ажаюсь, может, я говорю непоследовательно....
     - Нет, - твердо сказал он ей.
     Его злость росла. Он очень жалел о тех, кто безвинно пострадал, и опасался, что предательство лишит его помощи ирландского принца именно тогда, когда она ему совершенно необходима. Он крепко обнял Рианон. Он не осуждал ее, но гнев переполнял его.
     - Нет, я все понял, это ты не поняла моих слов. Меня предали. Ты приказала своим людям атаковать человека, дружбы которого я искал. Ты подняла руку на меня самого!
     Рианон задохнулась от ужаса.
     - Я никогда не предам тебя, Альфред. Как ты можешь обвинять меня в этом? Я сражалась с врагом! Я всегда даю отпор врагу.
     - Я тебя не обвиняю, я просто говорю, что ты должна была оказать гостеприимство этому человеку, а не развязывать сражение.
     - Клянусь, я не знала!
     Он любил ее, но сейчас не мог даже на нее смотреть. Он не должен терять поддержку, столь нужную ему. Победа была близка, он, можно сказать, держал ее в руках. Он не перенесет, если выпустит ее. Ему нужен был ирландский принц, и, если он потребует какого-нибудь наказания, придется выполнить его волю любой ценой. Он вошел в дом. Усадил Рианон перед огнем.
     - Альсвита! - позвал он жену, и она появилась со своей младшей дочерью Альтрифе на руках. Она опустила ребенка на пол и обняла Рианон.
     - Что с ней случилось? - спросила она, пораженная ее видом.
     Альфред не мог совладать с душившей его яростью.
     - Кто-то из челяди не соизволил подчиниться приказу короля, вот почему все и произошло.
     - Нет, это не может быть, это не правда, - запротестовала Рианон.
     Альфред дрожал от гнева. Она не понимала его чувств и его негодование, с которым она столкнулась, придя к нему за помощью, ошеломило ее.
     - Я тебя ни в чем не виню, Рианон, тем не менее, кто-то предал тебя и меня. И то, что произошло, будет иметь страшные последствия, гораздо более тяжелые для нашего дела, чем то, что уже случилось.
     Рианон освободилась из объятий королевы и стояла, пошатываясь, бросая вызов королю.
     - Более ужасные последствия, чем море крови у моей крепости? Ты что забыл, Альфред? Люди, хорошие люди, мои лучшие друзья лежат мертвыми...
     - А вы, леди, забыли, что король здесь я? - сказал Альфред с угрозой. - Но, Рианон, предателями вполне могли оказаться ваши дорогие и преданные друзья, ведь я послал сообщение, что прибывает ирландский принц, которого нужно принять со всеми почестями и препроводить сюда.
     - Но никакое известие от вас не приходило, милорд, - воскликнула она. - И поверьте мне, сир, я не видела там ирландского принца, только стаю грабителей-викингов!
     Он отвернулся, не отвечая на ее слова.
     - Ради всех святых, Альфред, - произнесла Альсвита, - как ты можешь быть настолько жестоким, чтобы подозревать в этом девушку?
     Он повернулся спиной к ним обеим, и взгляд его был пуст.
     - Потому что теперь судьба всего Уэссекса поставлена на карту. Потому что теперь от настроения чужестранного принца будут зависеть мир и война. - Он плотнее запахнул плащ.
     - Я еду, миледи, - обратился он к жене, - на побережье. Рианон осталась жива, и она, я надеюсь, здесь будет в безопасности.
     Он ушел, и они долго смотрели ему вслед. Альсвита, казалось, была больше расстроена, чем Рианон.
     - Он, правда, любит тебя нежно, - сказала Альсвита.
     Рианон повернулась к ней, тщетно пытаясь улыбнуться.
     - Да, любит. Но не так, как он любит Уэссекс.
     - Он даже меня не любит так, как он любит Уэссекс, - сухо сказала Альсвита. Она заметила, что Рианон дрожит, и позвала служанок, которые немедленно вбежали в зал. - Скорее нагрейте воды, мы должны выкупать леди Рианон и согреть ее, иначе она заболеет.
     Они слышали топот копыт и ржание лошадей во дворе, это мужчины собирались в путь. Альсвита обняла Рианон за плечи и повела ее в восточную часть зала, куда внесли ванну. Альсвита не оставила ее одну. Она сама вымыла длинные волосы Рианон и попыталась развлечь ее болтовней - о слухах, доме, семье. Когда Рианон вымылась и села, завернувшись в льняное полотенце, у камина, ее снова стал бить озноб.
     Альсвита, еще сохранявшая свою красоту - глаза ее были цвета меда, - села рядом, чтобы подбодрить и утешить девушку.
     - Мы отслужим мессы по твоим людям. Мы будем молиться за них каждый вечер. Рианон кивнула.
     - Альсвита, ты должна мне верить. Это не были ирландцы - я их видела своими глазами. Это были викинги.
     - Я верю, что ты рассказываешь то, что видела сама. Ты, наверное, просто не знаешь, что у этого ирландского принца отец - викинг, и сам он может быть похож внешне на викинга. Понимаешь? Викинги - лучшие кораблестроители, поэтому и на носах этих кораблей могли быть головы драконов. И возможно, что многие его воины сражаются как скандинавы. Альфреду они нужны, чтобы воевать с обезумевшими датчанами. Ирландский принц, к которому теперь отправился Альфред, из Дублина, но по отцовской линии он викинг.
     Съежившись под полотенцем, Рианон вся дрожала.
     - Я тебе говорю, Альсвита, что Альфред заключил союз с демонами! Я их видела, они не ирландские христиане, а язычники!
     Варвары с волосами как солнце и голубыми глазами, подобными льду. Альфред заключил союз с ними. И вполне возможно, что ей придется еще раз встретиться с их предводителем.
     - О Боже, - прошептала она в ужасе. Светловолосый викинг определенно расскажет ирландскому принцу о саксонской девице, которая пыталась пронзить его стрелой. Альфред и так сердит на нее. Но он наверняка совсем рассвирепеет, побывав на побережье.
     - Как он может так плохо думать обо мне, о моих людях, так мало заботиться о том, что произошло? - выкрикнула она. - Я - его родная кровь, и он мой опекун, он должен оградить меня от нападений, ведь я защищала то, что мне принадлежит!
     Альсвита долгое время молчала. Затем она спокойно произнесла:
     - Нет, ты забыла об Уэссексе, Рианон. Он король Уэссекса, и все принадлежит ему!
     - Он жесток!
     - Он строг, но умеет прощать. Судьба сделала его таким, он должен быть твердым, как камень. Запомни, он твой опекун, твой король и твой защитник. И он по-настоящему любит тебя. - Альсвита сняла полотенце с ее сохнущих волос и мягко улыбнулась. - Он заботится о твоем благополучии. Он не хотел тебя обидеть и не станет этого делать и впредь.
     Рианон хотелось бы в это верить. Она любила короля. Альфред, Альсвита и их дети были ее семьей. Это все, что у нее осталось. Она забралась на сиденье с ногами и начала отжимать полотенце, глядя на огонь. Слезы дрожали на ее ресницах.
     - Это было ужасно, - прошептала она. - Столько смертей, столько крови. Я так любила милого Эгмунда и Вильтона тоже. Как подумаю об их женах, которым теперь никогда не придется никого полюбить, об их сиротах! - Она подняла глаза. - А Адела! Я ее не видела, когда спасалась бегством. Она куда-то пропала, Альсвита. Я даже не знаю, удалось ли ей спастись, а может быть, она до сих пор блуждает по лесу, насмерть перепуганная.
     - Альфред ее найдет, - сказала Альсвита уверенно.
     - О, я забыла обо всех, кроме себя. Я не сказала о ней Альфреду.
     - С ней все будет в порядке, я уверена. Люди Альфреда разыщут ее.
     - А что, если ее найдут викинги?
     - Если она убежала в лес, зачем же они будут преследовать женщину, о существовании которой даже не подозревают.
     Рианон промолчала. Они не будут преследовать Аделу, но викинг, которого она так тяжело ранила, может послать кого-нибудь в погоню за ней, а вместо нее схватит Аделу.
     Но она не сказала этого Альсвите. Она не могла, не смела рассказать Альсвите о своем поединке с викингом. Альсвита - супруга Альфреда, и может счесть, что это надо обязательно рассказать ему.
     - Пойдем, Рианон, - сказала Альсвита, увлекая ее за собой. - Тебе нужно поесть, а потом постарайся уснуть. - Она заколебалась, взглянув на Рианон. - Чего ты все еще боишься?
     - Чего? - Рианон посмотрела на нее широко открытыми от страха глазами.
     - В чем дело? Ты все еще чем-то напугана?
     Она покачала головой:
     - Я... Я... нет. Сейчас нет. Я здесь с тобой. Я в безопасности.
     На самом деле она не была уверена в собственной безопасности ни сейчас, ни в дальнейшем. Она никак не могла забыть викинга, жар его рук, лед его взгляда, угрозу в его голосе, когда он произнес: "Молитесь, миледи... чтобы мы никогда не встретились снова..."
     И она никогда больше с ним не встретится. Она останется с Альсвитой и ее детьми, а Альфред выступит в поход со своей армией и встретится с датчанами у Рочестера. Она никогда-никогда с ним больше не встретится.
     У нее начали стучать зубы. Она молилась, как он ей велел. Она молилась и о том, чтобы Альфред никогда не узнал, как ей пришлось сражаться.
     Альсвита сочувственно коснулась ее плеча.
     - Пойдем, тебе нужно поспать. Здесь есть еще кое-кто, кто тебя любит, ты знаешь.
     - Рауен! - воскликнула она, и сердце ее быстро забилось. Она почти забыла о нем, - о своей любви, в череде последних ужасных событий.
     - Да, Рауен. Правда, я уверена, что он уехал с королем и вряд ли вернется до завтрашнего утра. Поэтому ты сейчас должна поесть, а потом лечь спать - наверстать все то, чего была лишена. Ты же не можешь встретиться с ним в таком виде, не правда ли?
     - Нет, нет, - быстро согласилась она.
     Она не могла допустить, чтобы Рауен узнал хоть что-нибудь о происшедшем. Он любил Уэссекс не так сильно, как Альфред, он влюблен в нее и наверняка пожелает отомстить за ее честь и вызвать на поединок викинга из войска ирландского принца.
     Но когда, наконец, Рианон легла в постель на чистые простыни, облачившись в льняную ночную сорочку и укрывшись теплым шерстяным одеялом, она увидела во сне не Рауена, не человека, которого любила, молодого саксонца со смеющимися зелеными глазами и каштановыми волосами.
     Вместо него ей явился высокий широкоплечий викинг с золотыми волосами и золотой бородой, и взглядом, тяжелым и холодным, который проникал до глубины души.
     Она слышала его смех, ощущала его прикосновения и внезапное пробуждение страсти, когда его руки блуждали свободно по ее телу - по груди, вдоль ее бедра. Так странно нежно, если вспомнить холодное бешенство в его глазах и жестокость борьбы.
     Она слышала шепот, преследовавший ее снова и снова: "Молитесь, миледи... чтобы мы никогда не встретились снова..."
     Воспоминания не оставляли ее, и она лежала долгие часы, не сомкнув глаз, дрожа от страха. Она вновь чувствовала опасный трепет, пробежавший по ней, когда она увидела его впервые, его взгляд на себе, его прикосновения. Она подумала, что его могли убить в сраженье...
     Но он не убит. Она была уверена, что он жив.
     И они встретятся снова.
     Нет... Нет...
     И все же, она была уверена в этом. Он пришел с бурей и пришел для того, чтобы опалить бурей ее жизнь.

ГЛАВА 3

     Его сон был беспокойным. Отрывочные видения проносились в его мозгу, и картины минувшего теснились перед его взором. Он видел необычные арабские мечети и величественные мавританские дворцы. Он видел море, когда Один метал гром и молнии, терзая и бросая людей на смерть. Перед ним прошло путешествие вниз по Сене до самого Парижа, а затем возникла классная комната в прекрасном каменном дворце его отца в Дублине. Лейф не был ученым и миротворцем, но он был наследником отца. Эрик, завидуя ему, часто забирался на стол, за которым учился, размахивал воображаемым мечом и клялся, что завоюет весь мир.
     Потом ему вспомнился голос матери, мягкий, сильный и мелодичный, стайка детей вокруг нее: Лейф, Эрик, Брайан, Брюс, Конон, Конор и девочки: Элизабет, Меган и Дариа. Она рассказывала о древних племенах Туат да Данаан, обычаях ирландского гостеприимства и чести их рода. Они могли странствовать по всему свету, уверяла она их, но никогда не забывать, что они ирландцы. Волынки будут звучать в их ушах даже тогда, когда в вое ветра они различат стоны приближающегося бэнши - духа смерти. А в лесу они, если постараются, сумеют увидеть проказы эльфов. Эрин рассказывала сказки и легенды, а дети сидели, примолкнув, у ее ног. Потом появлялся Олаф, опираясь о дверной косяк, он в свою очередь начинал повествования об Одине, Торе, Локи и других богах. В Дублинском замке всегда царили тепло и любовь.
     Все эти картины мелькали в его мозгу, когда он метался в беспокойном сне. Большой очаг, охотничьи собаки, родная земля. Поездка в Тару на общий сбор правителей всех земель, Аэд Финнлайт, правивший ирландцами мудро и справедливо. Дни, когда его отправили в лес. Отправили на обучение к древнему друиду, Мергвину. Дни, когда хлестал ветер, гремел грозно гром, а старый чудак стоял под дождем, простирая руки к небесам.
     - Почувствуй, это, мой мальчик! Почувствуй ветер! Почувствуй полет сокола и землю под ногами! И запомни, запомни, что ответ ты найдешь не у человека, а всегда в своей душе. - и в краю, с которым ты - одно целое.
     Мергвин заставлял его читать. Изучать манускрипты на латыни, французском, норвежском, ирландском и английском. Он таскал его по гнилым болотам и учил, какие травы вытягивают из организма отраву, а из каких можно сделать припарку, останавливающую кровотечение. Друид учил его усердно, гораздо усерднее, чем его братьев и сестер, и однажды Эрик запротестовал, подойдя к Мергвину, он заявил:
     - Все, хватит, старик! Я - принц! Я - Сын Волка, внук великого Финнлайта!
     Мергвин окинул его взглядом с головы до ног и протянул мальчику топор.
     - Да, Эрик, ты именно то, о чем сказал. Поэтому пусть сила твоего тела соответствует твоем тщеславию. Руби эти деревья до тех пор, пока поленница не будет достаточно высокой, потому что, кажется, зима в этом году будет холодной.
     Он до сих пор не мог понять, почему повиновался тогда старому колдуну, может быть, потому, что его мать любила Мергвина, и даже его отец не пренебрегал его советами.
     Друид никогда не ошибался.
     Он даже знал, когда погибнет Эминия.
     На своей новой постели в захваченной крепости Эрик стонал и беспокойно метался. Друид пытался остановить его, когда он собирался отплыть в поход со своим дядей. Он уже не был юнцом, но Мергвин все-таки пришел на берег. Его борода и одежды развевались по ветру, и он был похож на огромного ворона. Он терпеливо ждал, когда сможет поговорить с Эриком наедине.
     - Не уезжай, - предупредил он его.
     - Мергвин, я должен. Я обещал своему дяде.
     - Опасность поджидает тебя. Но я не знаю, когда и что должно произойти с тобой. Твое сердце, душа и жизнь - в страшной опасности.
     В тот день он ощутил прилив любви и признательности к этому старому учителю и обнял его за сгорбленные плечи.
     - Я не могу отказаться от своего слова, Мергвин, и так же, как мой отец, я должен жить в опасности.
     Мергвин больше не возражал.
     И он уехал тогда и встретил Эминию, и его сердце и душа, действительно, оказались в опасности. Сейчас он вновь увидел ее красоту. Он видел гибкое обнаженное тело, ее улыбку, когда она смотрела на него. Он почувствовал прикосновение ее шелковых волос, блестящих и гладких. Она знала, как ласкать мужчину, и знала, что и в какой момент ему было нужно, словно проникала в его мысли. Он видел ее медовое тело, сладкое, как сладостная буря в их телах, ее груди с темными сосками. Он даже почувствовал ее запах.
     В ту ночь он убил многих. Отправил на вечный покой к их Аллаху, на небеса, в Вальхаллу или в ад, - он сам не знал куда. Но ни множество смертей, ни Реки крови не могли утишить боль, которая вошла в него и стала частью его самого. Она никогда не уляжется. Она не перестанет жить внутри него, не перестанет отравлять его сны.
     Он снова застонал. Раненая нога причиняла боль, и она проникла в его подсознание. Мергвин, его изможденное, худое, морщинистое лицо снова возникло в его сне. Эрик печально улыбнулся.
     - Уходи, друид! Оставь мои сны в покое!
     - Это тебе не снится, - услышал Эрик.
     Он заморгал и потряс головой, но лицо не исчезло. Эрик резко поднялся. Он почувствовал головокружение и чуть было не упал. Ему причудилось, что комната медленно вращается перед его глазами.
     Друид был перед ним наяву.
     Эрик сердито нахмурился.
     - Ты, старая летучая мышь! Что, клянусь Одином, ты тут делаешь?
     Мергвин присел на кровать рядом с ним. Эрик поморщился от боли, стиснул зубы и понял, что друид обрабатывает рану на его бедре.
     - Клянусь кровью Христовой, больно! - бранился Эрик.
     Друид печально покачал головой.
     - Эрик, ты призываешь и Христа, и Одина, и ад, все сразу. Реши, наконец, сын Волка, кому ты будешь молиться, если будешь вообще.
     - Как ты сюда попал? - спросил Эрик.
     Мергвин привязывал к ране припарку с помощью льняной повязки. Почти сразу же Эрик почувствовал, что боль стихает, словно прикосновение старика было действительно волшебным. Друид задумчиво посмотрел на него, не отвечая.
     - Я с тобой разговариваю! - напомнил ему Эрик.
     Характер у него отцовский, подумал Мергвин. Нет, гораздо хуже. Из всего волчьего выводка этот больше всего похож на отца. У него собственные понятия о чести, и ничто не сможет заставить его нарушить их. Но он будет очень требовательным ко всем, кто встретится ему в жизни, и жестоким, когда сражается. Он был высоким, как его отец, золотоволосый воин, но шире в плечах, еще сильнее, и при этом гибкий и подвижный. Он мог ходить бесшумно по опавшей листве, Мергвин это видел, но в его походке чувствовалась сила. Он не требовал от людей больше, чем мог дать сам. Он был честен, и люди сразу же повиновались ему. Его суд был коротким, а меч безжалостным, но решения всегда были мудрыми и правильными. Его недостатком, подумал Мергвин, все же было упрямство, которое сильнее его.
     - Я перебирал твои руны, - сказал Мергвин. Светлые брови Эрика удивленно поползли вверх.
     - Ты перебирал мои руны? - повторил он. Как он сам, Мергвин был сыном ирландки и скандинава - слагателя рун. Руны, эти символические камни, могли предсказать будущее, надо только верить в их силу. Многие отказались бы от похода, если бы руны предсказали неудачу.
     - Я приехал, чтобы найти тебя там, куда ты уплыл, - сказал Мергвин. Он еще раз осмотрел ногу, которую так заботливо лечил. - Ты уплыл, и я последовал за тобой так быстро, как только мог.
     - Зачем?
     Друид встал. Он расставил руки, показывая на крепость и земли, прилегающие к ней.
     - Здесь! Здесь какое-то предательство!
     Эрик нахмурился и откинул одеяло, намереваясь встать.
     - Лежи спокойно. У тебя опять пойдет кровь, - предупредил его Мергвин.
     - Я не могу лежать спокойно, - Эрик пошел за тазом и кувшином с водой, которые стояли на краю стола. Его нога горела, но он не хотел, чтобы Мергвин заметил это. Он окунул лицо в воду, и это окончательно разбудило его.
     - Рану можно было бы вылечить гораздо легче, - сказал язвительно друид, - если бы ты позволил правильно вытащить стрелу. Но теперь, глупый принц, придется разрезать мышцу и кожу, чтобы избавиться от поразившего тебя орудия.
     Эрик сердито нахмурился и вытер лицо льняным полотенцем.
     - Ты успокоил боль в моей ноге, а твое предупреждение об измене несколько запоздало. Возможно, тебе придется плыть назад через море, откуда пришел, и помочь моему брату, который наверняка нуждается в твоей помощи в одном деле.
     Мергвин не обратил внимания на его слова и пододвинул свой деревянный стул к затухающему камину. Пламя отражалось в его длинной бороде, которая никогда не запутывалась, а казалась частью серо-стальных волос, спадавших ему на плечи. Эрик, в свою очередь, не обратил внимания на Мергвина и подошел к двери спальни, широко распахнув ее. Он находился на третьем этаже деревянного дома, и комната, где он лежал, вероятно, принадлежала хозяевам, потому что прекрасная кровать, на которой он спал, стояла на возвышении, прогибаясь под множеством матрасов. Кроме того, там находились стулья и красиво украшенный камин, со святыми на каминной полке и с трубой в виде фантастического животного