рских  групп  были  рассеяны  по всему Токио под
вывесками кафе, ресторанов, гостиниц и прочих предприятий.
     А над  всеми  обер-офицерскими и штаб-офицерскими объединениями и
группами стояли руководящие органы,  замаскированные  под  торговые  и
транспортные   конторы.   Их   возглавляли   виднейшие   представители
генералитета императорской армии.
     Все нити от этих компаний,  контор, артелей, содружеств, клубов и
кафе сходились в одном месте - в главной  конторе  в  квартале  Хибия,
которая   официально   именовалась   General  Headquarters  -  главная
штаб-квартира,  сокращенно GHQ.  А японские красные расшифровывали это
сокращение по-своему: Go Home Quick - убирайтесь домой скорее.

3

     После того как Ии посвятил меня в дела, Токио, который я видел до
сих пор только с фасада,  вдруг повернулся,  как на  вертящейся  сцене
театра Кабукидза, и предо мной отрылся другой Токио. Если первый Токио
был похож на хиросимскую женщину с лицом,  изукрашенным пятнами ожогов
и  разноцветными  полосами,  то  второй  Токио напоминал зашифрованный
документ,  в котором говорятся о  самых  интересных,  самых  волнующих
вещах.
     Прежде всего мне надо было восстановить связи.  С  этой  целью  я
посетил несколько контор.  Никаких паролей не требовалось.  Достаточно
было телефонного звонка рекомендующего - меня рекомендовал Ии - и  его
визитной  карточки  с  приложением личной печатки.  Надобности в более
строгой конспирации не было,  так как наши конторы  функционировали  с
разрешения свыше.  Если и принимались некоторые меры предосторожности,
то только для того, чтобы предупредить просачивание сведений в прессу.
     А кое-что  уже просочилось.  Китайское коммунистическое агентство
Синьхуа опубликовало сообщение о  существовании  при  штабе  Макартура
отдела  "Зи Эф".  Никаких подробностей не приводилось,  и наши конторы
вовсе не упоминались,  но было ясно,  что китайцам  удалось  пронюхать
что-то. Отсюда вывод: надо быть начеку.
     Существовала угроза и со стороны иностранных корреспондентов и со
стороны японских красных. Некий Хью Дин, английский корреспондент, уже
огласил сведения о  тайной  конференции  верноподданнических  обществ,
состоявшейся  в  парке  Уэно.  А  корреспондент агентства Рейтер Дэнни
Уорнер объявил на весь мир о  том,  что  в  Японии  существует  широко
разветвленное   военное  подполье,  во  главе  которого  стоят  бывшие
генералы  и  руководители  финансово-промышленных  монополий.  Фамилий
Уорнер не приводил.
     В результате  расследования,   произведенного   конторой   Аояма,
выяснилось,  что  Хью  Дин  купил  сведения  у  одного  из  участников
конференции в Уэно,  бывшего  летчика  из  отряда  смертников  "Горная
вишня".  Такой поступок заслуживал кары,  и вскоре бывший летчик попал
под грузовик на шоссе около Омори.  А Дэнни Уорнеру,  как  выяснилось,
проболтался   в   пьяном   виде   офицер   Си  Ай  Си  -  американской
контрразведки. Штаб главнокомандующего немедленно принял меры. Офицера
перевели  на остров Мидуэй,  а полковник Кадис из 2-го отдела подсунул
Уорнеру версию о том, что штаб главнокомандующего только недавно узнал
о  существовании  в  Японии нескольких негласных организаций,  которые
ставят исключительно внутриполитические цели -  хотят  добиться  смены
кабинета.  Версия,  исходящая  от такого авторитетного источника,  как
полковник Кадис, была признана Уорнером более достоверной.
     Но с  красными  журналистами дело обстояло хуже.  В левых газетах
уже появлялись сообщения о том,  что антикоммунистическая  организация
"Содружество   хризантемного   флага"   получает  деньги  от  крупного
промышленника Охира.  В других сообщениях красные намекали,  правда  в
самой  общей  форме,  на  существование  тайных  военных  организаций.
Красные,  по-видимому,  что-то учуяли и старались изо всех сил  добыть
конкретные  данные.  Поэтому  при  всех  больших конторах были созданы
специальные контрразведывательные группы,  состоящие из  бывших  чинов
жандармерии  и  особого  высшего  отдела  -  тайной  полиции.  Им была
поручена охрана наших секретов от красных.
     На эту тему я говорил с полковниками Судзуки Кейси и Хидака Сиро,
с которыми встретился в клубе "Будзен".  Судзуки одно время преподавал
вместе   со  мной  в  школе  Накано.  Он  читал  курс  по  "ханкан"  -
контриспользованию агентуры неприятельской разведки,  а я - по технике
связи  с  агентурой особого назначения.  А полковника Хидака я знал по
Китаю.  Он заслужил известность своими специальными акциями в глубоком
тылу противника.  Теперь он возглавляет так называемый "орган Хидака",
где  группируются  бывшие  офицеры  специальной  службы.  Штаб  Хидака
помещается в отделе "Кубана" в квартале Цукидзи.
     Оба согласились со мной:  надо не только обороняться от красных -
пора    переходить    в    наступление.   По   приказу   американского
главнокомандующего наше правительство (уже отдало распоряжение полиции
приступить    к    массовым    арестам   стачечников,   демонстрантов,
подстрекателей  и  их  пособников.  Арестные  дома  и  тюрьмы   вскоре
заполнились до отказа.
     Получив сведения  о  том,  что  генеральный  секретарь  компартии
Токуда совершает объезд заводских районов на Кюсю,  специальные группы
"Содружества хризантемного флага" выехали в Омута и Куруме и  устроили
засаду, однако их опередил один из членов филиала Антикоммунистической
Лиги в Сага.  Он метнул гранату,  но она не долетела.  Токуда  подучил
только легкое ранение.
     Спустя три дня после покушения на Токуда Макартур издал директиву
о  категорическом  запрещении  рабочим  и  служащим  государственных и
муниципальных   учреждений   проводить   какие   бы   то    ни    было
"координированные   приостановления  работ".  В  соответствии  с  этой
директивой японское правительство  объявило,  что  участие  в  стачках
будет  считаться  государственным  преступлением  и  караться тюремным
заключением.
     Ответ последовал   немедленно.   Начались   забастовки  протеста.
Сначала  выступили   машиностроительные   рабочие   в   Токио,   затем
железнодорожники  на островах Сикоку,  Хоккайдо и Кюсю,  вслед за ними
телеграфисты и почтовики Осака,  Нагано и других городов на Хондо.  На
всех   четырех  главных  островах  Японии  развевались  красные  флаги
стачечных комитетов. Так ответили красные на запрет из Хибия.

4

     Я уже давно написал ответы на вопросы Хаш-хаша. Когда я, наконец,
позвонил  ему,  он  назначил встречу на 22 часа у каменных львов перед
Домом собраний в Хибия.  Он подъехал в машине,  и  мы  направились  на
явочную  квартиру  в  одном  из безлюдных переулков квартала Таканава.
Этот квартал барских особняков совсем не пострадал от бомбежек.
     Машина въехала  в  ворота старинного типа с медными украшениями и
остановилась  перед  особняком  в  конце  большого  двора,  усыпанного
гравием.  Мы вошли во внутренний сад с прудом и перекинутым через него
каменным мостиком,  с холмиками,  крошечными водопадами  и  соснами  с
длинными  извивающимися ветвями,  подпираемыми костылями.  В углу сада
вместо хижины для чайных церемоний стоял домик типа бунгало.
     Хаш-каш открыл  дверь  своим  ключом  и  провел  меня в комнату с
европейской  мебелью,  но  с  японскими  картинами   -   непристойными
гравюрами эпохи Эдо.
     К моему удивлению,  Хаш-хаш перелистал тетрадку с моими  ответами
без всякого интереса и небрежно засунул в карман
     - Я написал об интересных вещах,  - сказал я.  - О том,  как наша
разведка  в  Шанхае  поддерживала  во  время  войны  деловой контакт с
резидентами гоминдановской разведки  -  Чжу  Тай-яо  и  Цзян  Хао.  Мы
совместно проводили специальные акции против красных подпольщиков.
     - Я передам ваш доклад тем,  кто занимается  этими  делами.  Меня
теперь  интересует  другое.  Но  об  этом мы поговорим через некоторое
время.  - Он посмотрел на меня с улыбкой.  - Ну  как,  ознакомились  с
вашим... подпольем?
     Я засмеялся:
     - Подполье,  разрешенное  и опекаемое сверху.  Самое оригинальное
подполье в мире. К чему эта конспирация?
     Хаш-хаш скорчил гримасу:
     - Приходится...  Не забывайте,  что в Союзном совете  для  Японии
сидят  советские  представители...  Перед  каждым  заседанием совета -
особенно  когда  известно,  что  будет  очередная  неприятность  с  их
стороны,  -  наш представитель уезжает на курорт в Хаконэ и набирается
сил. Трудновато ему приходится.
     - Ваш  представитель,  конечно,  твердит  насчет укрепления основ
демократии в Японии и претворения в жизнь демократических идеалов...
     - А  они  в  ответ начинают обстреливать его пунктами Потсдамской
декларации. И нашему приходится только отмахиваться руками.
     - Сейчас они,  наверно, особенно сильно нажимают насчет репрессий
против стачечников?
     Хаш-хаш кивнул головой:
     - Да.  Наша головная боль - это японские красные.  Ну ничего,  на
днях  им  преподнесут  сюрприз - одним ударом расправятся с ними.  Вот
увидите.
     Я вопросительно посмотрел на него.
     - Узнаете сами.  Сегодня я пригласил вас просто так... захотелось
повидать.  Скоро начнем работать.  Только предупреждаю. Имейте в виду,
что  вы  умерли  и  вместо  вас  существует  тот,  кому  было   выдано
свидетельство  на  Иводзима.  Когда будете представляться кому-нибудь,
называйте всегда новое  имя.  А  во-вторых,  хотя  у  нас  и  негласно
разрешенное подполье, но все равно надо соблюдать правила конспирации.
Мы поручаем некоторым японским  офицерам  доверительную  работу,  и  в
первую очередь тем,  кто в силу тех или иных причин... - он пристально
посмотрел на меня,  - считает целесообразным ладить с нами и выполнять
наши  секретные поручения.  Но мы требуем от этих офицеров,  чтобы они
никому из своих друзей,  даже самым близким,  не говорили ни  слова  о
своей  работе.  Другое  дело,  когда  мы  их  сводим  вместе в группы.
Понятно?
     Я утвердительно  наклонил  голову.  На этом кончилась наша первая
встреча на Таканаве.
     Как только  я  стал  рассказывать  Ии  о  встрече с Хаш-хашем и о
предстоящей расправе над красными, он остановил меня.
     - Знаю.  Завтра  на  рассвете  многие  из наших поедут в пригород
Кинутамура смотреть на этот "матч".  Возьми с собой  оружие.  По  ходу
дела,  может  быть,  придется  принять  участие.  Там  соберутся члены
"Содружества хризантемного флага" и  других  организаций.  Как  только
начнется свалка, они приступят к действиям. Этот инцидент в Кинутамура
может стать поворотным пунктом в истории послевоенной Японии.
     Дело заключалось в следующем. Группа уволенных рабочих и служащих
кинокомпании  "Тохо"   засела   на   территории   киностудии,   требуя
восстановления их на работе.  Уволенных поддержали остальные рабочие и
служащие студии.  Конфликт уже продолжался четыре месяца.  Обе стороны
отказывались идти на уступки.
     По сведениям,  имевшимся   у   американского   командования,   на
территории студии засело две тысячи стачечников и примкнувших к ним из
солидарности рабочих других предприятий.  Они превратили киностудию  в
своеобразную  крепость  -  оборонительные сооружения были возведены по
проектам группы левых кинорежиссеров во главе  с  Камеи  Фумио.  Перед
всеми   служебными   корпусами   были  поставлены  громадные  бочки  с
несмываемой  краской,  а  над  ними  установлены  мощные  вентиляторы,
употребляемые  при съемках.  В случае вторжения полиции имелось в виду
пустить эти вентиляторы.  Силой ветра краска будет разбрызгиваться  во
все  стороны,  залепляя  глаза  нападающих.  На их голову будут падать
подпиленные деревья,  а с крыш и окон - мешки с толченым  стеклом.  На
каждом   шагу   были   устроены  электрические  капканы.  И  еще  было
заготовлено  немало  сверхковарных   сюрпризов,   до   которых   могли
додуматься   только  кинорежиссеры.  И  кроме  того,  американцы  были
уверены,  что все засевшие отлично вооружены холодным и  огнестрельным
оружием.
     Штаб главнокомандующего   решил   подавить   забастовку   и   дал
соответствующие  указания японской полиции.  При подавлении забастовки
должны были присутствовать представители властей и прессы - японской и
иностранной.  Поэтому полиции было приказано начинать действовать,  не
открывая огня,  с таким расчетом,  чтобы заставить стачечников первыми
прибегнуть  к  силе  оружия.  Тем  самым они превратятся в вооруженных
бунтовщиков,  и полиция получит законное право  применить  к  ним  все
меры, допускаемые при подавлении бунта.
     Полицейских предупредили:  операция  будет  кровопролитной.   Она
должна  начаться с оцепления всей территории киностудии,  чтобы лишить
стачечников возможности получить подкрепление из города и не выпустить
ни одного бунтовщика из железного кольца. Всех, кто случайно прорвется
сквозь это кольцо,  имелось в  виду  подвергнуть  аресту  и  в  случае
сопротивления уничтожить. В расправе могут принять участие и зрители.

5

     Рано утром  в  конторе  Ии собралось десятка два офицеров,  в том
числе Хидака и Судзуки. Мы поехали в Кинутамура на грузовиках.
     Территория киностудии  представляла собой огромный парк с холмами
и густыми сосновыми и  бамбуковыми  рощами,  среди  которых  виднелись
служебные корпуса и домики, похожие на виллы европейского типа.
     Мы выгрузились недалеко от остановки автобуса и пошли  к  главным
воротам  киностудии.  Стачечники  действительно  поставили проволочные
заграждения  и,  судя  по  предупредительным  надписям,  даже  пустили
электрический ток. За железной решеткой виднелись баррикады. Возле них
стояли пикетчики.  Оружия у них не было. И вообще вид у них был совсем
не  боевой  -  белые  спортивные  рубашки и короткие штаны,  у девиц -
длинные широкие брюки,  аккуратно выутюженные.  Из-за деревьев  заорал
громкоговоритель, как будто готовилась съемка:
     - Товарищи,  кончайте скорее  завтрак  и  займите  свои  участки.
Смените  дежурных  на  насыпи  за  актерским  флигелем.  Товарищей  из
звукового цеха просят в третий павильон!
     Часть нашей группы направилась к речке, вдоль которой шла насыпь,
чтобы занять позицию около запасных ворот, а часть расположилась среди
деревьев недалеко от главных ворот.
     Вскоре показались три самолета.  Они сделали несколько кругов над
киностудией и улетели.  Через некоторое время вдали на шоссе появились
джипы и  грузовики.  Они  шли  со  стороны  станции  Сибуя.  Но  когда
подъехали ближе,  оказалось,  что это не наша полиция.  Из машин стали
выскакивать  американские  военные   полицейские   в   полном   боевом
снаряжении.  Затем  подъехали  американские  солдаты с автоматами - не
менее полуроты, за ними - броневики.
     Немного спустя подошли три танка, позади которых следовали машины
с американскими офицерами и одна  -  с  кинооператорами.  В  последней
машине ехал генерал. Он вдруг что-то крикнул, показывая рукой на крышу
сторожки у ворот.  Его машина круто повернула обратно  и  помчалась  в
сторону холма с коттеджем,  где,  очевидно,  находился командный пункт
американцев.  На крышу сторожки вылезли белые фигурки.  Я посмотрел  в
бинокль  и  увидел двух девиц.  Они сидели на краю крыши и что-то ели.
Снайперских винтовок у них не было.
     Наконец подкатили   наши   полицейские  на  американских  военных
грузовиках. Колонну грузовиков сопровождал танк. Башни на нем не было,
вместо  орудия  впереди что-то торчало - не то таран,  не то крюк.  Но
сомневаться не приходилось:  танк был не американского  типа,  а  наш.
Часть  полицейских  выгрузилась  из  машин  и,  быстро  построившись в
колонны,  пошла по шоссе,  высоко вскидывая колени,  - нашим армейским
шагом.  Все  полицейские  были  в  летней  светло-коричневой форме без
погон,  с нагрудными знаками,  в боевых  шлемах  японского  образца  и
вооружены  револьверами,  ломами,  пожарными  топорами,  ножницами для
резания проволоки.
     Над территорией  киностудии  снова закружились самолеты.  Один из
них прошел бреющим полетом,  чуть не задев верхушки пиний и крышу,  на
которой прохлаждались девицы.  Те поспешно ретировались.  Снова заорал
громкоговоритель,  но слов нельзя было разобрать,  - вероятно, был дан
сигнал тревоги.
     К нам подбежал со стороны речки Миками и сообщил,  что к запасным
воротам  подошла  машина  с  кинооператорами  и  несколько иностранных
корреспондентов пошло за ограду,  - судя по  всему,  самое  интересное
начнется  там.  Действительно,  у  запасных  ворот стояли американские
танки,  броневики  и  вереница  машин   с   американскими   и   нашими
полицейскими. На крыше здания у самых ворот были нагромождены кирпичи,
колеса и ящики - все это должно было обрушиться на нападающих.
     Минута проходила за минутой,  но американцы не подавали сигнала к
атаке. Отчетливо донесся голос громкоговорителя: "Все на вторую сцену!
Привести себя в порядок!" За деревьями опять замелькали белые фигурки,
они громко перекликались Мы подошли вплотную  к  американским  танкам,
держа  руки  в карманах.  Но вместо выстрелов за деревьями послышалось
пение.  Оно приближалось к воротам.  За цепью  полицейских  грузовиков
показались  красные  флаги.  Стачечники  первыми  пошли  в  атаку.  Но
американцы и наши полицейские,  стоявшие у ворот, почему-то попятились
назад  и расступились.  Показались передние ряды стачечников с флагами
на длинных бамбуковых шестах. За ними шли люди без флагов, по четыре в
ряд, держа друг друга под руки, без всякого оружия. Происходило что-то
непонятное. Колонны красных, громко распевая "Интернационал", шли мимо
танков, броневиков и грузовиков, на которых стояли американцы.
     Из колонны красных кто-то крикнул:  "Надо было притащить заодно и
военные  корабли.  Только  их  не хватает!" Вся колонна захохотала.  Я
крепко стиснул револьверы в обоих карманах и  оглянулся.  Американские
офицеры  стояли  в  машинах,  скрестив  руки  с закатанными рукавами и
надвинув высокие фуражки на глаза.  На одном из джипов рядом с шофером
стоял   Хаш-хаш.   Наши  взгляды  встретились.  Он  прищурил  глаза  и
отвернулся.  Это могло означать либо "валяй",  либо  "воздержись".  Но
никто  не  начинал.  Американцы и наши полицейские продолжали стоять в
окаменелых позах с растерянно-недоуменным видом.  Самолеты, сделав еще
несколько  кругов,  улетели  -  так и не дождались выстрелов на земле.
Мимо меня проходили уже последние ряды красных.  Через несколько минут
они,  продолжая петь,  скрылись за деревьями, окаймлявшими шоссе. Слов
песни уже нельзя было разобрать, доносился только мотив, в котором как
будто звучали слова: "Мы вас не боимся, а вы нас боитесь!"
     Первыми пришли в себя наши полицейские.  Их танк вдруг ринулся  в
распахнутые  ворота,  они  бросились  за  ним и стали яростно колотить
топорами и ломами по баррикаде.
     Мы молча пошли к нашим грузовикам,  стоявшим в стороне от дороги,
и поехали в город.
     На следующий  день  в  газетах  появились  подробные репортажи об
операции,  проведенной совместно  американскими  войсками  и  японской
полицией.    Сообщалось,   что   американскими   наземными   войсками,
принимавшими участие в этой операции,  командовал бригадный генерал X.
Ф.  Т.  Гофман,  а  всей операцией руководил с воздуха командующий 1-й
кавалерийской дивизией 8-й армии  генерал-майор  Уильям  Чейз.  В  его
распоряжении   находились:   две  тысячи  японских  полицейских,  один
японский  полицейский  танк,  сто   пятьдесят   американских   военных
полицейских, взвод моторизованной пехоты, шесть броневиков и три танка
"Шерман" с 55-миллиметровыми орудиями.
     А левые  газеты  не скрывали своего ликования.  Они писали о том,
что власти имели в виду вызвать вооруженное  столкновение,  превратить
его  в  кровавую  расправу со стачечниками и создать повод для разгона
всех рабочих союзов в  Японии.  Но  стачечники,  разгадав  этот  план,
сорвали провокацию.
     Одна из левых газет поместила сообщение об инциденте в Кинутамура
под жирным заголов