А.Кронин

                                 ЦИТАДЕЛЬ

   Перевод с английского М.Е.Абкиной

                               ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

                                     1

   В конце одного октябрьского дня о 1924 году бедно одетый молодой
человек, с жадным вниманием глядел в окно вагона третьего класса в почти
пустом поезде, медленно тащившемся из Суонси в Пеноуэльскую долину.

   Мэнсон, ехавший с севера, был в дороге целый день и два раза
пересаживался - в Карлейле и в Шрузбери,- тем не менее и теперь, к концу
утомительного путешествия в Южный Уэльс, его возбуждение не только не
улеглось, но еще усилилось, подогреваемое мыслями о начале его врачебной
деятельности, о первом в его жизни месте врача в этой незнакомой и
некрасивой части с граны.

   Снаружи, между гор, высившихся по обе стороны одноколейного
железнодорожного пути, лил сильный дождь, все затемняя сплошными водяными
потоками. Вершины гор тонули в сером небе, но их склоны, изрезанные
рудниками, были видны - черные, пустынные, обезображенные большими кучами
шлака, по которым в тщетных поисках корма кое-где бродили грязные овцы.
Нигде ни куста, ни травинки. Деревья, хилые, скелетообразные, в сумеречном
свете походили на привидения. На повороте дороги сверкнул красный огонь
литейни, осветив группу рабочих, голых до пояса. В их обнаженных торсах
чувствовалось напряжение, руки были подняты для удара. Как быстро ни
промелькнула эта картина, заслоненная надшахтными сооружениями, которые
теснились за поворотом, она оставила по себе впечатление мощи, живое и
бодрое. Мэнсон вдохнул полной грудью. Он ощутил ответный прилив сил,
внезапно захватывающее воодушевление, рожденное надеждами на будущее.

   Вечерний мрак упал на землю, придавая всему окружающему еще более
пустынный и неприветливый вид, и полчаса спустя поезд, шумно пыхтя,
подошел к Блэнелли, конечной станции и последнему городу в Пеноуэльской
долине. Путешествие Мэнсона, наконец, окончилось. Взяв свой дорожный
мешок, он соскочил с подножки вагона и пошел по перрону, напряженно
высматривая, не встречает ли его кто-нибудь. У выхода, под фонарем,
задуваемым ветром, стоял в ожидании старик с желтым лицом, в
четырехугольной шапке и макинтоше, длинном, как ночная сорочка. Он с
желчным видом осмотрел Мэнсона и, наконец, сказал как-то неохотно:

   - Вы новый помощник доктора Пейджа?

   - Совершенно верно, Мэнсон. Мое имя - Эндрью Мэнсон.

   - Угу,- промычал старик.- А мое - Томас, старый Томас, как чаще всего
величают меня эти бездельники.
   Я приехал в двуколке. Садитесь, коли не хотите добираться вплавь.

   Мэнсон, таща свой мешок, влез в расхлябанную двуколку, запряженную
крупной костлявой черной лошадью.
   За ним влез и Томас, собрал поводья и обратился к лошади:

   - Ну, пошел, Тэффи!

   Они ехали городом, который, как ни старался Эндрью разглядеть его
получше, казался сквозь хлеставший дождь просто беспорядочной кучей
низеньких серых домишек, приютившихся у подножия высоких гор. Первые
несколько минут старый кучер, не вступая в разговор, мрачно поглядывал на
Эндрью из-под полей своей шляпы, с которых ручьями текла вода. Высохший и
сморщенный, неряшливо одетый, он ничуть не походил на щеголеватого кучера
преуспевающего доктора, и от него исходил сильный и специфический
застарелый запах кухонного сала. Наконец он заговорил:

   - Наверное, только что кончили ученье, а?
   Эндрью утвердительно кивнул головой.

   - Так я и думал!-Старый Томас сплюнул в сторону. Довольный своей
догадливостью, он стал общительнее.

   - Последний помощник уехал десять дней тому назад.
   Здесь редко кто остается долго.

   _ А почему? - улыбнулся Эндрью, несмотря на нервное волнение.

   - Во-первых, я думаю, оттого, что работа слишком тяжела...

   - А во-вторых?

   - Сами увидите!

   Некоторое время спустя Томас с таким видом, с каким гид показывает
туристам какой-нибудь величественный собор, поднял кнут и указал на один
из последних в ряду домиков, из освещенной двери которого выходило облако
чада.

   - Видите? Тут моя хозяйка и я торгуем жареной картошкой. Жарим два раза
в неделю. И рыба бывает свежая.- Его длинная верхняя губа задергалась
скрытой усмешкой: - Я думаю, вам это не' мешает знать, скоро пригодится.

   Тем временем они проехали до конца главной улицы, свернули на боковую,
короткую и неровную, затем двуколка протряслась по какому-то пустырю и
узкой аллее, которая вела к дому, стоявшему как-то на отлете, отдельно от
других, за тремя араукариями. На воротах красовалась надпись: "Брингоуэр".

   - Вот мы и приехали,- сказал Томас, останавливая лошадь.

   Эндрью вылез из двуколки. Пока он собирался с духом перед церемонией
представления, дверь распахнулась, и через минуту он очутился в освещенной
передней, где его приветствовала потоком слов низенькая, толстая,
улыбающаяся женщина лет сорока с лоснившимся лицом и блестящими бойкими
глазами.

   - Ага, вы, конечно, доктор Мэнсон. Входите, мой дорогой, входите. Я
жена доктора, миссис Пейдж. Надеюсь, вас не утомила поездка? Очень рада,
что вы приехали. Я чуть с ума не сошла после того, как уехал тот ужасный
субъект, что последним служил у нас. Жаль, что вы его не видели! И мот же,
скажу я вам! В жизни такого не встречала. Ну, теперь, когда вы здесь, все
будет в порядке. Пойдемте, я сама провожу вас в вашу комнату.

   Комната Эндрью наверху оказалась маленькой каморкой, в которой стояли
латунная кровать, желтый лакированный комод и бамбуковый столик с кувшином
и умывальным тазом. Оглядываясь кругом, в то время как круг
   лые черные глаза хозяйки испытующе следили за выражением его лица,
Эндрью сказал с натянутой вежливостью:

   - Что ж, здесь очень уютно, миссис Пейдж.

   - Да, разумеется.- Она улыбнулась и матерински погладила его по плечу.-
Вы здесь отлично устроитесь, мой милый. Относитесь ко мне хорошо, и тогда
я к вам буду относиться хорошо. Честно сказано, не так ли? Ну, а теперь
пойдемте, я вас сию же минуту познакомлю с доктором Пейджем.- Она
остановилась, все так же испытующе глядя ему в глаза, но стараясь говорить
непринужденно: - Не помню, писала ли я вам, что доктор... в последнее
время не совсем здоров.

   Эндрью с внезапным удивлением посмотрел на нее.

   - О, ничего серьезного,.-продолжала она поспешно, раньше чем он успел
вставить слово. - Он слег цеделюдругую тому назад. Но скоро совсем
поправится. Можете в этом не сомневаться.

   Озадаченный Эндрью шел за ней до конца коридора.
   Здесь она открыла одну .из дверей и весело воскликнула:

   - Эдвард, вот доктор Мэнсон, наш новый помощник!
   Он пришел с тобой поздороваться.

   Когда Эндрью. вошел в комнату - длинную, обставленную по-старомодному
спальню с наглухо закрывавшими окна синелевыми портьерами и скудным огнем
в камине,- Эдвард Пейдж медленно повернулся на постели,- видно было, что
это стоило ему больших усилий. То был высокий костлявый человек лет
шестидесяти, с лицом, изрезанным суровыми морщинами, с утомленными
светлыми глазами. Лицо его носило отпечаток страдания и какогото
терпеливого изнеможения. Но это было еще не все. При свете керосиновой
лампы, падавшем на подушку, видно было, что половина лица неподвижна и
желта, как воск.
   Вся левая половина тела также была парализована, а левая рука, лежавшая
на лоскутном одеяле, скрючена так, что походила на какую-то желтую шишку.
Заметав все эти признаки тяжелого и далеко не недавнего паралича, Эндрью
ощутил внезапный ужас. Наступило неловкое молчание.

   - Надеюсь, что вам здесь у нас понравится,- сказал, наконец, доктор
Пейдж. Он говорил медленно, с трудом, глотая слова.- И надеюсь, что работа
окажется вам по силам. Вы еще очень молоды.

   - Мне двадцать четыре года, сэр,- натянуто возразил Эндрью.- Конечно,
это первая моя служба... но я работы не боюсь.

   - Вот видишь, Эдвард! - подхватила, сияя, миссис Пейдж.- Ну, не
говорила ли я тебе, что со следующим помощником нам повезет!

   Лицо Пейджа еще больше застыло. Некоторое время он смотрел на Эндрью.
Но потом как будто утратил интерес к нему и сказал устало:

   - Надеюсь, вы от нас не сбежите.

   - Господи боже мой! - воскликнула миссис Пейдж.- Что это за разговоры!
- Она повернулась к Эндрью, улыбкой прося извинения.- Это оттого, что он
сегодня чуточку не в духе? Но он скоро встанет и опять примется за дело.
Не правда ли, милый?-Она наклонилась и крепко поцеловала мужа.- Ну,
отдыхай. Как только мы поедим, Энни принесет и тебе поужинать.

   Пейдж ничего не ответил. От каменной неподвижности половины его лица
рот казался искривленным. Здоровая рука протянулась к книге, лежавшей на
столике у кровати.
   Эндрью заметил ее заглавие: "Дикие птицы Европы".
   Еще раньше чем больной принялся за чтение, новый помощник почувствовал,
что пора уходить.

   К ужину Эндрью сошел вниз в ужаснейшем смятении.
   Он получил это место помощника врача, откликнувшись па объявление в
"Ланцете". Но в переписке миссис Пейдж ни словом не упоминала о болезни
доктора Пейджа. А между тем Пейдж, несомненно, тяжело болен,-налицо все
признаки кровоизлияния в мозг, лишившего его трудоспособности. Пройдет
немало месяцев, раньше чем он опять будет в состоянии работать, если это
вообще когда-нибудь будет.

   Но, сделав над собой усилие, Эндрью перестал думать об этой
неприятности. В конце концов он молод, здоров, ничего не имеет против
лишней работы, которая достанется на его долю из-за болезни Пейджа. В
своем энтузиазме новичка он жаждал целой лавины пациентов.

   - Вам повезло, дорогой мой,- весело объявила миссис Пейдж, суетливо
влетая в столовую.- Сегодня вы можете сразу ужинать. Амбулаторного приема
не будет.
   Дэй Дженкинс проделал все вместо вас.

   - Дэй Дженкинс?

   - Да, это наш аптекарь,- небрежно пояснила миссис Пейдж.- Он у нас
мастер на все руки. И услужливый
   малый. Некоторые даже называют его "доктор Дженкинс", хотя, конечно,
его ни в коем случае нельзя равнять с доктором Пейджем. Он последние
десять дней принимал больных в амбулатории и делал все визиты тоже.

   Эндрью, в новом приливе замешательства, уставился на нее. Мелькнули в
памяти все то, что ему говорили, предупреждения относительно весьма
сомнительной постановки врачебного дела в этих глухих углах Уэльса.
   Ему снова пришлось сделать над собой усилие, чтобы промолчать.

   Миссис Пейдж села в верхнем конце стола, спиной к огню. Удобно
примостившись в своем кресле с подушкой, она блаженно вздохнула, в
предвкушении ужина и позвонила в стоящий перед ней колокольчик. Ужин
подала немолодая служанка с бледным, тщательно умытым лицом, которая,
войдя, бросила украдкой взгляд на Эндрью.

   - Вот, Энни, это - доктор Мэнсон,- воскликнула миссис Пейдж, намазав
маслом кусок мягкой булки и запихивая его в рот.

   Энни ничего не ответила. Сдержанно и молча подала Эндрью тонкий ломтик
холодной вареной грудинки. А между .тем ужин миссис Пейдж состоял из
горячего бифштекса с луком и пинты портера. Подняв крышку с поданного ей
отдельного блюда и разрезая сочное мясо, она, облизываясь от нетерпения,
сочла нужным пояснить:

   - Я сегодня плохо завтракала, доктор. Кроме того, я на особой диэте.
Это из-за малокровия. Из-за него приходится за едой выпивать и каплю
портера.

   Эндрью решительно принялся жевать жесткую волокнистую грудинку, запивая
ее холодной водой. После первого минутного возмущения в нем заговорило
присущее ему чувство юмора. Жалоба миссис Пейдж на слабое здоровье звучала
таким вопиющим противоречием ее наружности, что Эндрью с трудом подавил
неудержимую потребность засмеяться.

   Во время ужина миссис Пейдж усердно ела и говорила мало. Но, наконец,
управившись с бифштексом и подобрав кусочком хлеба весь соус с тарелки,
она смачно облизала губы после остатков портера и откинулась на спинку
кресла. Она немного задыхалась. Ее круглые щеки лоснились и пылали
румянцем. Она, видимо, склонна была еще посидеть за столом, пуститься в
излияния, а может
   быть, и рассчитывала с присущей ей наглостью выпытать у Мэнсона все,
что ей хотелось о нем знать.

   Перед ней сидел худой, нескладный, но энергичный и подтянутый молодой
человек, черноволосый, высокоскулый, с красиво очерченным ртом и синими
глазами.
   Когда он поднимал эти глаза, их твердое, спокойно-пытливое выражение
составляло поразительный контраст с нервной напряженностью лкца. Ничего об
этом не зная, Блодуэн Пейдж видела перед собой чистый тип кельта.
   Оценив энергию и живой ум, выражавшиеся в лице Эндрью, она, однако,
больше всего была довольна той безропотностью, с какой он принял поданную
ему скудную порцию пролежавшего три дня и жесткого как подошва мяса.
   Миссис Пейдж решила про себя, что, хотя новый помощник имеет вид
человека изголодавшегося, прокормить его будет не трудно.

   - Я уверена, что мы с вами отлично поладим,- весело объявила она,
ковыряя в зубах головной шпилькой.- Пора уже, чтобы мне, для разнообразия,
немножко повезло.

   И, расчувствовавшись, она принялась поверять Эндрью свои заботы и
огорчения, попутно соообщая ему некоторые сведения об условиях здешней
врачебной практики.

   - Это было ужас что такое, дорогой мой! Вы и вообразить себе не
можете... Болезнь доктора Пейджа, помощники один отвратительнее другого,
никаких доходов, все только одни расходы... Вы не поверите, что я
пережила!.. А тут еще приходилось умасливать директора и начальство на
руднике,- ведь через них мы получаем плату за лечение рабочих... Сущие
гроши!..-добавила она поспешно.- Видите ли, здесь в Блэнелли вот какой
порядок. Правление рудника зачислило в штат трех докторов,- но имейте в
виду, что доктор Пейдж безусловно самый лучший из них. И ведь он так давно
уже работает здесь! Больше тридцати лет-шутка сказать! Да, так вот эти три
доктора могут нанимать себе сколько угодно помощников: у доктора Пейджа -
вы, у доктора Николса имеется какой-то малый, по фамилии Денни, который
бог знает что о себе мнит. Но помощники на службе в руднике не состоят, их
в списки не заносят. Как я вам уже говорила, правление делает вычеты за
лечение из заработка каждого рабочего в руднике и каменоломнях и
выплачивает эти деньги штатным врачам, смотря по тому, сколько у них
пациентов.

   Она остановилась: эти пространные объяснения слишком утомили ее
невежественный ум и перегруженный желудок,
   - Теперь я, кажется, уже разобрался во всех ваших порядках тут, миссис
Пейдж.

   - Вот и хорошо! - Она засмеялась своим веселым смехом.- И больше вам ни
о чем не надо беспокоиться.
   Единственное, что вы должны помнить,- это то, что вы работаете для
доктора Пейджа. Это главное. Помните только, что вы работаете для доктора
Пейджа - и вы уживетесь отлично с его бедной женушкой!

   Доктору Мэнсону, молча наблюдавшему за ней, казалось, что миссис Пейдж
старается вызвать в нем сочувствие и в то же время подчинить его своему
влиянию все это под маской беспечной ласковости. Быть может, она
почувствовала, что зашла слишком далеко, так как вдруг взглянула на часы,
выпрямилась и воткнула шпильку, служившую ей зубочисткой, обратно в жирные
черные волосы. Затем она поднялась. Голос ее прозвучал уже по-иному, чуть
не повелительно:

   - Кстати, нужно сходить к больному на Глаидерплейс номер семь. Вызов
поступил после пяти часов. Лучше всего идите туда сейчас же.


   II

   С чувством, похожим на облегчение, Эндрью тотчас же отправился к
больному. Он рад был возможности отделаться на время от странных и
противоречивых ощущений, вызванных приездом в "Брингоуэр". У него уже
мелькали смутные подозрения относительно того, как здесь в
действительности обстоят дела и как Блодуэн Пейдж намерена его
использовать, взвалив на него практику больного мужа.
   Положение создалось неожиданное и совсем не похожее на те романтические
картины, которые некогда рисовало ему воображение. Но в конце концов для
него главное - его работа, остальное - пустяки. Он жаждал приступить к
этой работе. Сам того не замечая, он ускорял шаги, все в нем было
натянуто, как струна, все ликовало от сознания, что вот, наконец-то,
начало - первый визит к больному.

   Дождь все еще лил, когда Мэнсон, пройдя грязный неосвещенный пустырь,
пошел по Чэпел-стрит, в направлении, довольно неопределенно указанном ему
миссис Пейдж. Город, по которому он проходил, смутно вырисовывался перед
ним в темноте. Лавки, сектантские церкви - Сионская, Гебронская, Вефиль1,
Вефизда2,- он насчитал их добрую дюжину,- затем большой кооперативный
универсальный магазин, отделение Западного банка. Все это тянулось вдоль
одной главной улицы, лежавшей на самом дне долины. В сознании, что город
погребен на дне горной расселины, было что-то крайне угнетающее.

   На улице встречалось очень мало людей. От Чэпелстрит с обеих сторон
отходили под прямым углом бесконечные ряды домиков с синими крышами -
жилища рабочих. Вдалеке, у входа в ущелье, виднелись гематитовые3 рудники
и заводы, а над ними громадным веером рассыпались по темному небу отблески
пламени.
   _________________
   1 "Дом божий" (древнеевр.).
   2 "Дом милосердия" (древнеевр.).
   3 Г е м а т и т - красный железняк, "кровавая руда".

   Мэнсои дошел до дома ј 7 на Глайдер-плейс и, задыхаясь, постучал в
дверь. Его тотчас впустили и провели на кухню, где в алькове на кровати
лежала больная. Это была молодая женщина, жена пудлинговщика Вильямса.
   С бурно колотившимся сердцем Мэнсон подошел к постели, изнемогая от
волнения при мысли, что наступил, наконец, решающий момент его жизни. Как
часто представлял он его себе, когда в толпе студентов слушал профессора
Лэмплафа, демонстрировавшего им больных в своей палате. Сейчас не было
вокруг толпы, в которой он ощущал бы поддержку, никто не давал
разъяснений. Он был один лицом к лицу с необходимостью самому поставить
диагноз и без чьей-либо помощи вылечить больную. И вдруг мгновенным острым
испугом пришло сознание своей неопытности, нервности, полной
неподготовленности к такой задаче.

   В присутствии мужа, стоявшего тут же, в тесной, скудно освещенной
кухоньке с каменным полом, он с добросовестной тщательностью осмотрел
больную. Не оставалось никакого сомнения в том, что случай серьезный.
Женщина жаловалась на невыносимую головную боль. Температура, пульс, язык
- все указывало на тяжелое заболевание.
   Но какое? Вторично осматривая больную, Эндрью с напряженной
сосредоточенностью задавал себе этот вопрос. Первая пациентка! Он,
конечно, приложит все усилия... но что, если он ошибется, сделает грубый
промах? А еще хуже - если не сумеет поставить диагноз? Он ничего не
упустил при исследовании больной. Ничего решительно. А всетаки решение
этой задачи еще не давалось ему. Мысленно собирая воедино все симптомы, он
пытался отнести их к какой-нибудь из известных болезней. Наконец,
чувствуя, что невозможно дальше затягивать осмотр, он медленно выпрямился,
разобрал и спрятал свой стетоскоп, все время ища, что сказать.

   - Она, видно, простудилась? - спросил он, глядя в пол.

   - Да, совершенно верно, доктор, - стремительно подтвердил Вильяме,
который все время, пока длился осмотр, имел испуганный вид. - Три-четыре
дня тому назад. Я был уверен, что это простуда, доктор.

   Эндрью кивнул головой, мучительно силясь внушить этому человеку
уверенность, которой сам не ощущал. Он пробормотал:

   - Мы скоро поставим ее на ноги. Приходите через полчаса в амбулаторию,
я вам дам для нее лекарство.

   Он простился с ними и, опустив голову, усиленно размышляя, поплелся в
амбулаторию - полуразвалившееся деревянное строение, стоявшее у самого
въезда в аллею, которая вела к дому Пейджа.

   Войдя туда, Эндрью зажег газ и принялся^шагать из угла в угол между
синих и зеленых бутылей^ на пыльных полках, ломая голову все над той же
задачей, ощупью доискиваясь правильного решения. В картине болезни не было
ничего симптоматического. Да, это, должно быть, простуда.

   Но в глубине души Эндрью знал, что