ившись с ней, за ними на
светлом пятне входа появились совсем иные фигуры. В них уже безошибочно
можно было узнать гитлеровцев.

- А, что затеяли, катюги! - ахнул Любкин. - Тебе понятно, Макаров?

- Очень даже все ясно. Бабами прикрылись. Что же делать будем, Любкин?

- Не выйдет им это... Давай, Макаров, пропусти женщин поближе, до
поперечного хода, а сам гранаты готовь. Оба приготовили гранаты и отскочили
назад от стены.

- Слушай, Вовка, - торопливо сказал Любкин, - отойди от бойницы, а то как
бы тебя осколком оттуда не шарахнуло. Ты пока оставайся тут. В случае чего,
беги. А мы боковым ходом сейчас сообразим.

Володя, еще ничего не понимая, остался у стены; он слышал, как Любкин и
Макаров отбежали немного назад, и шаги их внезапно заглохли, будто они оба
исчезли. Володя не знал о существовании боковой штольни, которая углом
подходила к устью большого хода, смыкаясь с ним недалеко от грузовика. Она
имела соединительный коридор и позади стены. В него-то и юркнули Любкин и
Макаров.

Между тем по ту сторону стены Володя уже услышал русскую речь.

- Что делают, что делают, паразиты проклятые! - приговаривали женщины,
мешая слова с прерывистыми, приглушенными рыданиями. - За бабьей спиной
воевать вздумали...

- Шумите, бабы, шумите! Надо голос подать, чтобы слышали, кто идет...

И тотчас, немного приглушенный сводами подземелья, тонко прозвенел полный
отчаяния женский голос:

- Товарищи партизаны, за нами немцы... штыками нас в спину гонят!
Стреляйте, товарищи, хоть в нас бейте, только сволочь эту отсюда живой не
выпускайте!

Кто-то из шедших позади немцев направил на женщин луч электрического
фонарика, чтобы обнаружить кричавшую. Узкий конус света скользнул по
каменной стене, и женщины увидели узкий проход в боковую штольню. А немцы,
по-видимому успокоенные тем, что до сих пор партизаны, обычно немедленно
стрелявшие из темноты, на этот раз молчат, зажгли еще несколько фонариков и
уверенно двинулись под уклон штольни. И в тот же миг из-за угла бокового
прохода в упор по фонарикам ударили две автоматные очереди. Одновременно с
этим раздался зычный голос Любкина:

- Бабы, вались наземь, ползи в сторонку, хоронись за угол! Давай живо,
гражданки!

Несколько фонариков мигом потухло, лишь один продолжал еще гореть, но уже
валяясь на земле. Мгновенным ослепительным швырком распарывая тьму, там
взорвалась граната, пущенная Макаровым. Всполошенные крики и стоны
гитлеровцев хорошо были слышны Володе, пока их не заглушил второй взрыв.
Это пустил гранату Любкин, чей автомат, выставленный из-за угла бокового
хода, сейчас же пошел косить метавшихся в проходе фашистов.

Володя, отскакивая от амбразуры и снова припадая к ней, слышал, как бьют о
внешнюю сторону каменной стенки пули стрелявших наобум гитлеровцев. Он
просунул в бойницу свой обрез и нажал гашетку. Грохот пионерского самопала
заполнил, казалось, всю штольню. Немцы, уже не пытаясь отстреливаться, на
четвереньках выползали из штольни. Двое из них, стремясь обогнать друг
друга, застряли в узком проходе между машиной и каменной стеной. Они
хватались за выступы камня, отпихивали один другого назад. Меткая граната
Любкина, разорвавшись, досталась обоим поровну.

Теперь в штольне не оставалось ни одного живого гитлеровца.

- А вы, гражданочки, - крикнул в темноту боковой штольни Любкин, - вы пока
понемножку выбирайтесь наверх, только не все сразу! А мы посторожим...

- Дорогой, вы бы нас к себе взяли!.. - закричала какая-то женщина из
темноты.

Любкин подтолкнул Макарова локтем.

- Куда это - к нам? Поверили в немецкие сказки про партизан? Да тут у нас и
нет ничего, просто мы с товарищем добровольно охотимся, и всђ, - соврал
Любкин и добавил на ухо Макарову: - Как можно их брать? Кто их знает, кто
такие... Всякое может быть. Ничего, они теперь легко выйдут. Немцы с этого
края не сунутся сегодня.

Оба оказались снова около стенки. Володя, слышавший возле себя этот
разговор, собирался уже вступить в него сам, но тут позади, из глубины
каменоломен, донеслись глухие звуки разрывов и оружейной пальбы.

- Эге, кажется, дело-то на второй ярус уже переехало, - встревоженно
проговорил Любкин. - Слушай, парень, - обратился он к Володе, - беги в
штаб, доложи начальнику, что у нас тут вышло. Скажи: Любкин, мол, полагает,
что на этот участок больше не сунутся. Хорошо бы нас куда-нибудь поближе к
делу перекинуть... А сюда можно кого-нибудь послабже... Ну, валяй!
Похлопочи там за нас...

Володя мчался по темным галереям в штаб, иногда останавливаясь и
приподнимая чехол лампы, чтобы осмотреться и проверить, правильно ли он
идет. Запутаться в этой сети подземных путей было очень легко даже и
привычному человеку, а сегодня еще сбивал с толку непривычный гул, грохот,
доносившийся со всех сторон. Володя бежал, прислушиваясь к нему. Он еще не
знал, что немцы уже вторглись в каменоломни на разных участках, что не было
ни одного известного гитлеровцам входа, через который бы они не вели атаки.
Иногда до Володи уже доносились странные выкрики, взывающие голоса,
невнятная, хриплая, захлебывающаяся речь. Лишь несколько позднее он узнал
от партизан, что немецкое командование подпоило своих солдат для куражу,
чтобы не так было страшно идти в таинственную тьму подземелья.

Небывалое подземное сражение, страшная битва вслепую разыгралась на всех
ярусах подземной крепости. Вой шел уже несколько часов, но ни одного
партизана немцы пока еще не видели. Однако, куда бы ни проникали
гитлеровцы, везде они наталкивались на яростное сопротивление. Оставаясь
невидимыми, неуловимыми, почти недосягаемыми, таясь в кромешной темноте,
загадочные обитатели подземелий преграждали дорогу в недра каменоломен
меткой пулей из мрака - в упор, неожиданным броском гранаты - наверняка,
внезапным ударом ножа - из-за поворота каменной галереи. Немцам порой
начинало казаться, что они воюют с призраками, населяющими эту таинственную
каменную пучину. И не было числа и счета этим призракам; они появлялись на
каждом шагу: внезапно наносили удар в лоб - навстречу, тотчас же возникали
позади - отрезая выход на поверхность, и в этот же миг разили пришельцев
сбоку, словно из толщи стены...

Командование гитлеровцев теперь окончательно уверилось в том, что под
землей действует многочисленная армия партизан. Сотни солдат были брошены
на штурм подземной крепости. Ни один из немецких генералов и офицеров
никогда бы не поверил, отмахнулся бы, как от вздорной шутки, если бы ему
сказали, что натиску двух с половиной тысяч солдат отборного, специального
полка, вооруженного автоматами, минами, торпедами, пулеметами,
противотанковыми орудиями, прожекторами, электростанциями,
звукоуловителями, противостоит горстка смельчаков в девяносто два человека,
включая в это число женщин и ребят, до четырехлетней Оленьки Лазаревой...
Да, самая исступленная фантазия не породила бы ничего более жестокого и
противоречивого, чем эта битва под землей, в допотопной пещерной тьме, с
применением новейшей военной техники XX века. Гитлеровцы волочили за собой
под землю электрические кабели, вперяя в зловещую темноту шахт лучи мощных
прожекторов, спеша покончить раз навсегда с этим проклятым смертоносным
мраком. Вопя во всю глотку, паля наобум из автоматов, чтобы заглушить страх
и скорее разделаться с гнетущим безмолвием недр, они упрямо лезли в глубь
каменоломен.

Глава XIII. В ПЫЛАЮЩИХ НЕДРАХ

Если бы во время этой битвы, происходившей под землей, можно было
приподнять восемнадцатиметровую крышу каменоломен или сквозь толстые пласты
почвы и известняка увидеть то, что происходило в галереях этой неприступной
крепости, - наблюдателю представилась бы совершенно необычная картина. Он
увидел бы, что иногда многолюдная группа немцев, вооруженная автоматами, не
может пробиться в узкий коридор, который защищает один партизан с
пистолетом и гранатами.

Он разглядел бы, что кое-где противники находятся на расстоянии всего лишь
двух-трех метров друг от друга, причем защитники подземной партизанской
твердыни спокойно стоят за углом штрека, пропуская мимо себя на расстоянии
нескольких дюймов поток трассирующих пуль, которые оставляют цветной
нитевидный след в темноте. И стоят партизаны, сращенные с камнем, во весь
рост, по маскируясь, не припадая к земле, хорошо зная, что ни на один
волосок не продвинется в их сторону цветной пучок вражеских пуль, потому
что направление их полета ограничено узким коридором и пуля не свернет за
угол.

Подивился бы наблюдатель, поднявший крышу подземной крепости, каменному
спокойствию хозяев подземелья, иногда чуть насмешливому мужеству их,
молчаливой ненависти, которая заставляла партизан забывать об опасности.
Понял бы он, как искусно и расчетливо партизаны ведут бой с сотнями
фашистов, изощряющихся в применении всевозможной военной техники.

Но никто не мог приподнять пласты земли и камни, и под их толщей, в узких
подземных тоннелях, в вековой темноте, куда тщетно вонзались лучи
прожекторов, встречая на пути каменные стены и завалы, уже много часов
кряду шла жестокая битва.

Володе как связному пришлось побывать в этот день на самых различных
участках боя. Обвалы и взрывы кое-где нарушали телефонную связь между
караулами. Тогда посылали на эти участки пионеров. Быстроногие мальчишки,
давно уже изучившие все коридоры и каждый поворот галерей, знали теперь
каменоломни не хуже самого Жученкова. Они носились из яруса в ярус,
передавая приказы, принимали донесения, вызывали помощь из санчасти и
пробовали совать свой нос в такие места, где получали любовно, но увесисто
по затылку.

Когда Володя по распоряжению начальника штаба явился для связи в верхний
ярус, находившийся тут Лазарев дал ему поручение, которое сперва несколько
обидело маленького разведчика.

- Иди-ка сюда, Володя, - тихо подозвал он мальчика. - Прими-ка ты этого
жителя нашего да снеси куда-нибудь к шутам подальше.

В этом штреке было почти совсем темно, и Володя не сразу понял, что ему
передает командир. Он почувствовал лишь барахтанье чьих-то лап. Мокрый
теплый язык лизнул его в шею, и под ухом кто-то ласково заскулил.

- Пиратка это комиссара, - пояснил Лазарев. - Отвязался, носится везде,
хозяина ищет... Замри, дурень! Цыц, говорю!

- Вот скаженна собака, - проговорил оказавшийся по соседству дядя Гриценко.
- До чего бессознательный пес, ну без всяких понятий! Цыц! Еще выболтает
немцам наше местонахождение.

- Живо, Дубинин! - скомандовал Лазарев. - Бери собаку и отведи куда-нибудь
поглубже.

Но не так просто было унять собачью радость. Пират вырвался из рук Володи;
прыгая вокруг него, старался достать языком до его лица, звонко лаял и
повизгивал. Володе пришлось обхватить собаку поперек туловища, прижать к
себе ее морду и тащить на нижний ярус. Оба считали себя глубоко
оскорбленными: Володя - тем, что в боевой обстановке, когда он оказался на
передовом посту, его заставили таскать какую-то собаку, а Пират -
возмущенный столь бесцеремонным обращением. На счастье Володи, он встретил
на пересечении галерей Толю Ковалева, который спешил в штаб.

- Стой, Толик! - скомандовал Володя. - Прими Пиратку и давай его живо на
нижний ярус. Сам командир велел, а мне надо туда возвращаться...

Когда он, с трудом переводя дыхание от быстрого бега по крутым подземным
переходам, снова вернулся к Лазареву, командир и находившийся при нем дядя
Гриценко прислушивались к странным звукам, доносившимся из-за стенки,
которая преграждала здесь доступ в штольню с поверхности.

- Тихо, - еле слышно, в самое ухо Володе, шепнул Лазарев и показал на
стенку. - Держись в сторонке. Там - слышишь? - они стенку разбирают.

Шум за стеной становился слышнее. Лазарев совсем загасил и без того едва
горевшую лампочку. В полном мраке слышно было только, как осыпались камни
стены. Кто-то снаружи пытался разобрать ее. Вдруг под самым потолком
возникла полоса света. Еще несколько камней упало из-под свода штольни.
Лазарев и Гриценко подтолкнули друг друга в недоумении. В отверстии у верха
стены появился фонарь "летучая мышь". Немцы с такими никогда не ходили.
Партизаны насторожились, замерев неподвижно, придержав дыхание, чтобы
как-нибудь не выдать своего присутствия. И вдруг до их слуха ясно донеслась
из-за стены немецкая речь. Потом кто-то отчетливо произнес по-русски:

- Никого там нет. Ясно...

Лазарев нащупал в темноте плечи дяди Гриценко и Володи и, повелительно
нажимая на них, отвел их обоих за угол, в поперечную галерею. Оттуда можно
было хорошо наблюдать за всем, что происходит у стенки. Свет фонаря,
проникавший сквозь дыру в стене, был хорошо виден. Лазарев приказал держать
отверстие на прицеле и по первому же его знаку открыть огонь. Володя
заерзал в темноте от волнения и тут же получил легонько по макушке от дяди
Гриценко.

Лазарев громко крикнул:

- Кто?

Из-за стенки никто не отозвался. Фонарь задрожал в отверстии стены, но
продолжал оставаться там. Лазарев, тоном угрозы еще громче закричал:

- Кто, спрашиваю?

Из-за стенки неуверенно откликнулся дребезжащий голос:

- Это я, Миронов.

- Тебе чего здесь надо?

- Да я, понимаете, за этим... за строительным камнем спустился, сараюшку
сложить... А тут кругом пальба началась. Боюсь теперь обратно наверх выйти.
Пропустите низом, прошу, дорогие граждане!

- Нашел подходящее время за камнем ходить, - сказал Лазарев. - Ты кому же
хоромы собираешься строить? Миронов промолчал. Лазарев спросил его:

- Погоди... Миронов Сидор?

- Он самый, - откликнулся уже развязней Миронов. - А это кто?

- Так это ты на модных каблучках у нас тут гуляешь, гостей за собой водишь?
- грозно спросил Лазарев, вдруг отчетливо вспомнив одного из поселковых
жителей, щеголеватого Миронова, служившего когда-то в Керчи приказчиком у
миллионеров Месаксуди: тщедушный, плюгавенький, он, чтобы казаться выше,
носил всегда ботинки, стачанные по особому заказу - с непомерно высоким
каблуком. Вот чьи следы отпечатались недавно на песке в галереях верхнего
яруса! - Ты один? - спросил Лазарев.

- Один, один, совсем одинешенек! Попал, понимаешь... - неуверенно проблеяли
за стеной.

- Так. Значит, один? И никого с тобой нет? Испуганный тоном Лазарева,
Миронов плаксиво зачастил:

- Ну да, никого! Говорю ж, я один. Вы только, граждане, стрелять не
вздумайте, пожалуйста. Один я...

- Ты-то предатель один. Предателей у нас немного. А фашистов сколько
привел, пес паршивый? - настойчиво и хмуро спросил Лазарев. - Никого,
никого... Ой, не стреляй!.. - Зачем же стрелять... На одного тебя тратиться
не станем, - с холодным, колючим, как штык, спокойствием произнес Лазарев.

И, неожиданно выскочив из-за угла галереи в штольню, он оказался под
отверстием в стене. Володя слышал, как он опять пробормотал: "Зачем
стрелять... Подохнешь и так со всей твоей компанией". И, поднявшись во весь
рост, он бросил в пролом стены гранату. Сам он кинулся в сторону и лег.
Фонарь Миронова вылетел из дыры. Раздался взрыв. Из отверстия в стене
повалила известковая пыль, мутно клубившаяся в слабом свете, который теперь
шел через отверстие. По ту сторону стены послышался топот многих ног,
крики. Дядя Гриценко и Володя несколько раз выпалили в сторону пролома.
Слышно было, как немцы бегут к выходу. Но вдруг там, за стеной, раздался
такой грохот, что по сравнению с ним все взрывы, которые были в этот день,
показались пустяком. Воздушная волна докатилась до коридора, где сидел
Володя, и крепко встряхнула его.

- Эге ж, добре! Это Владимир Андреевич, - сказал дядя Гриценко.

- Да, узнаю его голос, - согласился Лазарев.

Дядя Гриценко не ошибся. Жученков, которого в отряде называли пиротехником
за "фейерверки", устраиваемые им врагу, подготовил фашистам ловушку у
выхода из штольни. У него на всех основных ходах была заложена взрывчатка.
Он ее искусно замаскировывал, а где-нибудь в стороне за поворотом выводил
под камнем зачищенный конец провода, который шел к запалу. Достаточно было
присоединить к этому проводу переносную батарейку, соединить контакты - и у
выхода рушился взорванный камень, заваливая все. Сейчас, находясь в боковой
галерее и следя оттуда за продвижением немцев, которых предатель Миронов
вел к караулу "Передовой", Жученков приготовился взорвать заряд и ждал
удобного случая для своего "фейерверка".

Взрыв был так силен, что самого Жученкова, который находился в боковой
штольне, метров за сорок от стены, отбросило в сторону. Каменная
белесоватая пыль окутала всю галерею, и, когда Жученков вышел к Лазареву и
зажег свой фонарь, он был похож на мельника. Лазарев, Володя и дядя
Гриценко - все судорожно кашляли: в темноте они наглотались испорошенного
ракушечника.

Жученков боковыми коридорами, в обход защитной стены, провел командира и
Володю к месту взрыва. Пыль и дым постепенно осели. Володя, приглядевшись,
был поражен: перед ним под обломками камня, осыпанные густой белой пылью, в
разных местах лежали убитые гитлеровцы. Их было очень много. Ни один из
тех, кто проник в штольню за Мироновым, не добрался до выхода. Осветив
фонарем один из углов обвалившейся штольни, Володя вздрогнул от отвращения:
из-под рухнувшей глыбы известняка торчала нога в узком ботинке с непомерно
высоким каблуком.

- Неплохо сработано, - сказал Лазарев. - Ну, сюда уж сегодня вряд ли кто
сунется: здесь все завалило. Не пожалел ты товару, Владимир Андреевич!

- Для милого дружка и сережку из ушка! - отвечал Жученков, сплевывая
набившуюся ему в рот пыль. - Жаль только, камня лишнего накрошил. У меня
тут богатое залегание. На Дворец культуры намечал оставить. Известняк -
первый сорт: что цвет, что структура! - Он поднял обломок камня, пощелкал
ногтем. - Красота камень! А пошел на такую мразь...

Лазарев приказал Володе отправиться в штаб, сообщить Петропавловскому обо
всем и ждать его дальнейших распоряжений. Когда Володя вбежал в штаб,
Петропавловский, прижимая к уху трубку телефона, слушал донесение, а в
другой руке держал трубку второго аппарата.

- Послушай, Дубинин, что там? - Он сунул в руку Володе согревшуюся трубку.

Володя прижал трубку и услышал далекий, надсадный голос:

- Штаб? Это штаб? Это кто? Дубинин? Вовка? Слушай, это говорит Крупеня,
который на секторе "Волга". Слушай, скажи начштабу: немцы сбросили в шурф
бочки с горючим, а потом - мин штуки три. Взрыв, понимаешь... От горючей
смеси обшивка ствола занялась. Пожар получается. А тут склад у нас,
баталерка как раз рядом... Ты доложи скорей.

Володя быстро сообщил все Петропавловскому, который продолжал отдавать
какие-то приказания на другой сектор. Услышав о пожаре, Петропавловский
крикнул в свою трубку: "Минуту!" - и, оторвавшись от нее, бросил Володе:

- Скажи, сейчас примем меры - помощь пришлем. А ты, Володя, передай это и
беги за Манто. Пускай всех своих людей туда гонит.

Володя передал Крупене то, что ему сказал Петропавловский, и услышал в
трубку:

- Какие меры? Воды нет! И нас на карауле двое. Ежели уйдем от хода, немчура
полезет. Они уже совались сюда, да мы отогнали. Отойдем - опять полезут...
Чего, чего?.. Пришлете помощь, говорите? Скорей давайте! Кого? Повара? Яшу
Манто? На кой черт повара? Ну ладно, пусть повар идет, скорей только... А
то сгорим тут.

Через несколько минут в дымной галерее, которая примыкала к подземному
продовольственному складу, были уже Манто, Володя, Ваня Гриценко и тетя
Киля. Прибежал сюда и комиссар, обладавший удивительной способностью
вовремя, словно по наитию, попадать в самые опасные участки, где
требовалась срочная, решительная помощь. Склад уже окутало дымом. Свет
фонарей расплывался в мути. Впереди горели деревянные подпоры шахты, столбы
и доски крепления. Едкий дым стлался по галерее: ему не было выхода. Стена,
отделявшая галерею от вентиляционного шурфа, через который фашисты сбросили
мины, мягко рухнула, но шурф сверху завалило камнями.

Комиссар приказал надеть противогазы. Володя совсем забыл, что у него
имеется на боку спасительная сумка. У него уже больно резало и щипало
глаза. С