ы   то    ни    было
"координированные   приостановления  работ".  В  соответствии  с  этой
директивой японское правительство  объявило,  что  участие  в  стачках
будет  считаться  государственным  преступлением  и  караться тюремным
заключением.
     Ответ последовал   немедленно.   Начались   забастовки  протеста.
Сначала  выступили   машиностроительные   рабочие   в   Токио,   затем
железнодорожники  на островах Сикоку,  Хоккайдо и Кюсю,  вслед за ними
телеграфисты и почтовики Осака,  Нагано и других городов на Хондо.  На
всех   четырех  главных  островах  Японии  развевались  красные  флаги
стачечных комитетов. Так ответили красные на запрет из Хибия.

4

     Я уже давно написал ответы на вопросы Хаш-хаша. Когда я, наконец,
позвонил  ему,  он  назначил встречу на 22 часа у каменных львов перед
Домом собраний в Хибия.  Он подъехал в машине,  и  мы  направились  на
явочную  квартиру  в  одном  из безлюдных переулков квартала Таканава.
Этот квартал барских особняков совсем не пострадал от бомбежек.
     Машина въехала  в  ворота старинного типа с медными украшениями и
остановилась  перед  особняком  в  конце  большого  двора,  усыпанного
гравием.  Мы вошли во внутренний сад с прудом и перекинутым через него
каменным мостиком,  с холмиками,  крошечными водопадами  и  соснами  с
длинными  извивающимися ветвями,  подпираемыми костылями.  В углу сада
вместо хижины для чайных церемоний стоял домик типа бунгало.
     Хаш-каш открыл  дверь  своим  ключом  и  провел  меня в комнату с
европейской  мебелью,  но  с  японскими  картинами   -   непристойными
гравюрами эпохи Эдо.
     К моему удивлению,  Хаш-хаш перелистал тетрадку с моими  ответами
без всякого интереса и небрежно засунул в карман
     - Я написал об интересных вещах,  - сказал я.  - О том,  как наша
разведка  в  Шанхае  поддерживала  во  время  войны  деловой контакт с
резидентами гоминдановской разведки  -  Чжу  Тай-яо  и  Цзян  Хао.  Мы
совместно проводили специальные акции против красных подпольщиков.
     - Я передам ваш доклад тем,  кто занимается  этими  делами.  Меня
теперь  интересует  другое.  Но  об  этом мы поговорим через некоторое
время.  - Он посмотрел на меня с улыбкой.  - Ну  как,  ознакомились  с
вашим... подпольем?
     Я засмеялся:
     - Подполье,  разрешенное  и опекаемое сверху.  Самое оригинальное
подполье в мире. К чему эта конспирация?
     Хаш-хаш скорчил гримасу:
     - Приходится...  Не забывайте,  что в Союзном совете  для  Японии
сидят  советские  представители...  Перед  каждым  заседанием совета -
особенно  когда  известно,  что  будет  очередная  неприятность  с  их
стороны,  -  наш представитель уезжает на курорт в Хаконэ и набирается
сил. Трудновато ему приходится.
     - Ваш  представитель,  конечно,  твердит  насчет укрепления основ
демократии в Японии и претворения в жизнь демократических идеалов...
     - А  они  в  ответ начинают обстреливать его пунктами Потсдамской
декларации. И нашему приходится только отмахиваться руками.
     - Сейчас они,  наверно, особенно сильно нажимают насчет репрессий
против стачечников?
     Хаш-хаш кивнул головой:
     - Да.  Наша головная боль - это японские красные.  Ну ничего,  на
днях  им  преподнесут  сюрприз - одним ударом расправятся с ними.  Вот
увидите.
     Я вопросительно посмотрел на него.
     - Узнаете сами.  Сегодня я пригласил вас просто так... захотелось
повидать.  Скоро начнем работать.  Только предупреждаю. Имейте в виду,
что  вы  умерли  и  вместо  вас  существует  тот,  кому  было   выдано
свидетельство  на  Иводзима.  Когда будете представляться кому-нибудь,
называйте всегда новое  имя.  А  во-вторых,  хотя  у  нас  и  негласно
разрешенное подполье, но все равно надо соблюдать правила конспирации.
Мы поручаем некоторым японским  офицерам  доверительную  работу,  и  в
первую очередь тем,  кто в силу тех или иных причин... - он пристально
посмотрел на меня,  - считает целесообразным ладить с нами и выполнять
наши  секретные поручения.  Но мы требуем от этих офицеров,  чтобы они
никому из своих друзей,  даже самым близким,  не говорили ни  слова  о
своей  работе.  Другое  дело,  когда  мы  их  сводим  вместе в группы.
Понятно?
     Я утвердительно  наклонил  голову.  На этом кончилась наша первая
встреча на Таканаве.
     Как только  я  стал  рассказывать  Ии  о  встрече с Хаш-хашем и о
предстоящей расправе над красными, он остановил меня.
     - Знаю.  Завтра  на  рассвете  многие  из наших поедут в пригород
Кинутамура смотреть на этот "матч".  Возьми с собой  оружие.  По  ходу
дела,  может  быть,  придется  принять  участие.  Там  соберутся члены
"Содружества хризантемного флага" и  других  организаций.  Как  только
начнется свалка, они приступят к действиям. Этот инцидент в Кинутамура
может стать поворотным пунктом в истории послевоенной Японии.
     Дело заключалось в следующем. Группа уволенных рабочих и служащих
кинокомпании  "Тохо"   засела   на   территории   киностудии,   требуя
восстановления их на работе.  Уволенных поддержали остальные рабочие и
служащие студии.  Конфликт уже продолжался четыре месяца.  Обе стороны
отказывались идти на уступки.
     По сведениям,  имевшимся   у   американского   командования,   на
территории студии засело две тысячи стачечников и примкнувших к ним из
солидарности рабочих других предприятий.  Они превратили киностудию  в
своеобразную  крепость  -  оборонительные сооружения были возведены по
проектам группы левых кинорежиссеров во главе  с  Камеи  Фумио.  Перед
всеми   служебными   корпусами   были  поставлены  громадные  бочки  с
несмываемой  краской,  а  над  ними  установлены  мощные  вентиляторы,
употребляемые  при съемках.  В случае вторжения полиции имелось в виду
пустить эти вентиляторы.  Силой ветра краска будет разбрызгиваться  во
все  стороны,  залепляя  глаза  нападающих.  На их голову будут падать
подпиленные деревья,  а с крыш и окон - мешки с толченым  стеклом.  На
каждом   шагу   были   устроены  электрические  капканы.  И  еще  было
заготовлено  немало  сверхковарных   сюрпризов,   до   которых   могли
додуматься   только  кинорежиссеры.  И  кроме  того,  американцы  были
уверены,  что все засевшие отлично вооружены холодным и  огнестрельным
оружием.
     Штаб главнокомандующего   решил   подавить   забастовку   и   дал
соответствующие  указания японской полиции.  При подавлении забастовки
должны были присутствовать представители властей и прессы - японской и
иностранной.  Поэтому полиции было приказано начинать действовать,  не
открывая огня,  с таким расчетом,  чтобы заставить стачечников первыми
прибегнуть  к  силе  оружия.  Тем  самым они превратятся в вооруженных
бунтовщиков,  и полиция получит законное право  применить  к  ним  все
меры, допускаемые при подавлении бунта.
     Полицейских предупредили:  операция  будет  кровопролитной.   Она
должна  начаться с оцепления всей территории киностудии,  чтобы лишить
стачечников возможности получить подкрепление из города и не выпустить
ни одного бунтовщика из железного кольца. Всех, кто случайно прорвется
сквозь это кольцо,  имелось в  виду  подвергнуть  аресту  и  в  случае
сопротивления уничтожить. В расправе могут принять участие и зрители.

5

     Рано утром  в  конторе  Ии собралось десятка два офицеров,  в том
числе Хидака и Судзуки. Мы поехали в Кинутамура на грузовиках.
     Территория киностудии  представляла собой огромный парк с холмами
и густыми сосновыми и  бамбуковыми  рощами,  среди  которых  виднелись
служебные корпуса и домики, похожие на виллы европейского типа.
     Мы выгрузились недалеко от остановки автобуса и пошли  к  главным
воротам  киностудии.  Стачечники  действительно  поставили проволочные
заграждения  и,  судя  по  предупредительным  надписям,  даже  пустили
электрический ток. За железной решеткой виднелись баррикады. Возле них
стояли пикетчики.  Оружия у них не было. И вообще вид у них был совсем
не  боевой  -  белые  спортивные  рубашки и короткие штаны,  у девиц -
длинные широкие брюки,  аккуратно выутюженные.  Из-за деревьев  заорал
громкоговоритель, как будто готовилась съемка:
     - Товарищи,  кончайте скорее  завтрак  и  займите  свои  участки.
Смените  дежурных  на  насыпи  за  актерским  флигелем.  Товарищей  из
звукового цеха просят в третий павильон!
     Часть нашей группы направилась к речке, вдоль которой шла насыпь,
чтобы занять позицию около запасных ворот, а часть расположилась среди
деревьев недалеко от главных ворот.
     Вскоре показались три самолета.  Они сделали несколько кругов над
киностудией и улетели.  Через некоторое время вдали на шоссе появились
джипы и  грузовики.  Они  шли  со  стороны  станции  Сибуя.  Но  когда
подъехали ближе,  оказалось,  что это не наша полиция.  Из машин стали
выскакивать  американские  военные   полицейские   в   полном   боевом
снаряжении.  Затем  подъехали  американские  солдаты с автоматами - не
менее полуроты, за ними - броневики.
     Немного спустя подошли три танка, позади которых следовали машины
с американскими офицерами и одна  -  с  кинооператорами.  В  последней
машине ехал генерал. Он вдруг что-то крикнул, показывая рукой на крышу
сторожки у ворот.  Его машина круто повернула обратно  и  помчалась  в
сторону холма с коттеджем,  где,  очевидно,  находился командный пункт
американцев.  На крышу сторожки вылезли белые фигурки.  Я посмотрел  в
бинокль  и  увидел двух девиц.  Они сидели на краю крыши и что-то ели.
Снайперских винтовок у них не было.
     Наконец подкатили   наши   полицейские  на  американских  военных
грузовиках. Колонну грузовиков сопровождал танк. Башни на нем не было,
вместо  орудия  впереди что-то торчало - не то таран,  не то крюк.  Но
сомневаться не приходилось:  танк был не американского  типа,  а  наш.
Часть  полицейских  выгрузилась  из  машин  и,  быстро  построившись в
колонны,  пошла по шоссе,  высоко вскидывая колени,  - нашим армейским
шагом.  Все  полицейские  были  в  летней  светло-коричневой форме без
погон,  с нагрудными знаками,  в боевых  шлемах  японского  образца  и
вооружены  револьверами,  ломами,  пожарными  топорами,  ножницами для
резания проволоки.
     Над территорией  киностудии  снова закружились самолеты.  Один из
них прошел бреющим полетом,  чуть не задев верхушки пиний и крышу,  на
которой прохлаждались девицы.  Те поспешно ретировались.  Снова заорал
громкоговоритель,  но слов нельзя было разобрать,  - вероятно, был дан
сигнал тревоги.
     К нам подбежал со стороны речки Миками и сообщил,  что к запасным
воротам  подошла  машина  с  кинооператорами  и  несколько иностранных
корреспондентов пошло за ограду,  - судя по  всему,  самое  интересное
начнется  там.  Действительно,  у  запасных  ворот стояли американские
танки,  броневики  и  вереница  машин   с   американскими   и   нашими
полицейскими. На крыше здания у самых ворот были нагромождены кирпичи,
колеса и ящики - все это должно было обрушиться на нападающих.
     Минута проходила за минутой,  но американцы не подавали сигнала к
атаке. Отчетливо донесся голос громкоговорителя: "Все на вторую сцену!
Привести себя в порядок!" За деревьями опять замелькали белые фигурки,
они громко перекликались Мы подошли вплотную  к  американским  танкам,
держа  руки  в карманах.  Но вместо выстрелов за деревьями послышалось
пение.  Оно приближалось к воротам.  За цепью  полицейских  грузовиков
показались  красные  флаги.  Стачечники  первыми  пошли  в  атаку.  Но
американцы и наши полицейские,  стоявшие у ворот, почему-то попятились
назад  и расступились.  Показались передние ряды стачечников с флагами
на длинных бамбуковых шестах. За ними шли люди без флагов, по четыре в
ряд, держа друг друга под руки, без всякого оружия. Происходило что-то
непонятное. Колонны красных, громко распевая "Интернационал", шли мимо
танков, броневиков и грузовиков, на которых стояли американцы.
     Из колонны красных кто-то крикнул:  "Надо было притащить заодно и
военные  корабли.  Только  их  не хватает!" Вся колонна захохотала.  Я
крепко стиснул револьверы в обоих карманах и  оглянулся.  Американские
офицеры  стояли  в  машинах,  скрестив  руки  с закатанными рукавами и
надвинув высокие фуражки на глаза.  На одном из джипов рядом с шофером
стоял   Хаш-хаш.   Наши  взгляды  встретились.  Он  прищурил  глаза  и
отвернулся.  Это могло означать либо "валяй",  либо  "воздержись".  Но
никто  не  начинал.  Американцы и наши полицейские продолжали стоять в
окаменелых позах с растерянно-недоуменным видом.  Самолеты, сделав еще
несколько  кругов,  улетели  -  так и не дождались выстрелов на земле.
Мимо меня проходили уже последние ряды красных.  Через несколько минут
они,  продолжая петь,  скрылись за деревьями, окаймлявшими шоссе. Слов
песни уже нельзя было разобрать, доносился только мотив, в котором как
будто звучали слова: "Мы вас не боимся, а вы нас боитесь!"
     Первыми пришли в себя наши полицейские.  Их танк вдруг ринулся  в
распахнутые  ворота,  они  бросились  за  ним и стали яростно колотить
топорами и ломами по баррикаде.
     Мы молча пошли к нашим грузовикам,  стоявшим в стороне от дороги,
и поехали в город.
     На следующий  день  в  газетах  появились  подробные репортажи об
операции,  проведенной совместно  американскими  войсками  и  японской
полицией.    Сообщалось,   что   американскими   наземными   войсками,
принимавшими участие в этой операции,  командовал бригадный генерал X.
Ф.  Т.  Гофман,  а  всей операцией руководил с воздуха командующий 1-й
кавалерийской дивизией 8-й армии  генерал-майор  Уильям  Чейз.  В  его
распоряжении   находились:   две  тысячи  японских  полицейских,  один
японский  полицейский  танк,  сто   пятьдесят   американских   военных
полицейских, взвод моторизованной пехоты, шесть броневиков и три танка
"Шерман" с 55-миллиметровыми орудиями.
     А левые  газеты  не скрывали своего ликования.  Они писали о том,
что власти имели в виду вызвать вооруженное  столкновение,  превратить
его  в  кровавую  расправу со стачечниками и создать повод для разгона
всех рабочих союзов в  Японии.  Но  стачечники,  разгадав  этот  план,
сорвали провокацию.
     Одна из левых газет поместила сообщение об инциденте в Кинутамура
под жирным заголовком: "Притащили все, кроме военных кораблей!"
     Позже я узнал,  почему генерал Чейз не решился атаковать красных.
Он  получил  сведения  о том,  что в Кинутамура на выручку стачечникам
идут  отряды  красных  из  города.  Пока  эти  сведения   проверялись,
стачечники выбрались из окружения.

6

     Американцам не  удалось  расправиться  с  красными  одним ударом.
Операция в Кинутамура провалилась. Мы были сильно разочарованы.
     Зато в   наших   конторах  дела  шли  полным  ходом.  Чжицзянское
соглашение,  заключенное между главным  командованием  наших  войск  в
Китае и гоминдановцами в момент окончания войны, претворялось в жизнь.
С разрешения американцев в Японию прибыл тайный посланец Чан Кай-ши  -
У Те-чен для переговоров с нашими конторами.
     У Те-чен  обратился  к  нам  с  просьбой  набрать  волонтеров   -
летчиков, танкистов и артиллеристов - и прислать их как можно скорее в
Китай.  Главная контора в Хибия предложила нашим лидерам удовлетворить
просьбу  гоминдановского посланца.  Но на совещании наших лидеров было
решено  уведомить  главную  контору  о  том,   что   на   формирование
волонтерских отрядов потребуется некоторое время - ввиду необходимости
провести тщательный отбор волонтеров и проверить  их  благонадежность.
Дело  в  том,  что  часть  бывших  офицеров под влиянием новой среды и
условий своей жизни стала проявлять нежелательные настроения. Особенно
это  было  заметно  среди  офицеров,  ставших  шоферами,  велорикшами,
рыбаками и землепашцами.  В Осака,  например,  группа шоферов грузовых
машин  -  бывших  танкистов  - приняла участие в демонстрации рабочих,
протестовавших против  директивы  американского  главнокомандующего  о
запрещении  стачек.  А  в одном из уездов префектуры Ниигата несколько
офицеров-артиллеристов вместе с крестьянами произвели самую  настоящую
бомбардировку  помещичьей  усадьбы  с  помощью  самодельных катапульт,
стреляющих камнями.
     Американское начальство,  знавшее  об этих фактах,  согласилось с
доводами наших лидеров и посоветовало У Те-чену не  торопить  нас.  Но
эта  ссылка на необходимость проверки офицеров была простой отговоркой
с нашей стороны.  Свихнувшиеся офицеры  уже  были  взяты  под  строгое
наблюдение,  и никто не думал включать их в волонтерские отряды. Мы не
торопились,  потому что выжидали.  Положение на китайских фронтах было
угрожающим.  Красные  начали  наступление  на всех фронтах - Чаньчунь,
Мукден и Тайюань были осаждены,  вся провинция Шаньдун уже оказалась в
их    руках.   А   через   некоторое   время   красные   заняли   весь
Бейпин-Тяньцзинский район.
     В этих условиях посылать наши отряды в Китай значило лить воду из
чайника в вулкан.  Надо было выждать. Штаб главнокомандующего пришел к
такому же выводу,  признав,  что положение в Китае грозит катастрофой.
Нам предложили послать волонтеров на Тайвань,  чтобы отстоять  его  от
красных.  Это  предложение  мы  приняли  без всяких возражений.  Но не
потому,  что  хотели  отстоять  этот  остров  как  последний   бастион
гоминдановцев, а потому, что решили сохранить Тайвань для себя.

7

     Двадцать первого  марта  1949 года,  в день весеннего поминовения
душ императоров,  Ии предложил мне пойти с ним  на  совещание  в  кафе
"Субару", рядом с театром того же названия, в квартале Юракуте.
     Когда я вошел в комнату,  где шло  совещание,  мне  на  мгновение
показалось, что я вдруг проснулся. Кончился долгий страшный сон - крах
в Манчжурии,  капитуляция, высадка американцев, роспуск армии - ничего
этого  не  было,  все  приснилось,  и,  проснувшись,  я увидел себя на
очередном совещании на Итигаядай среди  старых  знакомых,  сидящих  за
длинным  столом  перед  стеной;  на  которой висят портреты императора
Мейдзи и ныне здравствующего государя в форме генерал-фельдмаршала,  а
под   портретами   большая   карта   великой  восточноазиатской  сферы
сопроцветания.
     Передо мной,  как  на полочке для кукол в день праздника девочек,
сидят рядышком генералы.  С толстыми  выпяченными  губами  и  надутыми
щеками  -  Кавабэ;  коренастый,  в  очках,  с подстриженными усиками -
Нэмото;  лысый,  с глазами навыкат  -  Касахара,  а  рядом  бритый,  с
большими ушами - Сумида,  только что доставленный на самолете из Китая
по личному распоряжению Чан Кай-ши. А с того конца стола мне улыбается
загорелый,  круглолицый  Ямаока,  в  тех  же  очках  в роговой оправе,
напротив него - полковник Цудзи, Малайский тигр, с нависшими бровями и
тяжелой челюстью. Все сидят как ни в чем не бывало, живые, невредимые.
     Но то,  что произошло,  не было,  однако,  сном.  Мы сейчас не на
Итигаядай.   У   собравшихся   здесь   нет  ни  золотых  петличек,  ни
генштабистских  аксельбантов,  ни  флигель-адъютантских  лент,  все  в
штатском.
     Среди нас сидят посторонние.  Вот этот старик,  очень похожий  на
орангутанга,  в темных очках, - это знаменитый Кухара, глава одного из
крупнейших финансовых кланов Японии.  Посасывая трубочку  с  крохотной
золотой   головкой,  он  шепчется  с  бывшим  заместителем  начальника
генштаба империи.  Да, мы сейчас не на Итигаядай. И хотя это совещание
происходит   в   самом   центре   столицы,   рядом  со  зданием  штаба
американского главнокомандующего,  и  на  нем  присутствует  майор  из
конторы "Зи Эф", это все-таки тайное совещание.
     Генерал-лейтенант Нэмото доложил о том,  что отряд  летчиков  уже
готов  к  отправке  на  Тайвань.  Все  прошли практику на американских
самолетах "Б-36",  "Ф-82"  и  "Ф-86".  Отряд  состоит  в  основном  из
студентов  -  членов  крайне правой организации,  именуемой Ассоциация
студентов по  оказанию  помощи  репатриированным.  А  второй  отряд  -
тан