я. Он должен как-то передать Келли свою силу, свое желание жить, которые вытащили его из Венесуэлы без единого шанса на успех.
     - Келли, ты - борец. Держись... Держись ради Рафи.
     Там, в джунглях, он говорил ей, что готов умереть ради нее, но никогда не говорил, как сильно нуждается в ней. О черт, почему же он тянет сейчас?
     - Келли. - Логан погладил ее руку кончиками пальцев, стараясь не задеть трубки. - Держись... ради меня. Ты нужна мне, очень нужна. Гораздо больше, чем, наверное, представляешь.
     Он сжал обеими руками ее ледяные пальцы, стараясь согреть... влить в нее свою силу.
     - Подумай обо всем, что ты делала в Венесуэле. Ты сильнее, чем подозреваешь. Не поддавайся. Не позволяй этой ране... одолеть тебя.
     Логан не смог произнести слово "убить". Этот мир невозможно представить без Келли. Его Келли. В его жизни никогда не было света. До Келли.
     Он шептал ей на ухо новые инструкции, и его губы касались нежной кожи.
     - Думай о Рафи. Думай о Тренте. Обо всем, ради чего стоит жить. Думай обо мне.
     Логан неохотно оставил Келли, зная, как сильно Трент хочет увидеть ее, а потом снова вернулся и сел рядом с кроватью. И в первый раз в своей жизни он молился.
     В середине ночи Келли застонала. Тихий стон, еле различимый сквозь щелканье и бульканье машин. Логан вскочил и склонился над ней.
     - Келли, Келли, тебе что-нибудь нужно? Тебе больно?
     Ее ресницы затрепетали, глаза открылись, и он увидел в них страх... и понял: она думает, что умрет, и молит его позаботиться о Рафи.
     Только ему еще страшнее. Он действительно не знает, что с ним будет, если он ее потеряет.
     - Дорогая, не сдавайся. Ты выздоровеешь.
     Ее длинные ресницы опустились. Логан ждал, надеясь, что она снова откроет глаза, но она не шевелилась. Аппаратура продолжала выдавать свежие новости о ее состоянии, а он держал ее за руку и молился.
     Всю ночь Логан не сводил глаз с кардиомонитора. Только аппараты холодно и деловито уверяли, что Келли, на вид совершенно безжизненная, еще цепляется за жизнь.
     Наконец сквозь щель между шторами забрезжил золотистый свет, возвещая начало нового дня над красными скалами. Келли пережила ночь.
     - Благодарю тебя, господи. - Собственный голос показался Логану непривычно резким. - Благодарю за то, что помог ей продержаться.
     Медсестры начали утренний обход с таким шумом, что могли бы разбудить и мертвого, но Келли не проснулась. Прошел еще час, прежде чем она открыла глаза. И на этот раз прошептала:
     - Логан... Вуди?
     - Это я, Логан. Я побрызгал волосы специальным составом под седину и подгримировался, но это я.
     Слезы дрожали в его голосе. Это была самая мучительная ночь в его жизни. Каждая секунда казалась часом. И каждую секунду он думал, что никогда больше не услышит самый сладкий звук на свете... голос Келли.
     - К-как?
     Логан понял: она хочет узнать, как ему удалось выбраться, и он начал рассказывать. Если бы он не болтал, то сорвался бы и завыл.
     - Иногда просто везет. И надо разбираться в местной политике. Там очень трепетно относятся к границе. Колумбийский вертолет над территорией Венесуэлы! Какая дерзость! Они стреляли не в меня, а в вертолет. А потом из вертолета швырнули канистру. Огонь, крики, хаос. Мне удалось ускользнуть и спрятаться в кустах. Я услышал, как какой-то парень отдает приказы солдатам на плохом испанском.
     Услышав, что дверь приоткрылась, Логан обернулся. Вошел Трент, увидел, что Келли очнулась, и заулыбался точно так, как улыбался, когда Логан целовал Келли на свадьбе.
     - Дед, - почти неслышно позвала Келли, и тут же ее глаза закрылись.
     Старик бросился к ней, обхватил обеими ладонями ее свободную руку, вторую не выпускал Логан...
     - Я слушаю, - прошептала Келли.
     - Я понял, что этот парень из бывших агентов. Они хороши, но в Южной Америке им с нами не сравниться. Одним из его людей оказался Энрике Тома-зина, бывший солдат удачи. Помнишь, я рассказывал тебе о чиновнике нефтяной компании, которого мы вытащили из Венесуэлы. За Энрике остался должок, плюс бутылка хорошего виски и джинсы. Этого хватило, чтобы повернуть Томазину против его командира. К сожалению, другой наемник, горячая голова, пристрелил парня прежде, чем я успел выяснить, кто его нанял. Я оставил на его теле свое удостоверение личности и твое кольцо и выиграл время, чтобы без шума выбраться из страны.
***
     "Что это за звук?" - удивилась Келли. Блип-блип. Блип-блип. Потом какой-то бесплотный голос и снова: блип-блип, блип-блип, и журчание, и треск.
     Келли приоткрыла один глаз, надеясь увидеть источник необычных звуков. Затуманенное лекарствами сознание не сразу обработало полученную картинку.
     Капельница. Кардиомонитор...
     Живая. Не в могиле в шести футах под землей, а живая... и да, дышу. Спасибо, боже, большое спасибо.
     Логан... Келли смутно помнила, как он что-то гово рил ей... рассказывал, как спасся. Где он?
     Она попыталась сесть. Боль взорвалась в плече, метнулась в грудь и украла последние силы. Болела каждая частичка тела, даже кончики пальцев на ногах.
     Дверь распахнулась.
     - Дорогая, как ты себя чувствуешь?
     Логан придвинул стул к кровати и сел. Щетина снова покрывала его щеки и подбородок, соперничая с темными кругами под глазами. Седина еще мелькала в волосах. Он выглядел измученным, казалось, вот-вот упадет, однако она знала, что он провел рядом с ней всю ночь.
     - Келли, ты напугала меня до смерти. Я не знаю, что делал бы, если бы потерял тебя.
     - Ты жив. Слава богу. - Слова вырвались из пересохшего горла, как воронье карканье. Она взглянула на бутылку с водой, и Логан понял: налил в стакан воды и аккуратно сунул ей в рот соломинку.
     - Со мной никогда ничего не случится.
     Она взглянула в его синие глаза, любимые глаза... и почувствовала прилив сил, как было уже не раз.
     - Бенсон мертв, Аликс в тюрьме. Она призналась, что они отравили Сьюзен и наняли человека, чтобы убить меня.
     Келли перестала потягивать воду. Плевать ей на них. Она хочет знать, любит ли он ее и собирается ли остаться с ней.
     - Дорогая! - Она услышала привычную серьезность и непривычную нежность. - Что на тебя нашло? Тебя чуть не убили.
     - Ты - единственный мужчина в моей жизни, за которого не жалко умереть.
     - О, Келли! - Логан забрал у нее стакан. Келли видела любовь в его глазах, но хотела услышать, как он это скажет. - Я не знаю, что сказать.
     Скажи, что ты меня любишь. Скажи, что ты остаешься.
     - Я никогда не встречал такую, как ты. - Что-то странно блестят его глаза. Слезы? - Я так сильно люблю тебя.
     Три коротеньких слова - три таких значительных и всесильных слова - заставили ее сердце затрепетать от счастья, несмотря на всю боль. Она знала, что Логан ее любит. Он доказал это, но все равно она должна была услышать, как он это скажет.
     - Логан, ты знаешь, что я люблю тебя... Я совершила ужасную ошибку. Я...
     - Трент рассказал мне о Мэтью. Такое случается. Не казни себя. - Логан поцеловал ее в лоб. - Я не знаю, когда полюбил тебя, но, когда мы ужинали у Стэнфилдов, точно уже любил. Я старался отрицать это, притворялся, что просто хочу секса, но это было гораздо больше, чем секс.
     - Я тоже не ожидала, что полюблю.
     Логан встал.
     - Я приготовил тебе сюрприз. Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.
     Никуда не уходить? Келли взглянула на аппараты, превратившие ее в осьминога, и захихикала, тут же скривившись от боли. Через несколько минут Логан вернулся с Рафи на руках.
     - Мама, мама! - закричал малыш, протягивая к ней ручки.
     Логан сказал что-то по-испански.
     - Я объяснил, что ты пока не можешь держать его. Видишь, я научил его говорить "мама" вместо "мами". - Логан опустился на стул и посадил Рафи на колено. - Еще он умеет говорить "папа".
     - Папа, - повторил Рафи и ткнул пальчиком в Логана. - Новый папа.
     Логан ласково погладил малыша по головке. Сердце Келли растаяло, горло сжалось. Она замигала, сдерживая слезы. Именно об этом она молилась.
     - Я ни черта не понимаю в отцовских обязанностях, - признался Логан.
     - Я тоже никогда не была матерью.
     - Мы научимся вместе, и Трент нам поможет.
     - Так ты остаешься?
     Логан склонился к ней.
     - Я выбрался из Венесуэлы. От одной руки никакой пользы. Рюкзака нет. Но я выбрался... потому что хотел увидеть тебя снова. Никто никогда не понимал меня так, как ты. Ты была права, когда сказала, будто мой собственный опыт мешает поверить, что ты станешь хорошей матерью. И ты была права, когда сказала, что я жил ради риска.
     Он поцеловал ее в щеку.
     - Но когда мы ждали "Серебряную пулю", я говорил правду: я вызвал маленький вертолет, потому что другого способа не было.
     - Я знаю. Дело не в факторе Хааса. Ты просто благородный человек.
     - Я должен был вытащить вас оттуда. Остальное не имело значения.
     Рафи оставил в покое хронометр и уставился на Логана, явно встревоженный.
     - Выбираясь из ада, я много думал. Я столько упустил в жизни. - Логан поцеловал Рафи в макушку. - Я больше ничего не хочу терять. Я хочу жить с тобой. Когда любишь женщину так, что готов умереть за нее, твой мир меняется. Я изменился.
     - Ты даже не представляешь, как я счастлива. Когда я думала, что ты мертв, я...
     - Но одно тебе следует знать. - Логан нахмурился, и Келли испугалась. О нет! Что еще могло случиться? - Когда я говорил о свинке и осложнениях, это была не просто импровизация. Возможно, я бесплоден.
     - Логан, это не имеет для меня никакого значения.
     - Ты уверена? - осторожно спросил он.
     - Мы любим друг друга. Только это важно, не так ли?
     - Да, только это важно. - Логан смущенно улыбнулся. - Я все время думаю о том приюте в Элорсе. Там так много детей. Они, как и Рафи, нуждаются в доме.
     Келли взглянула на малыша, теперь играющего с воротником рубашки Логана.
     - Мы могли бы усыновить еще одного ребенка.
     - Я хочу большую семью. Чтобы куча детей бегала повсюду. Мы усыновим и... - он сверкнул своей дьявольской улыбкой, - попробуем сделать собственного. Кто знает? Мы побеждали и с меньшими шансами. У нас есть главное: мы с тобой и Рафи.
     Келли смотрела на любимого мужчину и маленького мальчика, укравшего ее сердце единственным словом: "мами", и боль отступала. Слезы выкатились из глаз и потекли по щекам. Рафи увидел ее слезы и повернулся к отцу за помощью:
     - Папа, папа!
     - Скажи ему, что я плачу от счастья. Объясни, что я люблю его... и тебя. Это слезы счастья.



   Мерил СОЙЕР
   НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ

Перевод с английского А. Новикова. OCR AngelBooks


Анонс

     Броуди и Эллиот - два брата-близнеца - ничего не знали о существовании друг друга. Один вырос богатым наследником винодельческой фирмы, другой рос в нищете и стал бойцом морского спецназа. Но теперь смерть и воля их отца соединили братьев. Их многое связывает и многое разъединяет: они любят одну и ту же женщину, пытаются открыть тайну своего прошлого и поймать негодяя, который хочет убить одного из них...

Пролог

Долина Напа

     - Пора! Пора! - заухал филин откуда-то из кроны высокого дуба. Пристроившись возле большого щита, на котором была изображена пирамида винных бочонков и распластавший крылья ястреб - фирменный знак виноградников "Хоукс лэндинг" , - старик ждал встречи с судьбой.
     - Вот и по мою душу филин заухал, - пробормотал он, не в силах отогнать от себя чувство какой-то непонятной, давящей обреченности.
     Народное поверье гласило, что, если услышишь уханье филина, твоя смерть где-то рядом. Не то чтобы старик верил в суеверия и предрассудки. Это все для простаков и невежд. Просто он не питал никаких иллюзий относительно того, какая участь уготована ему судьбой, и уже слышал мягкий, неземной шелест крыльев. То были крылья ангелов, летевших, чтобы забрать его с собой.
     Что ж, коли в его распоряжении остаются лишь считанные минуты, он насладится ими! И старик наблюдал, как ночь молчаливо крадется по холмам, укутывая тенями длинные ряды виноградных лоз, пока все виноградники не погрузились во тьму. Небо над столь милой его сердцу долиной медленно превращалось из прозрачно-голубого в янтарно-золотистое. Солнце опустилось. Стало прохладно. Запах суглинистой земли смешивался с кисло-сладким ароматом забродившего винограда. В кустах рододендрона настраивал свои скрипучие инструменты оркестр неугомонных сверчков. Они устраивали свои концерты каждый вечер вот уже много десятилетий - с тех пор, как старик где-то здесь, ковыляя, учился ходить.
     Джанкарло Хоук сидел в своем инвалидном кресле на колесах и смотрел на "Хоукс лэндинг" - его дом, место, в котором он прожил всю свою жизнь. Единственное, что он когда-либо искренне любил в этом мире.
     Старик нажал кнопку электрического привода, и кресло-каталка поехало по неровной земле. Назойливое жужжание мощного электромотора всегда раздражало его, поскольку напоминало о том, насколько немощен он сам. Он поехал по тропинке в сторону плавательного бассейна, но, преодолев несколько метров, остановился.
     Неужели следом за ним снова кто-то крадется? С тех пор как его хватил удар, он был не способен даже повернуть голову, чтобы посмотреть назад. И поэтому сейчас был вынужден сидеть и ждать, прислушиваясь, не раздадутся ли сзади все те же подозрительные звуки. Нет, только треньканье сверчков.
     Джанкарло нажал кнопку, и кресло снова двинулось вперед.
     - Если бы я смог прожить жизнь заново, я снова провел бы ее здесь, в этой долине, в "Хоукс лэндинг", - едва слышно пробормотал он себе под нос.
     "А что бы ты изменил?" - прозвучал неслышимый голос в его голове.
     - Я оставил бы здесь обоих сыновей, - без колебаний ответил Джан. - Моих мальчиков.
     Старик разговаривал с самим собой, но был уверен, что кто-то подслушивает его. В последнее время он не имел возможности ни на секунду остаться наедине с собой. Его постоянно кто-то преследовал - неслышно крался позади, шпионил, очевидно, полагая, что он слишком стар и болен, чтобы заметить эту слежку.
     - А с другой стороны, какое мне до этого дело! - вновь буркнул старик, устремив взор в сторону плавательного бассейна, расположившегося посередине широкой, разбитой не так давно лужайки. Ее зеленая гладь нежно колебалась под легкими порывами вечернего ветерка.
     Бассейн был необычным. Он был устроен наподобие рога изобилия. Вода постоянно переливалась через один из его краев, стекая в скрытые стоки, но наблюдателю казалось, что она вытекает прямиком на открытые пространства виноградников. Его сын, Эллиот, нанял какого-то знаменитого дизайнера по ландшафтам, и тот спроектировал этот бассейн, а также раскинувшиеся вокруг сады. Вся эта суета вызывала у старика раздражение: вещи всегда казались Джану ничего не стоящей чепухой. Чем, скажите на милость, был плох обычный овальный бассейн и клумбы с розовыми кустами, которые он помнил еще с детских лет?
     - Да ничем, черт побери!
     Просто Эллиот хотел... нет, не просто хотел, а был одержим мыслью о том, что их виноградники должны войти в новое тысячелетие обновленными. Ох уж эти компьютеризованные системы, всякие там дизайнерские веб-сайты...
     - Семья Хоук должна славиться своими игристыми винами, а не всей этой современной дребеденью! - пробурчал Джан. - Вина у нас куда лучше, чем французское шампанское - это знаменитое дерьмо с пузырьками!
     Старик остановился у бассейна и долго глядел на воду. Ветерок гнал по ней едва заметную рябь, и толстощекая физиономия луны, что отражалась в ее темной поверхности, строила забавные рожицы. Джан думал о том, что мир меняется чересчур быстро и он уже слишком стар, чтобы поспеть за этими переменами.
     Внезапно тело старика напряглось и застыло: в кустах рододендрона позади себя он явственно услышал какой-то шорох. Ему было известно, что они крадутся за ним по пятам, но на сей раз у него был план. Теперь он знал, как избавиться от них раз и навсегда!

1

Три недели спустя в джунглях Амазонки

     Скорчившись в три погибели, по колено в илистой трясине и по плечи в воде, Броуди Хоук прятался в зарослях камыша, что тянулись вдоль берега реки. Он торчал в этой заболоченной протоке Амазонки вот уже восемь часов. От скуки и усталости голова сделалась пустой, и ему было трудно сконцентрировать на чем-либо внимание.
     - Соберись! - пробормотал он себе под нос. - Невнимательность - опаснее вражеской пули.
     И Броуди вновь принялся вглядываться в суда, проплывавшие по реке. Информаторы донесли, что одно из них должно перевозить группу вооруженных террористов, и командование приказало устроить в этом районе засаду. По речушке в обоих направлениях то и дело сновали различные суденышки. И каждый раз, когда одно из них подплывало, Броуди, убедившись в том, что оно не представляет для него интереса, погружался в воду, задерживая дыхание до тех пор, пока стук мотора не затихал вдали.
     Томительное и бесплодное ожидание тянулось час за часом, и Броуди уже казалось, что его терпению вот-вот придет конец. Он привык к молниеносным броскам, к пьянящему чувству опасности - именно такими до последнего времени были все задания, которые ему поручали. А вот так, изо дня в день, торчать в камыше наподобие трухлявого пня было не в его духе. Это изматывало, расслабляло, и ему приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не раскиснуть окончательно - и в прямом, и в переносном смысле.
     Наконец пришел сменщик, и Броуди передал ему пост, лаконично бросив:
     - До скорого.
     Легко и бесшумно, словно пантера, он пробрался между лачугами на берег и в конце концов добрался до хижины, которую их команда облюбовала себе в качестве временной базы. Ее соломенная крыша была для него чересчур низкой, поэтому, находясь внутри, Броуди приходилось постоянно пригибаться. Вот и сейчас он с большим трудом стащил с себя мокрый гидрокостюм, а раздевшись, вдруг увидел на своем топчане белый прямоугольник письма.
     Броуди удивился: от кого бы это? Мать умерла, а других близких родственников у него отродясь не было. Обратный адрес, отпечатанный на пишущей машинке, - Сент-Хелен, Калифорния - тоже не говорил Броуди ровным счетом ничего. Что за черт! В Калифорнии, этом сумасшедшем штате, он был лишь однажды, когда на протяжении полугода проходил спецподготовку в тренировочном лагере морского спецназа SEAL .
     Так кто же мог прислать ему письмо?
     Броуди разорвал конверт и вынул оттуда два листа бумаги. Письмо было набрано на компьютере, и, прочитав первую строчку, Броуди, как оглоушенный, плюхнулся на топчан.
     "Дорогой сын!.."
     Какая-то чертовщина! Броуди пробежал глазами первую страничку письма от человека, который утверждал, что приходится ему отцом. Бедный дурачок! Он наверняка является пациентом какой-нибудь психушки. Ведь его отец погиб в автомобильной катастрофе много лет назад, когда ему было всего три года.
     - Эй, Хоук! Спишь на ходу? - послышался голос сзади.
     Броуди мгновенно развернулся и увидел, что в хижину вошел еще один "тюлень", а он даже не услышал его приближения. Потерять бдительность до такой степени! Ведь Сиудад-дель-Эсте - настоящий рай для террористов и преступников всех мастей, и расслабиться здесь - все равно что подписать себе смертный приговор.
     Джейк Уайлдер стянул с себя насквозь пропотевшую футболку и ею же стал стирать с лица маскировочную раскраску.
     - Чем это ты зачитался? - поинтересовался он. - Любовным посланием от своей лапочки?
     - Да нет, какой-то псих прислал.
     По второй странице Броуди только скользнул взглядом - у него не было никакого желания читать ее. Он уже собрался смять письмо и швырнуть в угол, куда они бросали всякий мусор, но в этот момент его внимание привлекла фотография, прикрепленная к последней странице.
     - Твою мать! - только и смог выругаться он сквозь стиснутые зубы.
     Заинтересовавшись столь бурной реакцией, Джейк перегнулся через плечо товарища и тоже посмотрел на снимок.
     - Гляди-ка, Хоук, ты тут прямо кинозвезда