азговоре.

   Через пять минут Джилл ускользнул и на прощанье ободряюще сказал Эидрыо:

   - Я пришлю вам несколько папок с делами.

   Папки были принесены Стивенсом, несшим их с любовной бережностью.
Стивене был не только мастер готовить гренки и кипятить молоко, он был еще
лучшим во всем учреждении специалистом по раскладке бумаг.
   Каждый час он входил в кабинет Эндрью с папкой бумаг, которые заботливо
укладывал в стоявшую на письменном столе лакированную коробку с надписью
"входящие", I! в то же время жадно заглядывал в коробку с надписью
"исходящие", ища, нет ли там бумаг. Стивенса глубоко огорчало, если
"исходящая" оказывалась пустой. В этих прискорбных случаях он уходил
расстроенный.

   Растерянный, ошеломленный, раздраженный, Эндрью перелистал папки:
протоколы заседаний комитета, скучные, бессодержательные, написанные
неудобоваримым языком. Затем он энергично атаковал мисс Мейсон. Но мисс
Мейсон, перешедшая сюда, по ее словам, из отдела мороженого мяса
министерства внутренних .дел, располагала очень ограниченным запасом
сведений. Она сообщила ему, что часы занятий здесь от десяти до четырех.
Рассказала о хоккейной команде служащих их учреждения, в которой она была
помощником капитана. Предложила .ему свой экземпляр "Таймса". Глаза ее
молили Эндрью угомониться.

   Но Эндрью не мог угомониться. Отдохнув и набравшись свежих сил за время
поездки во Францию, он стосковался но работе. Он принялся чертить узор па
ковре, с раздражением посмотрел в окно на Темзу, по которой суетливо
сновали буксирные пароходы и плыли протнз течения длинные ряды угольных
баржей, с шумом бороздя воду. Потом пошел к Джиллу.

   - Когда я смогу приступить к делу?
   Джилл даже подскочил, так отрывисто был задан вопрос.

   - Вы меня просто поражаете, мой милый доктор.
   Я дал вам столько папок, что вам хватит на месяц.- Он посмотрел на
часы.- Пойдемте. Пора завтракать.

   За своей порцией вареной камбалы Джилл тактично пояснил Эндрью,
трудившемуся над отбивной котлетой, что ближайшее собрание не состоится и
не может состояться раньше 18 сентября, что профессор Челлис в Норвегии,
доктор Морис Гэдсби - в Шотландии, сэр Вильям Дьюэр, председатель
комитета,- в Германии, а его, Джилла, прямой начальник, мистер Блейдс,
отдыхает с семьей в Фринтоне.

   В полном смятении мыслей вернулся в этот вечер Эндрью домой к Кристин.
Мебель свою они сдали на хранение и, чтобы иметь время осмотреться и найти
подходящее жилье, сняли на месяц маленькую меблированную квартирку на
Эрлс-корт.

   - Можешь себе представить, Крис,- они еще ничего для меня не
подготовили! Мне предстоит целый месяц пить молоко, читать "Тайме" и
старые протоколы,- да, и еще вести длинные интимные беседы о хоккее со
старухой Мейсон.

   - Ты бы лучше ограничился беседами с твоей собственной старухой. Как
мне здесь все нравится, милый, каким прекрасным кажется после Эберло! Я
сегодня уже проделала маленькую экскурсию - в Чельси. Видела дом Карлейля
и Тейтовскую галерею. У меня составлен целый план того, что нам с тобой
надо проделать. Можно поехать пароходиком вверх до Кыо. Подумай, мы увидим
там знаменитый парк! А в будущем месяце в Олберт-холле концерт Крейслера!
Да, и мы должны посмотреть на памятник, чтобы узнать, почему все над ним
смеются. И потом здесь сейчас гастролирует нью-йоркская труппа... И было
бы очень мило, если бы мы с тобой как-нибудь позавтракали вместе в
ресторане.- Она протянула ему свою маленькую руку. Эндрью редко видывал ее
в таком веселом возбуждении.-Милый! Пойдем куда-нибудь обедать. Па этой
улице есть русский ресторан. Судя по виду-хороший.
   Потом, если ты не особенно устал, мы можем...

   - Послушай!-запротестовал Эндрью, в то время как она тащила его к
дверям.- Ведь ты, кажется, считалась единственным благоразумным человеком
в нашем семействе! Впрочем, Крис, после тяжких трудов моего первого дня па
службе я. не прочь весело провести вечер.

   На следующее утро он прочитал все бумаги на своем столе, подписал их и
в одиннадцать часов уже слонялся без дела по кабинету. Но скоро ему стало
слишком тесно в этой клетке, и он устремился за дверь, решив обследовать
все здание. Оно показалось ему столь же мало любопытным, как морг без
трупов, пока, дойдя до самого верхнего этажа, он не очутился вдруг в
длинном помещении, частично превращенном в лабораторию, где на ящике
из-под серы сидел молодой человек в длинном грязном белом халате, с
безутешно мрачным видом полировал себе ногти и курил папиросу, от которой
табачное пятно на его верхней губе становилось все желтее.

   - Алло! - сказал Эндрью.

   Минутная пауза, затем незнакомый молодой человек ответил безучастно:

   - Если вы заблудились, так лифт - направо, третья дверь.

   Эндрью прислонился к опытному столу и вынул папиросу. Он спросил:

   - А вы здесь чаем угощаете?

   Тут молодой человек в первый раз поднял голову, угольно-черную,
тщательно причесанную и странно не гармонировавшую с поднятым воротником
засаленного пиджака.

   - Только белых мышей,- ответил он, оживляясь.- Листья чая для них
весьма полезны.

   Эндрью засмеялся, быть может потому, что шутник был на пять лет моложе
его. Он сказал в виде пояснения:

   - Моя фамилия Мэнсон.

   - Этого я и опасался. Так вы теперь включились в компанию забытых
людей.- Он выдержал паузу.- А я доктор Гоуп. По крайней мере раньше
полагал,' что я Гоуп.
   Теперь же я определенно бывший Гоуп.

   - А чем вы здесь занимаетесь?

   - Одному богу известно и Билли Пуговичнику, то есть Дьюэру. Чгстд
рабочего дня я сижу и размышляю. Но больше всего просто сижу. Иногда мне
присылают куски разложившихся шахтеров и запрашивают о причинах взрыва.

   - А вы отвечаете?-вежливо осведомился Эндрью.
   - Нет, - резко возразил Гоуп.- Я... на них!
   Это крайне неприличное выражение облегчило душу обоим, и они вместе
отправились завтракать. Доктор Гоуп пояснил, что завтрак здесь -
единственное занятие в течение рабочего дня, которое помогает ему
сохранить рассудок. Гоуп изложил Мэнсону и многое другое. Он был
сотрудником исследовательского отдела Кембриджского университета и попал
сюда via Бирмингам, чем, вероятно, и объясняются (добавил, ухмыляясь,
Гоуп) его частые выходки дурного тона. Его "ссудили" комитету благодаря
настояниям профессора Дьюэра, чума его возьми! Он здесь выполняет чисто
техническую работу, самые шаблонные обязанности, которые с тем же успехом
мог бы выполнять любой служитель при лаборатории. Гоуп говорил, что его
просто сводят с ума бездеятельность и косность комитета, который он сжато
и выразительно называл "Утеха маньяков". То, что делается в этом комитете,
типично для всех исследовательских учреждений в Англии: ведает ими кворум
влиятельных болванов, слишком поглощенных своими собственными теориями и
слишком занятых взаимными распрями, чтобы двигать работу в каком-либо
определенном направлении. Гоупа дергали то в одну, то в другую сторону,
командовали, что делать, вместо того чтобы дать ему делать то, что он
считал нужным, и ему не удалось никогда хотя бы в течение полугода
заниматься одной работой.

   В разговоре с Эндрью он бегло охарактеризовал всех членов совета "Утеха
маньяков". Председателя, сэра Вильяма Дьюэра, трясущегося от дряхлости, но
неукротимого девяностолетнего старца, Гоуп называл "Билли Пуговичник",
намекая на склонность сэра Вильяма оставлять незастегнутыми некоторые
весьма ответственные части туалета. Старый Билли, по словам Гоупа, состоял
председателем почти всех научных обществ в Англии. К тому же он вел по
радио популярные беседы "Наука для детей", завоевавшие ему громадную
известность.

   Затем в совете состоял профессор Винни, которому-его студенты дали
удачную кличку "Лошадь", Челлис, малый неплохой в тех случаях, когда он не
изображает из себя какого-то "Рабле-Пастера-Челлиса", и, наконец, доктор
Морис Гэдсби.

   - Вы Гэдсби знаете?-спросил Гоуп.

   - Да, пришлось раз с ним встретиться,- Эндрью рассказал об экзамене.

   - Узнаю нашего Мориса,- сказал Гоуп с горечью.- И такой проклятый
втируша! Повсюду пролезет. Умная бестия, между прочим. Но
исследовательская работа его не интересует. Он занят только своей
собственной персоной.- Гоуп неожиданно рассмеялся.- Роберт Эбби
рассказывает о нем забавную историю. Гэдсби хотелось попасть в члены клуба
"Бифштекс",- знаете, это один из тех лондонских клубов, куда главным
образом ходят обедать, и очень приличные там обеды, между прочим. Ну,
Эбби, старичок услужливый, обещал Гэдсби (бог его знает, зачем)
похлопотать за него. Неделю спустя они встречаются. "Ну что, я
принят?"-спрашивает Гэдсби. "Нет,- отвечает Эбби,- не приняты".- "Боже
милостивый,- кричит Гэдсби,- неужели вы хотите сказать, что я
забаллотирован?"- "Забаллотированы,- подтверждает Эбби.- Послушайте,
Гэдсби: а вы когда-нибудь в своей жизни видели тарелку с икрой?" - Гоуп
откинулся на спинку стула и завыл от смеха. Через минуту он добавил: -
Эбби тоже состоит у нас в комитете. Он человек почтенный.
   Но слишком умен, чтобы ходить сюда часто.

   Этот завтрак послужил началом, и впоследствии Эндрью и Гоуп много раз
завтракали вместе. Гоуп, при всем своем грубоватом студенческом юморе и
легкомысленном, озорном характере, был человек с мозгами. В его
непочтительной критике было нечто здоровое. Эндрью понимал, что этот
человек способен сделать что-нибудь в жизни. В минуты серьезного
настроения Гоуп часто высказывал страстное желание вернуться к настоящей
работе и интересовавшим его исследованиям процесса выделения желудочных
ферментов.

   Иногда ходил с ними завтракать и Джилл. Гоуп определял Джилла словами
"славный человечек". Засушенный тридцатилетней службой (он проделал путь
от конторского мальчика до принципала), Джилл все же сохранил человеческий
облик. В конторе он работал, как хорошо смазанная, маленькая, легкая на
ходу машина. Каждое утро неизменно одним и тем же поездом приезжал из
Санберн и каждый вечер, если его не "задерживали" на службе, уезжал одним
и тем же поездом.

   В Саиберп у него была жена и три дочери, был садик, где он выращивал
розы. По внешним признакам это был типичный образец обывателя из
предместья. Но под этой внешней типичностью скрывался другой, настоящий
Джилл, который любил Ярмут зимой и. всегда проводил там в декабре свои
свободные дни, которому заменяла библию почти выученная им наизусть книга
под названием "Хаджи Баба", который был влюблен в пингвинов зоологического
сада.

   Как-то раз Кристин случилось быть четвертой за их общим завтраком.
Джилл превзошел самого себя в любезности, поддерживая честь гражданского
ведомства. Даже Гоуп вел себя с достойной восхищения светскостью. Он
признался Эндрью, что с тех пор как познакомился с миссис Мэнсон, он как
будто меньше чувствует себя кандидатом на смирительную рубашку.

   Дни мелькали один за другим. Пока Эндрью ожидал собрания комитета, они
с Кристин знакомились с Лондоном. Ездили на пароходике в Ричмонд. Набрели
на театр под названием "Старый шут". Видели, как колышется под ветром
вереск в Хемпстедской степи, узнали прелесть маленьких кофеен, куда
забегаешь ночью выпить кофе.
   Они гуляли по Рочестер-роу и катались на лодке по Серпентаин. Они
открыли обманчивые обольщения Сохо.1 Когда же им уже больше не нужно было
изучать маршруты подземки, раньше чем вверить себя ей, они начали
чувствовать себя лондонцами.


   II

   Восемнадцатого сентября собрался совет комитета, и Эндрью, наконец,
увидел всех. Сидя рядом с Джиллом и Гоупом и чувствуя на себе настойчивые
взгляды последнего, Эндрью смотрел, как члены совета входили в длинный зал
с золочеными карнизами: Винни, доктор Ланселот Додд-Кентербери, Челлис,
сэр Роберт Эбби, Гэдсби и последним сам Билли Пуговичник - Дьюэр.

   Еще до прихода Дьюэра Эбби и Челлис заговорили с Эндрью. Эбби сказал
несколько спокойных слов, профессор излил на него поток любезностей,
поздравляя со вступлением в должность. Дьюэр, войдя, повернулся к Джиллу и
воскликнул своим странным, пронзительным голосом:

   - А где наш новый врач, мистер Джилл? Где доктор Мэнсон?

   Эндрью встал, изумленный внешностью Дьюэра, превосходившей даже
описание Гоупа. Билли был низкого роста, сгорблен и волосат. Костюм на нем
был ветхий, жилет весь в пятнах, карманы позеленевшего пальто отдувались,
набитые бумагами, брошюрами, протоколами десятка различных обществ.
Неряшливость Билли ничем не оправдывалась, так как он был очень богат и
имел дочерей, из которых одна была замужем за пэром, обладателем
миллионов. А между тем Билли, теперь, как и всегда, походил на грязного
старого павиана.

   - Со мной вместе в Куинсе в тысяча восемьсот восьмидесятом был какой-то
Мэнсон,- проскрипел он благосклонно вместо приветствия.

   - Это он и есть, сэр,- тихонько проговорил Гоуп, не устояв перед
искушением.
   Билли услышал.

   - А вы как можете это знать, доктор Гоуп? - Он учтиво скосил глаза на
Гоупа поверх пенсне в стальной оправе, сидевшего па кончике его носа.- Вы
в ту пору еще и в пеленках не лежали. Хи-хи-хи!

   И он, захлебываясь смехом, прошлепал к своему месту во главе стола.
Никто из его коллег, уже сидевших за столом, не обратил на него внимания
(в комитете высокомерное игнорирование окружающих было обычным приемом).
Но это не смутило Билли. Выгрузив из кармана кучу бумаг, он налил себе
воды из графина, поднял лежавший перед ним молоточек и с силой ударил по
столу.

   - Джентльмены, джентльмены! Мистер Джнлл сейчас прочтет протокол.

   Джилл, исполнявший обязанности секретаря комитета, стал быстро н
нараспев читать вслух протокол последнего заседания, а Билли тем временем,
не слушая его, то рылся в своих бумагах, то приветливо поглядывал на
Эндрью, все еще смутно отожествляя его с Мэнсоном, которого знавал в
тысяча восемьсот восьмидесятом.

   Наконец Джилл кончил. Билли немедленно схватился за молоточек.

   - Джентльмены! Мы чрезвычайно рады увидеть сегодня среди нас нашего
нового врача. Помню, совсем недавно, в тысяча девятьсот четвертом, я
указывал, что нам необходим штатный врач-клиницист, прикомандированный к
комитету для основательной помощи патологам, которых мы время от времени
похищаем, джентльмены,- хи-хи! - которых мы похищаем у Исследовательского
отдела. Я говорю это с полнейшим уважением к нашему молодому другу Гоупу,
от великодушия которого - хи! хи!-от великодушия которого мы так сильно
зависим. Помню, еще недавно, в тысяча восемьсот восемьдесят девятом...
   Тут сэр Роберт Эбби перебил его:

   - Я убежден, сэр, что и остальные члены комитета от всей души
присоединятся к вашему поздравлению доктора Мэнсона с его работой о
силикозе. Должен сказать, я нашел ее образцом терпеливого и оригинального
клинического исследования, которое, как хорошо известно комитету, может
иметь большое влияние на наши законы об охране труда.

   - Слушайте, слушайте!.-прогудел Челлис, желая поддержать своего протеже.

   - Это самое я только что собирался сказать, Роберт, ворчливо заметил
Билли. Для него Эбби все еще был молодой человек, чуть не студент,
которого следовало ласково пожурить за то, что он перебивает старших. .-
Когда мы на прошлом заседании решили, что необходимо такое исследование"
провести, мне тотчас пришло на ум имя доктора Мэнсона. Он первый поднял
этот вопрос, и ему надо дать широкую возможность продолжать его работу.
   Нам желательно, джентльмены,- тут он через стол сощурился на Эндрью
из-под косматых бровей, как бы давая ему понять, что это для его же
пользы,- желательно, чтобы он посетил все антрацитовые копи в нашей
стране, а потом, может быть, можно будет говорить и обо всех вообще
угольных копях. Мы желаем также предоставить ему полную возможность
клинического наблюдения шахтеров на наших производственных предприятиях.
Мы будем оказывать ему всяческое содействие, включая и помощь такого
ученого бактериолога, как наш молодой друг доктор Гоуп. Короче говоря,
джентльмены, нет той вещи, которую бы мы не сделали, чтобы обеспечить
нашему новому сотруднику возможность довести этот чрезвычайно важный
вопрос о вдыхании пыли до его окончательного научного и административного
завершения.

   Эндрью тихонько и быстро перевел дух. Замечательно, чудесно, лучше, чем
он ожидал! Комитет предоставит ему свободу действий, поддержит своим
громадным авторитетом, даст широкую возможность проводить клинические
исследования. Это не люди, а ангелы, все, все, а Билли - сам архангел
Гавриил!

   - Но, джентльмены,- пропищал неожиданно Билли, выгрузив новую партию
бумажек из карманов пальто,- раньше чем доктор Мэнсон займется этим
вопросом, раньше чем мы найдем возможным позволить ему сосредоточить на
нем свои усилия, нам придется, я считаю, заняться другим, более неотложным
делом.

   Пауза. У Эндрью сердце сжалось и начало медленно падать, в то время как
Билли продолжал:

   - Доктор Бигсби из министерства торговли указал мне на ужасающий
разнобой в деталях оборудования первой помощи на производстве. Существуют,
конечно, официальные правила, но они весьма растяжимы и
неудовлетворительны. Так, например, не имеется точных стандартов на
размеры и толщину бинтов, па длину, форму и материал лубков. Так вот,
джентльмены, это вопрос важный, и урегулировать его - прямая обязанность
нашего комитета.
   Я решительно настаиваю, чтобы наш врач провел тщательное обследование и
представил нам доклад, раньше чем он займется вопросом о пыли.

   Молчание. Эндрью с отчаянием обвел глазами сидевших за столом.
Додд-Кентербери, вытянув ноги, смотрел в потолок. Гэдсби чертил какие-то
диаграммы на своем блокноте, Винни хмурился, Челлис выпятил грудь,
собираясь держать речь. Но заговорил Эбби:

   - Право, сэр Вильям, это дело министерства торговли или департамента
горной промышленности.

   - Но мы находимся в распоряжении обоих этих учреждений,- проскрипел
Билли.- Мы - хи-хи-хн! - так сказать, приемыш и того и другого.

   - Да, я это знаю. Но в конце концов этот... эти размеры бинтов - вопрос
сравнительно маловажный, а доктор Мэнсон...

   - Уверяю вас, Роберт, это вопрос далеко не маловажный. Он будет поднят
в парламенте. Мне об этом не далее как вчера говорил лорд Ангер.

   - О! - подхватил Гэдсби, насторожившись.- Если уж сам Агггер этим
заинтересовался, так нам не приходится раздумывать.- Гэдсби под маской
грубой прямоты был подхалимом и такому человеку, как лорд Ангер, осэ- -
бенно жаждал угодить.

   Эндрью почувствовал, что ему необходимо вмешаться.

   - Простите, сэр Вильям,- начал он, запинаясь.- Я... полагал, что
приглашен сюда для клинической работы. Целый месяц я болтался без дела в
своем кабинете, а теперь, если я...

   Он не договорил и оглядел всех. Ему помог Эбби.

   - Доктор Мэнсон совершенно прав. Четыре года он терпеливо трудился над
своим открытием, а теперь, когда мы обещали ему всячески содействовать в
разработке этого вопроса, мы посылаем его измерять бинты.

   - Если доктор Мэнсон имел терпение четыре года, Роберт,- пропищал
Билли,- то может потерпеть еще немножко. Хи! Хи!

   - Верно, верно,- прогудел Челлис,- после этого он сможет окончательно
заняться своим силикозом.
   Винни откашлялся.

   - Ну,- пробормотал Гоуп на ухо Эндрью,- наша Лошадь готовится заржать.

   - Джентльмены,- начал Винни,- я давно предлагал комитету заняться
вопросом о зависимости между мускульным утомлением и действием горячего
пара - вопросом, который, как вам известно, меня глубоко интересует и
которому вы, смею сказать, до сих пор не уделяли такого внимания, какого
он, несомненно, заслуживает. Теперь я полагаю, что если уж отвлечь доктора
Мэнсона от вопроса о вдыхании пыли, то нам представляется прекрасный
случай двинуть вперед этот крайне важный вопрос о мускульной усталости...

   Гэдсби посмотрел на часы.

   - У меня деловое свидание на Харлей-стрит ровно через тридцать пять
минут.

   Винни сердито повернулся к Гэдсбн. Его коллега Челлис поддержал