молодой солдат Нунан, а также те,
кто уцелел после расправы Выдры с белыми. И все же он знал,  что  его  жизнь
зависит от него самого. Сейчас, когда толпа неистовствовала,  Джеймс  понял,
что в зале у него есть друзья. И надеялся, что их много.
   Джесэп стукнул по столу, призывая всех к порядку. Быстро посовещавшись  с
сидящими рядом, он поднялся.
   - В связи со смертью  майора  Майкла  Уоррена  никаких  обвинений  против
Джеймса Маккензи выдвинуто не будет. Мы считаем это самозащитой,  ибо  майор
Уоррен не имел полномочий вешать людей. Мы также убеждены, что к нападению у
форта   Деливеренс   господин   Маккензи   непричастен.    Поскольку    отец
подследственного был белым и обладал законным правом на собственность в этом
штате, мы не можем требовать, чтобы Джеймс Маккензи покинул эту  территорию.
Поэтому, господин  Маккензи,  вы  свободны  и  вправе  поступать  по  своему
усмотрению.
   И  снова  поднялся  страшный  шум.  Услышав  радостный  возглас,   Джеймс
устремился сквозь толпу к жене.
   Жена...
   Это слово ласкало его слух.
   Она бросилась в его объятия и поцеловала на глазах у всех.
   Их окружили репортеры, наперебой задавая вопросы. Каковы  были  отношения
Тилы с отчимом? Что она думает о войне,  о  том,  что  Джесэп  взял  в  плен
Оцеолу?

***

   - Я думаю, - сказала она, - Что мой муж  хотел  бы  повидаться  со  своей
дочерью.
   Джаррет  и  Тара  с  трудом  пробрались  сквозь  толпу.  Хотя  его  брата
освободили, Джаррет был несколько мрачен. Когда  все  наконец  выбрались  из
зала суда, Джаррет быстро провел их к  карете.  Тара  поцеловала  Джеймса  и
Тилу. Джаррет обнял брата и пообещал откупорить шампанское, как  только  они
доберутся до дома в Сент-Августине.
   Так приятно было вновь оказаться в доме брата! Джеймс снова обрел  семью.
С ним были Джаррет и Тара, Йен, Дженифер, с которой ему приходилось  столько
раз расставаться. Глаза этой прелестной девочки так напоминали Джеймсу глаза
ее матери, кожа  имела  нежный  медный  оттенок,  а  волосы  были  густые  и
волнистые, как  у  всех  Маккензи.  Тила  говорила  правду,  утверждая,  что
Дженифер - любящая дочь. Она не отходила от отца ни на шаг.
   И еще у Джеймса была теперь Тила - та, что вернула его к жизни. Любовь ее
не знала границ, преодолевала все препятствия.
   Скоро его семья увеличится.  У  Йена  появится  маленькая  сестренка  или
братишка, как и у Дженифер.
   Поздно вечером Джаррет встретился с Джеймсом в библиотеке.
   - Сегодня прекрасный день. - Джеймс поднял  рюмку  с  бренди.  -  Спасибо
тебе. Джаррет кивнул:
   - Хотелось бы мне, чтобы все было прекрасно. Джеймс насторожился:
   - Мэри?..
   - У твоей матери все хорошо, я же говорил тебе.
   - Ты не солгал?
   - Джеймс...
   - Конечно, ты не стал бы, но что же тогда?
   - Я принял решение, что все мы отправимся в Чарлстон.
   - В Чарлстон? Кто-то из  твоих  заболел?  Что-то  не  так  с  наследством
Тилы?..
   - В форт Молтри вместе с другими пленными семинолами отправили Оцеолу. Он
при смерти, Джеймс, и спрашивал о тебе.
   Конец близок. Джеймс понял это, как только  вошел  в  камеру,  где  лежал
умирающий вождь. Сам Оцеола  тоже  знал,  что  дни  его  сочтены,  и  сейчас
чувствовал приближение смерти. На нем был головной убор с  пышными  перьями,
на груди висело множество серебряных амулетов.
   Джеймс подошел к вождю, боясь, что тот уже испустил последний  вздох,  но
Оцеола был еще жив. Вероятно, ощутив приближение Джеймса, он с трудом поднял
отяжелевшие веки и через силу улыбнулся. Потом глаза его закрылись, и Оцеола
знаком велел гостю сесть. Джеймс опустился рядом с ним и взял руку вождя.
   - Воин не должен так умирать, не правда ли, друг мой? -  тихо  проговорил
Оцеола.
   - Смерть - долгожданный отдых для великого воина, который вел свой  народ
к свободе.
   - Для воина, выбившегося из сил.
   Как много умерло людей - белых, индейцев, негров! Оцеола вдруг сжал  руку
Джеймса. Это напоминало рукопожатие белых. Семинолы научились ему у  тех,  с
кем подружились.  Когда-то  рукопожатие  Оцеолы  было  очень  крепким.  Этот
человек умел убивать, но умел и дружить. Во многом он оставался для  Джеймса
загадкой. Оцеола не боялся смерти, ибо не раз смотрел ей в лицо. И все же  у
Джеймса защемило сердце, а на глаза навернулись слезы.
   - Знаешь, приходили художники - белые художники, чтобы нарисовать меня, -
сообщил Оцеола. Легкая улыбка тронула его губы. -  Я  позировал  им.  Больше
всего мне понравился и заинтересовал меня  художник  по  имени  Кэйтлин.  Он
знаком со многими индейцами, бывал в самых разных местах.
   Джеймс кивнул:
   - Твои портреты поместят в газетах.
   Оцеола открыл глаза.
   - Я слышал, что в газетах называют Джесэпа трусом и предателем за то, что
он вот так взял меня в плен.
   - Да, многие белые возмущены тем,  что  произошло.  Многие  считают  тебя
отважным и благородным человеком. Поэтому художники и пришли рисовать тебя.
   - Джесэп думал, что война закончится, когда меня не  станет,  но  это  не
так. Молодые воины мужают. Москиты донимают белых, к  тому  же  есть  места,
куда им не добраться. Но я умру и уже  не  увижу,  как  над  белыми  одержат
победу.
   - Ты снискал  себе  славу  и  знаменит  даже  среди  белых.  Увидев  твои
портреты, они поймут,  что  ты  все  тот  же  гордый  воин  и  только  из-за
предательства попал в плен. Твое имя будет жить вечно.
   - Я умру непобежденным.  -  Оцеола  взглянул  на  Джеймса,  и  глаза  его
заблестели от слез.
   - Да, непобежденным. Но ты не умрешь, Оцеола. Для индейцев и для белых ты
бессмертен. Даже сейчас ты легенда для всех. История сохранит твое имя.
   Оцеола помолчал, удовлетворенный словами Джеймса. Потом спросил:
   - А ты, друг мой? Для меня война закончилась. А для тебя?
   Джеймс вздохнул:
   - И для меня тоже. Я надеялся помочь, но мне ничего не удалось сделать.
   - Ты покинешь Флориду? Станешь белым?
   - Пока не знаю. Я женился...
   - На отчаянной рыжеволосой белой  чертовке?  На  дочери  Уоррена?  Да,  я
слышал. Если бы она участвовала в этой войне, нас уже давно победили бы.
   - Но она не хочет видеть нас побежденными, - сказал Джеймс.
   - Она твоя жена. Ты убил Уоррена. Вскоре у вас родится ребенок. И что это
значит?
   - Пока не знаю. Может, останусь здесь, в Чарлстоне, на  некоторое  время.
Или поеду домой.
   - Но сможешь ли ты спокойно жить среди белых, пока бушует война?
   - Я бы уехал на юг. У нас с Джарретом есть владения на юго-востоке.
   - У форта Даллас? Там же солдаты.
   - И  поблизости  отряды  семинолов.  Едва  ли  в  такой  глуши  возникнет
серьезный конфликт, но, возможно, время от  времени  мне  удастся  оказывать
услуги враждующим сторонам.
   - Может,  и  так.  Значит,  белые  освободили  тебя.  -  Оцеола  серьезно
посмотрел на Джеймса. - И ты поедешь домой.
   - Или останусь здесь.
   - Думаю, ты уедешь. - Оцеола улыбнулся. - Ты очень  красноречив.  Бегущий
Медведь. И всегда этим отличался. Я слышал, что  ты  великолепно  говорил  в
суде. И, хотя для тебя вопрос стоял о жизни или смерти, ты все равно защищал
наш народ. Полагаю, война для тебя закончена. Ты больше не будешь сражаться,
потому что нет такой битвы, в которой одержишь победу. Ты человек чести.  Ты
снова обрел сердце и душу. Никогда не оглядывайся назад. Бегущий Медведь. Ты
был для нас настоящим другом. Ни одна из сторон не сломила тебя. Как я,  мой
добрый друг, как многие наши люди, ты остался непобежденным. А  сейчас  иди.
Бегущий Медведь. Оставь меня с женами и семьей. Иди к своей новой  жизни.  И
помоги сделать мир таким, чтобы все жили в нем спокойно.
   - Оцеола...
   - Иди. Ты порадовал мое сердце. Джеймс поднялся и  вышел.  Уидон,  кивнув
ему, направился в камеру. За ним последовали один из  жрецов,  младшая  жена
Оцеолы и его младшая дочь.
   На улице Джеймса ждала Тила. Они молча пошли к берегу,  сели  в  лодку  и
поплыли в Чарлстон.
   Оттуда они в последний раз посмотрели на форт, высившийся над морем.
   - Думаю, он не протянет и суток, - наконец сказал Джеймс.
   Тила обняла его:
   - Мне очень жаль. Я знаю, как ты любил  его.  -  Да,  я  любил  его.  Для
близких его смерть еще тяжелее. Но кое-то обрадуется, что  Оцеолы  уже  нет.
Были  вожди,  недовольные  его  стремительным  взлетом,  обвиняли  Оцеолу  в
бесчисленных бедах, выпавших на долю индейцев. Однако пока никто  не  понял,
что теперь война примет еще больший размах. Оцеола  станет  легендой  и  для
индейцев, и для белых. Дикий Кот не сложит оружия. Арпейка,  которого  белые
называют старым Сэмом Джоунзом, будет продолжать борьбу. Если этих  людей  и
схватят, их племена не прекратят военных действий.  -  Джеймс  посмотрел  на
Типу. - Но сейчас речь о тебе. Как мы поступим? У нас скоро родится ребенок.
Это твой город, прекрасный, цивилизованный, с великолепной архитектурой.
   Она улыбнулась:
   - Ты никогда не будешь здесь счастлив.
   - Наш ребенок родится недель через восемь...
   - Я люблю Чарлстон и всегда буду любить его. Да, это прекрасный город,  и
у нас  здесь  чудесный  дом.  Я  буду  приезжать  сюда,  нам  даже  придется
приезжать, чтобы заниматься плантацией, которую когда-нибудь унаследует один
из наших детей. Если же мы решим не заниматься ею,  то  постараемся  выгодно
продать ее. Но я хочу уехать домой.
   - Ты дома.
   Тила покачала головой:
   - Нет, уже не дома. Ты когда-нибудь занимался любовью в воде? Вечером, на
закате? Когда солнце, как золотой шар, опускается  за  горизонт  в  багряной
дымке? Ты когда-нибудь  ощущал  в  этот  момент  дуновение  ветерка,  шелест
листьев? Видел, как поднимаются с болот цапли и их белые крылья  розовеют  в
лучах заката? Джеймс, дом там, где мы  нашли  друг  друга,  где  живут  наши
мечты, где мы создадим свою жизнь.
   - Но, Тила, ведь война не окончена!
   - Главное, что она окончена между нами. Джеймс засмеялся и заключил  жену
в объятия.
   - Признаться, я  не  совсем  в  этом  уверен,  поскольку  ты  непостижимо
упряма...
   - Конечно, любовь моя! Но разве можно не быть упрямой с дикарем? - Тила с
вызовом посмотрела на него.
   Джеймс знал, что им не избежать  конфликтов,  однако  их  ждет  полная  и
радостная жизнь. Потому что их любовь преодолеет все преграды.

Эпилог

Юго-восток Флориды, 1842 год

   Джон Харрингтон ехал вдоль  берега.  Конь  уверенно  шел  по  утоптанному
песку.
   Поиски наконец увенчались  успехом.  Сквозь  сосны  Джон  увидел  крепкий
бревенчатый дом. В честь майора Фрэнсиса Дейда это место  называлось  теперь
Соснами  графства  Дэйд.  Великолепный  дом  был  не  таким  роскошным,  как
Симаррон, но не менее удобным. К  кухне  примыкала  огромная  столовая,  где
семья обедала и принимала путников, оказавшихся в этих дальних краях.  Здесь
же играли дети.
   - Джон!
   Дженифер, стройная одиннадцатилетняя девочка, сидела  на  пне  с  книгой,
присматривая за маленькими  братьями  -  пятилетним  Джеромом  и  трехлетним
Брентом. Ее двухлетняя сестренка Сидни играла в песке.
   - А вот и семейство Маккензи! - Джон спешился и обнял Дженифер. Он привез
ей в подарок щетку для  волос  с  ручкой  из  слоновой  кости,  мальчикам  -
барабаны, а Сидни - куклу.
   - Джон! - повзрослевшая Дженифер вела себя как хозяйка  дома.  -  Подарки
замечательные; но мы с нетерпением ждем новостей...
   - Новости хорошие. Война закончена. Так говорит генерал Уорт, командующий
войсками.
   Дженифер издала радостный возглас, но тут же озабоченно спросила:
   - Мой.., мой народ сдался?
   Война была тяжелой и затяжной. Оцеола умер 31 января 1838 года, и имя его
вошло в легенду. Несмотря на сопротивление конгресса,  возмущение  политиков
непомерными расходами  и  негодование  большинства  американцев,  война  все
продолжалась. Закари Тейлор сменил усталого и разочарованного Джесэпа. Уокер
Кит Армстед  возглавил  армию  после  ухода  Тейлора,  затем  пришел  Уильям
Дженкинс Уорт.
   Многим индейцам не оставалось ничего иного,  как  отправиться  на  запад.
Даже неистовый Дикий Кот в конце концов уступил, перебрался туда же и убедил
соплеменников последовать за ним. Но ушли не все. Все никогда не уйдут.
   Конгресс выделил  огромные  территории  для  поселенцев,  что  привело  к
быстрому  росту  населения  полуострова.  Небольшие,  но  ожесточенные   бои
продолжались еще долго после великой битвы при Окичоби.
   А сейчас...
   Не  произошло  ни  крупного  сражения,  не  раздавались  фанфары  победы.
Последние индейцы не  сдались.  Тем  не  менее  было  объявлено,  что  война
завершилась.
   Джон улыбнулся Дженифер:
   - Нет, милая, твой народ не сдался. Племя твоей бабушки все еще на юге, а
сама Мэри обещает приехать сюда к твоему  следующему  дню  рождения.  Просто
война.., подошла к концу. Твой папа, думаю, поймет.  Не  знаешь,  где  он  и
Тила?
   - Пошли к лагуне. Отец уезжал повидаться с народом  моей  бабушки.  Потом
остановился у поселения в районе форта Даллас, чтобы  пополнить  запасы.  Он
приехал недавно, и Тила попросила меня присмотреть за  детьми.  -  Это  было
сказано так серьезно, что Джон едва скрыл улыбку.
   - К лагуне?
   - Да. Вы пообедаете с нами? Я предупрежу повара.
   - Конечно.
   Джон направился к лагуне. Джеймс построил дом  не  на  берегу  залива,  а
возле впадавшей в него реки.
   Дойдя до угла дома, он услышал смех Тилы и замер.
   Нагая, она стояла на стволе дерева, низко  нависавшем  над  аквамариновой
водой залива. Длинные рыжие волосы почти  закрывали  ее.  У  Джона  дрогнуло
сердце,  но  он  уже  не  испытывал  прежней  боли.  Теперь,   когда   война
закончилась,  Джон  собирался  жениться  на  девушке,  с   которой   недавно
познакомился в Тампе. Он надеялся купить часть земли у  Джеймса  и  привезти
невесту сюда. Эти места ждет прекрасное будущее, хотя пока немногие осознают
это.
   Тила снова рассмеялась.
   - Прыгай! - услышал Джон голос Джеймса. Нагой темноволосый  Джеймс  стоял
на мелководье, протягивая руки к жене. Годы не изменили этих людей.
   - А что, если ты не поймаешь меня?
   - Разве такое бывало?
   Она покачала головой и улыбнулась.
   - Ну же, прыгай!
   Через секунду Тила была уже в его объятиях, и Джеймс поцеловал ее.
   Джон Харрингтон улыбнулся  и  поспешил  к  дому.  За  обедом  они  успеют
наговориться. 



    Хизер ГРЭМ 
    ЖЕЛАННАЯ И ВЕРОЛОМНАЯ 
 
 
Анонс 
 
   Кажется, еще вчера Келли и Дэниел любили друг друга и были  счастливы
пока их не разделила Гражданская война. Пока девушка невольно не предала
любимого и он не поклялся вернуться и отомстить  Келли  с  ужасом  ждала
этого, и однажды Дэниел действительно оказался на пороге ее дома  Однако
не ненависть и месть привели мятежника  к  прекрасной  предательнице,  а
жгучая, непреодолимая страсть, побороть которую невозможно..
 
Пролог 
 
КЕЛЛИ 
 
4 июля 1863 года 
 
Окрестности Шарпсбурга, Мэриленд 
 
   Женщина,  стоявшая  у  колодца  возле  выкрашенного  белой  известкой
фермерского  дома,  была  очень  красивой.  Густые  золотисто-каштановые
волосы поблескивали в лучах заходящего солнца.
   Они то казались красновато-коричневыми, то приобретали более глубокий
оттенок, напоминая соболиный мех.  Длинные  локоны  растекались  широкой
волной по плечам, обрамляя прелестное  личико  с  широко  расставленными
серыми глазами, высокими скулами  и  полными  выразительными  губами.  В
изгибе  рта  таилась  неизбывная  печаль,  она  же  читалась  и   в   ее
встревоженных глазах, лишь подчеркивая  тем  самым  необычайную  красоту
незнакомки. В угасающем свете  уходящего  дня  она  словно  олицетворяла
собой красоту  и  изящество  мира,  будто  ангел  отдернул  занавеску  и
позволил заглянуть на небеса.
   Женщина стояла и смотрела, как они идут.
   А они двигались бесконечным потоком,  как  гигантская  змея  -  сотни
мужчин в изодранных серых мундирах, - распространяя вокруг миазмы войны,
в которой они потерпели поражение. Верхом на измученных конях или пешие,
они  растянулись,  по  словам  одного  усталого  солдата,  примерно   на
семнадцать миль.
   Враги. Это шли враги.
   Впрочем, теперь она уже их не боялась.
   Испугать ее могло бы только одно - появление мятежника.
   Испугать,  взволновать,  разбередить  душу.  Но  подобное   полностью
исключено, ибо он не участвовал в последнем сражении.
   Война для него закончилась  раньше.  Сейчас  он  ждал  ее  исхода  за
решеткой тюрьмы Олд-Кэпитол.
   Будь он на свободе,  она  не  стояла  бы  сейчас  здесь,  у  колодца,
наблюдая ужасную картину отступления, - она бы давно сбежала  как  можно
дальше от этих мест. И уж тем более не осмелилась бы предлагать холодную
колодезную воду его поверженным товарищам по оружию.
   Он стал врагом не потому, что носил мундир другого цвета,  а  потому,
что жаждал мести.
   Именно по ее  вине  он  оказался  за  толстыми  тюремными  стенами  и
надежными решетками, когда дорогой его сердцу Юг проиграл сражение.
   Но он вернется, обязательно вернется, чтобы посчитаться с ней.
   Вздрогнув  всем  телом,  она  только  крепче  сжала  ручку  ковша   и
зачерпнула из ведра колодезной воды, чтобы напоить очередного бедолагу.
   Он поклялся отомстить ей. Она до сих  пер  слышит  едва  сдерживаемую
ярость в его голосе - ему тогда показалось, что она его предала.
   Эти отступавшие солдаты были ее врагами, но она не испытывала  к  ним
ничего, кроме жалости. В  их  лицах  -  молодых  и  старых,  красивых  и
некрасивых, залитых потом и кровью  -  читалась  глубокая  усталость.  В
глазах, как в зеркале отражавших их душевное состояние, застыло  горе  и
страдание.
   Стояло лето, и после дождей плодородная земля совсем раскисла.  После
полудня жара начала спадать, повеяло  прохладой,  и  казалось  чудовищно
нелепым, что среди этого зеленого великолепия бредут, хромают, цепляются
друг за друга одетые в лохмотья, израненные,  окровавленные,  сломленные
мужчины.
   Колонна двигалась мимо фермы Келли, но время от времени кто-нибудь из
пехотинцев делал шаг в сторону и подходил напиться.
   Сегодня,  четвертого  июля,  северяне  могли  наконец   торжествовать
долгожданную победу. Несколько дней назад  под  Геттисбергом,  маленьким
сонным  городком  в  Пенсильвании,  им  удалось-таки  здорово  потрепать
конфедератов. Великий и непобедимый генерал южан Роберт  Ли,  о  котором
слагались   легенды,   когда   он   наголову   разбил   противника   при
Чанселлорсвилле и Фредериксберге, а также  одержал  ряд  других  громких
побед, уже давно хозяйничал на Севере. И вот теперь его выбили оттуда.
   - Семь бед - один ответ, мэм, - кивнул Келли солдат  из  Теннесси,  с
благодарностью принимая ковш холодной воды.
   Парень как парень - среднего роста, худощавый,  копна  густых  темных
волос на голове, усы и борода... От военной формы на нем остались только
выношенные  брюки  горчичного  цвета,  выгоревшая  рубаха  да  скатка  с
постельными принадлежностями и личными вещами через плечо. Видавшая виды
шляпа была в нескольких местах продырявлена пулями.
   - Мы собирались атаковать Гаррисйург, но у нас не было обуви.  Кто-то
сказал, что в Геттисберге полным-полно обуви. Мы двинулись туда, и сразу
же завязалась перестрелка. Странно. А потом подвалили все сразу: южане -
с севера, северяне - с юга.
   И к ночи третьего июля  началось  такое!..  -  Он  осекся,  но  затем
продолжил:
   - Я еще никогда не видел такого количества трупов.
   Никогда. - Взгляд солдата был устремлен на дно ковша, и в глазах  его
застыла неизбывная тоска.
   - Может быть, это предвещает конец войны? -  высказала  предположение
Келли.
   Парень поднял глаза и, неожиданно протянув  руку,  прикоснулся  к  ее
волосам. Она испуганно отпрянула.
   - Простите, мэм, - извинился незнакомец. - Просто я В жизни не  видел
таких красавиц. Ваши волосы  похожи  на  шелк,  а  лицо  как  у  ангела.
Спасибо, мэм. Мне пора. - Он отдал ей ковш и уже  хотел  было  уйти,  но
обернулся и добавил:
   - Не думаю, что война скоро закончитс