о. Он
деловито осмотрел пленных и,  одобрительно похлопав по  груди  рослого
рыжеватого  парня,  обратился  к  двум молоденьким офицерам,  стоявшим
около пленных:
     - Ваши солдаты ополченцы?
     Офицер в очках ответил:
     - Так точно, призваны месяц назад. Студенты.
     - Фехтовать на мечах умеешь?
     Офицер в очках осклабился:
     - Я был в университетской команде фехтовальщиков.
     Муссолини показал пальцем на рыжеватого парня:
     - А ну-ка, покажи на нем свой класс. Одним ударом надвое.
     Дзинтан кивнул мне:
     - Покажи ты сперва.
     Я засмеялся:
     - Нет,  одним ударом не умею.  Несколько раз пробовал на  острове
Макин, но ничего не получалось, только портил материал.
     - Вы,  наверно,  били горизонтально, - сказал Муссолини, - ударом
"полет ласточки".  Это очень красивый,  но трудный удар.  Лучше рубить
сверху наискось, от плеча к бедру, ударом "опускание журавля".
     Флотский лейтенант,  стоявший  рядом  с  Дзинтаном,  счел  нужным
вставить замечание:
     - А  самый  чистый удар - это рубить от макушки до копчика на две
равные половинки, в стиле Миямото Мусаси...
     Дзинтан усмехнулся:
     - Говорят,  что  у  вас  на  флоте  усердно  изучают  этот  удар.
Тренируются на курах.
     Все громко засмеялись, кроме флотского лейтенанта.
     Муссолини, пристально посмотрев на пленного офицера,  тихо сказал
что-то Дзинтану. Американец вдруг упал на колени и торопливо заговорил
по-японски, почти без акцента:
     - Не убивайте,  я не летчик, а штабной офицер. Не убивайте, я все
скажу! Не убивайте, пожалуйста!
     Он сложил ладони, как на молитве, и поклонился.
     Я отвел Дзинтана в сторону и громко сказал:
     - Дай мне его. Допрошу по всем правилам. - И добавил шепотом: - А
после допроса расправлюсь сам.
     Дзинтан кивнул головой и  пошел  вместе  с  Муссолини  в  сторону
колокольни, приказав солдатам вести туда пленных.
     Я поднялся на веранду храма.  Служка провел меня в  каморку,  где
хранились  в  чехлах  статуи и скатанные в трубку картины.  Я приказал
солдату развязать пленного.
     Служка принес  на  подносе  чайник  с чашками,  рисовые лепешки и
палочки для еды.  Я усадил пленного на пол перед столиком,  а сам  сел
напротив на сложенный парашют.
     Пленный чинно уселся,  поджав под себя ноги.  Я дал ему сигарету.
Он  жадно  выкурил  ее и вдруг,  уронив голову на столик,  зарыдал.  Я
предложил ему чашку чаю.  Он выпил, сморщил физиономию и вытянул губы,
снова собираясь заплакать. Я ударил его по щеке и вежливо сказал:
     - Возьмите себя в руки.  Вы офицер,  а не девочка. У вас еще есть
возможность остаться в живых.
     Я дал ему выкурить еще одну сигарету и начал допрос.

2

     Его звали Альберт Харшбергер. Он был офицером штаба 25-й дивизии,
прикомандированным  к штабу главнокомандующего союзных вооруженных сил
на Тихом океане генерала Макартура.  Недавно  его  послали  на  остров
Тиниан  для выполнения специального задания.  Дело в том,  что на этом
острове, хотя с момента взятия его американцами прошло уже около года,
в  бамбуковых зарослях возле горы Расо еще прятались остатки японского
гарнизона.  Из-за  этого  американским  офицерам  и   чинам   женского
вспомогательного корпуса приходилось воздерживаться от прогулок в лес.
Харшбергер успешно выполнил задание - с  помощью  громкоговорителя  он
уговорил  японцев  прекратить сопротивление.  Из чащи вышло всего пять
человек.
     Прежде Харшбергер жил в Японии и работал в лютеранской общине. Он
вернулся в Америку незадолго до начала войны.
     - Короче говоря, вы были шпионом, - сказал я.
     - Нет,  я преподавал английский язык в  лютеранском  богословском
институте в Токио...
     - Адрес института? Кто директор?
     - Район  -  Накано,  квартал  - Сагиномия.  Директор - американец
Хорн. Затем я преподавал в Сеуле, в институте Энки...
     - Адрес института? Кто директор?
     - Район - Синчон, директор - американец Андервуд.
     - Короче говоря, вы занимались шпионажем не только в Японии, но и
в Корее.  Не будем спорить.  А почему  вы  вдруг  стали  на  колени  и
захныкали? Догадались?
     Пленный закрыл лицо руками.
     - Я понял из слов жандармского подполковника... На южных островах
мы  иногда  находили  трупы  наших  офицеров  и  солдат...  и  туземцы
подтвердили,  что вы... - он остановился, подыскивая слова, - что ваши
офицеры заживо вскрывали пленных и брали...
     Я кивнул головой:
     - Печень,  взятая у живого врага и употребленная в  пищу,  делает
воина храбрым и выносливым.
     - Нам потом стало известно,  что первым это начал у вас полковник
Цудзи Масанобу.  Сами японцы прозвали его за это Малайским тигром... -
сказал пленный, не отнимая рук от лица.
     - Это  наш  старинный  воинский обычай,  именуемый "кимотори",  -
сказал я торжественно.  - Мы возродили этот обычай.  Опустите руки, вы
не в женском колледже.
     Пленный положил руки на колени. Я продолжал:
     - Не  будем  терять  времени.  Значит,  вы знаете,  что вас ждет.
Спасти себя вы можете только одним способом: дать нам ценные сведения.
Вы штабной офицер и должны знать кое-что.  Даю на размышление тридцать
секунд. - Я посмотрел на ручные часы.
     Пленный заговорил,   не   дожидаясь  истечения  срока.  Он  может
сообщить  все,  что  ему  известно  об  экспериментальном   применении
отравляющих веществ со стороны Америки.  Так, например, в ряде районов
Новой Гвинеи с американских самолетов были сброшены специальные  бомбы
для отравления посевов риса и сахарного тростника.
     - Это нам давно известно, - сказал я.
     Тогда он  начал  говорить  об  операции "Олимпик" - плане высадки
войск на острове Кюсю.  Проведение этого плана намечено на конец осени
этого года.
     Я сказал,  что  об  этом  плане  у  нас  известив  даже   грудным
младенцам.  И  все  знают,  что  если  американцы  решатся осуществить
высадку в японской метрополии, то не скоро. И если они все же сунутся,
то это обойдется им очень дорого.
     - Это верно,  - сказал пленный.  - Даже такой крошечный островок,
как Иводзима,  площадью в тринадцать квадратных километров, потребовал
у  нас  больших  жертв.  Мы  потеряли  почти  тридцать  три   процента
высадившихся войск. В Пентагоне, то есть в нашем военном министерстве,
считают,  что  высадка  в  Японии  нам  будет  стоить  трехсот   тысяч
человек...
     - А в нашем Пентагоне - на Итигаядай - уже высчитали, что высадка
вам  будет  стоить пятисот тысяч человек.  Эта высадка может кончиться
полной катастрофой для вас,  потому что вы до сих  пор  проводили  так
называемую  стратегию  Макартура  - дрались с нами только на небольших
островах,  где у нас было мало войск и где нельзя  было  развернуться.
Если  бы  вы  сразились  с  нами  на  большом  континентальном фронте,
например в Китае,  мы бы вас расколошматили вдребезги. Все ваши победы
в  Европе стоят очень дешево.  Немцы отступали,  а вы бежали за ними и
называли это наступлением.  Стоило двум немецким танковым  соединениям
перейти  в  контрнаступление  в Арденнах,  как все ваши армии в Европе
очутились на краю гибели. Вас спасли русские. Вы умеете драться только
тогда,  когда  у  противника  в  пятьдесят  раз меньше войск,  танков,
самолетов и снарядов,  чем у вас. Все ваши победы над нами на островах
юга  сводились  именно  к  этому.  А в самой Японии мы вам преподнесем
настоящую войну.  Мы впервые столкнемся с вами на большом фронте.  Вот
тогда и посмотрим, как вы умеете воевать.
     - Вы,  пожалуй,  правы относительно операции "Олимпик",  - сказал
Харшбергер.  - Боюсь,  что эту операцию будет очень трудно провести. А
что касается операции "Коронет",  то есть высадка в Токийском  заливе,
то думаю,  что она вовсе останется на бумаге...  Слишком уж дорого это
будет нам стоить. Пиррова победа нам не нужна. А тем более катастрофа.
Короче говоря, до победы над вами еще далеко. Я недавно разговаривал с
начальником штаба  Сатерлендом,  правой  рукой  Макартура,  и  другими
штабистами.  Все  сходятся  на  том,  что  путь  до  Токио  займет еще
несколько лет...
     - Напишите об этом, и как можно подробнее.
     - Если я  напишу,  меня  не  убьют?  -  спросил  он  и  попытался
улыбнуться.
     - Если ваши сведения будут признаны заслуживающими внимания,  вас
не  убьют.  Одна  из  заповедей японской воинской морали гласит:  быть
великодушным к поверженному врагу.  И особенно к  врагу,  который  дал
интересные сведения. Мы ценим искренность.
     Харшбергер поклонился и,  не спрашивая разрешения,  взял сигарету
из моего портсигара на столике и закурил.
     Я закрыл портсигар и спросил:
     - Значит, ваше командование считает, что до победы еще далеко?
     - Да.  И вот поэтому у нас в  Вашингтоне  очень  заинтересовались
тем,  что  происходит  сейчас  в  ваших  сановных сферах,  связанных с
концернами.  Нам  уже  известно,  что  через  несколько   дней   после
капитуляции  Германии группа ваших сановников доложила императору свои
соображения относительно зондирования почвы  для  мирных  переговоров.
Нам   известно,  что  представитель  Иокогамского  валютного  банка  в
Швейцарии,  некий Китамура,  получил от пяти главных концернов  Японии
телеграмму,  уполномочивающую  его начать предварительные переговоры с
американскими деловыми кругами.  И мы  приказали  нашему  вице-консулу
Лада-Мокарскому,  который  является  в  то же время директором филиала
банка Шредер, встретиться с этим Китамура...
     - Дальше!
     - ...Китамура прозрачно намекнул на то,  что  ваше  правительство
собирается  позондировать  почву  для  начала  переговоров с Советским
правительством  и  что  проведение  этого  зондажа  поручено   бывшему
премьер-министру Хирота.
     - И у вас в Вашингтоне, конечно, встревожились...
     - Очень.   Поэтому  мы  приказали  Чан  Кай-ши  послать  в  Токио
нанкинского сановника  Мю  Бина  для  секретных  переговоров  с  вашим
премьер-министром...
     Я засмеялся.
     - О  том,  что  эти  тайные  переговоры велись по вашему приказу,
можно было сразу же догадаться.  Пока этот Мю Бин находился  в  Токио,
ваши самолеты ни разу не налетали на город.
     Харшбергер сказал,  что Америка имела отношение и к другим тайным
переговорам,   проводившимся  раньше,  например  к  переговорам  между
японским послом в Мадриде Сума и английским послом Хором в 1942  году.
Черчилль  тогда  предложил  Японии  мир,  признав ее права на Северный
Китай,  но просил взамен вернуть  Сингапур  и  Малайю.  Однако  Тодзио
прервал  эти  переговоры,  потому что как раз в это время немцы начали
наступление  в  России,  а  Роммель  двинулся  на  Суэц.  Эти   тайные
переговоры в Мадриде велись с ведома Америки.
     - Переговоры в Мадриде нас не  удивили,  потому  что  тогда  ваше
положение было критическим. На юге мы были на подступах к Австралии, а
на севере уже высадились на Алеутских островах. Но теперь у Японии уже
нет союзников, и положение на Тихом океане изменилось в вашу пользу...
Почему  вы  теперь  подсылаете  к  нам  Мю  Бина  и  пытаетесь  начать
переговоры в Швейцарии? Хотите скорей кончить войну?
     - Да. - Пленный многозначительно прищурил глаза: - Видите ли... с
приходом  нового  президента  к  власти  в наших высших военных сферах
стали поговаривать о том, что надо скорей кончить войну с вами.
     - Напишите об этом, и как можно подробнее.
     - Если я напишу обо всем, вы не убьете меня?
     - Вы останетесь в живых. Можете поздравить себя.
     Харшбергер поклонился:
     - Я  подробно  напишу обо всем.  И когда меня будут допрашивать в
Токио, на Итигаядай, и еще где-нибудь, я заявлю, что попал в плен... в
единственном  числе...  Больше  никого,  кроме меня,  пленных не было.
Ни-ко-го!
     Он протянул  руку  к  моему  портсигару.  Мне показалось,  что он
подмигнул мне. Я вскочил и, ударив его по щеке, крикнул:
     - Встать,  мерзавец!  Здесь  тебе  не бар.  С тобой разговаривает
офицер императорской армии. Веди себя прилично накануне смерти!
     Харшбергер поднялся  и  прошептал  дрожащим голосом - на этот раз
по-английски:
     - Прошу извинить меня, господин подполковник. Не убивайте меня.
     - Садитесь,  майор, - сказал я вежливо и протянул ему сигарету. -
Я  уже  сказал  вам,  что  можете  не беспокоиться за свою жизнь.  Вас
отправят  в  самый  комфортабельный  лагерь,  где  находятся  ваши   и
английские генералы, в Кусацу.
     Он удивленно поднял брови:
     - Кусацу?  Это  же  курорт  с  минеральными водами...  Знаменитый
курорт...
     - Вот туда и поедете. Будете лечиться, играть в бридж и пинг-понг
и ждать окончания войны.  Я,  может быть,  тоже приеду туда залечивать
рану, иногда она беспокоит меня. - Я повернул голову и показал шрам за
ухом.

3

     Выкурив сигарету, пленный тихо сказал:
     - А в общем, напрасно мы воюем. Зря затеяли эту войну.
     - Зря?
     - Зря. Так у нас говорят многие. Разрешите говорить откровенно, в
порядке, так сказать, приватной беседы...
     - Разрешаю. Можете сесть удобнее, скрестите ноги.
     - Мы всегда верили,  - начал Харшбергер,  - что вы пойдете  туда,
куда  вам  нужно  идти.  Мы  даже  одобряли проведенную вами оккупацию
Манчжурии в 1931 году,  ибо знали,  что эта операция связана с  планом
войны  с Россией,  утвержденным вашим императором.  Нашей разведке уже
давно было известно,  что в военных  сферах  Японии  идет  спор  между
сторонниками  двух  планов - плана Исихара "Вперед,  на север" и плана
Муто "Вперед,  на юг". Мы знали, что 2 июля 1941 года на совещании под
личным   председательством  императора  было  решено  начать  войну  с
Россией.  Ваш император принял план Исихара.  Но когда немцы подошли к
Москве,  сторонники  плана Муто убедили императора в том,  что русские
уже проиграли войну и через некоторое время можно будет просто  ввести
войска  в Сибирь и занять территорию до Урала.  Вместо войны с Россией
Тодзио и Муто предложили  захватить  Малайю,  Индонезию  и  Австралию,
обещав императору,  что война на Тихом океане кончится быстро,  потому
что вслед за Россией капитулирует Англия, и Америка не захочет драться
в  одиночку.  Ваш  император  поверил Тодзио и Муто,  вы пошли на юг и
влезли в эту войну. Зачем вы пошли не в ту сторону?
     Я пожал плечами и усмехнулся:
     - Предъявляйте претензии русским.  Они должны были сдаться немцам
в  декабре  1941  года,  но  не  сделали этого и опрокинули план Муто.
Теперь уже поздно говорить об этом.
     - В  наших  влиятельных  кругах открыто говорят,  что война между
нами - трагическая ошибка и что  ее  надо  исправить.  Пока  идет  эта
война,  вы  являетесь  нашим врагом,  но дальновидные люди уже считают
угрозой Э 1 не вас.
     Я понимающе кивнул головой:
     - Вы рассчитывали на то,  что русские придут  к  финишу  войны  в
Европе  еле живые,  и просчитались.  Сейчас они для вас угроза Э 1,  а
скоро станут врагом Э 1.
     - Да.  Наши  лидеры  считают,  что  вторая  мировая  война должна
кончиться утверждением абсолютного лидерства Америки во всем мире.
     - Абсолютного господства?
     - Да.  Но путь к этому абсолютному лидерству нам преграждают  те,
кого  мы  называем угрозой Э 1.  И в дальнейшем эта помеха будет расти
все больше и больше.  Нам надо думать о будущем.  И прежде всего...  о
будущем американском "плане Исихара". И тогда Япония будет очень нужна
нам.  Достаточно сильная Япония,  конечно.  А отсюда вывод: не в наших
интересах  разгромить  до  конца  Японскую империю.  Надо кончить нашу
войну, не доводя друг друга до нокаута.
     - Значит,  в  ваших  высших сферах хотят как можно скорей кончить
войну с нами?
     - Да.   Чтобы  иметь  свободные  руки.  Чтобы  начать  как  можно
скорее...
     Издали донесся   пронзительный   вопль,   совсем  не  похожий  на
человеческий.  Он  внезапно  оборвался  на  высокой  ноте.  Муссолини,
очевидно,  кончил  допрос и принялся за дело.  Харшбергер тихо охнул и
повалился на пол, закрыв голову руками. Он начал громко икать.
     Я налил  чаю в чашку,  положил на нее накрест палочки и предложил
пленному делать небольшие глотки из каждого сектора по очереди.
     - Старинное японское средство против икоты.  Попробуйте.  Если не
поможет, попробуем другое, более решительное.
     Палочки, положенные крестом,  помогли - икота прекратилась.  Пора
было  кончать  допрос.  Все,  что  можно  было  выжать  из   пленного,
по-видимому,  уже  было  выжато.  Передо мной сидел уже не человек,  а
отходы,  годные только для смазки меча. Кончал допрос я всегда одним и
тем же приемом. Я вдруг вскочил и гаркнул изо всех сил:
     - Хватит дурака валять! Все, что вы сказали, - ерунда! Говорите о
самом главном! Об этом самом! Считаю до трех! Раз...
     Пленный выронил чашку и, протянув ко мне руки, быстро зашептал:
     - Подождите,  не убивайте.  Если насчет Тиниана,  то я не говорил
потому, что я сам не знаю толком: это ведь сверхсекрет...
     Я еще раз крикнул:
     - Говори!  - И,  усаживаясь, добавил обычным голосом: - А что вам
все-таки известно?
     - Мне известно только то,  что на остров  Тиниан  29  мая  прибыл
наземный  персонал  509-го полка тяжелых бомбардировщиков из секретной
авиабазы в Уэндовере в штате  Юта.  Полк  условно  именуется  "Летящая
стрела".  А до этого прибыло пятнадцать самолетов типа "Б-29" этого же
полка. Я совсем случайно узнал, что этот полк должен провести какую-то
чрезвычайно важную операцию.
     - Все это нам известно.  А что  вы  знаете  об  этой  чрезвычайно
важной операции?
     Харшбергер молитвенно сложил руки и замотал головой.
     - Ровным счетом ничего.  Клянусь честью офицера. Я только слышал,
что имеется в виду пустить какое-то новое оружие...  его изготовляют в
Ханфорде  на берегу реки Колумбия и в Лос-Аламосе в штате Нью-Мексико.
Для охраны этого секрета организована  специальная  контрразведка  под
шифрованным названием "Крипе".  И еще я узнал,  что операция,  которую
должен провести 509-й полк, называется "Серебряное блюдо".
     - Врете!  Нам  хорошо известно,  что операцией "Серебряное блюдо"
называются  мероприятия  по  поставке  вооружения   и   продовольствия
Америкой другим государствам.  Второй отдел вашего генштаба пользуется
именно этим кодированным названием.  Вы наврали,  думая, что мы ничего
не знаем.
     - Нет,  не вру!  Значит,  у нас два "Серебряных блюда".  Я говорю
правду,  вот увидите, мои слова подтвердятся. Я сказал вам все, все...
и больше я ничего не знаю...  клянусь.  Я сказал все...  -  Он  быстро
замотал головой и упал лицом на столик.
     - Ладно,  прервем на этом беседу,  - сказал я.  - Вы еще  не  все
сказали.   Придется   применить   некоторые  меры.  Пака  отдохните  и
соберитесь с силами.
     Я посадил на свое место солдата и пошел искать Дзинтана. Он сидел
на камне у колодца и просматривал записную книжку,  взятую у одного из
пленных.  Выслушав меня,  Дзинтан сказал, что о показаниях Харшбергера
надо будет на всякий  случай  сообщить  начальству  на  Итигаядай.  Он
сейчас  поедет в Оихама и оттуда позвонит в адъютантский отдел главной
квартиры.
     - А те двое? - спросил я.
     Дзинтан сделал жест фехтовальщика.
     - Я показал им, как надо рубить. Одним ударом - от плеча к бедру,
наискось. А с другим американцем получилась ерунда. Его дали офицерику
из студентов.  Он пытался, но ничего у него не получилось, только весь
забрызгался.  Тогда за дело принялся  Муссолини.  Он  сделал  кимотори
образцово.  Студенты-ополченцы  чуть  не  попадали  в обморок...  А ты
подожди,  я доложу начальству и дам  тебе  знать.  Ты,  наверно,  тоже
хочешь отведать?
     - Я это пробовал на острове Макин.  Тогда тоже поймали  летчиков.
Но  те  были  бравые  ребята,  а  этот такой слюнтяй,  что меня тошнит
заранее. Еще заразишься от него трусостью. Я просто зарублю его.
     Через час  от  Дзинтана  прибыл подпоручик и передал мне,  что из
Токио  получен  приказ  немедленно  доставить  пленного  в  целос