- Гениальная сводка,  - процедил сквозь зубы Пейдж. - За одну эту
сводку  надо  Маршалла,  Джероу,  Майлса и прочих генералов отдать под
суд.
     - Значит,  никаких предупреждений насчет возможности нападения на
Перл-Харбор не было? - продолжал допытываться Уайт.
     - Были  еще  два.  -  Шривер  кивнул  в  сторону  Донахью.  - Вы,
наверное, знаете.
     - Знаю,  - сказал Донахью.  - Как только мы перехватили "магию" о
том,  что в час дня японцы предъявят нам ультиматум  и  что  из  Токио
предложили  уничтожить шифровальную машинку,  генерал Маршалл приказал
командующему Гавайским военным округом  генерал-майору  Шорту  принять
меры  предосторожности.  Адмирал  Старк,  тот  вообще  не  счел нужным
предупредить адмирала Киммела...
     - Шифровка  Маршалла  пришла  сюда вполне своевременно,  - сказал
Шривер. - Спустя шесть часов после налета японцев...
     - Сволочи! - крикнул тонким голосом Пейдж. - Четыре тысячи убитых
и раненых и погибший флот на их совести! Их надо...
     - Только   без   истерики,   -  остановил  его  Донахью.  -  Надо
разобраться как следует.
     - Да,  надо разобраться как следует,  - сказал Уайт. - Виновата в
первую очередь верхушка нашего армейского и флотского командования.
     - Какие-то   идиоты  вбили  себе  в  голову,  что  малая  глубина
Перл-Харбора исключает возможность торпедных атак,  - сказал Шривер. -
Но  японцы доказали обратное.  Наши линкоры пострадали больше всего от
торпед.
     - Одни  идиоты  успокаивали себя,  - подхватил Пейдж,  - а другие
идиоты повторяли это.
     - Слушайте вы, Пейдж, - вспыхнул Донахью.
     Уайт крикнул:
     - Молчи,  Уолт!  Шривер  и  Пейдж  правы,  абсолютно правы!  Наши
начальники проявили стратегическое недомыслие...
     - Политическую и стратегическую слепоту! - крикнул Пейдж.
     - Правильно!  - сказал Уайт.  - Материалов у нас было больше  чем
достаточно.   Подумать   только!   Ведь  мы  изо  дня  в  день  читали
архисекретные японские телеграммы,  из которых было видно,  что Япония
готовится  к  нападению  на  нас.  Даже самый беспросветный кретин мог
понять, что готовится атака, и именно на базу тихоокеанского флота.
     - А этого Старк и компания не понимали,  - сказал Шривер. - У них
был затуманен рассудок.  И у вас тоже,  Донахью.  Не отмахивайтесь.  А
рассудок  у наших шефов был затуманен потому,  что они страстно хотели
нападения Японии на некую страну. И эта страсть ослепляла их.
     Донахью усмехнулся:
     - А я распинался перед начальством за вас, Шривер, доказывал, что
у вас стопроцентный американский образ мыслей. И добился того, что вас
назначили сюда.  Но с такими убеждениями,  как у вас,  неудобно быть в
контрразведке.
     Шривер отвесил поклон:
     - Могу вас успокоить.  Я уже подал рапорт,  чтобы меня послали на
театр военных действий.  Сидеть здесь и с  храбрым  видом  допрашивать
японских парикмахеров и прачек я не намерен.
     Матрос-шофер круто затормозил машину.  На дороге стояли офицеры и
солдаты в шлемах. Шривер предъявил служебное удостоверение, а Донахью,
Уайт  и  Пендж  -  специальные  пропуска  на  Гавайи,  выданные  им  в
Вашингтоне. Машина поехала дальше.
     Уайт сказал:
     - Наши шефы сами сбили себя с толку - ждали другого ветра.
     - Но ведь были же сигналы,  черт возьми!  -  крикнул  Донахью.  -
Четвертого и пятого, два дня подряд. Бесспорные сигналы.
     - Мы не  знаем,  в  чем  дело,  -  сказал  Пейдж.  -  Надо  будет
разобраться в этом.  Или мы перепутали, или японцы перепутали, или они
подсунули нам дезу. (Деза - дезинформация.)
     - Чушь,  -  возразил  Донахью.  -  Тогда  надо признать,  что вся
"магия" была дезой.
     Шривер мотнул головой:
     - Нет, "магия", конечно, не была дезой. Такой вывод абсурден.
     - В общем, неизвестно, в чем дело, - сказал Уайт. - Но ясно одно:
наши стратеги смотрели в другую сторону и подставили  Перл-Харбор  под
удар.  И все это получилось потому,  что они, так же как Трумэн, Тафт,
Най и другие, ненавидят Россию и готовы терпеть нацистов.
     - Это верно,  - подтвердил Шривер.  - Они напрягали зрение, чтобы
разглядеть  во  мраке  ночи  очертания  японских  бомбардировщиков   и
авианосцев,  подкрадывающихся к Владивостоку,  и старались не думать о
том, что японцы могут подкрасться в другом направлении...
     - Ключ  вопроса  заключается  в  отношении  к нацистам,  - сказал
Пейдж.  - Наши шефы считают,  что  гитлеровский  рейх  им  ближе,  чем
красная Россия.
     Донахью пожал плечами:
     - Ну  и в компанию я попал!  Не флотские офицеры,  а свихнувшиеся
комнатные демагоги с Гринидж-виллидж.
     - Не мы свихнулись, как такие; как вы, - отпарировал Шривер. - Мы
рассуждаем,  как  нормальные,  честные  люди,  для  которых  борьба  с
коричневой чумой - священная обязанность.
     - Фюрер и дуче  через  несколько  дней  объявят  нам  войну,  это
неизбежно. Короче говоря, - Пейдж взмахнул рукой, - я сегодня же подам
рапорт. Буду проситься в азиатский флот.
     - Я  тоже,  -  сказал  Уайт.  -  "Магия"  кончилась.  Теперь надо
воевать. Поедем на Гуам или Филиппины.
     Он наклонился к Шриверу и тихо спросил:
     - Что-нибудь выяснил! насчет Хаями Марико?
     Шривер ответил шепотом:
     - Я разговаривал с ее мамашей.  Оказывается,  за Марико  приходил
какой-то  японец,  кажется,  студент.  И  больше  она не возвращалась.
Откровенно говоря, боюсь за нее. Не расправился ли с ней Акино.
     Уайт схватил Шривера за руку:
     - Надо скорей взять Акино!
     - Ищем  его.  Вчера  днем взяли генконсула Кита и его помощников.
Они говорят,  что не знают,  кто такой Акино.  Не  понимаю  Уолша.  Он
поверил  этой истории с корейцем-аптекарем и решил,  что действительно
раскрыли советскую шпионскую организацию.  И думал только об этом.  Не
замечал,  что  у  него  под  носом  орудуют настоящие шпионы.  Спасибо
Макколла,  мы получили от него копию "магии"  от  третьего  декабря  -
копию   телеграммы   здешнего  генконсула  об  условных  сигналах  для
подлодок.
     - Условные сигналы насчет состояния гавани? - спросил Пейдж.
     - Да.  Я сразу же установил  наблюдение  за  домами  и  яхтами  в
Раникай  и Калама и обнаружил подозрительного немца - члена нацистской
партии Кюна.  При аресте  у  него  нашли  кодированные  записи,  и  он
признался во всем.  И дочка его - хозяйка косметического салона - тоже
японский агент.  У Эф-Би-Ай, оказывается, уже давно имелись сведения о
Кюне,  но  на  него  смотрели  сквозь  пальцы.  Гувера  интересуют  не
нацистские шпионы, а другие...
     - Он тоже порядочная... - Пейдж не договорил.
     Из домика у развилки дорог показались люди в штатском и приказали
остановиться.   Это   были  сотрудники  Эф-Би-Ай  и  полицейские.  Они
проверяли очень тщательно - даже обыскали машину.  Заявление Шривера о
том, что он исполняет обязанности начальника флотской контрразведки на
острове Оаху, не произвело никакого впечатления на подчиненных Гувера.
Зато   записочка  с  подписью  Эдварда  Тама,  заместителя  начальника
Эф-Би-Ай, которую предъявил Донахью, возымела действие. Ему немедленно
дали  машину,  и он умчался в город,  сказав Уайту,  что остановится в
отеле "Сарфрайдер".
     Полицейский инспектор    позвонил   куда-то   и   сообщил   номер
удостоверения  Шривера  и   его   приметы.   Спустя   полчаса   прибыл
уполномоченный  отдела  Эф-Би-Ай  в  Гонолулу  -  коренастый  брюнет с
хриплым голосом;  от него разило виски.  Он представился:  специальный
агент Федерального бюро расследований на Оаху Сидней Баллигант.
     Подойдя к Шриверу, он сказал:
     - Мы  как  раз ищем вас,  капитан.  К вам в школу привезли Кита и
прочих.  И Кюна с дочкой.  - Он сипло захохотал. - Надо всех заставить
сделать харакири.
     - А Акино? - спросил Уайт.
     Баллигант покосился на Уайта и буркнул:
     - Не все сразу. Еще не поймали.
     - А Хаями Марико, студентку?
     - Нет.
     Шривер скомандовал:
     - Поехали!
     Все сели  в  маленький  грузовик  и  направились  в город.  Пейдж
сказал:
     - Донахью, наверное, будет допрашивать здешних начальников. Чтобы
свалить на них всю вину.
     - Расследование  надо  начать  в Вашингтоне,  - сказал Уайт.  - И
первыми надо допросить  Маршалла  и  Старка.  У  них  было  достаточно
времени, чтобы предупредить местное командование.
     Шривер вытащил из  заднего  кармана  брюк  замусоленную  записную
книжечку.
     - Нападение  японцев  вовсе  не  было  неожиданным.  Мы  могли  в
значительной степени смягчить бедствие,  если б приняли нужные меры. У
меня тут кое-что записано.

4

     Шривер стал пояснять свои записи.
     Первый факт.
     Седьмого декабря около четырех утра - за четыре часа до нападения
-  тральщик  "Кондор"  обнаружил в двух милях от Перл-Харбора японскую
подлодку.  Началась охота,  в ней приняли  участие  эсминец  "Уорд"  и
патрульный   бомбардировщик.   В  6.53  командир  эсминца  известил  о
потоплении японской подлодки дежурного по району.  Тот доложил об этом
оперативному дежурному штаба флота.  Но почему-то адмирал Киммел узнал
о потоплении японской подлодки только за  несколько  минут  до  начала
воздушной атаки.
     Второй факт.
     Седьмого декабря в 6.50 с авианосца "Энтерпрайз", находившегося в
двухстах милях  от  Перл-Харбора,  было  замечено  большое  соединение
самолетов,    летевших   в   сторону   Гавайев.   Командир   авианосца
контр-адмирал Гонзалес не счел нужным проверить,  что это за самолеты.
Потому  что  Гонзалес - близкий друг Ингерсола и Тернера,  - вероятно,
знал от них о сигнале в виде сводки погоды и ждал  нападения  японцев,
но только не на Америку. Он никак не мог допустить, что эти самолеты -
японские.  Пошли Гонзалес свои самолеты на перехват японских,  и  утро
седьмого декабря в Перл-Харборе было бы совсем иным.
     Третий факт. Самый вопиющий.
     Накануне японского    налета    штаб   противовоздушной   обороны
распорядился,  чтобы все радарные установки к 7.00 прекратили  работу,
так  как  наблюдение  за  воздушной обстановкой в это воскресенье было
поручено радарному пункту около аэродрома Моклеове.
     Радиометристы были точны.  Ровно в семь,  и не минутой позже, они
выключили свои станции,  собрали планшеты,  заперли в сейфы  бумаги  и
отправились на воскресный отдых.
     Кроме установки возле аэродрома Моклеове работать продолжал  лишь
один  пункт - радар на горе Опана,  самой северной точке острова Оаху.
Здесь специалист третьего  класса  Джозеф  Локкард  обучал  работе  на
станции рядового Джорджа Эллиота.
     Они уже  собирались  выключить  радар   и   последовать   примеру
товарищей,  когда в 7:02 Эллиот заметил на экране движущиеся точки. Их
было очень много,  и они быстро приближались с  северо-востока.  Более
опытный  Локкард  тут  же  заменил стажера и сам сел за радар.  Эллиот
перешел к планшету.
     Они посовещались    немного,    после   чего   телефонировали   в
информационный центр в форт Шафтер. На вызовы по боевой линии никто не
отвечал - пришлось переключиться на общий телефон.
     Трубку снял капрал Макдональд. Зевая на каждом слове, он спросил,
какого дьявола им надо,  обозвал их болванами и посоветовал не портить
утренний сон начальству в день отдыха.
     Локкард и  Эллиот  не выпускали из поля зрения таинственные цели.
Это могли быть только самолеты.  Они находились  уже  примерно  в  130
милях  от  Оаху  и  летели  со  скоростью 150 миль.  Забыв о завтраке,
радиометристы с ужасом наблюдали за экраном.
     В 7:15  Эллиот  схватил  телефонную  трубку  и  снова  позвонил в
информационный центр.  После долгих препирательств Макдональд  наконец
смилостивился.
     - Ладно,  соединяю с дежурным.  Только  потом  на  себя  пеняйте,
болваны вы эдакие!
     Эллиоту ответил лейтенант Кермит  Тайлер,  только  что  принявший
дежурство.  Спокойно  выслушав Эллиота,  сказал:  "О'кэй!" - и положил
трубку.  Перед дежурством Тайлер от кого-то слышал,  что из Калифорнии
должны прилететь бомбардировщики "Б-17",  направляющиеся на Филиппины,
и самолеты с авианосца "Энтерпрайз", идущего к Гавайям.
     Это произошло в 7:29.
     Эллиот и Локкард следили за самолетами до тех пор,  пока  они  не
приблизились на 22 мили к Перл-Харбору. После этого вместо изображений
на экране замелькали какие-то полосы, пунктиры и пятна - цель исчезла.
     В течение целого часа радар Локкарда и Эллиота показывал японские
самолеты,  летевшие на Перл-Харбор.  Но никаких мер не  было  принято,
абсолютно никаких.
     - Надо всех судить,  - сказал Пейдж, - и вашингтонских, и местных
командиров. За преступную беспечность.
     - И вынести беспощадный  приговор,  -  сказал  Шривер,  запихивая
записную книжку в карман.

5

     Во дворе  школы сидели на скамейках и прямо на земле арестованные
японцы.  Среди них были дети,  подростки и  старухи.  Всюду  чемоданы,
узлы, ящики - имущество, которое им разрешили взять с собой.
     В углу  двора  соорудили  отхожее  место   для   арестованных   -
бамбуковые  шесты  с  прибитыми  к  перекладине соломенными циновками.
Оттуда шла нестерпимая вонь.
     Возле большой  бочки  с водой посередине двора лежали вповалку на
одеялах молоденькие девицы в одинаковых серых платьях.
     - Телефонистки,  - сказал Шривер.  - У нас в Гонолулу большинство
телефонисток японки; они знают и английский, и восточные языки. Многие
из  них  уроженки  Гавайев,  никогда  не  были в Японии,  американские
подданные со дня рождения.  Я сомневаюсь,  что  эти  юные  создания  -
шпионки  и  диверсантки,  но  местное Эф-Би-Ай уверено в том,  что они
состояли в "пятой колонне".  У сотрудников Эф-Би-Ай так  много  работы
сейчас, что им пришлось передать часть девочек мне.
     - Надо заниматься настоящими врагами,  - сказал  Пейдж,  -  а  не
этими соплячками. Отпустите их домой.
     Шривер развел руками:
     - Из  Вашингтона  приказали интернировать всех японцев поголовно.
Их родителей тоже схватили и отвезли в лагеря.  Надо сделать так:  для
проформы  допросить  девочек,  снять  с  них  обвинение и перевести на
положение обычных интернированных.
     У входа в школу Шривера встретил лейтенант морской пехоты и бойко
доложил:
     - Чинов консульства поместили в классах на втором этаже, а Кита -
в физическом кабинете.  Он требует, чтобы ему дали японские консервы и
чай. Грозится объявить голодовку.
     - Дайте ему все,  что он просит,  кроме цианистого  калия.  Пусть
лопает осьминогов и морских ежей сколько влезет. Мне надо установить с
ним перед допросом хорошие отношения.
     - А  мне  давайте  Кюнов - папу и дочку,  - сказал Пейдж.  - Я им
выложу свое мнение о Гитлере и Геббельсе.
     - Прошу вас,  сперва займитесь девочками.  - Шривер улыбнулся.  -
Допросите их всех вместе,  пусть отвечают хором,  нараспев,  составьте
подобие протокола,  накормите сосисками и мармеладом, и мы отправим их
в  парк  Моаналуа.  Там  лагерь  для  интернированных.  Оттуда   через
справочное бюро они разыщут своих мамаш.
     Уайт вызвался  допросить  Локкарда  и  Эллиота  и   записать   их
показания.
     - Ладно, но сперва займитесь поисками Акино и студентки. - Шривер
подозвал  сержанта  морской  пехоты.  -  Зигмунд,  поедете  со старшим
лейтенантом Уайтом,  выполняйте его  приказания,  как  мои.  Проверьте
личное оружие.
     - А как мы будем искать Акино? - спросил Уайт. - С чего начать?
     - Сержант  Зигмунд Астемборский в курсе дела.  Садитесь в машину,
побывайте во всех местах,  где собраны японцы,  и проверьте списки.  -
Шривер положил руку Уайту на плечо. - Я искал Марико во всех списках и
не нашел.  А мы ведь взяли под стражу почти всех японцев.  Очень боюсь
за ее судьбу. Надо быть готовым к худшему.
     Красивый сероглазый сержант сказал:
     - В первую очередь поедем в японский клуб на Нууану-авеню,  потом
в ресторан "Кантьоро".  Там находятся те,  кого взяли сейчас же  после
налета.  Начнем с них. А потом заедем в аптеку Ан Гван Су, может быть,
он что-нибудь знает.

6

     В японском  клубе  и  ресторане  "Кантьоро"  Акино  и  Марико  не
оказалось.  Заехали  и  в  аптеку на Маунакеа-стрит.  Выяснилось,  что
корейца - владельца аптеки - арестовали три  дня  назад  и  что  Хаями
Марико  в  последнее  время  совсем не показывалась.  Весь день Уайт и
сержант Астемборский ездили по всем пунктам,  где были собраны японцы,
и проверяли списки.
     К вечеру они вернулись в  школу.  Во  дворе  еще  сидели  японцы,
женщин  и  детей  уже  не было - Пейдж уже рассортировал большую часть
задержанных.  Уайт прошел в учительскую на третьем этаже и  нашел  там
Шривера. Он брился.
     - Ну,  как?  - спросил Шривер и,  не дожидаясь ответа, добавил: -
Сейчас поехали за Акино.
     - Нашли его? - вскрикнул Уайт.
     - Я припугнул Кита, и он сказал, где прячется Акино.
     - А где Марико? - с трудом выговорил Уайт.
     - Узнаем  от  Акино.  Идите  подкрепитесь,  может быть,  придется
провести еще одну бессонную ночь.  Между прочим,  я проверил  по  всем
линиям и выяснил,  что Марико никакого отношения к секретной работе ни
у нас,  ни у японцев не имела.  Но Уолш почему-то считал  ее  японским
агентом, а Кита и Акино - нашим.
     Уайт пошел в подвальный этаж,  где была устроена столовая,  выпил
две чашки густого черного кофе и сейчас же вернулся наверх. Он спросил
у Шривера:
     - Как вы ухитрились откупорить Кита?
     - Я предъявил ему  копии  его  шпионских  телеграмм  о  состоянии
гавани  и  сказал,  что  общественное мнение Америки крайне возбуждено
предательским нападением на Перл-Харбор и гибелью многих тысяч  мирных
жителей в результате взрыва складов с боеприпасами...
     - А сколько погибло?
     - Насчет  взрыва  складов  и гибели жителей я сымпровизировал.  Я
сказал еще,  что американцы требуют предельно сурового наказания  тем,
кто,   прикрываясь   дипломатической   неприкосновенностью,   проводил
шпионскую работу и  обеспечил  успех  бандитского  нападения.  Поэтому
придется вас, уважаемый генеральный консул, отправить на электрический
стул.  Это почти неизбежно. Он тогда спросил, почему я употребил слово
"почти". Я пояснил: если он ответит на некоторые наши вопросы и окажет
тем  самым  содействие  в  выяснении  некоторых  фактов,   то   сможет
рассчитывать на нашу признательность,  которая выразится в том, что мы
приложим все старания к тому,  чтобы...  и  так  далее.  Словом,  наша
беседа  пошла  в  нужном направлении.  Затем мы пообедали вместе,  нам
привезли обед из китайского ресторана.  Потом я опять стал говорить  о
том,  что общественность требует его смерти и какие мнения высказывают
конгрессмены.  В конце концов к вечернему чаю Кита спустил флаг - стал
понемногу  выдавливать  из  себя  показания.  Сказал,  где надо искать
Акино. Мы послали людей. Недавно мне позвонили - Акино арестован.
     Уайт стал  рассказывать о своих безуспешных поисках.  Его рассказ
был  прерван  шумом  машины,  въехавшей  во  двор,  криками  и  звоном
разбитого стекла. Шривер торжественно объявил:
     - Акино-сан, собственной персоной!

7

     Уайт подскочил к окну.  У входа происходила  свалка  -  несколько
солдат    пытались   утихомирить   японца.   Несмотря   на   отчаянное
сопротивление, его втащили в здание.
     Спустя несколько  минут  японца  приволокли  в учительскую.  Двое
солдат крепко держали его за руки,  третий - за шиворот. За ними вошел
тяжело ступая Баллигант. Во рту у него торчала огромная сигара.
     - Этот самурай здорово дерется,  - прошамкал  Баллигант  и  вынул
руку из кармана - она была обвязана платком.
     - Вы ранены? - спросил Шривер.
     - Чуть  не  откусил  палец.  -  Баллигант  вынул сигару изо рта и
облизал ее. - Мы стали обыскивать его в машине...
     Уайт пристально   вглядывался  в  арестованного  и  вдруг  громко
вскрикнул:
     - Вот так встреча! Старый знакомый!
     - То есть как? - удивился Шривер.
     - Это   не  Акино,  а  капитан-лейтенант  Идэ.  Мы  с  ним  ехали