ь. Раньше источником  сил  и  вдохновения
была для него ее мать, но теперь ее не стало...
   Ройс сомневалась, что в ее жизни будет человек, способный  любить  ее
так же сильно, как отец.
   Она кормила Рэббита Е. Ли, когда на втором этаже  прогремел  выстрел.
Ли выронил морковку и уставился на окошко.  Ройс  и  Ли  не  нужно  было
объяснений: оба поняли, что папа застрелился.
   Поднявшись в кабинет, Ройс накрыла тело отца покрывалом с кровати,  а
потом взяла со стола конверт со своим именем. Там  были  две  записки  -
одна для нее, другая для Уолли, и фотография. Она никогда не видела этот
снимок матери, но сразу узнала выражение на ее лице:  мать  улыбалась  в
объектив, ее глаза горели любовью. Видимо, фотоаппарат  был  в  руках  у
отца. Сзади было подписано изящным материнским почерком: "Ты - весь  мой
мир".
   Ройс смотрела на фотографию, и ей казалось, что отец стоит рядом. Его
душа пока не отлетела, она еще могла с ним говорить.
   "Ты не мог без нее жить, да, папа?"
   Ей почудилось, что он ответил:
   "Нет. Ее любовь была для меня самым дорогим достоянием".
   Ройс медленно развернула записку. Чувство, что  отец  рядом,  что  он
любит ее и руководит ею, не оставляло ее. Скоро его  душа  успокоится  в
ином, лучшем мире, но пока...

   "Дорогая Ройс!
   Прошу, постарайся меня понять. Без твоей матери я  не  выдержу  суда.
Без Софии я уже наполовину не человек. Когда она умерла, я тоже умер.  Я
представил себе дальнейший жизненный путь, и что же я увидел?  Глубокое,
нестерпимое одиночество.
   Мне жаль расставаться с тобой,  грустно,  что  нам  не  суждено  быть
вместе. О, как я мечтал провести тебя к алтарю, поднимать тосты на твоей
свадьбе, взять на руки внука...
   Кое-чего я уже не увижу, но мне дороги воспоминания о тебе. Я  помню,
как ты начинала ходить, как семенила и кричала: "Папа, папа!" Я  никогда
не забуду рождественское представление, в котором  ты,  стоя  в  третьем
ряду, исполняла роль эльфа. Мне потом всю ночь снилось,  как  ты  машешь
мне рукой.
   Но больше всего мне запомнилось, как ты  выглядела  на  своем  первом
школьном балу. Тогда я понял, что настанет момент,  когда  мне  придется
уступить тебя другому мужчине. В один  прекрасный  день  ты  перестанешь
быть папиной дочкой. Я возненавидел этого мужчину, хотя  мне  так  и  не
довелось с ним повстречаться.
   Но здесь речь не о тебе, а обо мне. Дорогая, продолжай жить.  У  тебя
остается Уолли и карьера. Наступит день, когда  перед  тобой  предстанет
особенный человек, которого ты полюбишь так, как я полюбил твою мать.
   Помни, наша духовная связь никогда не прервется. Я останусь  в  наших
любимых  цветах,  в  летнем  небе,  в  песне  малиновки,  каждую   весну
прилетающей к нам в сад. Ищи меня в том, что мы вместе любили, ищи  меня
в своем сердце. Тогда ты никогда не останешься в одиночестве.
   Прости меня. Я люблю тебя, но не могу жить дальше без  твоей  матери.
Когда-нибудь, когда ты встретишь своего  суженого,  ты  поймешь,  каково
мне. Этот человек станет такой  неотъемлемой  частью  тебя,  что  ты  не
сможешь представить себе, как можно существовать без него.
   Прощай, дорогая".

   Ройс  смотрела  на  покрывало,  под  которым  остывал  труп  отца,  и
чувствовала, как его душа нехотя прощается с ней.  Воспоминания  детства
были наполнены его любящей улыбкой и ободряющими словами. Сможет ли  она
обойтись без него?
   "Я прощаю тебя, папа. - Она опустилась на колени и дотронулась до его
груди, пронзенной пулей. - Я буду всегда тебя  любить.  -  Она  медленно
выпрямилась. - Там, на небе, передай маме, что я люблю ее".
   До сих пор она не понимала, до чего ей повезло: у нее были преданные,
любящие родители. Отец от всего отказывался, лишь бы быть рядом с  Ройс.
Она понесла невосполнимую утрату. Жизнь уже никогда не станет прежней.
   Ройс сидела на пустынном кладбище, погруженная в  воспоминания,  пока
солнце не ушло за горизонт. Только отсветы золотистого  заката  остались
на воде залива да розовато-лиловый отблеск в небе, предвещающий сумерки.
Ройс и Дженни встали и  побрели  по  булыжнику  к  калитке,  откуда  она
оглянулась  напоследок  на  два  одинаковых  надгробия  под  благородным
раскидистым дубом.
   - Мать с отцом были неразлучны и остались вместе  навсегда.  -  Слезы
навернулись на ее глаза. - С ними остался  Рэббит  Е.  Ли  -  наконец-то
свободный.

19

   - Что ты читаешь? - спросила Вал у Пола.
   Он удивленно оторвался от криминологического бюллетеня. Вал была не в
духе весь уик-энд, а разговор с Ройс  несколько  часов  тому  назад  еще
больше ее огорчил. Он похлопал ладонью по дивану.
   - Садись. Я читаю о лазерах. ФБР разработало способ снимать отпечатки
пальцев с ткани с помощью  лазерного  луча.  Теперь  преступникам  будет
труднее рассчитывать на безнаказанность.
   - Понятно, - сказал Вал, усаживаясь рядом. Было видно, что услышанное
ее не слишком заинтересовало.
   - Ты расстроена из-за Ройс?
   - Да. Она... не знаю даже...  отдаляется.  Я  хотела  кое-что  с  ней
обсудить, но мне стало не по себе. Боюсь, она подозревает меня.
   - Сейчас Ройс чувствует себя, как кролик,  которому  угрожает  волчья
стая. Но тебя она не подозревает - в этом я уверен.  -  Он  с  легкостью
солгал, не желая пугать Вал. Вплоть до  этих  выходных  она  была  такой
радостной, что он уже надеялся, что она  способна  забыть  предательство
брата.
   - Ты разберешься, кто с ней так поступил?
   На этот раз он не  стал  лгать.  Дело  оказалось  чертовски  трудным.
Злоумышленник  -   или   злоумышленница   -   мастерски   замел   следы.
Тщательнейшее расследование позволило раскопать  только  одну  тоненькую
ниточку, да и та вряд ли имела отношение к делу.
   - Будем надеяться, что Митчу  удастся  убедить  присяжных,  что  Ройс
подставили.
   - Бедняжка Ройс! - Вал сокрушенно покачала головой. - В таком  случае
я рада, что не стала донимать ее собственными проблемами.
   - Я могу тебе помочь?
   Она чмокнула его  в  щеку  -  именно  чмокнула,  поскольку  настоящий
поцелуй неизменно становился провокацией, завершавшейся в постели.
   - Вечно я реву у тебя на плече. Мне не  хочется  тебя  обременять.  Я
подумала, что Ройс меня поймет - она была так же близка с отцом, как я с
братом.
   Стараясь не проявить обиды, что она не стала делиться  с  ним  своими
тревогами, он дружески стиснул ее.
   - Я тебя люблю. Позволь мне помочь тебе. Выкладывай, в чем дело.
   Вал тяжело вздохнула. В ее глазах застыла боль.
   - В пятницу звонила мать. - Вал отвернулась. -  У  брата  неизлечимая
опухоль мозга. Он умрет. Это вопрос времени.
   Взгляд Пола был суров. Вал столько перенесла, а теперь еще  и  это...
Он крепко обнял ее.
   - Как мне жаль, Вал!
   Слезы, Трепетавшие у нее на ресницах, одна за  другой  покатились  по
щекам, оставляя мокрые дорожки.
   - Я не желаю ему смерти. Что мне делать?
   - Наверное, Дэвид захочет перед смертью увидеть всех близких?
   - Конечно, но как я могу перед ним появиться? Ведь там будет  Тревор,
мой бывший муж, мать. Все они обманывали меня. Я их еще не простила.  Не
знаю, что я им скажу, что натворю...
   Он дал ей свой платок и заставил вытереть слезы.
   - Смерть - это непоправимо, Вал.  Когда  гроб  с  Дэвидом  опустят  в
могилу, ты уже не сможешь перевести стрелку  часов  назад.  Он  исчезнет
навсегда. Как ты будешь себя чувствовать тогда?  Ты  пожалеешь,  что  не
успела сказать ему тысячи важных слов, что не была с ним в радости  и  в
горе, не смеялась с ним заодно. Ты поймешь, что упустила тысячи  случаев
простить его. Такого момента может больше не  представиться.  Поспеши  к
нему, дорогая. Сейчас - или никогда.

***

   На следующий день Ройс явилась в контору Митча,  чтобы  поработать  с
командой по организации ее защиты, пока Митч занят в  Лос-Анджелесе.  Ее
ждал Пол.
   - Узнали что-нибудь новенькое? - спросила она.
   - Вы оказались  правы  в  отношении  итальянского  графа,  с  которым
встречается  Кэролайн.  Ройс  отметила  про  себя,  какой  Пол  приятный
человек, однако ее по-прежнему удивляло, что он взял Вал на  работу,  не
будучи до конца уверенным в ее непричастности к делу.
   -  Граф  оказался  техасским  актером.  Он  снимался   в   Италии   в
вестернах-спагетти  и  там  освоил  акцент.  Я  занимался  им  в   белых
перчатках. Он как будто ни при чем.
   Митч усилием воли стал новым человеком. Почему бы  точно  так  же  не
поступить и "графу"? Он проник в "общество" и  может  даже  жениться  на
богатой наследнице.
   - Кэролайн знает?
   - Нет, и мне не подобает раскрывать ей глаза.
   - Вам удалось разыскать любовницу Уорда Фаренхолта?
   - Нет. Уорд в  последнее  время  заделался  домоседом.  К  ним  часто
заглядывают Кэролайн с графом, но это все.
   - Брент тоже там?
   - Нет, Брент коротает время с Талией.
   Ройс чувствовала себя преданной, но не подавала виду. Что это значит?
Так или иначе, она сейчас занята Митчем, а не Брентом. Накануне  вечером
она раз десять проверяла, исправен ли  телефон.  Телефон  был  в  полном
порядке, просто Митч не  удосуживался  позвонить.  Судя  по  всему,  ему
удалось выбросить ее из головы.
   Она убеждала себя, что это не  имеет  значения.  Она  не  влюблена  в
Митча. Просто их отношения достигли  такой  стадии,  когда  накопившаяся
телесная тяга должна была получить выход. Это и произошло. Теперь, Ройс,
тебе надо сосредоточиться на более  важных  вещах.  Кажется,  ты  хочешь
снова вернуться к жизни?
   - Раскопать, кто  убил  осведомительницу,  мне  тоже  не  удалось,  -
признался  Пол,  удрученно  качая  головой.  -  Советую  вам   проявлять
осторожность. Ума не приложу, что творится. Инстинкт  подсказывает  мне,
что вам может угрожать опасность.
   - Я буду осторожна, - пообещала Ройс, хотя лично  она  сомневалась  в
реальности грозящей ей опасности. Кому нужно ее убивать? Мучить ее,  как
черепаху, перевернутую на спину посреди раскаленной пустыни, было,  судя
по всему, более приятным занятием для ее недруга, нежели вогнать  в  нее
пулю, которая милостиво положила бы конец ее мучениям.
   К концу недели чувства Ройс колебались в опасной зоне между яростью и
обидой. Митч ни разу не позвонил. Команда по организации защиты занялась
ею всерьез:  был  организован  шуточный  процесс,  в  котором  несколько
человек изображали присяжных.
   Таким способом команда получала возможность отработать аргументацию и
подготовить Ройс, на которую оказывало изматывающее действие  пребывание
перед  дюжиной  осуждающих  взоров.  По  вечерам  она  слишком   подолгу
находилась в одиночестве, чтобы думать. Она  терялась  в  догадках,  как
поступить, когда перед ней снова предстанет Митч.
   Ее охватило чувство острой вины. Разве ничему ее не научил  печальный
опыт отношений ее отца с  Митчем?  Ей  следовало  помнить,  что  Митч  -
человек, у которого на первом месте стоят амбиции. Если  она  попадет  в
зависимость от него, это только усугубит ее проблемы.
   Раздался стук в дверь. Ройс встрепенулась. Митча она  не  ждала:  ему
полагалось отсутствовать еще несколько дней. Она осторожно  выглянула  в
окно.  Даже  не  разделяя  опасений  Пола  насчет   того,   что   убийца
осведомительницы может избрать ее своей следующей жертвой, она проявляла
элементарную осмотрительность. У двери стоял не убийца,  а  дядя  Уолли.
Она радостно обняла его.
   - Я уже начала за тебя беспокоиться. Почему ты не звонил?
   - Прости, - сказал он с улыбкой, от  которой  вспыхнули  его  зеленые
глаза, так похожие на глаза самой Ройс. - Мне пришлось уйти в  подполье,
чтобы разобраться с птицефермой. У меня не было под рукой телефона.
   Она тоже улыбнулась. Такого Уолли она любила. Он был мастером в  деле
изменения  своего  облика  и  часто  уходил  в  подполье,  работая   над
репортажами. Правда, на сей раз он  выглядел  усталым  и  встревоженным.
Возможно, ему по-прежнему не дает покоя Шон или его лишает сна забота об
обожаемой племяннице?
   Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.
   - Как идут дела?
   - Подготовка к процессу - изматывающее занятие. - Обычно она делилась
с Уолли своими проблемами, но как было объяснить ему, что она  переспала
с человеком, доведшим его брата до самоубийства?
   У нее в душе царила пустота, все ее чувства были словно парализованы.
Она находилась в полной изоляции и никого  не  могла  посвятить  в  свои
переживания. Видимо, отчаяние отразилось на ее лице,  потому  что  Уолли
сказал:
   - Давай выйдем  на  воздух.  Надень  парик.  Мы  съездим  на  рыбачью
пристань, поужинаем, посмотрим на твоих любимых морских львов.
   Уолли не ошибся: сидя на причале,  уплетая  крабов  и  любуясь  стаей
резвящихся в лучах заходящего солнца  морских  львов,  Ройс  чувствовала
себя лучше, чем всю прошедшую неделю.
   Она убедила себя, что звонок Митча ей вовсе не важен. Секс с ним  был
совершенно неизбежен, но это не должно было загораживать от нее жизнь  и
надвигающийся судебный процесс. Она не могла себе позволить обмирать  по
нему, как девчонка, у которой много гормонов, зато совсем мало  здравого
смысла.
   - Как Митч? - спросил Уолли небрежно, даже слишком.
   - Уехал по делам. - Неужели дядя что-то подозревает?
   - В Алабаме я навел о нем кое-какие справки.
   - Как ты мог?! Мы же договорились оставить его в покое. - Что  будет,
если Митч пронюхает о дядиных раскопках?  Господи,  не  хватало  только,
чтобы Митч отказался ее защищать!
   - Я  проезжал  через  Джилроу-Джанкшн  и  увидел  вербовочный  пункт.
Представляешь, сотрудник, записывавший Митча, по-прежнему там  работает!
Он его вспомнил.  -  Уолли  сделал  паузу,  чтобы  бросить  кусок  краба
морскому льву, который донимал их своим лаем. - Этот  сотрудник  сообщил
мне, что Митч обвинялся в краже пакета молока.
   - Наверное, проголодался. Вдруг он сбежал из дому? - Ройс попробовала
представить Митча  мальчишкой,  вынужденным  воровать  ради  пропитания.
Неудивительно, что он так суров и циничен. Как же его испытывала жизнь!
   - Ты права: Митч был бездомным. Этот  сотрудник  пожалел  его,  найдя
спящим на задворках пиццерии, и решил, что лучше ему податься  во  флот.
Он  сознательно  не  обратил  внимания  на  поддельное  свидетельство  и
обратился к человеку, способному поручиться за Митча, - монахине, сестре
Марии Агнес из духовной академии Святого  Игнатия  в  Вейкросс  Спрингз,
которая подтвердила, что в поддельном свидетельстве все верно.
   Ройс стало нестерпимо стыдно. Она погрязла в жалости  к  самой  себе,
хотя ее окружали люди, старающиеся ей помочь. Митчу было  куда  труднее.
Он  познал  полное  одиночество,  холод,  питался  анчоусами  из  пиццы,
выбрасываемыми привередливыми клиентами, был вынужден  воровать  молоко,
чтобы не умереть с голоду.
   Вот кто побывал в аду! Однако он выжил и добился успеха. Пример Митча
вдохновил ее. Она тоже преодолеет трудности.
   - Монахиня сказала не правду,  -  продолжал  свой  рассказ  Уолли.  -
Зачем, хотелось бы мне знать? На следующей неделе я возвращаюсь  на  Юг.
Попробую разобраться.
   - Пожалуйста, не надо! Это не имеет никакого отношения к моему  делу.
Ты только зря взбесишь Митча.
   - В этом деле есть какая-то странность, что-то такое, что оказывается
не по зубам даже такому профессионалу, как Пол Талботт.  Какое-то  звено
до сих пор остается в тени. Будь я проклят, если позволю  тебе  сесть  в
тюрьму, не сделав всего от меня зависящего, чтобы это предотвратить.
   Ройс не могла с ним спорить. Слишком много событий произошло, включая
убийство. Все версии, даже самые невероятные, требовали проверки.
   - Только будь  осторожен.  Я  не  хочу,  чтобы  Митч  отказался  меня
защищать.

***

   Поздно вечером зазвонил мобильный телефон. И Талиа, и Вал  успели  по
своему обыкновению наговориться с Ройс раньше.
   - Алло. - Неужели Митч?
   - Ройс? - При звуке этого низкого голоса Ройс  охватил  гнев.  Брент,
подлый изменник!
   - Талиа дала мне твой номер. Ты не возражаешь?
   Ройс заставила себя успокоиться. Чуть раньше она бы высказала Бренту,
каким негодяем его считает, подобно тому как  набросилась  на  Митча  на
похоронах  отца,  но  ставки  в  игре  были  слишком  уж  высоки,  чтобы
пренебрегать Брентом. Она решила воспользоваться разговором  с  ним  как
возможностью уговорить его не давать против нее показаний в суде.
   - Мне очень жаль, что все так  случилось,  Ройс.  Мне  надо  с  тобой
поговорить.
   - Я слушаю, - отозвалась она, стараясь не выдать возмущения.
   - По-моему, нам надо встретиться.
   Митча  хватит  удар,  если  он  узнает,  что   она   позволила   себе
разговаривать с главным свидетелем обвинения. Встреча с Брентом была  бы
чистейшим безумием.
   - Прошу тебя, Ройс! Это очень важно. Мне надо с тобой поговорить.
   Она едва не ответила отказом, однако боль, рожденная безнадежностью и
праведным гневом, смешанным с разочарованием, заставила  ее  промолчать.
Все вокруг помыкали ею, готовясь просто к еще одному делу, тогда как для
нее оно  было  единственным,  определяющим  ее  будущее.  Сейчас  у  нее
появлялся шанс хоть что-то сделать, чтобы убедить Брента  отказаться  от
изобличающих ее показаний.
   Часом позже она влетела в кафе на Северном пляже. Они решили,  что  в
этом сумрачном заведении их никто  не  узнает.  Она  не  стала  надевать
парик,  зато  нацепила  на  нос  огромные  очки  в  черепаховой  оправе,
полностью менявшие ее облик. Брент дожидался  ее  в  кабинке,  в  тускло
освещенной задней половине заведения. При ее приближении он поднялся.
   Лучшие портные трудились именно ради таких фигур,  как  у  Брента,  -
стройных, ладных, элегантных, кажется, с рождения. Митч был по сравнению
с ним высоковат, чрезмерно мускулист, зато куда более мужественен. Брент
не годился ему в подметки по части умственной и эмоциональной закалки.
   Ройс на мгновение задумалась, как выглядел бы Митч,  если  бы  вырос,
как Брент, в обстановке достатка и внимания. Наверное, он все  равно  не
приобрел бы легкости Брента, его мира с собой и окружающим  миром.  Нет,
личности Митча были присущи неповторимые особенности, которые превратили
бы его в динамичного человека, какие обстоятельства ни сопутствовали  бы
его появлению на свет.
   Однако ее по-прежнему тревожил вопрос, что именно произошло с  Митчем
в юности. Почему он сбежал из дому? Как случилось, что он теперь  слышит
только одним ухом? Кто была та монахиня, которая  так  любила  его,  что
нарушила священный обет  и  солгала  ради  него,  подтвердив  данные  из
поддельного свидетельства о рождении? Монахиня  не  пошла  бы  на  такой
риск, не будь у нее весомых побудительных причин.
   - Ты выглядишь сногсшибательно, - сказал Брент, когда она  скользнула
в  кабинку,  держась  спиной  к  остальному  помещению,  чтобы  не  быть
узнанной.
   Она сняла очки. Непонятно, что она  раньше  находила  в  Бренте.  Что
верно, то верно: он был невероятно смазлив и  полон  очарования.  Однако
теперь она понимала,  что  ему  недостает  чего-то  очень  важного.  Или
мучения  решительно  изменили  ее  саму,  превратили  в  совсем  другого
человека? Брент, по всей видимости, остался именно тем, кем был  всегда,
- милым мальчиком, так и не повзрослевшим,  несмотря  на  годы.  Ему  не
хватало глубины и силы характера, отличавших Митча.
   Неужели она могла любить такого человека? Нет, разумеется. Ей  просто
хотелось дома, семьи. Утрата обоих родителей подорвала ее  эмоционально,
сделала беззащитнее, чем она казалась самой себе прежде.
   Можно ли доверять Бренту? Нет. Он доказал свою ненадежность  в  вечер
ее ареста. Может ли она вообще доверять хотя бы одной живой  душе?  Тоже
нет. Каждый вечер, прежде чем отойти ко сну, она возносила  молитвы,  но
просила в них не о мести, а о пощаде.
   Она должна была найти способ спастись.  Эта  необходимость  заслоняла
все остальное. Так ли важно, что раньше она обманывалась,  уверяя  себя,
что любит Брента? Важно ли сейчас, что она медленно, вопреки собственной