаний  женственной фигуры не  скрывает  даже
мешковатая форма... Когда  Татьяна подошла к Бэгноллу, она  облизнула пухлую
нижнюю губу, словно прикидывала, какая hors d'oeuvre [Закуска (фр.)] из него
получится.
     Может  быть... Кто знает.  Татьяна стала  проявлять интерес к Бэгноллу,
когда он начал координировать оборону Пскова во время последнего наступления
ящеров.   До   этого   она   была   подругой   Джерома  Джоунза,   оператора
радиолокационной установки. Джоунз, Бэгнолл, Эмбри и Альф Уайт (бедняга Альф
--  он  погиб во  время  боя  к  югу от  Пскова)  прилетели в Россию с новым
радаром.
     Однако  Бэгнолла  смущало  не  то, что он  посягает  на женщину  своего
соотечественника. Очарование Татьяны несколько  портила снайперская винтовка
с оптическим прицелом,  с которой девушка никогда не  расставалась. Она была
превосходным  снайпером,  и  Бэгнолл  не   стыдился  того,  что  побаивается
прекрасной Татьяны.
     Он показал на церковь и сказал:
     -- Schon.
     Татьяна немного понимала по-немецки, хотя сказать практически ничего не
могла.
     Губы девушки изогнулись,  и она  что-то быстро проговорила по-русски --
Бэгноллу  ничего не  удалось понять.  Тогда Татьяна  несколько  раз медленно
повторила всю  фразу, и  он  наконец  сообразил: церковь  и все, что  с  ней
связано,  есть  нечто   примитивное,  предназначенное  для  людей  с  низкой
культурой (страшное  оскорбление в России), суеверная  чепуха... очень жаль,
что ни фашисты, ни ящеры ее не разрушили.
     Затем Татьяна показала на  здание  церкви и сделала вид, ч го открывает
дверь,  после чего задала вопрос, который  Бэгнолл  понял  благодаря долгому
общению с русскими офицерами: Татьяна спрашивала, не хочет ли он по-быстрому
заняться с ней любовью?
     Он   покраснел,   собрался  ответить  и  неудержимо  закашлялся.   Даже
английские уличные девки не ведут себя так дерзко, а Татьяна, часто менявшая
мужчин,  конечно  же,  не   проститутка.   Бэгнолл  пожалел,  что   она   не
удовлетворилась  Джоунзом и обратила  на него  свои прекрасные взоры. Слегка
заикаясь, он ответил:
     -- Нет, спасибо, aber nyet.  Спасибо, но нет. --  Бэгнолл  понимал, что
говорит на двух языках сразу, но был слишком смущен.
     -- Буржуй, -- презрительно бросила Татьяна.
     Она повернулась на каблуках и  пошла прочь,  покачивая , бедрами, чтобы
еще раз показать, чего он лишился.
     Бэгнолл ни  секунды не сомневался, что  Татьяна очень хороша в постели.
Тем не менее он предпочел бы переспать с  львицей;  львица не  могла всадить
ему пулю  в лоб  с полутора тысяч ярдов.  Он поспешил  обратно к  Советскому
мосту, ведущему к Крому. После встречи с Татьяной предстоящие бои  с ящерами
показались ему легкой прогулкой по парку.
     * * *
     Остолоп  Дэниелс  сидел  на  корточках  за  перевернутым  агрегатом  на
мясоперерабатывающем заводе.  Сверкающие  лопасти  агрегата наводили его  на
мрачные мысли. Кажется, что-то шевельнулось в дальнем углу? На всякий случай
он  выпустил короткую  очередь из автомата. Если  там  и было  раньше что-то
живое, то теперь все замерло -- именно к этому Остолоп и стремился.
     --  Мясоперерабатывающий  завод, клянусь своей задницей, -- пробормотал
он, -- Настоящая бойня, вот и все дела.
     Его сильный южный акцент  как нельзя лучше соответствовал влажной жаре,
установившейся в Чикаго. Дэниелс пожалел, что  у него нет противогаза, вроде
того, что он носил во Франции в  1918 году; жара и влажность лишь  усиливали
вонь  знаменитых  чикагских  боен, хотя  здесь уже давным-давно не  забивали
животных. Дэниелсу казалось, что запах не выветрится никогда.
     Огромные корпуса мясоперерабатывающей фабрики "Свифт" и завода  "Армор"
на Расин-авеню,  а также мясокомбината  на соседней улице находились в самом
центре американских  позиций  в  южной  части Чикаго.  Ящеры активно бомбили
корпуса с воздуха,  подвергали их безжалостному артиллерийскому обстрелу, но
американские солдаты  продолжали стойко оборонять развалины. К тому же ящеры
не могли пустить в ход танки  -- выбить противника из города по силам только
пехоте.
     -- Лейтенант  Дэниелс!  --  крикнул  радист Хэнк  Йорк, у которого  был
удивительно писклявый голос.
     -- Что  случилось, Хэнк? -- спросил Остолоп, не спуская  глаз с темного
угла, где еще недавно что-то двигалось.
     Дэниелс  пока не успел привыкнуть к обращению "лейтенант"; он вступил в
армию,  как  только  ящеры  высадились  на  американском континенте, и сразу
получил две нашивки, поскольку участвовал  в Первой мировой  войне. Довольно
быстро ему добавили третью, но командование  взводом он получил только после
того, как был серьезно ранен командир роты капитан Мачек.
     Остолоп не винил армию за то, что она  не слишком быстро повышала его в
звании.  Когда  началась  война,  он  работал менеджером бейсбольной команды
"Декатур Коммодорз", но кто  станет в мирное время присваивать лейтенантское
звание  человеку,  которому  уже  стукнуло пятьдесят?  Проклятье,  он  играл
кетчером в "Кардиналах",  когда  большинство его парней  еще  не родились на
свет!
     Однако времена  давно перестали  быть мирными. Остолоп уцелел, несмотря
на все попытки ящеров с ним покончить, -- и стал лейтенантом.
     -- Сэр, из штаба сообщают, что  ящеры просят разрешения прислать своего
представителя --  с  белым флагом! -- для  обсуждения условий перемирия,  --
сказал Йорк. -- Они хотят  подобрать раненых. Их парламентарий придет оттуда
примерно через десять минут. --  Радист показал в сторону изувеченной  ленты
конвейера. -- Наш командир сказал, что  мы можем  согласиться на любой срок,
не превышающий три часа.
     --  Прекратить  огонь! -- громовым  голосом крикнул Остолоп  -- так  он
отдавал  указания  во  время  бейсбольных  матчей.   --  Передайте  всем  --
прекратить огонь. Возможно, у нас будет перемирие.
     Постепенно  стрельба прекратилась. В наступившей тишине Бела Сабо, один
из обладателей автоматической винтовки "браунинг", испустил радостный вопль.
     --   Черт  побери,  появляется   возможность  насладиться  окурком,  не
опасаясь, что чешуйчатые ублюдки заметят огонек и подстрелят тебя!
     -- На сей раз ты все правильно понял, Дракула, -- ответил Остолоп.
     Сабо,  как  и самого  Дэниелса,  никто не называл  именем,  которое  он
получил при рождении. Сигареты  водились  во взводе исключительно  благодаря
ловкости Дракулы, который слыл самым лучшим добытчиком в роте.
     Видимость не превышала  пятидесяти футов -- повсюду валялись потолочные
балки, обломки стен и горы мусора. С тем же  успехом они могли находиться  в
джунглях.  Дэниелс  вздрогнул, когда  заметил белую  тряпку,  привязанную  к
длинной палке,  которая  медленно  просунулась в изрешеченный пулями дверной
проем. Он выругался,  сообразив, что не успел сделать флаг для  переговоров,
сунул  руку в карман и с некоторым удивлением обнаружил  там носовой платок.
Вытащил его и несколько раз взмахнул над  головой.  Конечно,  белизна платка
вызывала серьезные  сомнения, но ничего  более подходящего Дэниелсу отыскать
не удалось.
     Когда Остолоп убедился, что  никто не собирается  в  него стрелять,  он
медленно поднялся на ноги. Так же осторожно в дверном проеме появился  ящер.
Они пошли навстречу друг другу, обходя  многочисленные  обломки. Глаза ящера
беспрерывно  вращались --  он  смотрел не только  себе под  ноги,  но  и  по
сторонам,  в  любой  момент ожидая  нападения.  Выглядело все  это  довольно
странно, но Остолоп жалел, что не в состоянии проделать то же самое.
     Он отдал честь и сказал:
     --  Лейтенант  Дэниелс,  армия Соединенных  Штатов. Мне сказали, что вы
хотите заключить перемирие.
     Дэниелс надеялся, что у ящеров  хватило ума прислать того,  кто говорит
по-английски, потому что сам он языка инопланетян не знал.
     "Сэм Игер,  наверное, их  уже понимает  --  если  еще  жив", -- подумал
Остолоп.
     Он не видел  Игера с тех  пор,  как около года назад  бывший игрок  его
команды увел в Чикаго захваченных в плен ящеров.
     Ящеры, конечно, очень необычные существа, но глупыми их назвать нельзя.
Парламентер выпрямился во весь свой скромный рост и ответил:
     -- Я  Вуппа,  -- он произнес каждую  букву  "п"  отдельно, --  командир
отряда армии  Расы. -- Он очень  непривычно произносил звуки, но Дэниелс без
труда  понимал его. -- Вы не ошиблись.  Мы  хотим спокойно  собрать раненых,
которые находятся в здании, и просим  вас  не  стрелять, пока мы  будем  это
делать. А мы не станем мешать вам уносить ваших раненых самцов.
     -- И никто не будет  шпионить,  -- уточнил  Дэниелс. -- Кроме  того, во
время перемирия ваши солдаты должны оставаться на своих прежних позициях.
     Ему  еще ни разу не  приходилось договариваться  о перемирии, однако во
Франции он участвовал в сборе раненых именно на таких условиях.
     -- Мы  согласны, --  сразу ответил Вуппа. --  Ваши самцы тоже не должны
занимать новые позиции, пока мы не стреляем друг в друга.
     Остолоп   собрался  сказать,  что  это  очевидно,  но  счел  за  лучшее
промолчать.  Ничто не  является очевидным, когда имеешь дело  с  существами,
снабженными  когтями,  чешуей  и  глазами,  как  у  хамелеона  (тут  Дэниелс
сообразил, что  Вуппе наверняка  кажется  странным  _он  сам_).  Если  ящеры
намереваются  обговорить все  условия  до  последней  мелочи, он  не  станет
возражать.
     -- Мы согласны, -- заявил Дэниелс.
     -- Я  предлагаю прекратить  стрельбу на  одну  десятую  дня Тосев-3, --
сказал Вуппа.
     -- Я уполномочен  дать  согласие на любое  время,  не превышающее  трех
часов, -- ответил Дэниелс.
     Они с сомнением посмотрели друг на друга.
     --  А сколько  часов  содержится в  вашем дне?  --  спросил  Вуппа.  --
Двадцать шесть?
     -- Двадцать четыре, -- ответил Остолоп.
     Любой это знает -- любой _человек_, но Вуппа же не человек!
     Ящер зашипел.
     -- Три часа составляют восьмую часть дня, -- сказал  он. -- Мы согласны
на  ваше  предложение. В  течение одной восьмой части дня мы и вы прекращаем
стрельбу в  большом разбитом здании. Мы заберем своих раненых самцов. Именем
Императора клянусь  соблюдать  наше соглашение. -- И он опустил оба  глаза к
земле.
     Когда  американцы  заключали  перемирия с _бошами_,  никаких  клятв  не
требовалось, но у немцев и американцев гораздо боль