олл... Криста... Джесс - его брат, его враг.
   Когда Джесс стал на сторону Союза, Дэниел понял его.
   Просто знал своего брата лучше, чем кто-либо  другой  в  целом  мире.
Первый  Камерон,  приехавший  в  Америку,  бросил  на  родине   огромные
земельные угодья и целое состояние.
   Плюнул  на  вес  богатства,  чтобы  испытать  свои  силы  на   новых,
неосвоенных землях. Более века  тому  назад  прадед  Дэниела,  преодолев
немалые трудности и лишения, добился успеха в новых  колониях,  несмотря
на то что был английским  лордом.  Их  так  учили:  каковы  бы  ни  были
обстоятельства, человек должен следовать своим  убеждениям  и  поступать
так, как подсказывает сердце.
   По мнению Дэниела, сердце Джесса подсказало ему неверный путь. Тем не
менее  он  понял  брата  и  не  стал  уговаривать  его  изменить   своим
убеждениям.
   Страшно было отпускать его тогда, еще в  1861  году,  когда  Виргиния
приняла решение отделиться от Союза Старший сын, наследник,  он  все  же
ушел.
   Они не виделись с братом до тех пор, пока в начале лета Маклеллан  не
предпринял наступление на полуострове.
   По лицу Дэниела медленно расплылась улыбка. В  тот  день  его  тяжело
ранило в бою. Джесс, рискуя жизнью, привез его в Камерон-холл, прихватив
по дороге Кирнан, которая пыталась добраться до своего дома. Тогда  янки
- друзья Камерона-старшего делали вид, что не замечают Дэниела,  а  весь
кавалерийский эскадрон конфедератов притворился, что не видит Джесса.
   Кирнан и Джесс поженились, у них родился  ребенок,  а  Дэниел  быстро
оправился после ранения.  В  те  дни  им  почти  удалось  вернуть  былое
очарование дома. Они играли с малышом, валялись на траве,  прислушиваясь
к шепоту воды в реке, и наслаждались  лучами  летнего  солнца  и  легким
ветерком с реки.
   А потом Джесс уехал: в этой войне никакая армия не могла обойтись без
хорошего врача и умелого хирурга.
   На старом кладбище, где похоронены их далекие предки, они с ним молча
обнялись. Тишину нарушали лишь всхлипывания Кирнан.  Она  давно  поняла,
что любит Джесса гораздо больше, чем какое-то "правое дело".
   Сейчас Кирнан жила в  Камерон-холле  вместе  с  Кристой,  сынишкой  и
своими юными родственниками. Большинство рабов -  пусть  и  свободных  -
осталось на плантации.  К  ним  хорошо  относились.  Так  что  пока  дом
оставался прежним и приятно было о нем помечтать.
   Дэниел перевернулся на другой бок, надеясь, что сон сморит-таки его.
   Но не тут-то было! Ему  не  давала  покоя  мысль  о  женщине-янки,  с
которой они сейчас находились под одной  крышей  Если  уж  Кирнан  вышла
замуж за Джесса в разгар военных действий,  то  теперь  возможны  всякие
чудеса.
   Хорошо бы еще разок прикоснуться к ангелочку с серо-голубыми  глазами
и золотисто-каштановыми волосами... Она так близко, всего в  двух  шагах
по коридору.
   Но она просила его к ней не прикасаться.
   Правда, уже после того, как он притронулся к ней,  почувствовал,  как
она задрожала, ощутил волнующие изгибы ее тела, познал вкус губ и уловил
желание.
   Он вскочил с постели и, сердито  ругнувшись,  отхлебнул  виски.  Черт
возьми! Прикончить всю бутылку? Надо что-то делать, ведь он солдат!
   Дэниел взглянул на свою саблю, лежавшую  поодаль,  осушил  содержимое
бутылки. Потом лег и наконец заснул.
 
*** 
 
   Его  разбудил  страшный  грохот.  Камерон,   вздрогнув,   вскочил   и
настороженно прислушался. Он был совершенно трезв,  хотя  голова  слегка
кружилась.
   Все стихло. Дэниел  подозрительно  прищурился,  сообразив,  что  звук
исходил из комнаты слева.
   Из спальни Келли. Он пошарил рукой по бедру в поисках  "кольта",  но,
не найдя его, пересек комнату и вытащил из ножен саблю. Бесшумно подошел
к двери, повернул дверную ручку и, выйдя вон, двинулся по коридору.
   Дверь в комнату Келли была закрыта. Стиснув зубы.  Камерон  помедлил,
потом одним рывком распахнул дверь.
   Раздалось испуганное "Ох!", и только.
   В комнате никого, кроме Келли, не было.
   Принимать гостей она явно не собиралась. В огромных  серебрящихся  от
испуга глазах на побледневшем лице отражалось смятение. Ко лбу  и  щекам
прилипли влажные  пряди  золотисто-каштановых  волос,  на  влажной  коже
блестели капельки воды.
   Девушка сидела в большой лохани, прижав колени  к  груди,  но  низкий
деревянный бортик едва ли скрывал ее от постороннего взгляда.
   Чрезвычайно изощренная пытка! Ибо Дэниел видел ее почти всю.  Длинную
шею, словно выточенную из слоновой кости - ни у одной женщины в мире  не
было такой красивой, такой изящной шеи! - плавную линию  плеч  и  ямочки
над ключицами. Чудесные ямочки, соблазнительные, так  и  напрашивающиеся
на  поцелуй.  А  под  ними  белела  грудь  -   полная,   завораживающая,
дразнящая...
   Надо бы уйти. И поскорее.
   Но  тут  она  облизнула  пересохшие  губы,  и  то  ли  от   вида   ее
раскрасневшихся  губ,  то  ли  от  промелькнувшего   язычка   весь   его
самоконтроль вмиг улетучился, растаяв во влажном пару, поднимавшемся  от
воды.
   - Что.., что вы здесь делаете? -  С  трудом  произнесла  она  хриплым
шепотом.
   Он еле совладал с собой, стараясь не смотреть ей в глаза.
   - Я услышал грохот.
   - Я уронила чайник. - Она как будто оправдывалась, а он тем  временем
скользил  по  ее  телу:  обворожительные  губы...   мягкий   переход   к
округлостям грудей.
   С  трудом  оторвавшись  от  созерцания  совершенства,  Дэниел   снова
взглянул ей в глаза.
   - Мне показалось, что на дом напали.
   Она вдруг усмехнулась:
   -  Попятно.  Значит,  приготовились  защищаться,  полковник?  Уж   не
собираетесь ли вы меня проткнуть насквозь? Не с этой  ли  целью  поднята
ваша сабля, полковник? - Она вдруг покраснела, осознав, что слова звучат
весьма двусмысленно.
   Ее  хрипловатый  голос  приятно  возбуждал,  отчего  горячая   волна,
прокатившись по всему его телу, сосредоточилась где-то в паху. Даже если
бы прежде он еще не испытывал страстного желания,  то  его,  несомненно,
вызвал бы ее полушепот.
   - Причинить вам зло?! Ни за что  на  свете,  -  галантно  откликнулся
Камерон. Но если бы он  действительно  хотел  проявить  галантность,  то
немедленно повернулся бы и вышел из  комнаты.  Однако  ноги  его  словно
налились свинцом и приросли к полу.
   - Вы помешали мне принять ванну.
   - Я спешил сюда, чтобы защитить вас.
   - Мне ничто не угрожает.
   - Откуда же я знал!
   - Беру свои слова  назад!  -  воскликнула  она.  -  По-видимому,  мне
действительно угрожает серьезная опасность.
   - Вы сами виноваты, миссис Майклсон,  ибо,  боюсь,  неудачно  выбрали
место для купания, - с притворным сочувствием проговорил он.
   - Черт возьми! Можно было бы искупаться на кухне, но поскольку в доме
мужчина, я из осторожности не стала так делать. Сначала притащила наверх
лохань, потом ведрами натаскала воды и... - Она замолчала и взглянула на
него с возмущением:
   - Вот он - тут как тут!  Вбегает  с  саблей  наголо  и  нарушает  мое
уединение! - Глаза ее метали молнии, и она стала еще красивее.
   - Я не имел намерения нарушать ваше уединение, я только...
   - Хотели меня защитить, разумеется.
   - Я сейчас уйду, - произнес он.
   - Давно пора.
   Но он не двинулся с мест".
   "Уходи, чего ты медлишь? Уходи!" - твердила Келли про себя.
   Дэниел так и ел ее  глазами:  вот  он  остановился  на  губах,  потом
скользнул ниже. И под его взглядом по телу девушки  разливалась  сладкая
истома. Как  будто  не  взгляд,  а  какое-то  чувственное  прикосновение
ласкало ее плечи, шею. В ней  все  сильнее  пылало  желание  -  животная
страсть мужчины разжигала в ней ответный огонь.
   Нехорошо это, ведь она вдова! Она любила  мужа  и  чтит  его  память.
Нельзя было пускать мужчину  в  своя  дом.  Нельзя  было  позволять  ему
ласкать ее взглядом.
   Но воспоминания о прошлом поблекли, а  правила  хорошего  тона  давно
утратили свою актуальность.
   "Скажи ему, чтобы уходил!" - приказала себе Келли.
   Но.., лишь посмотрела ему в глаза, потом невольно скользнула взглядом
вниз  и  задержалась  на  рельефных  мускулах  груди,   которые   сейчас
перекатывалась при  каждом  его  вздохе.  Потом  ее  внимание  привлекли
завитки темных волос на  груди;  хотелось  потрогать,  почувствовать  их
упругость. А эта бронзовая кожа! Наверное, загорел где-нибудь у речки во
время привала между боями. Но напоминания о войне сейчас стали  для  нее
пустым звуком.
   Пусть даже он враг, она его любит.
   И хочет его. Пусть бы он подошел ближе, прикоснулся к ней.
   - Выйди отсюда, - с трудом выдохнула Келли, а в  глазах  ее  читалось
другое.
   - Сейчас, - ответил Дэниел, но не ушел, а, опустив саблю,  направился
к ней.
   Он подходил все ближе и ближе, пока не оказался совсем рядом.
   И тут он озорно улыбнулся и ухватился за край лохани.
   - Мне нравится, когда  мои  женщины  меня  очень  хотят,  -  медленно
проговорил он с южной протяжностью, обжигая ее синим взглядом.
   - Но я совсем не хочу вас, полковник, - отозвалась Келли.
   Какая ложь! За всю свою жизнь она никогда еще  не  испытывала  такого
сильного желания. В горле у нее снова пересохло, вдруг  налились  груди,
набухли и затвердели соски. А лоно.., не стоит и говорить!
   Его улыбка расплылась еще шире.
   - Мне нравится, когда  мои  женщины  очень,  очень  меня  хотят.  Мне
нравится, когда они меня страстно желают. Мне нравится...
   Она прикрыла руками предательски набухшие соски и с вызовом вздернула
подбородок:
   - Но, полковник, я не вхожу в число ваших женщин. Не забывайте, что я
враг.
   - Как можно забыть об этом, Келли? И как приятно  сразиться  с  таким
врагом, - прошептал он.
   - Но силы у нас не равные.
   - Видимо, выяснить это мы сможем только в бою. -  Камерон  присел  на
корточки и пристально взглянул ей в глаза:
   - Вы единственная из янки, кто, несомненно,  способен  одержать  надо
мной победу, миссис Майклсон, потому что я не могу уйти из этой комнаты,
не избавившись от этого  дьявольского  наваждения!  Подумать  только,  -
хмыкнул он, - еще вчера я насмехался над тем бедолагой янки! А ведь  сам
буду хотеть тебя до конца своих дней.
   Он, конечно, не думал, что слова эти заставят ее  вдруг  ощутить  всю
полноту своей к нему страсти и побудят прикоснуться  к  нему,  погладить
плечо, отдаться, наконец...
   - Келли! - ласково прошептал он, поднявшись на ноги и склонившись над
ней.
   - Не забудьте, - заставила она себя повторить еще раз, -  что  я  ваш
враг. Отвратительный, страшный...
   - Только не отвратительный!
   Девушка сжалась в  комок,  обхватив  колени  руками.  Настоящая  буря
чувств всколыхнулась в ней, когда он,  медленно  обойдя  вокруг  лохани,
остановился у нее за спиной. Еще  миг  -  и  он  прикоснется  к  ней,  а
потом... По спине у нее пробежали мурашки.
   - Право же, вам лучше уйти, - еле слышно прошептала она.
   - Да, - отозвался он, но даже с места не двинулся. - Я  все  понимаю,
но, видит Бог, Келли, мы оба знаем, что я не могу.
   Она уже готова была закричать, не выдержав  напряженного  ожидания  и
душевного смятения, как вдруг ощутила его губы на своей шее. Чувственный
жар охватил ее так внезапно, что она задрожала.
   - Ox! - Келли чуть  не  соскользнула  под  воду,  но  он  моментально
подхватил ее на руки. И девушка,  сдавшись,  прильнула  к  нему.  Темные
завитки на его груди,  вид  которых  и  раньше  завораживал  ее,  теперь
вызвали в ней совершенно незнакомые ощущения. Дэниел замер на  мгновение
и впился ей в губы поцелуем.
   Его жадные влажные поцелуи вызывали восторг и  были  такими  нежными,
что она замирала от счастья. Губы Камерона зажигали и возбуждали, она от
них слабела, но не могла насытиться.  Теперь  он  с  полным  правом  мог
причислить ее к "своим женщинам": она его страстно хотела.
   Келли обняла Камерона за шею, и он, приблизившись к постели,  положил
девушку на простыню и распустил ей волосы.
   Полюбовался красотой разметавшихся огненных прядей, потом взглянул ей
в глаза.
   И прочел восторженное удивление.
   Дэниел снова поцеловал ее, на сей  раз  неторопливо  и  очень  нежно,
сдерживая страстное нетерпение: горячий, влажный рот  ласково  вбирал  в
себя ее губы, язык пробовал их на вкус, нежно покусывали зубы.
   Рука мужчины скользнула вверх к влекущей женской груди.
   Он приподнял ее на ладони и, оторвавшись на  миг,  снова  поглядел  в
глаза и скользнул взглядом ниже. Вот на соске капелька воды, он  слизнул
ее и вобрал в рот затвердевший бугорок, дразня, покусывая, лаская его  и
смакуя ощущения. Она  вскрикнула  от  неожиданности.  Любовник  запустил
пальцы в ее волосы. уст ее вырвалось его имя.
   Келли  еще  никогда  в  жизни  не  испытывала  такого  непреодолимого
желания. Каждой клеточкой своего тела она ощущала его. Взъерошив  волосы
у него на голове, девушка провела рукой по шее и скользнула пальцами  по
спине. К этой коже и этим  мускулам  она  прикасалась  и  раньше,  когда
обтирала его во время лихорадки.
   Теперь же ее прикосновение усиливало любовный жар.
   - Даже если сгинут все армии, - прошептал он, - я, пожалуй,  не  буду
сожалеть об этом вторжении на Север.
   Келли облизала пересохшие губы, и он тотчас нежно овладел ее  губами.
Потом губами же исследовал ее шею, задержался на ямочке над  ключицей  и
спустился в ложбинку между грудей.
   Оставляя за собой раскаленную дорожку, он наконец добрался до  пупка.
Острота ощущений, которые он будил, пугала, но  сопротивляться  не  было
сил.
   Язык мужчины танцевал уже на  животе,  лаская,  пробуя,  а  она  лишь
играла его густой, черной  как  смоль  шевелюрой.  Нет,  сдерживать  его
бесполезно. Да и зачем?
   Дэниел, поцеловав ее бедро, спустился ниже. Неужели он намерен?..
   Она замерла в ожидании. Слова протеста, рвавшиеся с  ее  губ,  так  и
остались невысказанными.  Но,  наверное,  даже  тело  ее  покраснело  от
смущения. Ожидание превратилось в сладкую агонию. Чувство  было  слишком
интимным, слишком острым и исходило из самых глубин ее существа...
   Он покрыл поцелуями ее всю, побывав везде, кроме лона...
   Внезапно Дэниел оторвался от нее, и ей стало холодно и очень одиноко.
О, как он ей нужен! Страсть достигла такого накала, что Келли обмякла  и
замерла в мучительном экстазе, ожидая его прикосновения.
   Что же теперь? Они зашли слишком  далеко,  и  Келли  не  осмеливалась
встретиться с ним взглядом.
   Камерон опустил голову и поцеловал ее в колено. Потом влажная дорожка
его поцелуев пролегла по внутренней стороне бедра.
   Все выше и выше... Она вся дрожала,  извиваясь  и  желая  дать  выход
страсти. Когда наконец его губы достигли бархатистых лепестков ее  лона,
она вскрикнула от восторга и на миг лишилась чувств.
   Все вокруг завертелось, с губ ее срывались какие-то звуки, а в голове
стучало: что она наделала, что позволила?
   Должно быть, она вся залилась краской.
   - О нет! - прошептала Келли, но Дэниел только тихо рассмеялся.
   Он глядел на нее темно-синими, как кобальт, глазами, и  огонь  в  его
взгляде был красноречивее всяких слов: он все так же сильно хочет  ее  и
останавливаться на полпути не намерен.
   Язык Дэниела решительно вторгся в ее рот, и он овладел ею.
   Достигнув вершины блаженства, она и не мечтала о повторении.  Он  тем
не  менее  и  не  думал  останавливаться:  не  отрывая  взгляда  от   ее
серебристых глаз, он все глубже и глубже вторгался в нее, всем существом
сливаясь с нею. Казалось, уже предел, он не сможет продвинуться  дальше,
ей больше нечего отдать!..
   Но экстатическая пляска все продолжалась.
   И Келли поняла, что может отдавать себя беспредельно.
   Движения его обрели ритм. Она, судорожно  глотнув  воздух,  осознала,
что двигается в унисон с ним,  желая  снова  испытать  это  таинственное
чудо. Он закрыл глаза и еще крепче сжал ее в объятиях.  Потом,  перестав
сдерживать себя, обрушился на нее всей своей страстью, которую так долго
и терпеливо сдерживал.
   Ее словно подхватил  ураган  -  дикий,  безжалостный,  яростный,  все
сметающий на пути. Келли слилась с любимым, крепко обхватив его  руками.
Он приподнял ее бедра, и  она  инстинктивно  сомкнула  ноги  у  него  за
спиной. На глазах тотчас выступили слезы сладкой боли и наслаждения.
   И тут вдруг все разом исчезло. Она умерла.
   Нет, она жива. Осторожно открыв глаза,  Келли  убедилась:  да,  жива.
Тело ее, влажное от пота, все еще крепко прижималось к его телу, он  все
еще заполняет ее собой. Правда, весь как-то обмяк и отяжелел.
   Заснул, слава Богу.
   Утолив свою страсть, Келли вдруг осознала, что натворила.
   Она занималась любовью с незнакомцем. С врагом!
   Девушка приглушенно вскрикнула, на глаза навернулись слезы стыда. Она
предала все, чем дорожила, предала свою единственную любовь!
   Но  она  хотела  Дэниела!  Она  его  полюбила.  Причем  сильнее,  чем
осмеливалась признать.
   Камерон неожиданно осторожно  провел  пальцем  по  ее  губам,  и  она
ощутила необходимое тепло и сочувствие. Боже, она  только  что  осуждала
себя за постыдный поступок и вот - снова его хочет!.
   Сейчас он казался таким умиротворенным. И никакого самодовольства или
триумфа во взгляде. Наоборот, искреннее беспокойство.
   Дэниел  беспокоился  о  ней.  Она  отдала  ему  так  много!  Отдалась
безоговорочно. Однако, пока он  лежал  рядом,  утомленный  и  пораженный
своей страстью, которая была бы более  уместна  неопытному  юнцу,  вдруг
начала отдаляться.
   Нет, нельзя позволить ей отдалиться!  Ни  за  что!  Особенно  сейчас,
когда он ее обнимает, когда ощущает под своими пальцами шелк  ее  волос.
Сейчас, когда его глаза насладились красотой ее тела, когда  он  испытал
сладость близости с ней, познал, полюбил ее. Он не переставал поражаться
грации ее движений и всему, что она заставила проявиться в нем самом. Ее
влажные полуоткрытые губы снова звали его в мир страстного  наслаждения,
в тот мир, который, как он только что с удивлением обнаружил, ему прежде
не довелось узнать как следует.
   Девушка попыталась отвернуться, но он ее удержал.
   - Я ошеломлен, Келли. А у тебя сейчас  такой  вид,  будто  ты  только
вышла из боя.
   Она на мгновение прикрыла глаза.
   - Я проиграла сражение, - прошептала она.
   - Ошибаешься, ангелочек. Сражение выиграно. И Севером, и Югом.
   Девушка была явно расстроена, и он ее понимал. В  этом  мире  желание
мужчины - закон, и совсем другое дело - желание женщины. Ее  безжалостно
осудит общество, добропорядочные матроны  будут  перешептываться  за  ее
спиной, причем каждая из них станет клятвенно утверждать, что  уж  ее-то
дочь никогда бы не вела  себя  так  дерзко  и  вызывающе.  По  неписаным
законам общества - независимо от того, богата женщина или нет, - мужчина
должен охотиться на нее.
   Дэниел давным-давно послал мораль общества ко всем чертям. Но Келли -
женщина, и кроме  того,  у  Келли  были  и  другие  причины  сожалеть  о
случившемся.
   Камерон ей враг. Один на тех, от рук которых погиб ее муж.
   Главное - найти теперь  слова  утешения,  убедить,  что  их  близость
является  чем-то  исключительным.  "В  этом   не   может   быть   ничего
предосудительного, потому что я люблю ее", - подумал  Дэниел,  сам  себе
удивляясь.
   Долгими одинокими ночами, которые ожидали его  впереди,  -  он  будет
вспоминать милые черты ее лица и прикосновения,  от  которых  бросало  в
дрожь. Он будет вспоминать ее  сильный  характер,  прямоту,  преданность
своему делу - пусть даже, с его точки зрения, оно не  правое.  Он  будет
вспоминать, как она любила его, понимая, что - да! - и он ее  любит.  Во
всяком случае, сейчас он ей не признается. Келли еще  оплакивает  своего
мужа ж живет в эпицентре боевых действий. Лучше просто обнять бедняжку.
   - Я сдала все позиции, - вдруг с горечью выдохнула она.
   Дэниел, перехватив ее взгляд, улыбнулся ей самой нежной улыбкой.
   - Нет, ангелок. Это я сдал все позиции.
   Она вся задрожала, и он помедлил, прежде чем что-либо добавить.
   Келли взглянула