ращаясь к мужу
тоном человека, сообщающего сенсационную новость. - Они только сегодня
утром поженились! Миссис Мэнсон сейчас мне это сказала!
   Она новобрачная! Нет, ты только подумай! Милые дети!

   - Это замечательно!-засиял улыбкой Луэллин.
   Миссис Луэллин погладила руку Кристин.

   - Бедный мой ягненек! Сколько возни вам предстоит сразу же в этом
дурацком "Вейл Вью". Придется мне заглядывать к вам иногда и помогать.

   Мэнсон слегка покраснел и сидел молча, собирая разбегавшиеся мысли. У
него было такое впечатление, точно его и Кристин превратили в какой-то
мячик, которым доктор Луэллин и его жена играют, перебрасывая его друг
другу. Но последнее замечание было ему на руку.

   - Доктор Луэллин, - сказал он вдруг с нервной решимостью,-миссис
Луэллин совершенно права. Я как раз думал... мне очень неприятно просить
об этом... нельзя ли мне отлучиться на пару дней - съездить с женой в
Лондон, чтобы купить мебель для нашего дома и кое-какие другие вещи?

   Он видел, что Кристин от удивления широко раскрыла глаза. Но Луэллин
милостиво кивнул головой.

   - Отчего же нет? Отчего же нет? Когда вь^ начнете работать, вам будет
нелегко выбраться. Считайте себя свободным завтра и послезавтра, доктор.
Видите, вот я и оказался вам полезен. Я очень много могу сделать для
младших врачей. Я переговорю с комитетом.

   Эндрью ничего бы не имел против того, чтобы самому переговорить с
комитетом, особенно с Оуэном. Но он не стал возражать.

   Кофе пили в гостиной из (как подчеркнула миссис Луэллин) чашек "ручной
росписи". Луэллин угощал Эндрью папиросами из своего золотого портсигара:
"Взгляните, доктор Мэнсон, это подарок. От благодарного пациента. Видите,
какой массивный? Цена ему двадцать фунтов, никак не меньше!"

   Около десяти часов доктор Луэллин посмотрел на свои красивые
полузакрытые часы, собственно не столько посмотрел, сколько осиял их
улыбкой, так как он умел созерцать даже неодушевленные предметы, в
особенности если они принадлежали ему, с присущим ему кротким
благоволением. Одну минуту Мэнсон ожидал, что он пустится в подробности
насчет происхождения часов. Но он сказал только:

   - Я должен ехать в больницу. Сегодня утром я делал операцию
двенадцатиперстной кишки. Не хотите ли прокатиться со мной в автомобиле да
кстати посмотреть больницу?

   Эндрью так и встрепенулся.

   - Ну, конечно, с удовольствием, доктор Луэллин!
   Так как приглашение относилось и к Кристин, они простились с миссис
Луэллин, которая, стоя в дверях, усиленно махала им вслед рукой, и сели в
ожидавший автомобиль. Автомобиль с бесшумным изяществом пронесся по
главной улице и, свернув налево, стал подниматься в гору.

   - Сильные фары, не правда ли? - заметил Луэллин, зажигая огни для
того, чтобы похвастать ими.-Это "люксит", специальный сорт. По особому
заказу.

   - "Люксит"! - повторила вдруг Кристин тихим голосом. - Они, верно,
очень дорого стоят, доктор?

   - Еще бы! -внушительно кивнул головой Луэллин, довольный этим вопросом.
- Они мне обошлись не больше не меньше как в тридцать фунтов.

   Эндрью сидел, съежившись, не смея взглянуть на Кристин.

   - Вот мы и приехали, - сказал Луэллин две минуты спустя.

   Больница помещалась в красном кирпичном здании, основательной
постройки, к которому вела усыпанная гравием аллея, окаймленная лавровыми
кустами. Как только они вошли, у Эндрью глаза разгорелись. Больница была
небольшая, но великолепно, по-новому оборудованная. В то время как Луэллин
показывал им операционную, рентгеновский кабинет, протезную, две красивые
палаты, в которых было много воздуха, Эндрью не переставал в экстазе
твердить про себя: "Замечательно, замечательно, как не похоже на Блэнелли!
Здесь мои больные будут отлично обслуживаться".

   По дороге они встретили сестру-хозяйку, высокую костлявую женщину,
которая вовсе не удостоила вниманием Кристин, с "Эндрью поздоровалась без
всякого энтузиазма, зато перед Луэллином вся расплылась от обожания.

   - Мы довольно легко получаем все, что нам здесь требуется. Не правда
ли, сестра?-говорил Луэллин.- Нам стоит только заявить комитету... Да, да,
они в общем народ неплохой. Как чувствует себя мой оперированный, сестра?

   - Очень хорошо, доктор, - пролепетала сестра-хозяйка.

   - Отлично, я сейчас зайду к нему.

   Он пошел проводить Кристин и Эндрью до вестибюля.

   - Да, Мэнсон, должен сознаться, что немного горжусь этой больницей. Я
на нее смотрю, как на свою. Никто меня за это не осудит. Вы найдете дорогу
домой? Да, послушайте, когда вы вернетесь из Лондона, в среду, позвоните
мне, вы мне можете понадобиться для наркоза.

   Шагая вдвоем вниз по улице, молодые супруги некоторое время молчали.
Потом Кристин взяла Эндрью под Руку.

   - Итак? -спросила она.

   Эндрью угадывал, что она улыбается в темноте.

   - Он мне нравится, - сказал он поспешно. - Очень нравится. Ты заметила,
как на него смотрела сестра.
   Словно готова была поцеловать край его одежды. Клянусь Юпитером,
чудесная маленькая больница!.. И обедом нас угостили хорошим. Они, видно,
люди не скупые. Но только я не понимаю, с какой стати мы должны платить
ему пятую часть моего заработка? Это с его стороны некрасиво, просто
неэтично! И вообще... у меня было такое впечатление, словно ^меня все
время старались обласкать и уговорить быть пай-мальчиком.

   - Ты и есть пай-мальчик, потому что выпросил эти два свободных дня! Но
послушай, милый, как мы можем покупать мебель? Ведь у нас нет денег!

   - Погоди, узнаешь, - отвечал он таинственно.

   Огни города остались позади. Эндрью и Кристин приближались к "Вейл
Вью". Между ними наступило неловкое молчание. Прикосновение ее руки к его
локтю невыразимо радовало Эндрью. Бурная волна нежности захлестнула его
сердце. Он думал об этой девушке, с которой обвенчался на скорую руку в
шахтерском поселке, потом потащил ее в каком-то полуразвалившемся фургоне
через горы, ткнул в полупустой дом, где брачным ложем должна была служить
им ее собственная, единственная в доме, кровать. А она переносила все
неудобства и невзгоды так бодро, с такой веселой кротостью. Она любила
его, верила в него, во всем на него полагалась. В нем росла великая
решимость, оправдать ее доверие, доказать ей своей работой, что она не
обманулась в нем.

   Они прошли к деревянному мостику. Лепет ручейка, чьи замусоренные
берега скрыла ласковая темнота ночи, казался им удивительно приятным.
Эндрью вынул из кармана ключ, ключ от их дома, и вставил его в замочную
скважину.

   В передней" было почти темно. Заперев дверь, он повернулся туда, где,
ожидая его, стояла Кристин. Ее лицо слабо белело в темноте, в легкой
фигуре было ожидание и что-то беззащитное. Он тихонько обнял ее одной
рукой и прошептал странным голосом:

   - Как тебя зовут, любимая?

   - Кристин, - ответила она, недоумевая.

   - Кристин... а дальше?

   - Кристин Мэнсон. - Она задышала часто-часто, и Эндрью ощутил теплоту
ее дыхания на своих губах.

   В середине следующего дня их поезд подкатил к Педдингтонскому вокзалу.
Отважно, но в глубине души смущенные своей неопытностью и незнакомством с
этим большим городом, где ни один из них не бывал еще до сих пор, Эндрью и
Кристин сошли на перрон.

   - Ты не влдишь его? - спросил с беспокойством Эндрью.


   Ill
   - Может быть, он нас встретит у решетки? - предположила Кристин.

   Они высматривали человека с каталогом.
   По дороге в Лондон Эидрью подробно объяснял Кристин, как он, предвидя
их будущие нужды, придумал великолепный, простой и в высшей степени
дальновидный план:

   еще до отъезда из Блэнелли списался с лондонской фирмой "Ридженси
Компани". Это не какое-либо колоссальное предприятие, вроде универсальных
магазинов с отделами, - нет, просто солидный частный склад, главным
образом продававший мебель в рассрочку. Последнее письмо владельца этого
склада у него с собой в кармане. И факт тот, что...

   - Ага! -воскликнул он радостно, перебивая сам себя. - Вот и он!

   Обтрепанный человечек в лоснящемся синем костюме и котелке, с большим
зеленым каталогом в руках, похожим на книги, которые выдают в награду
ученикам воскресных школ, разыскал Эндрью и Кристин в толпе пассажиров,
словно при помощи какого-то непонятного телепатического фокуса, и бочком
подобрался к ним.

   - Доктор Мэнсон, сэр? И миссис Мэнсон? -Он почтительно приподнял шляпу.
- Я представитель фирмы "Ридженси". Мы получили вашу телеграмму сегодня
утром, сэр. Автомобиль вас ждет. Разрешите предложить сигару?

   Они ехали по незнакомым шумным улицам, и Эндрью с едва заметным
беспокойством посматривал уголком глаза на сигару, которую он, не
закуривая, держал в руке.
   Он тихо сказал Кристин:

   - Однако мы только и делаем, что разъезжаем в автомобилях последние
дни! Но этот, кажется, в порядке.
   Знаешь, они все берут на себя, включая и бесплатную доставку на вокзал
и затем со станции на дом. И оплату нашего проезда тоже.

   Однако езда по ошеломляюще запутанным и часто грязным улицам была
довольно-таки беспокойной. Но в конце концов они приехали на место.
Предприятие оказалось более внушительным на вид, чем оба они ожидали,
фасад украшало изрядное количество зеркального стекла и сверкающей желтой
меди. Дверцу автомобиля открыли и гостей с поклонами ввели в склад
"Ридженси".

   И здесь их тоже ожидали. Пожилой продавец во фраке и высоком
воротничке, своей необыкновенно открытой и прямодушной физиономией
напоминавший покойного принца Альберта, приветствовал их с царственным
величием.

   - Сюда пожалуйте, господа. Очень рад служить представителю вашей
профессии, доктор Мэнсон. Вы удивились бы, если бы знали, сколько врачей с
Харли-стрит я имел честь удовлетворить. И какие отзывы я получил от них!
   А что угодно будет вам, доктор?

   Он стал показывать им мебель, величаво расхаживая по всем отделениям
склада. Он называл цены неприемлемо высокие. Он упоминал о стилях "Тюдор",
"Жакоб" и "Людовика XVI". А все, что он им показывал, представляло собой
мореный, покрытый лаком хлам.

   Кристин кусала губы, и лицо ее принимало все более озабоченное
выражение. Она очень боялась, как бы Эндрью здесь не надули, как бы он не
загромоздил их дома этой рухлядью.

   - Милый, - шепнула она быстро, когда принц Альберт повернулся к ним
спиной, - ничего тут нет хорошего, ровно ничего.

   Эндрью в ответ только едва заметно сжал губы. Они осмотрели еще
несколько предметов. Затем Эндрью спокойно, но неожиданно грубо сказал
продавцу:

   - Послушайте, вы! Мы приехали издалека, чтобы купить мебель. Я сказал -
мебель. А не такой никуда не годный хлам. - И он сильно надавил большим
пальцем на стенку ближайшего к ним шкафа, которая подалась внутрь с
зловещим треском, так как это была многослойная фанера.

   Продавец чуть не упал в обморок. Выражение его лица говорило, что он не
верит своим ушам.

   - Но позвольте, доктор, - сказал он, задыхаясь, - я показываю вам и
вашей даме самое лучшее, что у нас есть.

   - Тогда покажите нам самое худшее!-вскипел Эндрью. - Покажите старые,
подержанные вещи, но настоящие.

   Пауза. Затем, бормоча сквозь зубы: "Хозяин задаст мне, если я ничего не
продам!", продавец в безутешном унынии зашлепал прочь. Четыре минуты
спустя к ним суетливо подошел другой, низенький, краснолицый и грубый. Он
спросил, точно выстрелил:

   - Что вам угодно?

   - Хорошую подержанную мебель - и дешевую!

   Человечек метнул па Эндрью суровый взгляд. Без дальнейших разговоров он
повернулся и повел их к лифту в глубине лавки. Они спустились в обширный и
холодный подвал, битком набитый до самого потолка старой мебелью.

   С час Кристин рылась среди пыли и паутины, находя здесь солидный шкаф,
там - простой и хороший стол и небольшое мягкое кресло-качалку под кучей
мешков, а Эпдрью, следуя за ней, долго и упорно торговался с
коротышкой-продавцом.

   Наконец список был закончен, и когда они поднимались в лифте, Кристин,
вся перепачканная, но сияющая, сжала руку мужа с восхитительным чувством
торжества.

   - Как раз все то, что нам нужно, - шепнула она.
   Краснолицый повел их в контору, где, кладя свою книжку заказов на
письменный стол хозяина, объявил с видом
   человека, который сделал все, что мог:

   - Вот и все, мистер Айзеке.

   Мистер Айзеке погладил свой нос. Его водянистые глаза на желтом лице
приняли печальное выражение, когда он просмотрел заказ:

   - Боюсь, что я не смогу предоставить вам рассрочку, доктор Мэнсон. Дело
в том, что все это -не новые вещи. - Он с сожалением пожал плечами. - На
таких условиях мы их не продаем.

   Кристин побледнела. Но Эндрью с угрюмой настойчивостью сел на стул, как
человек, который не собирается уходить.

   - Нет, продаете, мистер Айзеке. По крайней мере так сказано в вашем
письме. Напечатано черным по белому на бланке вашей фирмы: "Новая и старая
мебель продается на льготных условиях".

   Последовала пауза. Краснолицый продавец, нагнувшись к мистеру Айзексу,
что-то быстро забормотал ему на ухо, сопровождая свои слова жестикуляцией.
Кристин ясно расслышала неучтивые слова насчет шотландской напористости и
дубленой кожи ее супруга.

   - Ну, хорошо, доктор Мэнсон, - натянуто усмехнулся мистер Айзеке, - мы
идем вам навстречу. Не говорите, что фирма "Ридженси" вас обидела, и не
забудьте рекомендовать ее своим пациентам, рассказать им, как хорошо к вам
отнеслись. Смит! Приготовьте счет и позаботьтесь о том, чтобы доктору
Мэнсону была послана копия завтра же утром.

   - Благодарю вас, мистер Айзеке.

   Новая пауза. Мистер Айзеке, как бы заканчивая этим переговоры, сказал:

   - Ну, так. Значит, все в порядке. Товар будет доставлен в пятницу.

   Кристин хотела было уже выйти. Но Эндрью продолжал прочно сидеть на
месте. Он медленно произнес:

   - А как же насчет оплаты нашего проезда, мистер Айзеке?

   Казалось, бомба разорвалась в конторе. Краснолицый Смит имел такой вид,
точно у него вот-вот лопнут жилы.

   - Боже мой, доктор!-воскликнул Айзеке.-Что вы хотите сказать, не
понимаю. Мы не можем так вести дела. Честность есть честность, но я ведь
не верблюд.
   "Оплата проезда"!

   Неумолимый Эндрью достал свой бумажник. Голос его хоть немного и
дрожал, но звучал размеренно.

   - Вот здесь письмо, мистер Айзеке, в котором вы пишете черным по
белому, что оплатите проезд из Англии и Уэльса тем покупателям, которые
сделают заказ на сумму свыше пятидесяти фунтов.

   - Но я же вам говорю, - отчаянно завопил Айзеке,- что раз вы купили
всего только на пятьдесят пять фунтов и все подержанные вещи...

   - В вашем письме, мистер Айзеке...

   - Ничего не хочу больше слышать о письме!-замахал руками Айзеке. -
Сделка расторгнута. Никогда в жизни я еще не встречал таких клиентов, как
вы. Мы привыкли иметь дело с приятными молодоженами, с которыми можно
сговориться. А вы сначала оскорбили моего мистера Клэппа, потом мистер
Смит ничего не мог с вами поделать, потом вы являетесь сюда и
расстраиваете меня заявлениями о каких-то расходах на проезд. У нас с вами
дело не выйдет, доктор Мэнсон. Можете поискать в других местах более
выгодных условий.

   Кристин в панике посмотрела на Эндрью глазами, полными отчаянной
мольбы. Ей казалось, что все пропало.
   Ее ужасный муж испортил все то, чего с таким трудом добился. Но Эндрью,
словно не замечая ее, угрюмо закрыл бумажник и положил в карман.

   - Очень хорошо, мистер Айзеке. Мы с вами распрощаемся. Но имейте в
виду, все мои пациенты и знакомые услышат от меня о вашей фирме не слишком
хороший отзыв. А практика у меня обширная. И такие вещи живо
распространяются. Все узнают, как вы нам предлагали приехать в Лондон,
обещав оплатить проезд, а когда мы...

   - Стойте, стойте! - завопил Айзеке, как безумный, - Сколько вам стоил
проезд? Уплатите им, мистер Смит.
   Уплатите им, уплатите! И пусть они не говорят, что фирма "Ридженси" не
выполняет своих обещаний. Ну вот. Теперь вы довольны?

   - Благодарю, мистер Айзеке. Вполне. Итак, мы ждем доставки в пятницу.
Будьте здоровы, мистер Айзеке.

   Эндрью важно пожал руку мистеру Айзексу и вместе с Кристин поспешил к
выходу. На улице еще дожидался древний лимузин, в котором они приехали с
вокзала, и Эндрьго с таким видом, как будто он сейчас дал фирме "Ридженси"
самый крупный заказ за все время ее существования, крикнул:

   - Везите нас в "Музеум-отель", шофер!
   Автомобиль тотчас двинулся, увозя их без всякой помехи из Ист-Энда по
направлению к Блумсбери. Кристин, крепко сжимая руку Эндрью, понемногу
приходила в себя.

   - Ох, милый,-шепнула она,-ты вел себя замечательно... А я уже было
думала...

   Он покачал головой, все еще с той же упрямой складкой У рта.

   - Они испугались неприятностей, эти людишки. Ведь у меня было в руках
их обещание, письменное обещание...
   Он обернулся к ней с горящими глазами. -Дело вовсе не в каких-то
идиотских расходах на проезд, ты это знаешь.
   Дело в принципе. Люди должны держать слово. Мне показалось
подозрительным уже одно то, как нас встретили;
   за версту было видно, что они думают: "Ага, пара зеленых новичков, -
значит, легкая нажива". Фу, и даже эта сигара, которую мне сунули, все это
пахло надувательством!

   - Ну, как бы там ни было, а мы достали то, что нам нужно,-
примирительно заметила Кристин.

   Он кивнул головой. В эту минуту нервы у него были еще слишком
напряжены, он слишком кипел негодованием, чтобы видеть забавную сторону
всего приключения. Но когда они очутились в номере гостиницы, он уже был
способен оценить комизм положения. Растянувшись на кровати с папиросой в
зубах и наблюдая, как Кристин причесывается, он неожиданно начал смеяться.
Он хохотал так, что заразил и Кристин.

   - Какое у этого Айзекса было лицо!... -выкрикивал он, смеясь до колик.
- Ох, и умора же!..

   - А помнишь... когда ты... когда ты потребовал у него оплатить
проезд...-вторила ему Кристин, задыхаясь.

   - "Мы не можем так делать дела"... -Новый взрыв смеха. - "Я не
верблюд". О господи! В е р б л ю д!..

   - Да, милый. -С гребнем в руке, Кристин подошла к постели, плача от
смеха, едва выговаривая слова. - Но смешнее всего было то, что ты все
время твердил: "Вот здесь у меня письмо, где написано черным по белому",
когда я... когда я... -ох, не могу! -когда я знала все время, что ты
оставил письмо дома на камине!

   Эндрью, сев, уставился на нее, затем снова опрокинулся навзничь, воя от
смеха. Он катался по постели, затыкал рот подушкой, обессилев, потеряв
всякую власть над собой, а Кристин, прислонясь к туалетному столу, вся
тряслась от хохота, лихорадочно умоляя Эндрью перестать, иначе она сейчас
умрет.

   Когда они, наконец, успокоились, они оделись и отправились в театр.
Выбор был предоставлен Кристин, и она захотела посмотреть "Святую Иоанну",
сказав, что всю жизнь мечтала увидеть на сцене какую-нибудь из пьес Шоу.

   Сидя рядом с ней в набитом людьми партере, он не столько смотрел на
сцену (потом он говорил Кристин, что пьеса чересчур историческая и вообще
непонятно, что собственно воображает о себе этот Шоу,) сколько любовался
слегка порозовевшим от возбуждения лицом увлеченной Кристин. В первый раз
они были вместе в театре. "Что же,- говорил он себе, - и не в последний".
Глаза его блуждали по переполненному залу. Когда-нибудь они с Кристин
снова придут сюда и будут сидеть не в последнем ряду партера, а в одной из
вон тех лож. Об этом уж он постарается. Он себя покажет! Кристин будет в
открытом вечернем туалете, люди будут глазеть на него, подталкивая друг
друга: "Это Мэпсон. Знаете, тот врач, что написал знаменитую книгу о
легочных болезнях"... Эндрью вдруг резко одернул себя и в смущении
отправился покупать Кристин мороженое, так как наступил антракт.

   В этот вечер он тратил деньги с безоглядной щедростью.
   Выйдя из театра, они совсем растерялись, ошеломленные ярким светом
огней, толчеей автобусов, бурлившей вокруг толпой