азал ои заряжающему.
   - Есть бронебойным!
   Стефан Фукс вытащил из стойки с боеприпасами черноголовый снаряд,  загнал
его в пятисантиметровое отверстие ствола и закрыл казенную часть.
   Стрелок повернул башню на несколько градусов, наводя ее  на  бронемашину.
На секунду он отвел глаза от прицела, дабы убедиться, что Фукса  не  заденет
при откате, потом вновь припал к прицелу и почти сразу нажал на спуск.
   Прогремел выстрел. В палевой бинокль Егер увидел, как в боку  бронемашины
появилась дыра.
   - Попал! - закричал он.
   Вражеский танк  завихлял  и  остановился.  Он  пылал.  В  передней  части
открылся  люк.  Оттуда  начали   выпрыгивать   ящеры.   Немецкие   пехотинцы
расстреливали их с близкого расстояния.
   - Назад! - закричал Егер.
   Замешкайся он, чтобы понаблюдать за действиями пехотинцев, и танки ящеров
разнесут его на куски. Их башни с поразительной  скоростью  разворачивались,
наводя орудия на его позицию. Дитер  Шмидт  резко  дал  обратный  ход.  Танк
затрясся, сползая вниз по склону. То же сделал танк Танненвальда.
   Эрнст Рикке замешкался лишь на долю секунды. Егер  в  ужасе  увидел,  как
срезало башню танка капитана и та погребла под собой пехотинца,  пытавшегося
убраться прочь.
   "Горевать будем после боя, если останется кому горевать!" - подумал  Егер
и отдал приказ отступать на вторую позицию. Воюя против русских, Егер усвоил
среди прочих уроков и такой: везде, где  только  можно,  иметь  более  одной
огневой позиции. Вторая позиция Егера находилась у подножия холма.
   - Возможно, мы преподнесем им еще один сюрприз, майор, - сказал Шульц.
   Они с Фуксом уже зарядили и подготовили к выстрелу следующий  бронебойный
снаряд. Ствол орудия был наведен на то место,  где  танки  ящеров  вероятнее
всего покажутся на вершине холма.
   Пехота открыла огонь. Это означало, что танки близко. Яростно  застрочили
пулеметы. Раздался  взрыв,  взметну"  дым  и  землю,  за  ним  второй.  Егер
надеялся, что эти храбрые люди отдали свои жизни не напрасно.
   Танк ящеров выкатился прямо  в  том  месте,  где  и  ожидал  Егер.  Ящеры
действительно были  "вшивыми"  танкистами.  Пушка  "Т-3"  выстрелила  в  тот
момент, когда Егер только собрался скомандовать "Огонь!"
   Шульц был мастером своего дела. Он  послал  бронебойный  снаряд  прямо  в
днище вражеского танка, обнажившееся, когда тот поднимался  на  холм.  Броне
танка пятисантиметровые снаряды, летевшие на большой скорости, были нипочем,
но днище, как и у земных  танков,  было  тоньше.  Снаряд  его  пробил.  Танк
остановился.
   "Водителя оттуда придется выскребывать ложкой", - злорадно подумал Егер.
   Из башни один за другим выпрыгнули  два  ящера.  Башенный  пулемет  танка
Егера немедленно скосил их.
   Экипаж танка Танненвальда  действовал  почти  столь  же  успешно,  как  и
командирский. Первым ударом они  сшибли  гусеницу  с  колес  машины  ящеров.
Подбитый вражеский танк потерял управление и закрутился  на  месте.  К  нему
подбежал пехотинец и швырнул в открытый люк ручную  гранату.  Вскоре  за  ее
взрывом последовал более мощный удар: рванули боеприпасы танка.
   - Снова назад! - велел Егер Шмидту.
   В этом сражении они нанесли ящерам более серьезный урон,  чем  когда-либо
прежде. Это было важно - но  важно  лишь  до  тех  пор,  пока  их  самих  не
подобьют, что могло случиться сразу, как только еще один танк ящеров одолеет
подъем по противоположному склону этого пригорка.
   В небе нарастал пронзительный звук. Смерть  могла  прийти  и  без  танков
ящеров. Бомбы уже начали взрываться,  но...  по  другую  сторону  холма,  на
которую продолжали взбираться ящеры.
   - Это же наш бомбардировщик! - крикнул Георг Шульц.
   - Боже мой, действительно! - выдохнул Егер.
   Ящеры собрали с немецких военно-воздушных сил не менее  обильную  "дань",
чем с наземных войск. Но этот  летчик  каким-то  чудом  сумел  поднять  свой
самолет в воздух, и у него по-прежнему хватало  смелости  летать  прямо  над
головами ящеров.
   Бомбы продолжали падать с короткими интервалами. Обычно танк  можно  было
подбить лишь прямым попаданием, но даже ящеры не решались  двигаться  вперед
сквозь такой огонь.
   Два танка ящеров выстрелили по  самолету,  но  снаряды  прошли  мимо,  не
причинив бомбардировщику вреда, - опытный пилот увел  машину  из-под  удара,
причем его шасси почти коснулись колышущейся степной травы.
   - Уходим! - сказал Егер Дитеру Шмидту.
   Водитель выполнил приказ,  и  мотор  "Т-3"  снова  заревел.  Егер  ощутил
неприятный зуд между лопатками. Он знал, что все это  глупо.  Если  один  из
снарядов ящеров попадет в танк, он, Егер, умрет раньше, чем узнает об  этом.
Он оглянулся назад, на пригорок. Если  его  танк  успеет  убраться  с  этого
склона раньше, чем ящеры окажутся там и засекут его,  у  него  действительно
есть шанс ускользнуть. Когда сражение начиналось, Егер едва ли поверил бы  в
такое. Егера охватила гордость. Его солдаты нанесли такой урон ящерам, каким
могли похвастаться не многие подразделения.
   "Сам Бог помогает нам,  -  подумал  Егер.  -  Возможно,  нам  даже  снова
повезет".
   Но, видимо, он  рано  начал  благодарить  Господа.  На  вершине  пригорка
показались два танка ящеров. А танк Егера одолел лишь половину склона. Башни
вражеских машин повернулись в его сторону. Глаза Егера  обратились  к  небу,
губы молили еще об одном бомбардировщике. Но Бог не посылал новых самолетов.
И ящерам для выстрела даже не требовалось замедлять ход.
   Егер ощутил чудовищный удар в спину. Его танк, который так долго верой  и
правдой служил ему, теперь погибал. Из задней части,  сквозь  вентиляционные
решетки двигателя, валил дым.
   - Всем наружу, быстро! - заорал Егер.
   Счастье, что две бронированные стенки  и  масса  двигателя  не  позволили
вражескому снаряду достичь отсека с боеприпасами. Но  если  огонь  вспыхнул,
его уже не остановишь.
   Пули свистели вокруг, когда Егер выбрался из  люка  и  нырнул  в  высокую
траву. Раскрылись другие люки. Экипаж начал выбираться наружу. В  кого-то  у
годила пуля, и звук был похож на шлепок по голой ягодице. Раздался крик.
   На секунду у Егера возникло искушение спрятаться от приближающихся ящеров
под остовом подбитого танка, но надо было как можно дальше убраться от него:
боеприпасы, оставшиеся в "Т-3", могли взорваться в любую минуту.
   В горящий
   Толпа евреев позади него разразилась приветственными криками. Жена  Мойше
Ривка, стоявшая рядом, с восторгом глядела на мужа нежными  карими  глазами,
такими огромными на худом лице.
   - Что теперь, реббе Мойше? - спросил кто-то из толпы.
   - Я не реббе, - возразил Русси, потупив глаза.
   - Не реббе?! - одновременно воскликнули несколько  недоверчивых  голосов.
Один из них добавил:
   - Кто, как не ты, просил Господа о знамении и получил ответ?
   Весть об этом успела обежать гетто еще до того, как на небе потускнел тот
чудесный свет.  Каждая  весть,  несущая  в  себе  надежду,  распространялась
быстрее тифа. Имея  лишь  надежду  на  дальнейшую  жизнь,  евреи  превратили
нынешний день в празднование.
   - Да, он не раввин, - сказала какая-то женщина. - Он  -  пророк.  Подобно
Иисусу Навину, чью книгу читает, он заставил стены пасть.
   Евреи вновь ликующе закричали. Русси чувствовал, как начинают пылать уши.
Не он обрушил стены гетто, а бомбы, которые с пронзительным воем полетели  с
небес. Это были бомбы ящеров.
   Единственные  сведения  об  этих  существах  доходили  до  гетто  в  виде
противоречивых сообщений на  коротких  волнах.  Но  из  слухов,  достигавших
Русси, он знал, что ящеры бомбят укрепления по всему миру. Однако  нигде  их
взрывы не принесли больше пользы, чем в Варшаве.
   Интересно, думали ли ящеры, что у нацистов есть враги, которых они держат
в осаде в самом сердце  города?  Какими  бы  ни  были  у  ящеров  основания,
инопланетяне атаковали стены гетто  менее  чем  через  неделю  после  своего
появления.
   Русси вспомнил, как немецкие бомбардировщики сбрасывали свой нескончаемый
смертоносный груз на Варшаву - почти наугад (правда, особое внимание они все
же уделяли еврейским кварталам). Налет ящеров был совсем другим. Несмотря на
то что он происходил ночью,  бомбы  ударили  по  стене,  и  только  по  ней.
Ощущение было такое, словно они направлялись рукой Всемогущего.
   - А помнишь, как мы дрожали под  одеялом,  когда  начались  взрывы?  -  с
улыбкой спросила Ривка.
   - Такое не забудешь, - ответил Русси.
   Взрывы бомб напомнили каждому, что в мире  существуют  более  эффективные
способы умерщвления, нежели голод и болезни.
   Бомбы или нет, но если бы тогда он вовремя не оказался  у  своей  швейной
машины, то лишился бы работы. Мойше знал об этом и спешил попасть на фабрику
к установленному времени. Казалось, что в то утро улицы заполнялись людьми с
поразительной скоростью. Люди двигались как обычно: никто из имеющих  работу
не рискнул бы ее потерять, а тот, у кого работы не было, не упускал шанса ее
найти. Но каждый выкраивал несколько секунд, чтобы остановиться и  поглазеть
на проломы, образовавшиеся в стене, что отделяла гетто  от  остальной  части
Варшавы.
   Сейчас Русси стоял напротив одной из таких дыр -  трехметрового  пролома.
По-прежнему держа перед собой Священное Писание, он шагнул  через  пролом  и
вышел из гетто.
   Обернувшись, Мойше сказал:
   - Как стены Иерихона не смогли  некогда  удержать  евреев,  так  и  стены
Варшавского гетто не удержат нас теперь. Господь освободил нас!
   Толпа евреев снова радостно загалдела. Среди криков он слышал:
   - Реббе Мойше! Реббе Мойше!
   И чем дольше он слышал эти слова, тем приятнее звучали они в его ушах.  В
конце концов. Бог уже подал ему знак.
   Кто-то в толпе все же засомневался:
   - Возможно, Господь и освободил нас, но потрудился ли Он сообщить об этом
нацистам?
   Этого было достаточно, чтобы все встревоженно оглянулись на  говорившего,
в том числе и Мойше. Ведь кроме стен  оставались  еще  пулеметные  вышки  на
прилегающих улицах.
   Похоже, одной мысли о немцах хватило, чтобы  вызвать  их,  словно  духов.
Двое уже стояли перед Русси. Толпа позади Мойше резко начала таять.
   - Мойше, возвращайся обратно! - нерешительно позвала жена.
   Слишком поздно. Один из немцев - судя по остроконечной фуражке, офицер  -
сделал жест в сторону Мойше.
   - А ну-ка, еврей,  подойди  сюда!  -  сказал  он  тоном,  не  допускающим
возражений.
   Его спутник, рядовой, был вооружен винтовкой. Русси снял  перед  офицером
шляпу и с облегчением понял,  что  это  армейский  офицер,  а  не  эсэсовец.
Некоторые из таких людей были порядочными. И все же не  выказать  требуемого
нацистами уважения было слишком опасно. Если бы Мойше шел по тротуару, он бы
перешел на проезжую часть. Сейчас же он поклонился и сказал:
   - Да, господин офицер. Чем могу быть полезен, господин офицер?
   Мойше  разговаривал  на  чистом  немецком  языке,   который   изучал   на
медицинском факультете. Он и здесь решил не  рисковать  и  не  злить  немца,
заставляя его говорить по-польски или на идиш.
   - И что ты обо всем этом думаешь? - Офицер махнул рукой в сторону пролома
стены.
   Русси увидел по погонам, что перед ним майор: погоны были с вышивкой,  но
без звездочек.
   Некоторое время Русси молчал, оценивая тон вопроса. Как  и  любая  другая
нация,  немцы  делились  на  тех,  кто  хочет  слышать  лишь   подтверждение
собственных мыслей, и на тех, кто спрашивает в надежде узнать  что-то,  чего
еще не знает. И как везде, первый  тип  немцев  значительно  преобладал  над
вторым.  Безопаснее  всего  было  отделаться  общей  фразой,   произнесенной
вежливым тоном.
   Да, безопаснее, но Мойше вдруг понял, что не может больше выносить  такую
рабскую форму безопасности - ни с  этим  немцем,  задающим  вопрос  еврею  и
задающим так, словно ответ имеет для него какое-либо значение, ни с кем-либо
другим. Мойше поднял Библию, которую держал в руках:
   - Я воспринимаю это как знак того, что Бог нас все же не забыл.
   Рыжеватые брови рядового, глядевшие из-под каски, от  злости  сомкнулись.
Однако майор медленно и задумчиво кивнул:
   - Возможно, ты прав. Чтобы выскользнуть из наших рук,  вам  потребовалась
бы Божья помощь.
   - Я это знаю.
   Русси и не старался скрыть свою желчность.  Когда  мир  повернулся  вверх
тормашками, едва ли покажется странным,  если  узник  откровенно  выскажется
перед своим тюремщиком.
   Немецкий майор снова кивнул, словно думал с ним одинаково.
   - Знаешь ли ты, еврей, что те, кто бомбил эти стены, не люди, а  существа
из иного мира? Русси пожал плечами:
   - А  так  ли  это  важно  нам,  запертым  здесь?  -  Он  полуобернулся  и
подбородком указал на гетто. - И почему это должно волновать вас, немцев? Вы
назвали нас недочеловеками. Какая разница между недочеловеками и  Существами
из другого мира?
   - Какая разница? Я тебе скажу, какая. По всем сведениям,  ящеры  довольно
уродливы,  и  их  можно  отнести  к  недочеловекам,  однако  воюют  они  как
сверхлюди.
   - По всем сведениям,  русские  тоже  так  воюют,  -  сказал  Русси.  Само
нахождение по другую сторону от стены гетто придавало Мойше мужества.
   Лицо рядового опять нахмурилось, но  майор  стойко  перенес  насмешку.  С
почти английской рассудительностью он произнес:
   - Проблема с ящерами куда серьезнее.
   "Хорошо, - подумал Мойше. - Если таинственные ящеры когда-либо появятся в
Варшаве, евреи гетто будут открыто приветствовать их". Но как бы  ни  велика
была сейчас его отвага, Русси не высказал свои мысли вслух. Вместо этого  он
спросил:
   - А как вы, господин майор, относитесь к происходящему?
   - Мы пока еще решаем, как именно к этому относиться, - ответил  майор.  -
До сих пор я не .получил никаких приказов.
   - Понятно, - сказал Русси.
   На войне немец, не имеющий приказов, действует столь же решительно, как и
с ними, ибо немецких солдат беспрестанно учили захватывать инициативу, где и
как только можно. В политических же делах немцы, не имеющие  приказов,  были
столь же беспомощны, как младенец, отнятый от груди. Они боялись сделать шаг
в каком-либо направлении.
   - Значит, у вас нет приказов препятствовать нашему  выходу  из  гетто?  -
спросил Мойше.
   - Именно так,  -  подтвердил  майор  глухим  голосом  человека,  на  долю
которого  за  слишком  короткий  срок  выпало  слишком  много.  -  Когда  на
территории Польши ящеры устраивают базу, у  вермахта  есть  более  серьезные
заботы, чем вы, евреи.
   - Благодарю вас, господин майор, - выдохнул Русси.
   Собственная искренность его озадачила. Еще через мгновение она  разозлила
Мойше: с какой стати он должен благодарить этого  нациста  за  то,  что  тот
соизволяет разрешить ему поступать согласно законному праву?
   Однако последующие слова немца остудили его пыл:
   - Думаю, ты проявишь благоразумие, если вспомнишь, что СС  всегда  больше
всего заботите вы, евреи. Будь осторожен.
   "Будь  очень  осторожен,  -  казалось,  говорили  холодные  серые   глаза
молчаливого рядового. - Будь очень осторожен... выскочка".
   - Мы научились быть осторожными, - сказал Русси. - Иначе  сейчас  мы  все
были бы мертвы.
   Его заинтересовало, как майор отреагирует на эти  слова.  Но  тот  просто
кивнул, как на  любое  неоспоримое  утверждение.  Рука  майора  поднялась  и
вытянулась в нацистском приветствии:
   - Хайль Гитлер!
   Русси не мог заставить себя ответить так же. Однако офицер говорил с  ним
как человек с человеком, а не как хозяин с рабом. Поэтому Мойше сказал:
   - Да убережет вас Господь от ящеров, майор. Немец снова  кивнул,  на  сей
раз резко, повернулся по-военному кругом и зашагал прочь.  Рядовой  поплелся
за ним. Немцы оставили Мойше Русси в польской части  Варшавы,  за  пределами
гетто.
   - Мойше, ты в порядке? - позвала Ривка из-за стены.
   - Я в  порядке,  -  ответил  он,  удивляясь  собственному  голосу.  Потом
повторил уже громче:
   - Я действительно в порядке.
   То, что он стоит средь бела дня на запретной территории,  пьянило  Мойше,
как водка.
   Ривка несмело перешла через воронку от бомбы и встала рядом  с  мужем  по
другую сторону стены.
   - Они говорили с тобой и ничего тебе не сделали? - Она была  удивлена  не
менее самого Мойше. - Может, они почувствовали,  что  через  тебя  действует
Бог?
   - Может, и так, - сказал Мойше, обнимая жену за плечи.
   Еще час назад он  смеялся  над  мыслью  о  том,  что  он,  Мойше,  бывший
студент-медик, который ел свинину, когда припирала  нужда,  может  сделаться
пророком. Сейчас он думал об этом иначе. С библейских времен Бог не  слишком
часто вмешивался в дела избранного народа. Но когда еще Его народ  находился
в такой опасности?
   "Но почему, - думал Русси, - Бог выбрал именно меня?"
   Мойше встряхнул головой.
   - Кто я такой, чтобы вопрошать Его? - воскликнул он. - Да исполнится  Его
воля.
   - Уже исполняется! - с гордостью сказала Ривка. - Через тебя.

***

   Света в аудитории "Мемориального центра Миллза и Петри" не было:  с  того
времени, как  авиация  ящеров  начала  налеты  на  районы  Среднего  Запада,
электричество подавалось с перебоями. Тем не менее темный зал был  забит  до
отказа мужчинами и парнями из поселка Эштон, а также  беженцами  вроде  Сэма
Иджера и Остолопа Дэниелса.
   Иджер несколько дней не менял одежды, ни разу не стирал  ее  и  не  мылся
сам, но, когда он увидел, что большинство мужчин выглядят точно так же,  ему
стало несколько легче.
   На сцену поднялся человек средних лет в военной форме, лицо у  него  было
мрачным. Шум в толпе разом прекратился, словно щелкнули выключателем.
   - Благодарю вас за то, что вы откликнулись  на  наш  призыв,  -  произнес
военный. - Прошу встать и поднять правую руку.
   Иджер и так уже стоял; собравшихся было  больше,  чем  сидячих  мест.  Он
поднял правую руку, сжав кулак. Человек в форме продолжал:
   - Повторяйте за мной: "Я" - и дальше ваше полное имя...
   - Я, Сэмюэл Уильям Иджер, - повторял Сэм, - гражданин Соединенных Штатов,
подтверждаю,  что  восьмого  июня  тысяча  девятьсот  сорок   второго   года
добровольно вступил в  качестве  рядового  в  регулярную  армию  Соединенных
Штатов  Америки  на  время  продолжения   настоящей   войны   на   условиях,
предписанных законом, до тех пор  пока  не  буду  демобилизован;  и  выражаю
согласие принять от  Соединенных  Штатов  вступительную  премию,  жалованье,
довольствие и обмундирование. Я торжественно клянусь...
   Здесь хор голосов чуть сбился, поскольку несколько человек произнесли:
   - Подтверждаю, что буду верно служить  Соединенным  Штатам  Америки,  что
буду храбро сражаться против их врагов  и  подчиняться  приказам  Президента
Соединенных Штатов и приказам  командиров,  в  соответствии  со  статьями  и
пунктами военно-судебного кодекса.
   Лицо Иджера растянулось в широкой улыбке: понадобилось вторжение с  Марса
или из того чертова угла, откуда эти ящеры явились, чтобы в конце концов его
взяли на военную службу.
   - А когда нам дадут оружие? - прокричал кто-то из толпы.
   Суровый сержант, что находился на  сцене  и  руководил  призывом,  -  его
фамилия была Шнейдер - развел руками:
   - Рядовой, мы не  располагаем  таким  количеством  единиц  оружия,  чтобы
вооружить сразу всех. У нас нехватка обмундирования и  многого  другого.  Мы
создали армию, чтобы  воевать  за  пределами  нашей  страны,  а  сейчас  это
инопланетное дерьмо высаживается у нас на заднем дворе.
   - Угу, - тихо произнес Остолоп Дэниелс. - Они и в прошлую войну  устроили
ту же штуку: нагребли людей прежде, чем дали им, из чего стрелять.
   - Прошу вас разделиться на две очереди, - сказал сержант Шнейдер. - Здесь
встанут ветераны Первой мировой войны, там - все остальные. Давайте, ребята,
и запомните, что вы теперь в армии: за ложь по головке не погладят.
   Дэниелс вместе с большинством пожилых мужчин в аудитории встал в  очередь
к столу, за которым сидел молодой человек в чине капрала. Иджер направил