одя молчал, с завистью приглядываясь, как, точно следуя по рисунку,
нанесенному на дощечке, острым лезвием погружаясь в дерево, уверенно идет
ножичек в твердой руке Жени Бычкова.

- А, я понял! - закричал через минуту Володя. - Я уже понял! Дай мне, я
сам... У меня теперь выйдет.

- Ну, попробуй сам, - предложил Женя.

Володя взял у него инструмент и несколько минут старательно вырезал из
дощечки нужную фигуру. На этот раз получилось уже гораздо лучше.

- Видишь, и у тебя выходит, - похвалил Бычков, - Тут надо способность
иметь.

- Нет, пока еще плохо, - признался Володя.

Придя домой, он до поздней ночи упражнялся в вырезывании из дощечки
полукруглых ребрышек. Три дня не ходил он в кружок: все свободное время
просиживал с ножичком над доской. Руки его покрылись ссадинами.

На четвертый день он снова явился в кружок. Инструктор спросил его, почему
он не был эти дни.

- Тренировку делал, - сказал Володя. - Вот давайте ножичек, я теперь уже
сам хорошо могу. Посмотрите, правильно я делаю?

Через двадцать минут все собрались у его стола, и инструктор, ваяв
несколько вырезанных распорок и ребер, положил их на чертежи, снова
повертел в руках, показал всем, сам удивляясь:

- Способность имеется! И упрямства достаточно. А вот самолюбия излишек...
Зря хвастался с первого раза. Вот ничего и не получалось. Ну, давай теперь
приниматься за сборку. Покажу тебе, как это делается. Бычкова ты сейчас не
тревожь: у него новая модель не вытанцовывается.

То было кропотливое, но увлекательнейшее занятие! Из кривых ребрышек, из
тончайших распорок, дужек, скобочек возникал остов крыла, очень похожий на
рыбий скелет. Крылья пристраивались к большой толстой рейке.

Но не так-то легко было добиться, чтобы собранная из этих палочек, реечек,
планок легкокрылая конструкция могла парить в воздухе. Иногда Володя уже
готов был любоваться своим сооружением - таким ловким и стремящимся ввысь
выглядело оно в руках. Но стоило пустить его в воздух - и оно, вместо того
чтобы плавно и полого опуститься вдалеке, беспорядочно вертелось, иногда на
секунду беспомощно взлетало, тыкаясь в невидимую препону, словно
отгораживающую высоту, и со стуком валилось на землю. И всегда при этом
что-нибудь ломалось.

Но, наверное, даже человек, первым в мире поднявшийся в воздух на планере,
не испытал того восторга, который ощутил Володя, когда наконец тщательно
выверенная, аккуратно собранная, простенькая схематическая модель,
запущенная им в воздух на дворе Дома пионеров, мягко взмыла вверх, описала,
слегка накренившись, широкую кривую линию в воздухе и тихо приземлилась,
шурша о траву.

И новая упоительная страсть целиком овладела Володей. Он решил стать
авиатором, конструктором. Он понял, что его дело и призвание - строить
самолеты. Когда Володя дома снимал со своего стола или сдвигал в угол
модели кораблей, он чувствовал сперва даже некоторое угрызение совести: не
изменил ли он морю?.. Но тут же он утешал себя, что в крайнем случае станет
морским летчиком и строителем гидросамолетов, вроде тех, которые иногда
садились за Широким молом в Керченской гавани, касаясь поплавками
собственного отражения на зеркальной поверхности спокойного моря.

В клубе юных авиастроителей "ЮАС" был заведен строгий порядок, по которому
каждый "юас" должен был сперва научиться делать детали, затем собрать
схематическую модель планера, потом уже переходить к рейковым моделям с
резиновыми двигателями. После этого можно было конструировать фюзеляжную
модель - некое подобие настоящего маленького самолета. Лучшие модели
запускали с вершины Митридата. Однако нетерпеливому Володе восхождение по
этой длинной лестнице показалось слишком медленным, и, подбодренный пробным
успешным полетом своей первой модельки, он сейчас же задумал строить по
собственным расчетам необыкновенно сложную модель, непременно фюзеляжную и
обязательно с двумя резиновыми моторами. Женя Бычков только головой
покачал, когда Володя поделился с ним своим замыслом, но Володя уверенно
взялся за дело. Он решил действовать так: работать дома, секретно, а когда
самолет его будет построен - явиться прямо на площадку "юасов" и показать
Женьке Бычкову и всем другим, чего он стоит как авиамоделист.

Теперь весь Володин стол и подоконник возле него были завалены
всевозможными вещами, необходимыми для авиаконструктора. Не хватало уже
места для них, и, случалось, Валя находила под своими книгами,
использованными в качестве пресса, какие-то прочно приклеившиеся к
переплету скрещенные палочки, рейки, обмотанные натуго нитками. Тогда юный
конструктор должен был отпаривать над чайником пострадавший учебник сестры,
отчего, конечно, тот не становился лучше, а хозяйка его - добрее...

Но так или иначе, а задуманный самолет был построен. Он был так велик, что,
когда Володя выносил аппарат через дверь, пришлось повернуть его боком,
одним крылом вниз, другим вверх. Да и при этом он чуть не зацепился за
притолоку. Все ребята на дворе сбежались взглянуть на дивное сооружение
Володиных рук. Самолет был действительно великолепен. На широких, округло
суживающихся к концам крыльях были выведены пятиконечные красные звезды.
Такие же звезды были на фюзеляже, оклеенном плотной бумагой, и на хвосте.
Как уверял Володя, это был самолет-амфибия, то есть он мог садиться и на
землю и на воду. Даже Алевтина Марковна, раздвинув тюлевые занавески и
высунувшись из окна своей комнаты, изрекла сверху:

- Наконец-то подходящим делом занялся Вовочка! Смотрите, какая красота!
Абсолютный альбатрос! Неужели он и летать сможет?

Володя презрительно поглядел наверх. Правда, тут же доказать летные
качества своего самолета он не мог.

- Двор у нас больно маленький, ему тут тесно. Он у меня на дальнюю
дистанцию рассчитан. Ему должно быть кругом свободно... А ну, не трогай -
не купишь. Смотри глазами!.. - осадил он какого-то малыша, который робко
коснулся пальцем звездочки на крыле.

Дав всем вдоволь насмотреться на это сооружение, Володя потащил свой
самолет в авиакружок. Он порядком измучился по дороге - так громоздок был
его аппарат. Но когда он появился во дворе Дома пионеров, все "юасы" - да
не только "юасы", но и члены шахматного кружка, где шел турнир, и даже
участники литературного диспута "Что такое дружба?", который происходил в
это время в зале, - высыпали во двор и окружили Володю, А он стоял посреди
двора, гордый, торжествующий, держа перед собой обеими руками большой,
красивый аэроплан с красными звездами. Он слышал, как пионеры восхищенно
переговаривались между собой:

- Здорово сделал!.. Как настоящий совсем.

Маленький пионер-шахматист в больших очках обошел модель со всех сторон,
близко склонясь к ней, словно обнюхивая, и потом очень вежливо спросил у
Володи:

- Это какого типа?

- Амфибия, - отвечал Володя пренебрежительно.

И мальчики вокруг переглянулись с уважением: им было приятно, что у них в
Доме пионеров есть такой замечательный парень, умеющий делать даже амфибии.

- Один делал?.. Сам? - спросил кто-то.

- Нет, мама помогала! - отвечал Володя. И все засмеялись.

Но вот подошел Женя Бычков. Он внимательно осмотрел модель, осторожно
потрогал крыло, попросил у Володи разрешения подержать самолет минуточку в
своих руках и вернул его обратно нашему конструктору.

- Не полетит, - тихо сказал он.

- Что-о?! - обиделся Володя. - Больно ты много знаешь!

- Потому что перетяжелђнный, - так же негромко пояснил Женя Бычков. - И
фюзеляж слишком короткий. Скапотирует.

- Ты не каркай! - закричал Володя. - Посмотришь вот...

Модель была так велика, что и двор Дома пионеров, по мнению Володи,
оказался тесным для нее. Решили подняться на склон Митридата и там
запустить модель для пробы.

Все повалили туда. Володя шел впереди со своей моделью. Решили высоко не
забираться на первый раз. Выбрали подходящее место, и Володя закрутил в
разные стороны резиновые жгутики, приводящие в движение винты, зажав их
пальцами, чтобы они не раскручивались без нужды. Затем он поднял свой
самолет над головой, встал на цыпочки и толкнул в воздух модель,
одновременно отпустив винты.

- Ура! - с готовностью закричали мальчишки, уже устремляясь вниз по склону
за летящей над их головой моделью.

Самолет, задрав нос кверху, вдруг резко клюнул вниз, закинул хвост, два
раза перевернулся в воздухе, потом как-то косо съехал на одно крыло,
ударился его концом о землю и закувыркался вниз по склону, как
перекати-поле. Мальчишки бежали вокруг, крича, подпрыгивая, но не решаясь
задержать скатывающийся аппарат. Володя растолкал их, подхватил самолет на
руки. Повреждения были невелики: в одном месте отошла стойка, кое-где
чуточку порвалась бумага.

- Неправильно запустил, - объяснил Володя.

Он снова закрутил резинки винтов и с силой направил самолет в воздух.

Но модель, сделав неуклюжее сальто-мортале, со всего размаха врезалась в
склон горы. Что-то хрустнуло. Ветер, внезапно подувший с моря, поволок
исковерканную модель по траве. Она зацепилась за кустарник и затрепыхалась,
стуча перепончатым лопнувшим крылом. Володя подбежал к ней - и понял, что
все кончено.

А вокруг уже смеялись, сперва тихо, а потом все громче. И уже слышал Володя
обидные замечания тех самых ребят, которые только пять минут назад
расхваливали его модель:

- Одна декорация!

- Декорация!..

- Фасону много, а толку ни на копейку!

- Высоко взлетела, низко села!..

- Х-хе, вот тебе и амфибия!

- Эй, Дубинин, может быть, она у тебя только с воды летает?

- Она и там на дно кувыркнется!..

Володя, не отвечая на насмешки, осторожно высвобождал треснувшие крылья из
цепких ветвей кустарника.

Вскоре его оставили одного со злосчастной моделью. Володя поднял ее -
исковерканную, опозоренную - на руки. Она беспомощно вывернула крыло.

С моря поднимался сильный ветер. Из-за пролива, со стороны Тамани, быстро
неслись тучи. Вдалеке уже пробормотал что-то, пока еще про себя, гром. Надо
было спускаться. Но как теперь возвращаться домой, после такого поражения?

И вдруг Володя заметил, что он не один. К нему подходил Женя Бычков.

- Это у тебя отлетело? - сказал Женя, подавая Володе отлетевшую планочку и
глядя в сторону. Володя молча взял у него деревяшку.

- Потому что перетяжелђнная, - так же тихо, как прежде, сказал Женя. - И
центровка неправильная. Потом, зачем ты такие нервюры толстые поставил?

Володя не слыхивал никогда ни о нервюрах, ни о центровке, но он и виду не
подал.

- Я думал, крепче будет...

- Нет, ты смотри, Дубинин, - проговорил Женя. - Видишь, у тебя тут
равновесия нет. Его так сюда и тянет. Я знаю: это трудное дело. Тут самому
не справиться. Надо расчђты знать. Вот мы все вместе потому и делаем. А ты
хотел один. Тут ребята неопытнее тебя есть, да и то...

Они сидели на корточках возле поломанной модели, разбирали ее недостатки,
старались исправить повреждения и так увлеклись оба, что не заметили, как
тучи накрыли весь город и вдруг внизу, под ногами у них, все исчезло, все
заволокло серой пеленой тумана. Крупная капля дождя звонко, как в барабан,
стукнула о перепончатую оболочку крыла на модели.

- Эх ты, смотри, как накрыло! - сказал Володя, поднимая голову. - Ну,
нальет нам сейчас за шиворот! Ты беги, тут прямо можно спуститься, покороче
будет.

- А ты?

- А я той дорогой пойду, а то съеду еще здесь, так окончательно все
поломаю.

- Ну, уж тогда вместе пойдем, - сказал Женя Бычков. - Скорее надо, а то все
у тебя размочит!

Взявшись за концы попорченных крыльев самолета, они начали быстро
спускаться. Под ними была уже сплошная, медленно клубившаяся муть; она
подступала со всех сторон... Гора, где они стояли, выглядела уже островком
в море тумана, и было жутковато погружаться в него. Ветер несколько раз
чуть не вырвал из рук мальчиков модель. Они в таких случаях приседали и
старалась быть поближе к земле. Дождь все усиливался, склон стад скользким.
Ветер гнал на Митридат густое стадо туч и оглушительно щелкал над головой
слепящим кнутом молний. Гроза была теперь совсем рядом. Стало казаться, что
с Митридата, грохоча, катятся от самой вершины вниз огромные пустые
железные бочки. Под ногами все ехало, расплывалось...

Вдруг Женя негромко охнул и провалился куда-то вниз. Не выпуская из рук
модели, Володя сполз к нему:

- Ты что?

- Нога у меня чего-то...

Женя попытался подняться, но тихо ойкнул и повалился на землю.

- Вот так номер, - сказал он виновато, - ступить не могу. А больно до
чего...

Лицо у него перекосило, он кусал нижнюю губу, но продолжал говорить тем же
тихим голосом, каким обычно разговаривал в кружке:

- Ты уходи, а то тебе все размочит... Да и ветер поднимается.

Порыв ветра чуть не повалил Володю на землю. Дождь лил как из ведра. С
вершины Митридата хлынули мутные, уже начинавшие греметь потоки.

- Идти никак не можешь? - спросил Володя, повернувшись спиной к ветру.

- Погоди, у меня пройдет немножко, тогда я пойду... А ты не жди, ты беги.

- Куда я побегу? Давай уж вместе.

- Да не могу же я!

- Я и говорю, что не можешь. Значит, давай вместе. Забирайся ко мне на
закорки.

- Да брось ты!.. Я ж тяжелый...

- Сам брось! Давай, говорю! Мне даже лучше будет - ты меня от дождя
прикроешь.

- А модель как же?

- А ну, шут с ней, с моделью! Давай!..

Володя спустился на шаг ниже, подставил спину, припав на колени. Женя
обхватил его за шею. Он был крупнее и сильнее Володи, но Володя
поднатужился, схватился руками за мокрую траву, но она выдиралась из земли.
Ему все же удалось встать. Женя, здоровой ногой отталкиваясь от склона горы
и поджав другую, повис у Володи за плечами.

- Ну, держись теперь... Только горло не дави, а то мне дышать нельзя.

Их нагоняли потоки, несшиеся по склону. Вода несла камни, надо было
увертываться от них. Володя наугад пробирался сквозь дождь. Вдруг что-то
белое промчалось в потоке мимо него. На мгновение Володя увидел красную
звезду и понял, что то была его погибшая модель... Струей ее прижало к
камню, потом повернуло, и она исчезла.

Поминутно оступаясь, выбиваясь из последних сил, Володя тащил на себе
Бычкова. Когда он очень уставал и чувствовал, что сейчас сам свалится, то
сплевывал воду и говорил:

- Слушай, Бычков, ты постой на одной ноге, отпусти меня немного.

И Женя становился на одну ногу. Тогда Володя, откинувшись, с минуту
отдыхал, опираясь на него, а потом, сказав: "Ну, давай, Бычков, грузись!" -
тащил товарища дальше.

Так он дотащил Бычкова до первого строения на окраине. Там, под навесом,
они переждали ненастье, а потом Володя сбегал домой к Жене и сообщил его
родителям о случившейся беде.

С этого дня они подружились. Как известно, самая крепкая дружба всегда
начинается со столкновений, с хорошей ссоры или небольшой драки...

Женя уже в скором времени сдал нормы первого разряда по моделям и стал
инструктором "юасов". Володя теперь терпеливо, ступень за ступенью,
поднимался по той лесенке, через которую он хотел перескочить одним махом.
У него уже неплохо получались схематические модели. Кроме того, он стал
художником стенной газеты "ЮАС". В первом же номере он сам мужественно
нарисовал карикатуру под названием "Воздушный бой". В ней он изобразил
очень смешно свое столкновение с Женей, не пожалев черной краски для
собственной физиономии.

Инструктор Николай Семенович был теперь доволен им. Володя быстро схватывал
все технические приемы, и с языка его не сходили новые словечки: "бобышка",
"лонжерон", "нервюры"... Он построил уже вполне хорошую схематическую
модель с резиновым двигателем. Она прошла испытания во дворе Дома пионеров.
Решено было в следующий раз попробовать ее на Митридате, где все модели
проходили, так сказать, выпускной экзамен на аттестат воздушной зрелости.
Проба была назначена на субботу.

Но в пятницу Евдокия Тимофеевна была на родительском собрании в школе, и с
нею долго говорила Юлия Львовна. Говорила она о том, что Володя в последнее
время стал учиться хуже; и хотя мальчик он очень способный, но, видно,
чересчур сейчас увлекается чем-то, и надо бы за ним следить построже.
Словом, Евдокия Тимофеевна, вернувшись домой, не снимая даже шали, прошла
прямо к столу, где что-то строгал Володя. Она молча выдернула у него из
пальцев ножик, положила его на стол и сказала:

- Хватит! Построгал, побегал - и будет. С завтрашнего дня никуда больше не
пойдешь. Срам было слушать, что мне Юлия Львовна про тебя сказала! Занятия
запускаешь. Отставать начал. И говорит, что ты ее не слушаешься, мало
уважаешь. А она ведь знаешь какая до тебя внимательная! Как родная мать все
равно, старается для вас. Словом, с завтрашнего дня никуда не пойдешь. Все!
Будет!..

На другой день во время урока русского языка Володя читал под партой книгу
о Чкалове. Кругликов разбирал у доски сложносочиненное безличное
предложение.

- Дубинин! - вызвала Юлия Львовна. - Как, по-твоему, правильно Кругликов
говорит?

Володя вскочил, непонимающе посмотрел на Кругликова, прочел то, что было
написано на доске:

- По-моему, правильно.

- Почему же, по-твоему, правильно?

Володя мог бы ответить, что Кругликов - хороший ученик и раз он отвечает,
то, скорее всего, правильно. Но он переступил ногами под партой, поглядел в
окно и сказал:

- Потому что я не слышал, что он ответил.

- Но, может быть, ты слышал хотя бы, о чем я его спрашивала?

- О предложении... о предложении, о безличном предложении, - подсказали
сзади.

- Вы спрашивали разбор предложения, только я не знаю, про что, - сказал он
и, вздернув подбородок, прямо посмотрел на учительницу.

- Где же это твои мысли витали, Дубинин? - спросила Юлия Львовна. -
Где-нибудь, наверно, под облаками? "Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа"?.. Все-таки иногда, Дубинин, надо и на землю
спускаться. Ну, хотя бы на время уроков. Дай сюда книгу, которую ты читал.

Володя, понурившись, вытащил из-под парты книгу и понес ее к столу.

- "Чкалов", - прочла Юлия Львовна. - Ну хорошо. Раз ты увлекаешься этой
книгой, становись тут и вот прочти... Ну, скажем, это предложение... - Она
взяла книгу и отметила в ней Володе, что читать. - Давай разберем его по
частям... Ты, Кругликов, можешь сесть на место.

- "Чкалов - прирожденный испытатель, - начал с чувством читать Володя, -
его стихия - опыт, эксперимент, исследования еще неизведанных возможностей.
Раньше он испытывал лишь машины и свою смелость. Теперь он стал..."

- Хватит, хватит! - остановила его Юлия Львовна. - Я же тебя просила одно
предложение...

- Пусть еще, еще прочтет! - закричали с парт. - Интересно...

- Тихо! Ему хватит и в этом разобраться. Раз уж сам столько взялся
прочесть, пусть все разберет.

Володя прочел снова заданные фразы и, немного проплутав между дополнениями
и определениями, добрался до истины, которую требовали правила синтаксиса.

- Вот, Дубинин, - сказала Юлия Львовна, - долго ты, признаться, плавал.
Кое-как до берега добрался. Хочешь высоко летать, а пока что на земле
спотыкаешься. Вот про Чкалова читаешь на уроках, хочешь, должно быть, стать
похожим на него, а учиться стал хуже.

- А Чкалов тоже, наверно, не всегда уж на "отлично" отвечал, - возразил
Володя.

- И тебе не стыдно, Дубинин, свою лень за Чкалова прятать! Когда и как
Чкалов рос и как ты сейчас живешь? Если ты читал как следует про Чкалова,
ты должен знать, что учился он превосходно. А как над собой Чкалов работал,
когда свои силы почувствовал!.. На, Дубинин, бери свою книгу и обещай мне,
что не будешь читать на уроках. Обещаешь?

- Нет, - последовал ответ. - Не удержусь.

- Ну, так я отниму у тебя ее.

- Что ж, отнимайте тогда. Я врать не люблю. Буду читать.

После уроков Юлия Львовна попросила Володю остаться и зайти к ней в
учительскую.

- Послушай, Володя, - сказала ему Юлия Львовна. - Я очень ценю, что ты
такой честный мальчик. Это - замечательное качество. Я сама привыкла тебе
верить во всем. Но настоящий человек не должен бравировать, щеголять своими
хорошими качествами: