онили в земле Уэссекской. Но Эрик не мог привезти тело Рауена домой, потому что путь займет много времени, а погода неблагоприятная. Рауен будет лежать здесь, на севере Ирландии.
     Эрик отправился к своим людям и приступил к обязанностям сына Олафа и племянника Найола, после чего он вернулся на скалу и устремил взгляд на море. Ролло первым нашел его там и положил перед ним кинжал. Эрик взглянул на землю, закапанную кровью, и перевел глаза на Ролло. Этот кинжал был не кельтской работы, и на датский он тоже не был похож. Он видел такие кинжалы у саксов в Англии.
     - Что это?
     - Я не хотел говорить с тобой в присутствии других, - сказал ему Ролло. - Но это оружие, которым был убит Рауен. Я подумал, что нужно отдать его тебе.
     Эрик посмотрел на Ролло, слегка кивнул ему и повертел оружие в руках.
     - Спасибо.
     Почувствовав, что Эрику нужно побыть одному, Ролло оставил его. Эрик присел на выступ скалы, как это сделал Мергвин прошлой ночью. Битва окончена. Настало время возвращаться домой.
     Но теперь он боялся этого. Мергвин предупреждал его. Но к чему теперь его предупреждения? Они вели страшное сражение. Рауен сражался отважно и пал на поле сражения.
     Здесь что-то было не так. Эрик просто чувствовал, что в смерти Рауена была какая-то загадка.
     Сзади послышались шаги, и Эрик повернулся. Он вздохнул, когда увидел отца в лунном свете. Олаф присел рядом с ним, и долгое время они вглядывались в море.
     - Мужчина погиб в битве, - сказал наконец Олаф. - Он вступил в это сражение по собственному выбору. Ты в этом не виноват.
     Эрик печально улыбнулся и повернулся к Олафу.
     - Но я поклялся защищать его, отец. Я в своей самонадеянности думал, что смогу уберечь его от смерти. И я проиграл.
     - Никто не может уберечь никого от смерти, Эрик. Видно, такова была его судьба, и ничего с этим не поделаешь.
     Эрик кивнул.
     - Дело все в том, как он умер...
     - Если у тебя есть подозрения относительно его смерти, ты должен все выяснить, - сказал ему Олаф. Эрик показал отцу кинжал.
     - Это английская работа, не так ли? Олаф неспешно изучил кинжал.
     - Он не ирландский, но это и не работа викингов, насколько я могу судить. Тем не менее викинги берут свое оружие, где только могут - и у павших врагов в том числе, и поэтому ты должен быть уверен, если подозреваешь кого-нибудь. И будь очень осторожен, смотри, кто у тебя за спиной.
     - Да, отец, я буду, - заверил его Эрик.
     Олаф похлопал его по спине, уходя, чтобы найти себе место, защищенное от ночного ветра. Они были очень похожи друг на друга, и казалось, что Олаф знал, что темнота ночи успокоит смятенную душу его сына.
     В холодный декабрьский день, когда Рианон сидела в девичьей с Дарией, Меган и Эрин, взволнованно слушая последнее послание от короля Дублинского о перипетиях решающей битвы, первые схватки безжалостно отозвались у нее в спине. Она вскочила на ноги, задохнувшись от приступа ужасной боли.
     - Это ребенок! - воскликнула Дариа. Гонец замолчал, а Эрин улыбнулась, спокойно склонившись над своим шитьем.
     - Прошу тебя, продолжай читать. Рианон, боюсь, что у нас еще достаточно времени, прежде чем ребенок появится на самом деле. Давайте послушаем сначала сладкую музыку победы, а потом мы пойдем в твою комнату и подождем появления моего нового внука.
     Дариа строго взглянула на мать, но Рианон уже почувствовала, что боль начала стихать. Она снова села, а гонец прочистил горло и продолжал. Когда он закончил, Эрин спокойно спросила его:
     - Мой муж не сделал специального упоминания насчет сыновей?
     - Ничего, кроме того, что все с ними в порядке, миледи.
     - Тогда действительно они все живы и вернутся, - тихо сказала Эрин. Потом она отложила свое шитье и повернулась к Рианон.
     - Эрик вернется, Рианон. И будет счастлив увидеть своего ребенка.
     Рианон быстро опустила ресницы. Действительно ли он будет счастлив? Она надеялась, что ребенок не появится так скоро. Она закрыла глаза, удивляясь, неужели действительно прошло полных девять месяцев со дня ее свадьбы. Казалось, он был уверен, что взял ее девственной, но поверит ли он этому теперь? Не будет ли он сомневаться, что это его ребенок.
     Она крепко закрыла глаза, вспоминая несколько сладких недель, проведенных вместе. Такое печальное событие - похоронная процессия великого Аэда Финнлайта! Но все же для них это был первый вкус перемирия, время, когда они встречались без обоюдного раздражения, без подозрений. И если и не было слов любви, то не было и слов ненависти или ярости. И он ласкал ее груди с новой нежностью, нежно наклонял над ней голову, когда касался ее растущего живота.
     Боже мой, подумала она. Не дай ему разрушить все это, пожалуйста, пусть он поверит, что это его ребенок, пусть он полюбит его, пусть полюбит и меня...
     Он никогда не будет ее любить, он сам так сказал. Снова боль охватила ее, так что она задохнулась и укоризненно посмотрела на Эрин. Эрин засмеялась и сказала ей:
     - Дорогая Рианон, мне пришлось испытывать это одиннадцать раз, как ты знаешь, и я уверяю тебя, у нас еще есть время!
     И действительно это произошло не скоро. Эрин отвела Рианон в ее комнату, и Дариа и Меган дежурили у постели по очереди. Грендал принесла новые простыни, чтобы сменить постель и рубашку Рианон, когда отошли первые воды, которые намочили все вокруг. А время все шло и шло, и боль становилась все сильнее и сильнее.
     Когда наступила ночь, она металась от безумной боли, схватки следовали одна за другой. Она старалась не плакать, а вместо этого ругалась. Она бранила Эрика на чем свет стоит и проклинала всех викингов и желала, чтобы всех их до единого поглотило море. Потом она увидела сияющие изумрудные глаза Эрин, которые смотрели на нее, и, задыхаясь, попыталась извиниться.
     Эрин засмеялась.
     - Мой дорогая, не нужно передо мной извиняться! Поверь мне, одиннадцать раз я сама проклинала всех викингов, желая, чтобы все они утонули в море.
     Она ободряюще улыбнулась, охлаждая лоб Рианон холодным компрессом, и держала ее, когда она стала кричать.
     Наступил рассвет, и когда Рианон подумала, что она больше не выдержит, а умрет от страданий, изнеможения и боли, Эрин возвестила с удовольствием:
     - Головка появилась! О Рианон, осталось немного. Давай, еще немного усилий! Тужься! Еще немного!
     Она постаралась, но ее усилие было слишком сильным, и снова она почувствовала приступ боли.
     - Я не могу! Не могу! - выкрикнула она. - Ой, я больше не могу!
     - Конечно, можешь, - настаивала Дариа. - Если ты смогла ранить моего брата стрелой, ты непременно сможешь подарить ему ребенка.
     - Давай теперь, тужься! - побуждала ее Эрин.
     - Представь, что ты бросаешь Эрика в ледяной фьорд, - предложила Дариа.
     - Дариа! - укоризненно воскликнула Эрин.
     - Я просто пытаюсь помочь, мама. А теперь давай, Рианон! Вот же! Тужься!
     Она послушалась, и в этот самый момент ребенок стремительно вышел из нее, и она почувствовала удивительное и огромное облегчение. Рианон откинулась на спину, слишком утомленная, чтобы спросить, какого пола ребенок. Но ей и не нужно было этого делать.
     - Мальчик! О, мой самонадеянный братец будет так доволен! - нежно сказала Дариа. - Ой, Рианон, у тебя - сын!
     Сын! Мергвин сказал ей, что будет мальчик. Он сказал ей об этом, когда она даже не верила, что может быть беременной. Сын! У Эрика будет сын. Все мужчины хотят иметь сыновей.
     Если только не думают, что это не их ребенок...
     - Вот он, Рианон! Какой он красивый!
     Красивый - вопящий, завернутый в пеленку, все еще мокрый и скользкий, и сморщенный! Она засмеялась, взяв его, и что-то нахлынуло на нее, какое-то чувство, такое глубокое, что она содрогнулась и задрожала и почувствовала сразу же некое благоговение и любовь.
     - Рианон, ты должна опять тужиться, - сказала ей Эрин. - Послед должен выйти. Дариа, возьми у нее ребенка. Рианон снова его скоро получит.
     Она послушалась свекровь, не думая больше о боли. Ей настолько не терпелось снова взять сына, что она послушно сменила рубашку, дала переменить постель и блаженно потянулась к младенцу. Эрин велела ей дать ему грудь на несколько минут, и крошечные губки стали сосать с такой силой, что она растерялась.
     Она сильно полюбила младенца. Очень сильно. Почти так же, как она полюбила его отца, несмотря на все свои протесты. Но ребенка она могла любить без страха, в то время как Эрика...
     Он дарил ей страсть, защиту, огонь своих чувств в темной ночи. Но он не делился с ней мыслями, своими секретами и своим сердцем.
     Пожалуйста, Господи, пусть он полюбит этого ребенка! - подумала она, а потом, утомленная, уснула.
     Путь домой казался бесконечным, и все-таки в конце концов перед ним выросли стены Дублина. Рога возвестили их возвращение, и вскоре процессия бесчисленных воинов проследовала через двор замка. Число их уменьшилось, потому что Найол остался в Таре со своими сыновьями и со своим войском, а часть тех, кто пошел на войну добровольно, возвратились по домам.
     И все же во дворе царила суматоха. Его мать стояла на ступеньках, чтобы приветствовать отца. Она была похожа на девушку - красивая, свежая и молодая, когда ждала своего хозяина, как делала это много раз. Но только тогда, когда она кинулась навстречу, золотоволосый муж схватил ее на руки. Эрик разглядел, что в руках она с осторожностью держит какой-то сверток.
     Стремительно спешившись и передав поводья мальчишке-конюху, он кинулся к родителям. Подбежав к Эрин, он споткнулся, и она повернулась, глаза ее широко раскрылись, а потом она улыбнулась и поздоровалась с ним.
     - Эрик! - Свободной рукой она схватилась за него и поцеловала его в щеку, и он наконец обрел дар речи:
     - Мама! Мама! Это...
     - Конечно, Эрик! - Смеясь, Эрин покачала сверток на руках и откинула уголок одеяла с лица. - Ему уже десять дней от роду, и мы назвали его Гартом, потому что не знали, когда ты вернешься. Рианон колебалась, называть ли ребенка без твоего согласия, но это имя ее отца и я...
     - Гарт! Это - мальчик!
     - Эрик, я же сказала "он", - рассмеялась Эрин. - Возьми его.
     Он взял ребенка на руки, бормоча:
     - Мергвин! Этот старый друид сказал, что будет мальчик!
     У него дрожали руки, когда он пытался рассмотреть ребенка. Он пошел, поспешно направляясь к входу в дом. Новость разнеслась среди возвращающихся людей. Раздались радостные возгласы, и Эрик повернулся, улыбаясь, подняв руку, благодаря своих людей. Он смотрел на своего сына, на его огромные голубые глаза, на почти платиновые волосы, такие светлые, но достаточно густые. Ему десять дней. Казалось, его сын изучал его с равным любопытством. Его сын.
     Эрик остановился, посмотрев назад на Эрин.
     - Мама, Рианон...
     - С ней все в порядке, она чувствует себя хорошо и сейчас спит. Я услышала звуки труб, но не разбудила ее, потому что она спит очень чутко и пока легко устает. Прошло всего десять дней, как видишь, и младенец не спит по ночам.
     Он улыбнулся и кивнул. Эрин подошла к нему и гордо коснулась щеки младенца, а потом повела Эрика в дом.
     - С ней и правда все в порядке.
     Пока Эрин говорила, ребенок смотрел, не спуская глаз с Эрика, сучил своими крошечными кулачками в воздухе, а потом разразился сильным плачем. Эрин засмеялась.
     - Он не только похож на тебя, он даже кричит так же громко, как ты! Отнеси его матери, он проголодался.
     - Правда? - спросил Эрик. - Ну, я рад, если это так, а то я уж подумал, что ему просто не понравилось мое лицо.
     Он поцеловал мать в щеку и широким шагом поспешил в замок вверх по длинной лестнице. Он распахнул дверь, как раз тогда, когда Рианон поднималась с постели. Она была в белом, окутанная пламенем волос, ее глаза припухли и были захватывающе манящими и пронзительно невинными одновременно, когда ее взгляд упал на него. Они расширились как серебряные блюдца, и она прошептала удивленно его имя:
     - Эрик!
     Он шагнул к ней, кладя ребенка рядом и хватая ее руку для поцелуя, прежде чем впиться в ее губы. А потом ее глаза снова смотрели на него, широко раскрытые и блестящие. Печальная, застенчивая улыбка коснулась ее губ, и она взволнованно спросила:
     - Он тебе нравится?
     - Нравится? Я обожаю его. И благодарю тебя от всего сердца.
     Она быстро опустила ресницы, потому что в ее глазах заблестели слезы. Он приподнял ее подбородок и требовательно посмотрел в глаза.
     - Что случилось? Чего ты ожидала?
     Она сильно побледнела и попыталась вырваться, но он не позволил.
     - Рианон, я хочу знать, какие мысли возникли в твоей голове.
     - Я... я боялась, - прошептала она.
     - Кого? Меня?
     Она опустила ресницы, не повинуясь его требованию. А он улыбнулся и подсчитал дни, и действительно прошло точно девять месяцев со дня их свадьбы.
     Он запустил свои пальцы в ее волосы, повернул ее лицо к себе и прильнул к ее губам с удивительной страстью, которая заставила ее глаза широко раскрыться и поймать его взгляд.
     - Моя дорогая жена, я все время знал, что в ту ночь я овладел девушкой. Что же заставило тебя принимать меня за глупца так долго?
     Она вспыхнула и освободилась от его прикосновения. Посмотрев на ребенка, она почувствовала, что начинает злиться.
     - Ну, ты ведь не заметил ничего, когда я забеременела!
     Он пожал плечами, усмешка на его губах разрывала ее сердце и вызвала волнение в груди.
     - Боюсь, любовь моя, я лучше разбираюсь в вопросах пола, но совершенно не привык вынашивать ребенка в своем чреве. Рианон, у нас получился сын. Боже, это же великолепно!
     - Гмм! - раздался голос от двери. - У нас получился сын! Уж твоего труда здесь было и не так много. И, судя по словам Рианон, в тот момент тебе бы следовало утонуть в море за то, что ты принял в этом участие!
     Эрик повернулся и увидел свою сестру Дарию, стоящую там с улыбкой на лице. Он встал и схватил ее, когда она бросилась в его объятия и стала целовать. Из глаз ее лились слезы.
     - О Эрик, я так благодарна Богу, что вижу тебя дома живым и здоровым!
     - Я тоже благодарен за то, что я здесь, - сказал Эрик, прижимая ее к себе. А потом он взглянул на жену. - Значит, мне бы следовало утонуть в море?
     Она страшно покраснела, а Дариа рассмеялась.
     - Я вернусь за Гартом, Рианон, когда вы оба расставите все точки над "и", оставляю вас одних на несколько минут.
     Она ушла, и некоторое время они молчали. Потом Гарт снова начал кричать, и Рианон, покраснев, сказала, что он проголодался. Она расстегнула рубашку и дала его маленькому требовательному ротику грудь. Он жадно стал сосать, причмокивая. Эрик засмеялся. Забыв о своих покрытых пылью дорожных одеждах, он улегся рядом с женой и почувствовал тепло и усталость, которые тихонько прокрадывались в него. Вот оно, подумал он. Мир и счастье, по крайней мере, видимость этого, то, к чему стоит стремиться. В нем поднялась буря чувств, желание защитить их от всех невзгод - и сына, и Рианон, страстно и нежно. Ничего не было прекраснее в жизни, чем вид его жены, укачивающей на руках ребенка.
     Пока она кормила ребенка, он коснулся ее щеки.
     - Тебе и вправду хотелось, чтобы я канул в пучину моря? Ты действительно молилась, чтобы меня настиг боевой топор?
     Она не сводила глаз с сына.
     - Ты не понимаешь, Эрик. Я не вполне сознавала, что говорила в тот момент.
     - Это было так больно?
     - Это было ужасно! - ответила она, а потом улыбнулась и обратила, наконец, свой взгляд на него. - Но это стоило того! О Эрик, он стоит... всего на свете! Всего!
     Он вздохнул, всматриваясь в ее глаза. Он коснулся платиновых волос своего сына.
     - Ты родила внука викинга из Вестфальдского дома, - напомнил он ей.
     Она заглянула ему в глаза, а потом тихо улыбнулась. Кровь в нем закипела, и он напомнил себе, что должен контролировать свою чувственность, потому что еще слишком мало времени прошло со дня рождения его сына.
     - Мне очень нравится твой отец, - ответила она на его заявление.
     - Правда?
     - Конечно.
     Он улыбнулся, а потом взял ее руку и поцеловал ее.
     Они долго неотрывно смотрели друг на друга, а потом Рианон спохватилась.
     - Ой! Возьми его, Эрик, он почти спит и может срыгнуть.
     Он взял ребенка, легко прислонив к плечу. Рианон застегнула рубашку и откинулась на постель, радуясь возвращению мужа и любуясь ребенком.
     - Ты хорошо с этим справляешься, - проворчала она, он и правда хорошо управлялся с ребенком. Отважный воин с золотыми волосами, в малиновом плаще и с огромным мечом, казалось, совершенно свободно держал ребенка на своем плече.
     - У меня множество племянников, - напомнил он ей, улыбаясь. И тогда ребенок срыгнул, а Рианон засмеялась, Эрик же в шутку обвинил своего сына в бунте, потому что он так непочтительно обошелся с его парадным облачением.
     - Ох, Эрик! Я так за тебя боялась, - призналась Рианон, наблюдая за ним.
     - Боялась?
     - Что ты не вернешься, - сказала она и потупила взгляд, теребя одеяло. Она не может ему сейчас дать много. Она не осмелится. - Ну, видишь, ты вернулся, и твой отец, и твои братья, твоя мать так счастлива, и я так рада... - Ее голос сорвался. Эрик молчал.
     - Эрик?
     - Гарт уснул. Я позову Дарию, чтобы она взяла его.
     Он шагнул к двери. Дариа была в коридоре, возбужденно обсуждая что-то с Брайаном. Посмотрев Эрику в глаза, тот понял, что пришло время рассказать Рианон, что ее вассал убит.
     - Дариа, иди возьми нашего племянника, - сказал ей Брайан.
     Эрик коротко кивнул головой брату. Дариа нахмурилась, но быстро схватила ребенка. Эрик вошел к себе в комнату, прикрыв дверь. Рианон уже сидела в кровати и посмотрела на него заботливым взглядом, нахмурив брови.
     - Эрик, в чем дело?
     Он не мог дольше тянуть, он не мог ни снять с себя ответственности, ни облегчить ее боли.
     - Рауен убит, - сказал он прямо.
     И увидел, как изменилось ее лицо, когда до нее дошел смысл его слов, увидел в глазах муку и слезы. Он продолжал отрывисто:
     - Я поклялся защищать его, но потерпел неудачу. Я приказал похоронить его, отслужив заупокойную службу. Я не мог привезти его домой, обстоятельства не позволяют. Я... Мне очень жаль.
     Он хотел прикоснуться к ней, но решил, что она не захочет этого. Она любила Рауена. Любила его с пылом юности, невинно, страстно и смеясь. Она не захочет, чтобы человек, разрушивший ее любовь, стал успокаивать ее теперь.
     - Я очень сожалею, - повторил он. Потом неловко добавил:
     - Я оставлю тебя. Если буду нужен, пошли за мной.
     Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Он слышал тихие ее рыдания, потом поморщился и поспешил вниз по лестнице.
     Он не был нужен ей, по крайней мере, так ему казалось. Часы долгого дня бежали, а она не посылала за ним. Он пообедал с семьей, когда стало смеркаться, а потом нашел себе прибежище у камина с рогом эля, пока не стемнело и не наступила ночь.
     Никто не беспокоил его допоздна, а потом пришел его отец и сел с ним рядом, уставившись в огонь.
     - Тебе нужно пойти к ней, - сказал он Эрику.
     - Я ей не нужен, - просто ответил он. Олаф наклонился, всматриваясь в огонь.
     - Однажды я вернулся из боя и был вынужден сказать твоей матери, что ее старинный друг - один из ирландских королей, за которого она могла выйти замуж, - и ее брат, оба пали в один день. И когда я сказал ей это, я оставил ее одну. Я оставил ее, чтобы она оплакивала их в одиночестве.
     - Ну и что же ты хочешь от меня? - спросил его Эрик.
     Олаф медленно улыбнулся.
     - Я совершил ошибку. И я не хочу, чтобы ты делал ту же ошибку. Иди к своей жене. Поддержи ее. Облегчи ее боль, если сможешь.
     - А что, если она не хочет этого? - с горечью спросил Эрик.
     - Ты ей нужен! - ответил ему тихий голос, и Эрин вышла из тени и встала подле мужа, улыбаясь сыну. - Я знаю, что она хочет, чтобы ты пришел. Ты ей нужен. Так же, как мне нужен был твой отец. Иди к ней, Эрик.
     Он поднялся, глядя на них