лю,
о  котором  я  вам  уже  рассказывал.  Он  погиб  в  день освобождения Льежа
буквально  у  меня на руках. Похоронен в партизанской могиле. Мы с ним очень
похожи,  не правда ли, мой юный друг? Только Мишель здесь на двадцать четыре
года моложе меня.
     - Вы  прекрасно  выглядите,  мсье  президент,  -  отозвался я с должной
светскостью.  -  Никогда  не  скажешь,  что между вами и кузеном столько лет
разницы. Правда, особого сходства я не улавливаю.
     - Все,  кто  знал  нас,  говорили,  что  мы  весьма похожи, - настаивал
президент,  обольстительно  улыбаясь.  -  Бедный  кузен, он мог бы еще долго
жить и наслаждаться жизнью...
     На  пороге  возникла горничная: кушать подано. Мы двинулись в столовую.
Старинный  стол  заставлен  тарелками,  тарелочками,  вазами,  бокалами всех
видов  и  назначений. В каждом приборе по три ножа с монограммами. В плоской
хрустальной вазе плавают бутоны роз.
     И  что  же  я?  "Да,  да,  мадам, масса незабываемых впечатлений, какая
прелестная  спаржа,  гран  мерси,  вы  очень  любезны, ах, эти розы, шарман,
манифик,  о  да,  обожаю  паштет  из  гусиной  печенки,  вы так внимательны,
мерси".
     Развернул  хрустящую  салфетку,  в углу ее красными нитками вышита вязь
из  пяти  букв:  П.Б.Д.Л.Г  -  вот  какая  великолепная  монограмма  у моего
президента!  "Это  манифик,  необыкновенно  тонкая работа, а сколько вложено
труда,  мадам  де  Ла  Гранж своей рукой вышивала эти прелестные монограммы,
это адорабль, не правда ли, мой юный друг..."
     Командир  сейчас  обернется  и  скажет:  "Виктор,  кончай треп, займись
делом!"
     - Анастасия   Ефимовна,   извините,   что   прерву   вас,  я  хотел  бы
воспользоваться   вашим   любезным  присутствием  на  нынешнем  торжестве  и
попросить  вас  перевести  стихи,  которые подарил мне мсье Поль Батист. Мне
сказали, там есть баллада о человеке, который предал партизан.
     - Мой  друг  говорит,  -  зашелестела  Буш,  -  что  он с удовольствием
послушает,   как   звучит  эта  прелестная  баллада  на  русском  языке.  Он
спрашивает, кто переводил вам ее?
     - Барон Мариенвальд. Правда, по памяти.
     - Не  правда  ли,  барон  прекрасный человек? В последние годы он ведет
несколько замкнутый образ жизни, но, говорят, у него предстоят перемены...
     - Простите, вот брошюра. Я правильно открыл?
     Она  нацепила  очки,  долго  читала,  пришепетывая губами, потом начала
нараспев:
     - Уже  минуло  двадцать лет... Наши друзья погибли за родину, но гибель
их  не  была  напрасной, и мы не забудем их. Они покинули своих детей и жен,
чтобы  отстоять  справедливость  на  нашей  земле. Но однажды студеной ночью
сорок  четвертого  злой  человек  выдал  наше убежище людям, одетым в серое.
Земля  Валлонии  впитала  кровь  одиннадцати  мучеников из разных стран. Для
Сопротивления  Арденн это была горькая битва, и убийцы были удивлены, что не
смогли  покорить тех людей, которых они считали жалкими бандитами. Прохожий,
остановись  и  задумайся  перед  этими  печальными камнями и, если ты добрый
христианин, помолись об усопших.
     Все  сходилось,  все!  Правда,  о мосте там не было ни слова, только об
убежище, но это ведь стихи, они имеют право на поэтическую вольность.
     - Шарман!  Манифик! - шептал президент. - По-русски это звучит столь же
красиво?
     - Адорабль, - шелестела мадам.
     - Наверное,  я  скверно  перевела, - извинялась Анастасия Ефимовна. - Я
чувствую,  что  стихи  написаны  сильно,  с  искренней  болью,  но  я  же не
профессиональный переводчик.
     - Почему  только там сказано: "Студеной ночью..."? - мимолетно удивился
я и похолодел, поняв, что сейчас все обрушится.
     - Вы  очень  тонко  заметили  это,  мой  юный  друг.  В стихах написано
буквально   "февральской  ночью",  но  по  ходу  перевода  я  подумала,  что
"студеной"  звучит  более  поэтически,  не так ли? - Голос ее становился все
тише,  вот-вот  совсем  заглохнет. Нет, все же она дошелестела: - Я вижу, вы
прекрасно чувствуете язык поэзии...
     Черт  бы побрал всех этих "друзей". Окончательно все запутали. "Кабаны"
погибли в июле, а тут февраль. Все сошлось - кроме зимы и лета.
     - Что  же стало с предателем? - спросил я, будто этот вопрос должен был
принести мне облегчение. - Его поймали?
     Президент  Поль Батист де Ла Гранж поднял колокольчик, лежавший на краю
стола.  Раздался  мелодичный  звон.  В дверях возникла горничная с подносом.
Президент отдал ей распоряжение и грациозно опустил колокольчик.
     - Итак,  вы  хотели  узнать  о  предателе,  -  нашептывала  над  столом
урожденная  Буш,  словно  бы  не  замечала  горничную,  которая  в это время
ставила  перед  ней  свежую  тарелку.  - В самом деле, говорит мой друг, эта
история  весьма  поучительна. Немцы заслали предателя в отряд, чтобы узнать,
где  находится  убежище  Виля.  Предатель  вошел  в  доверие  к  партизанам,
разведал  дорогу  и  подступы  к  штабу  -  и все это сообщил немцам. Четыре
немецких  танка  и  рота  солдат  на  рассвете  ворвались  на лесную дорогу,
которая  вела  к  убежищу  Виля. Начался неравный бой. Партизаны мужественно
оборонялись,  подбили,  как  говорится  на  военном языке, головной немецкий
танк.  Кровопролитный  бой продолжался до самого вечера. Одиннадцать человек
отдали  свои  жизни в этом бою, но, когда немцы ворвались в убежище, там уже
никого  не  было:  партизанское  соединение  вместе  со  штабом  скрылось  в
соседнем  лесу.  После войны предатель был разоблачен. Его звали Рене Детай.
Он  был  предан  суду  и  приговорен  к  расстрелу.  Мой  друг  Поль  Батист
присутствовал  при этой казни. Детая расстреляли в цитадели, у той же стены,
где немцы уничтожали свои жертвы*.
     ______________
     * Этот эпизод с предательством является реальным фактом.

     Итак,  предатель  получил  возмездие,  а мой отец и не был предан. Отец
погиб  в открытом бою. Не следует верить легендам. На этом тема закрывается.
Я  найду  Матье  Ру, и он просто расскажет мне о том, что было на мосту, как
протекал  тот  открытый  бой, в котором не было ни предателей, ни преданных.
Просто  появились  непредвиденные  мотоциклы,  а  на  тех  мотоциклах стояли
непредвиденные  пулеметы,  и  непредвиденные  молодые парни в черных кожаных
куртках  открыли  непредвиденный  огонь  -  вот так, выходит, с ними было. И
дело  в  шляпе.  Посидим мы с Матье за столиком, выпьем по рюмочке, и я уйду
умиротворенный.
     - У  вас  задумчивый  вид,  -  заметила урожденная. - Мой друг высказал
предположение,  что  эти  стихи  произвели на вас такое сильное впечатление.
Вы,  конечно,  жалеете  этих  несчастных  мучеников.  Из-за  одного  негодяя
погибло одиннадцать жизней.
     - Десять,  -  поправил  я почти безотчетно, ибо в этот миг уяснил себе,
что  никогда  не  поверю  в  непредвиденных молодых парней с непредвиденными
пулеметами.
     Она удивилась, но все же перевела. Президент улыбнулся.
     - Разумеется,  вас  поразило  это  трагическое  совпадение, тут и там -
одиннадцать  мучеников. Но возмездие осуществилось, предатель погиб позорной
смертью, и никто не оплакивает эту смерть.
     - Да,  конечно, их было одиннадцать, вы правы, мадам. - Я уже полностью
овладел  собой:  не  время  и не место расслабляться в этом доме. - И стихи,
которые вы перевели мне, чудесны.
     - Но  все  же  в  нашем  случае  их  было  не  одиннадцать,  -  заметил
президент,  глядя  на меня испытующим взором. - Вы забываете, мой юный друг,
что   "кабаны"   должны  были  в  ту  ночь  освободить  на  мосту  машину  с
политическими  заключенными.  Как  удалось  установить,  в машине находилось
пятнадцать  узников.  "Кабаны"  трагически  погибли  и  не сумели освободить
заключенных. Их увезли в Германию и расстреляли.
     Ну  что  ж, все правильно, растет число не погибших, а преданных, так и
запишем.
     Впрочем, возникает один вопрос:
     - Каким образом удалось установить дальнейшую судьбу этой машины?
     - Мой  друг  готов  дать  вам  исчерпывающий ответ. Для этого он должен
рассказать  вам  о себе и о своей роли в бельгийском Сопротивлении. Если вы,
разумеется, не возражаете?
     Я, разумеется, не возражал.


     И я услышал.
     Поль  Батист  де Ла Гранж родился в Льеже в конце прошлого века и видел
ужасы  войны  четырнадцатого  года.  Уже тогда он возненавидел войну и решил
посвятить   жизнь   антивоенной   деятельности.  С  этой  целью  он  окончил
университет   и   работал   учителем,   воспитывая  своих  учеников  в  духе
гуманистических  идей. Началась вторая война. Поль Батист участвует в первых
антигитлеровских  действиях,  распространяя  подпольные  газеты  и листовки.
Потом  он  знакомится  с  генералом Пирром и становится одним из сотрудников
его  штаба.  Должность  довольно  скромная,  но  он  исполнял  ее  честно  и
добросовестно,  ежеминутно  рискуя  при этом жизнью. Вместе со своим кузеном
Мишелем  Поль  Батист  был  связным  генерала.  Они осуществляли связь между
Льежем  и  Брюсселем,  а  также  между  штабом генерала Пирра и подчиненными
штабами.
     - Это  были  тяжелые  годы,  полные  страданий,  -  продолжала  рассказ
урожденная.  -  Ежеминутно  в  поезде, в машине, в людской толпе связной мог
быть   схвачен  немецкими  патрулями.  Приходилось  действовать  под  чужими
именами,  изменять внешность. У моего друга была весьма интересная кличка, -
урожденная  посовещалась  с  мсье  президентом,  уточняя его кличку, и снова
зашелестела:  -  Но  сначала  мой  друг  хочет  сообщить  вам  кличку своего
покойного  кузена  -  Денди.  А Поля Батиста в штабе генерала Пирра называли
Аббатом,  после  того  как  наш  друг  по поручению своего генерала совершил
поездку  в  Лондон  и  вернулся оттуда в новом черном костюме. Не правда ли,
весьма  юмористическая  деталь,  но  мой  друг говорит, что это была ужасная
поездка,  они  плыли  на  утлом  суденышке, попали в шторм. Это было ужасно.
Поль  Батист  предпочитал  "путешествовать"  по родным местам. Несколько раз
ему  приходилось бывать в убежище полковника Виля, или, как оно называлось в
штабе,  зона  четыре,  сектор  пять.  Поль  Батист  приходил  туда по ночам,
передавая  приказы  своего генерала. Именно генерал Пирр приказал освободить
машину  с заключенными, когда она будет следовать из Льежа. А полковник Виль
уже сам разрабатывал детали этой операции...
     Урожденная  воодушевилась,  излагая замечательную жизнь своего друга, в
ее   шелесте   начал   даже   прослушиваться   скрежет  металла,  когда  она
рассказывала о тех неисчислимых опасностях, которые подстерегали ее друга.
     - Мой  друг  говорит,  -  продолжала  она, - что он не упомянул о своей
деятельности   в   защиту  мира,  потому  что  это  естественный  долг  всех
сознательных  и преданных борцов. Он не принадлежит к политическим партиям и
является  независимым  демократом,  однако  он не жалеет своих сил для такой
деятельности,  тем не менее она отнимает у него не так уж много времени и не
мешает  отдаваться его любимым занятиям: филологии и путешествиям. Именно во
время  путешествия вскоре после войны он познакомился с моей подругой, с тех
пор они неразлучны.
     - Какая  целеустремленная  жизнь,  -  произнес я, проглатывая паштет из
гусиной печенки.
     Великолепный   президент,   независимый  демократ  Поль  Батист  поднял
колокольчик и мелодично позвонил.
     - Какой чудесный колокольчик!
     - Мой   друг  привез  его  из  Швейцарии.  Они  купили  его  у  старого
крестьянина. И совсем недорого, всего сто бельгийских франков.
     Мадам президентша тоже вставила шелестящее слово.
     - Моя   подруга   просит   пояснить   вам,   что   такие   колокольчики
подвешиваются  на шею коровам, чтобы они не заблудились на лесных или горных
пастбищах. Не правда ли, очень мило?
     Еще  как  мило, просто прелестно, восхитительно, очаровательно: звякнул
колокольчиком,  чтобы прислуга на кухне не заблудилась, - шарман, манифик, а
главное,   демократично.  По-нашему,  по-рабочему  брякнул  колокольчиком  -
супница  на  столе.  Еще брякнул - силь ву пле - рыба под бешемелью. Шарман,
да и только!
     А  ведь и в самом деле, шарман. Ответа-то на свой вопрос о машине я так
и  не получил. Впрочем, это мелочь. Какое значение имеет судьба одной машины
с  неведомыми  узниками  на  фоне  тех глобальных событий, которые нарисовал
передо  мной  демократичный  президент.  Зона  четыре, сектор пять - так это
звучит  на  штабном  языке,  а  машина и вообще там значится под трехзначным
номером   с  дробью,  строка,  мелькнувшая  в  сводке,  мелочь,  недоступная
глобальному  взору.  Как-нибудь  да  и  узнали  в  штабе,  это же детали. Их
разрабатывал сам Виль.
     Пора и мне менять пластинку.
     - Проблема,  волнующая  меня в данную минуту, - продолжал я, поглядывая
на  президента,  -  имеет  не  столько  политический,  сколько  исторический
интерес.  В  наших  разговорах  часто  проскальзывает  имя  полковника Виля.
Позавчера   мсье   президент   сказал  мне,  что  Виль  скрывался  со  всеми
документами. Зачем это ему понадобилось?
     За  президента ответила президентша: как? Неужели вам еще не рассказали
об  этой  истории?  Человек,  которого  называли арденнским героем, совершил
некрасивый  поступок.  Незадолго  до  освобождения он ограбил главный банк в
Льеже  и  взял  там  несколько  миллионов.  После этого он, естественно, был
вынужден скрыться, забрав с собой все документы.
     - Да,  -  сказал  я, еще не зная, стоит ли мне заниматься деталями этой
истории, - это явно не манифик. И даже не адорабль!
     Президент  Поль  Батист  тоже  молвил слово, и они все трое зашелестели
хором, изображая бурный смех.
     - Мой  друг  очень  тонко чувствует юмор, - начала урожденная Буш. - Он
только  что  сделал  юмористическое  заявление,  что  с  обедом, равно как с
предателями  и  грабителями,  мы  покончили,  и  предлагает на ваш выбор два
следующих  развлечения и одну сигару. До собрания остается свыше двух часов,
и  вы могли бы посетить музей Курциуса или галерею изящных искусств, которую
посещают все туристы. Нельзя быть в Льеже и не побывать в музее Курциуса.
     - Не будь туристом, - сказал Командир.
     - Будь человеком, - подхватил Виктор-старший.
     - И вообще, наведи у них порядок, - заключил Николай.
     Горничная  вошла  без  колокольчика,  за  нею в дверях появился Антуан.
Увидев  столь изысканное общество, он несколько смутился и застыл, подмигнув
мне.
     Они   быстро   заговорили.  По  мере  того  как  Антуан  отвечал,  лицо
президента  хмурилось. Сначала он не соглашался с Антуаном, но тот продолжал
настаивать. Президент положил ладони на край стола и задумался.
     - О чем они говорят? - спросил я урожденную.
     - О,  этот молодой человек, - улыбнулась она вислой улыбкой, - прибыл с
дурной целью: он хочет отнять вас от нас.
     - Нам  в  самом  деле  необходимо  ехать,  -  поддержал  я  Антуана,  -
насколько  я  понимаю,  речь  идет  о  мадам  Икс?  Этот  визит предусмотрен
программой.
     - Мой  друг  Поль  Батист  действительно  упомянул об этом, но ваш друг
мсье  Антуан не подтверждает этого. Он говорит, что вам необходимо поспешить
к  одному  человеку,  чтобы  поговорить  с ним, а мой друг боится, что вы не
успеете  вернуться  к  началу  собрания.  Теперь  мой  друг  должен  принять
решение.
     Президент  продолжал  думать,  нервно  поглаживая  скатерть,  глянул на
часы, еще подумал, опять заговорил с Антуаном.
     - Тридцать  минут  на дорогу, полтора часа на встречу, - вставил я. - В
восемь тридцать мы будем на месте, мсье президент. Собрание не задержится.
     Президент   принял  решение.  Что  тут  началось!  Поль  Батист  игриво
погрозил  Антуану  пальчиком, мадам закатила глаза, уроженная заохала: какая
жалость,  мой друг, такая прелестная беседа, мы не переживем этого, мы будем
просто убиты, мне очень жаль, вы так любезны, шарман, манифик, адорабль.
     Я схватил папку.
     - Умоляю  вас,  не забывайте о программе, - заклинал президент, кидаясь
за нами к лестнице. - Мы должны выполнить нашу программу.


ГЛАВА 9

     Мы  понеслись. В машине я увидел Ивана Шульгу и обрадовался еще больше.
Однако Иван был рассеян.
     - Что, Иван, невесел, по какой причине нос повесил?
     - Отстань, ты мешаешь Антуану управлять машиной.
     - Ах,  ребята,  какие  вы  молотки,  что  приехали  за  мной! - Иван не
реагировал. - Да ты бледен, Иван? Фирма продается с молотка?
     - У меня дочь рожает, - сосредоточенно отозвался он.
     - Что  может  быть  лучше:  заделаешься  дедом!  Но  ты же говорил, еще
нескоро. Не волнуйся, отметим это событие.
     - Куда мы едем? - Иван повернулся ко мне, а в глазах его была тоска.
     - Он меня спрашивает, куда мы едем? Разве Антуан тебе не говорил?
     - Я  был  занятый  с  Терезой  и Мари. Антуан позвонил: приезжай. Я все
бросил  и  поехал,  потому что я должен быть полезен для тебя. Я примчался к
нему,  мы  пересели  в  его  машину  и  помчались  до  президента. Он только
говорит: "Скорей, скорей", а куда спешим, не говорит.
     - Понятно,  -  ответил  я. - Антуан это человек. Он и президенту ничего
не  сказал.  Взял меня за руку и вывел. Но тебе-то я скажу, Иван, мы несемся
в Эвай, к мадам Икс, то бишь к Жермен.
     - Чихал  я  на  вашу  Жермен,  - с тоской огрызнулся Иван. - Как я жить
теперь  буду? Тереза говорит: вези ее скорее. Ты знаешь, сколько стоит ихний
родильный   дом?   Больше   тысячи   франков  за  день.  Я  живу  тут  всеми
эксплуатированный.
     - Слушай,  Иван,  я  получил  по  чеку десять тысяч, возьми у меня. Мне
ваши франки до лампочки.
     Он   немного  оттаял,  неумело  принялся  отказываться.  Антуан  сидел,
подавшись   к  рулю.  Мы  уже  оставили  Льеж,  пересекли  Урт  и  ехали  по
всхолмленной  равнине.  Размытые  тени  лежали  на  дальних  холмах.  Солнце
клонилось в сторону Мааса.
     Матье  Ру  остался  за  спиной, а на белом камне проступало новое имя -
Жермен.
     Магазин  еще  торговал.  Антуан  с  шиком  развернулся  на перекрестке,
тормознул за углом.
     Покупателей  в  зале  почти  не  было.  Две  молоденькие  продавщицы  с
любопытством  наблюдали  за  нами. Антуан пересек магазин и скрылся в двери,
подав  нам  знак  следовать  за  ним.  Мы  оказались  в  низком  помещении с
настенным   зеркалом   и   квадратным  столом,  накрытым  цветной  клеенкой.
Чувствовалось:  здесь  командует  женщина.  Рядом была комнатка поменьше, за
столом  сидел  пожилой  мужчина  и потрошил кур, которые были навалены перед
ним  жирно-желтой  кучей.  Мужчина  кивком  поздоровался  с нами и продолжал
работу.
     Деревянная  лестница  привела  нас  на  второй  этаж.  Антуан  уверенно
постучал в дверь.
     Жермен  была  ярколицая,  широкая  в  кости, с высоким бюстом и сложной
прической  на  голове.  Все  на  месте,  все  пригнано  и  как надо уложено.
Конечно,  она ждала нас, но, увидев меня, матово побелела, судорожно провела
ладонью  по  глазам,  как бы прогоняя наваждение. Я открыто стоял перед ней,
давая ей первое слово.
     Но не такого слова я ждал.
     - Борис! - простонала она, припадая к косяку. - Откуда ты?
     Антуан  довольно засмеялся за моей спиной: ему определенно нравилось то
и дело подводить меня под монастырь.
     - Это  не  Борис, - сказал он. - Это Виктор, сын Бориса. Тоже советский
летчик, прилетел из Москвы, чтоб найти могилу Бориса.
     - Уи, - сказал я. - Меня зовут Виктор. Я из Москвы.
     Жермен растерянно кивала головой и не сводила с меня глаз.
     - Мне  очень  приятно,  что  вы так хорошо помните отца. Может быть, вы
расскажете о нем? Переведи ей, Иван.
     Иван  послушно  перевел.  Она  постепенно  овладела  собой,  с  усилием
оттолкнулась от косяка, кокетливо улыбнулась.
     - Здравствуйте,  Виктор.  Я  Жермен  Марке, прошу вас в дом, - и первой
пошла по коридору.
     - Л'амур, - сказал Антуан, толкая меня в бок.
     - Он  тебе  сообщает,  что  между  ни