отца. От Филиппа прибыл посланец с  сообщением,  что  белые
требуют сына короля. Если бы он не выполнил  требования,  отцу  угрожала  бы
виселица. И вот теперь Дикий  Кот,  храбрый  воин,  так  нужный  им  сейчас,
пленник белых.
   Однако есть и другие, кто может позвать Бегущего Медведя. Выдра дал слово
чести, но Оцеола не рассказал ему о тайном укрытии.
   Вождь ощутил вдруг страшную усталость.
   Порой,  пробуждаясь,  он  чувствовал  себя  как  прежде.  Солнце   словно
возвращало ему силы, а потом казалось, что это ему лишь приснилось. В плохие
дни  смерть  подступала  совсем  близко  к  Оцеоле.  Как  это  часто  теперь
случалось, он предался воспоминаниям.
   ...Дикая Орхидея была тогда так прекрасна! Она взяла все самое лучшее  от
трех рас: кожа темнее меди,  глаза  чернее  черного,  курчавые  негритянские
волосы. Кровь белых смягчила се черты. В молодости Оцеола не раз  просил  ее
держаться подальше от солдат, но Дикая Орхидея любила разнообразие жизни,  в
том числе и танцы. Поэтому задолго до стычки с Оцеолой  Уайли  Томпсон  стал
его врагом. Дикая Орхидея слишком  приблизилась  к  белым,  и  ее  схватили,
приняв за беглую рабыню. Оцеола говорил, что прекрасная мулатка - его  жена,
но это ничего не изменило, а Оцеола в  ту  пору  не  обладал  ни  силой,  ни
властью, чтобы вернуть ее. Он лишь тайно последовал  за  солдатами,  которые
доставили Дикую Орхидею  в  цепях  в  Сент-Августин.  Всю  дорогу  он  искал
возможности напасть на белых и освободить жену. Но они были слишком  сильны.
Оцеола чуть не плакал от ярости и бессилия. Потом стал ждать известий о том,
кому ее продадут. На торгах Дикую Орхидею раздели  донага.  Ее  купил  белый
человек с изможденным лицом и собирался отвезти  на  плантацию  недалеко  от
Таллахасси. Все смеялись, когда она, обнаженная, стояла на торгах, говорили,
что чувственная женщина станет развлекать в постели  этого  человека,  а  ее
смуглая кожа будет великолепно смотреться на фоне белых простыней.
   Оцеола уже тогда знал, что война приведет его  к  верной  смерти,  как  и
многих других, и страдал от собственного бессилия. Индейцы в ту пору еще  не
намеревались воевать, не собирали ружья и порох. Они были слишком  слабы.  И
вот,  когда  Оцеола  выжидал  к  югу  от  Сент-Августина,  отчаянно  надеясь
освободить жену, он вдруг услышал, как радостный женский голос выкрикнул его
имя. Дикая Орхидея появилась из чащи, бросилась к нему. За его  женой,  ведя
на поводке ее пони, следовали братья Маккензи: Бегущий Медведь и  его  белый
брат. Узнав о том, что произошло, они отправились к надсмотрщику и уговорили
похотливого мерзавца продать женщину им. Оцеола не  сомневался,  что  братья
заплатили за нее немыслимую цену, но ни один из них никогда не  упомянул  об
этом.
   Сейчас обе его жены не такие юные и нежные, но Оцеола не  забыл  когда-то
испытанные им желание и страсть. Он любил Дикую Орхидею все эти годы, как  и
Утреннюю Росу. Он любил своих детей от обеих жен, знал цену поддержки семьи.
Все это началось с любви.
   Оцеола не мог осуждать Джеймса Маккензи за его страсть. "Особенно,  -  он
усмехнулся, - после того, как я сам увидел эту рыжеволосую красавицу".
   - Оставь его в покое еще на одну  ночь,  -  сказал  Оцеола.  -  Пусть  он
посмотрит на закат солнца в своей роще еще раз, пусть  увидит,  как  блекнет
горизонт, как сверкает роса на рассвете.
   - Оцеола, ты забываешь о том, что произошло.
   Он нужен нам...
   - Еще одна ночь не изменит ни хода войны, ни судьбы нашего или  их  мира.
Утром я сам пошлю за ним.
   Да, пусть Маккензи еще раз насладится своим диким раем,  прежде  чем  все
вокруг них взорвется.
   Генерал Томас Сидни Джесэп  сидел  за  столом,  изучая  приказы  военного
министра Джоэла Пойнсета и проклиная  свою  службу  во  Флориде.  Сейчас  он
охотно предал бы анафеме вообще всех военных.
   "Им пора спуститься с заоблачных высот!" - сердито думал Джесэп.  Они  не
прислушиваются к нему, к его просьбам оставить семинолов в покое,  позволить
им бежать на юг и влачить свое жалкое  голодное  существование  на  ничейной
земле, которой так много на этом наводненном москитами полуострове.
   Он - военный, солдат до мозга костей, приехал во  Флориду  после  войн  с
криками и знал, как сражаться с  индейцами.  Но  если  раньше,  во  Флориде,
генерал  осуждал  своих  предшественников  за   бессилие,   то   теперь   во
всеуслышание отрекся от своих слов, ибо нашел  здесь  сущий  ад.  Эту  войну
невозможно выиграть. Он пришел в отчаяние, поняв, что  семинолы  разделяются
на группы и исчезают в джунглях, пока его солдаты рыщут по холмам и болотам.
Джесэп приехал с надеждой быстро окружить семинолов и отправить их на запад.
Пойнсета Джесэп считал способным стратегом, очень способным. Но генерал  все
равно проклинал его, ибо ют не оставил ему иного выбора,  кроме  истребления
индейцев.
   Джесэп вздохнул, проводя рукой по седым волосам. Он с горечью думал  и  о
врагах. До того как в июне из лагеря в Тампе бежали семьсот индейцев, Джесэп
полагал, что сломил сопротивление и война почти закончена.  Но  эти  семьсот
человек исчезли, видимо, спасенные своевольным Оцеолой.
   Он ударил кулаком по столу. Индейцы не заслуживают пощады. У них нет даже
представления о кодексе чести. Они коварны, хитры,  вероломны.  И  если  ему
придется проявить вероломство по отношению к ним, значит, так  тому  и  быть
Джесэп отодвинул послание военного министра, взял перо и  начал  набрасывать
приказы. Он направит их генералу Эрнандесу.
   У Джесэпа так  дрожали  руки,  что  он  положил  перо.  Однако  дрожь  не
унималась. Не в силах избавиться от страха, Джесэп также не желал  признать,
что неприязнь к индейцам приведет к одному; его действия да и само имя будут
прокляты.

***

   День выдался прекрасный. Проснувшись, они увидели  нежно-голубое  небо  и
плывущие по нему белые облака. Тила пришла в восторг - она  впервые  поймала
рыбу, проткнув ее острогой с молниеносной быстротой. Они зажарили рыбу, а на
десерт поели орехи и фрукты.
   Потом они пошли к реке. Тила  научилась  хорошо  плавать.  Увидев  речных
дельфинов, она обрадовалась. Теперь эти животные казались ей не  уродливыми,
а такими же привлекательными, как выдры или щенки.
   - Смотри! - вдруг крикнула она Джеймсу.
   - Где, что? - Он обернулся.
   Девушка нырнула, схватила его за ногу, повалила  в  воду  и  отплыла  так
быстро, что Джеймс поразился. Он вынырнул отплевываясь.
   - Снова играешь с огнем, любовь моя? - Джеймс поплыл за  ней.  Проклятие!
Она быстро достигла берега и смеясь выскочила из воды. Джеймс устремился  за
девушкой. Уж на суше-то ей не удастся тягаться с ним!  Но  вдруг  он  замер,
взглянув туда, где расступались деревья.
   Всадник, старый худой негр, сидел на такой же тощей серой кобыле.
   Узнав Рили, старого слугу Оцеолы, Джеймс понял, что тот приехал за ним. У
него  перехватило  дыхание.  Значит,  пришел  конец  счастливым  дням!  Само
появление  Рили  свидетельствовало  о  неприятностях.  В  ином  случае  сюда
отправился бы Дикий Кот.
   Убегая от Джеймса и смеясь, Тила все время оглядывалась.  Она  вскрикнула
от ужаса, почти столкнувшись со спешившимся  негром.  Увидев,  что  девушка,
дрожа от страха, пятится назад, Джеймс бросился к  ней.  Рили  в  штанах  из
оленьей кожи и белой рубахе,  в  тюрбане,  украшенном  птичьими  перьями,  -
подарке Оцеолы верному слуге - казался не менее семи футов  ростом  и  являл
собой устрашающее зрелище.
   Джеймс обнял Тилу, и она прижалась к нему обнаженным телом так, словно он
мог скрыть ее наготу.
   - Тила, все хорошо. Это Рили. Он не  причинит  нам  вреда.  -  Его  слова
немного успокоили девушку. - Не бойся, - добавил Джеймс.
   - Я не боюсь. Но я.., голая, Джеймс.
   - Если хочешь, Рили тоже разденется. Она стукнула его кулаком по спине.
   - Рили, нет ли у тебя какой-нибудь одежды для мисс Уоррен?
   Негр, кивнув, бросил Джеймсу узел.
   - Настоящая одежда, - удивился Джеймс, развязав узел. Тила быстро присела
за его спиной. В узле они нашли пышную юбку цвета индиго и  цветную  блузку.
Тила поспешно оделась.
   - Кофе, Рили? - предложил Джеймс. Его штаны лежали возле дерева,  но  ему
Рили, видимо, ничего не привез.
   - Кофе подкрепило бы меня, мистер Джеймс.  -  Рили  свободно  говорил  на
языке мускоги и хитичи, однако всегда обращался  к  Джеймсу  по-английски  и
называл его английским именем.
   - Ну тогда пойдем. - Джеймс указал ему на шалаш.
   - Вы приехали один? - спросила Тила.
   - Один, мисс Уоррен.
   - А откуда вы узнали, где мы? - настороженно осведомилась она.
   - Оцеоле известно это  место.  Дикий  Кот  уже  был  здесь  и  говорил  с
Джеймсом. Мы знали, где найти его, когда придет время.
   - Дикий Кот уже был здесь? - удивилась Тила. - Без нашего ведома?
   Джеймс натянул штаны. Старик усмехнулся:
   - Мистер Джеймс знал.
   Тила укоризненно взглянула на Джеймса. Он набрал воды в кофейник.
   - Ты ведь всегда понимала, что мы остались здесь не навечно.
   Она подошла к нему.
   - Та птица, помнишь? Это был твой друг. Дикий Кот? Значит, он видел  нас?
- возмутилась девушка. - Видел, как мы...
   Джеймс вздохнул.
   - Дикий Кот проявил деликатность, застав  нас  в  несколько  неподходящий
момент.
   - Мерзавец! - гневно прошептала Типа, - Он и не  такое  видел.  -  Джеймс
пожал плечами. - И кроме того, было темно. - Он схватил ее за руку:
   - Тила, Дикий Кот пришел и ушел. Он не хотел нам мешать. Он только сказал
мне, что Выдра для нас больше не опасен. А сейчас, любовь моя, будь умницей,
или мне придется наградить тебя тумаками, чтобы сохранить свой авторитет,  а
возможно, и жизнь. Рили очень болтлив.
   Крепко держа ее за руку, Джеймс направился  к  шалашу.  Старый  Рили  уже
выложил привезенное им угощение - копченую оленину и кукурузные лепешки.  Не
отпуская Тилу, Джеймс поставил кофейник на огонь и спросил Рили:
   - Какие новости?
   - Солдаты  захватили  лагерь  короля  Филиппа.  Его  предал  слуга,  жена
которого  была  недовольна  жизнью.  -  Рили  взглянул   на   Тилу,   словно
предостерегая Джеймса от пагубного женского  влияния.  -  Дикий  Кот  сдался
белым ради отца. Должны состояться новые переговоры. Оцеола направил  гонцов
к генералу Джесэпу, и тот согласился встретиться. Коа Хаджо  будет  говорить
от имени Оцеолы, но Оцеола хочет, чтобы  ты  сопровождал  его  и  других  на
встречу.
   Джеймс кивнул:
   - Он знает, что я приду.
   Рили в замешательстве взглянул на Тилу.
   - Оцеола просил передать тебе: ходят слухи о том, что ты самый опасный из
всех индейцев, белый индеец.
   - Откуда эти слухи? - Джеймс нахмурился.
   - Белый солдат Уоррен сказал, будто ты  собираешься  убить  много  людей,
чтобы украсть его дочь. Уоррен требует, чтобы тебя повесили  -  Он  лжет!  -
закричала девушка.
   - Многие поверят его лжи, - тихо заметил Джеймс.
   - Но я скажу всем, что он лжет... - начала Тила.
   - Что бы ты ни говорила, всех тебе не убедить.
   - Тогда не иди к Оцеоле, Джеймс, ты должен скрыться!
   - Это мой долг.
   - Нет! Ты...
   - Тила! - Он произнес ее имя таким тоном, что она умолкла.
   - Ты можешь остаться здесь до утра, - сказал Рили. - Оцеола просит, чтобы
ты встретил его завтра за военной дорогой, ведущей на восток.
   Джеймс кивнул:
   - Хорошо.
   - Ничего хорошего нет... - начала Тила. Джеймс закрыл ее рот ладонью.
   - Хорошо, - повторил он.
   Старый Рили налил себе кофе и встал:
   - Я лягу спать за деревьями.
   Джеймс кивнул. Тила билась в его руках. Он встряхнул ее, но не  выпустил,
пока Рили не покинул поляну.
   - Тебе нельзя идти, нельзя! - повторяла она,  заливаясь  слезами.  Джеймс
молча смотрел на нее. - Тебе нельзя,  нельзя,  нельзя!  -  кричала  девушка,
колотя кулаками по его груди. Он не останавливал Тилу. Потом руки ее  упали,
и она разрыдалась.
   - Нам остается последний закат, - сказал Джеймс.
   - Ты не можешь идти,  не  можешь...  Он  заставил  ее  умолкнуть  нежным,
надрывающим душу поцелуем.
   Но когда совсем стемнело, Тила прижала его к себе с безудержной страстью.
Она отдавалась ему неистово, пылко, безоглядно.
   Когда же наконец она, обессиленная, заснула, Джеймс укрыл ее  и  пошел  к
Рили.
   Старик сидел прислонившись  к  дубу  и  мрачно  улыбался,  словно  ожидал
Джеймса.
   - Я должен позаботиться о Тиле. Оцеола знает это.
   - Оцеола сообщил обо всем Джаррету Маккензи; он  и  лейтенант  Харрингтон
приедут за твоей женщиной.
   Джеймс кивнул. Ему казалось, будто острие ножа вонзили в его сердце.
   - Спи, Рили, - сказал он старику.
   Вернувшись в шалаш, Джеймс посмотрел на Типу. К ее мокрым от  слез  щекам
прилипли волосы, сверкающие в  лунном  свете.  Ее  матоватая  кожа  казалась
особенно бледной. Он осторожно лег рядом с девушкой, не желая будить ее.
   Но это была их последняя ночь. Поэтому Джеймс разбудил Тилу  и  любил  ее
нежно и страстно. Да, их солнце уже закатилось. И занимался рассвет. Красный
рассвет. Кроваво-красный.

Глава 21

   Когда утром они тронулись в  путь.  Типа  выглядела  подавленной.  Джеймс
решил, что ей нездоровится. Он не  заговаривал  с  ней,  но  тревожился,  не
заболела ли девушка. Сердце его разрывалось от любви к  ней,  и  все  же  он
радовался, что она снова будет под опекой его брата  или  даже  Харрингтона.
Если повезет. Типа, возможно, покинет эти края!
   Девушка пошла на  рассвете  купаться  одна,  она  воспользовалась  песком
вместо мыла, как научил  ее  Джеймс,  потом  молча  надела  странный  наряд,
привезенный Рили. Джеймс изнемогал от желания схватить ее, прижать  к  себе,
бросить вызов будущему, не сулящему ничего доброго.
   Но он знал, что даже самые крепкие объятия не  изменят  будущего.  Собрав
всю свою волю в кулак, он размышлял о том, не в последний ли раз видит Тилу.
Ведь все непредсказуемо. Переговоры Оцеолы могут превратиться в ожесточенное
сражение. Не  исключено,  что  Уоррен  уже  отдал  распоряжение  схватить  и
повесить Бегущего Медведя. Да, Тиле лучше быть подальше от него. Она  ничего
не сможет изменить.
   - Тила! Пошли! - окликнул он девушку.
   Стоя возле воды, она любовалась красками восхода. Тила обернулась. Волосы
каскадом падали на ее спину и плечи, мягкие, как крылья  ангела,  прекрасные
глаза сияли. Направившись к нему, она  потупила  взор.  Рили  уже  сидел  на
лошади. Когда Джеймс взял ее за талию,  чтобы  подсадить  в  седло,  девушка
обхватила его плечи, и глаза ее полыхнули огнем.
   - Не уходи!
   Джеймс замер, всем сердцем желая выполнить ее просьбу. Хота они ехали  на
лошади вдвоем, им удалось покрыть значительное расстояние, поскольку Рили  и
Джеймс отлично знали эти места.  День  был  прекрасным,  солнечным,  но  уже
чувствовалось приближение осени.
   Около полудня Джеймс остановился, увидев следы на тропе. Он  был  уверен,
что брат рядом. Тила вздрогнула, когда Джеймс закричал, имитируя  гагару.  И
тут же навстречу им из чащи выехал Джаррет Маккензи. За ним следовали Роберт
Трент и несколько работников с плантации, среди них и индейцы, работавшие  у
него.
   Не решаясь заговорить с Тилой, Джеймс спешился. Джаррет тоже спешился,  и
братья крепко обнялись.
   - Как моя дочь? - спросил Джеймс.
   - Кланяется тебе. У нее все прекрасно.
   - Давай отойдем на минуту,  -  предложил  Джеймс.  Джаррет  кивнул.  -  Я
слышал, Уоррен утверждает,  будто  это  я  организовал  нападение  на  роты,
покинувшие форт Деливеренс.
   - Да, однако, к счастью,  генерал  Джесэп  и  большинство  здравомыслящих
командиров хорошо знают тебя и  не  верят  в  эти  россказни.  Кстати,  тебе
известно, что король Филипп и его люди  схвачены?  Филипп  послал  за  Диким
Котом, и он тоже теперь в плену.
   - Да, я знаю.
   - Дикий Кот обозвал генералов глупцами и заявил, что, если бы не ты, дочь
Уоррена убили бы уже давно, поскольку она носит его имя.
   - Это нам на руку, потому что Оцеола договорился о встрече с военными.
   - Да. Кое-кто предполагает,  что  он  пошел  на  это,  надеясь  вызволить
Филиппа и других. Джесэп не забыл о тех семистах  индейцах,  которых  Оцеола
освободил в июне.
   Джеймс покачал головой:
   - Иногда в нем еще сказывается  сила.  Однако  он  болен,  и  военные  не
представляют себе, насколько серьезно.
   - Возможно. Молю Бога, чтобы встреча  принесла  мир,  но  у  меня  дурные
предчувствия.
   - Что тебе известно?
   - Ничего: наши военные друзья больше не доверяют мне.
   - Прости.
   - Не извиняйся. Эта война завела нас обоих в тупик.
   Джеймс протянул брату руку:
   - Спасибо тебе.
   - Не благодари меня. Мы - сыновья одного отца. Может, еще  придет  время,
когда мы снова станем настоящей семьей. Я храню твою землю в надежде на это.
Умоляю тебя, будь осторожен. Ты должен уцелеть, и тогда мы насладимся миром.
   Джеймс улыбнулся, кивнул и взглянул на Типу.
   - Позаботься  о  ней.  Знаю,  я  взваливаю  на  тебя  тяжкое  бремя,  но,
пожалуйста, постарайся уберечь ее от неприятностей.
   - Надеюсь, мне это удастся. Тара с детьми в Сент-Августине. Мы сняли  там
дом на осень и зиму, поскольку я хочу быть ближе к театру военных  действий.
По-моему, совет Оцеолы состоится недалеко от  форта  Пейтон,  всего  в  семи
милях к югу от города. Я буду рядом. Кстати, Джон Харрингтон сейчас приписан
к форту Пейтон. Надеюсь,  он  предотвратит  ссору  с  Уорреном,  если  снова
появится у нас.
   - А где он сейчас?
   - По-прежнему в глубине территории, как я  слышал.  Продолжает  охоту  на
женщин и детей. Если он подчинится приказу, то не появится в наших краях  по
крайней мере еще несколько месяцев.
   - Это утешает.
   Джеймс снова взглянул на Тилу. Она неподвижно сидела в седле, пока к  ней
не подошел Роберт Трент, один из лучших людей,  каких  знал  Джеймс.  Роберт
всегда держался непринужденно, умел слушать и был  так  остроумен,  что  его
шутки заставляли смеяться людей, вовсе не расположенных к веселью.
   Джеймс посмотрел на брата:
   - Джаррет, дай мне обещание.
   - Какое?
   - Не рисковать своей жизнью ради меня.
   - Но...
   Джеймс поднял руку.
   - Если возникнут неприятности, не вмешивайся, пока я не  попрошу.  Сейчас
все куда страшнее, чем когда-либо прежде. Из-за наших родственных уз у  тебя
могут возникнуть крупные неприятности с твоими белыми друзьями, а у меня - с
моим народом. Умоляю тебя, не вмешивайся. Если мне понадобится твоя  помощь,
я без колебаний обращусь к тебе, большой брат, клянусь. Ну, что скажешь?
   Джаррет нахмурился.
   - Джеймс, сейчас трудные времена...
   - Твое слово, большой брат. Белый Тигр.
   - Обещаю, - наконец сказал Джаррет.
   - Увези Тилу в безопасное место,  а  еще  лучше  -  отправь  ее  подальше
отсюда. В крайнем случае заставь выйти замуж за Харрингтона.
   Джаррет приподнял бровь.
   - А часто ли тебе удавалось заставить эту женщину повиноваться, маленький
брат? Джеймс улыбнулся:
   - Очень редко. Секрет прост: никогда не показывай ей, что у  мужчин  тоже
есть слабости. Черт, если придется, усыпи ее, закутай в одеяло и  притащи  к
алтарю. Только убереги от неприятностей. Может, тебе удастся  посадить  Тилу
на корабль в Сент-Августине. Это она и собиралась сделать, когда на их отряд
напал Выдра со своими людьми. Пожалуй, это  самый  лучший  выход.  Убеди  ее
уехать. Пожалуйста.
   - Сделаю все, что в моих силах.
   - Спасибо тебе.
   - Но... - начал Джаррет.
   - Что "но"? - Джеймс бросил на брата настороженный взгляд.
   - Ты сам избрал эту жизнь.
   - Я ничего не выбирал. Я родился с этим!
   - Кому же из родителей ты отдаешь предпочтение?
   - Конечно, обоим...
   - Почему бы тебе не завести плантацию на земле, принадлежащей тебе, рядом
с Симарроном?
   - При данных обстоятельствах...
   - Верно. Ты не можешь бросить свой народ. Поэтому и выбрал  такую  жизнь.
Ну так, наверное, и она сделала свой выбор - такой же.
   - Она должна уехать, черт возьми. Джаррет развел руками:
   - По глупости она готова рисковать жизнью.
   - На это способны