ненасытных  глазах,  но  внешне  она оставалась спокойной,
сказала  "данке  шон",  деловито  сунула  карточку в кармашек фартука. Итак,
главное сделано. Остались сущие пустяки: узнать, как хозяина зовут?
     - Прелестная  Тереза,  -  начал  я  с  подходцем,  - вы так чудесно нас
накормили. У меня нет слов: вундербар, колоссаль, шарман, манифик...
     Луи  внезапно  поднялся  и  двинулся  на меня со сжатыми кулаками. Лицо
перекошено  от  гнева.  Я  пытался  было подмигнуть ему украдкой, но он лишь
пуще разошелся, цепко схватил меня за руку.
     - В  машину, негодяй! - скомандовал он. - Сию же минуту! - Повернулся к
Терезе  и  закричал на нее. Та вмиг поникла. Луи швырнул деньги на стол и со
свирепым видом зашагал к машине. Я кинулся за ним.
     - Что происходит, Луи? Мне же нужно объясниться.
     Но он уже не слушал:
     - Мы едем! Немедленно!
     Тереза   с   недоумением   смотрела  на  нас.  Я  обернулся  и  крикнул
по-немецки:
     - Небольшое  недоразумение,  очаровательная Тереза, мы очень спешим, но
я  все  объясню позже. - Тычок в спину только придал мне сил. - Я сам к тебе
приеду!


ГЛАВА 11

     Так  вот  отчего  рассвирепел Луи. Я посмеивался и отнекивался, а перед
глазами   Тереза   стояла,   нет,   Тереза   двигалась  перед  глазами,  как
надламывающаяся волна.
     Впрочем,  и  это  прояснилось  не  сразу.  А  сначала  Луи сардонически
захохотал  и  принялся петлять по дорогам, чтобы запутать меня и отлучить от
Терезы.  Не на такого напал: я засек километраж по спидометру, затвердил все
повороты,  мысленно  набросал  кроки  -  в  общем, "Остелла" располагалась к
северо-западу  от  дороги  Э  34  и  на  юго-запад от Ла-Роша, меня на таких
дешевых штучках не проведешь.
     Луи   упрямо   гнал  машину,  бросая  на  меня  гневные  взгляды.  Было
неприятно,  что  я  расстроил  его,  тем  более  что  я никак не мог уяснить
причину.  Но  пока  Иван  не  приедет,  мы не сможем объясниться. Я принялся
размышлять  о  ноже.  Ясно,  что посетителям таких приборов не подавали. Эти
ножи  с  семейными монограммами в особой коробке лежат, их даже для своих не
по  всякому  случаю  достают.  Тереза  этот нож по ошибке принесла. Или знак
особый  пожелала  подать?  Так или иначе, одно точно: мне удалось напасть на
след  Мишеля.  Сходство монограмм не могло быть простым совпадением. Все эти
завитушечки,  вензеля,  кренделя  - одна рука их вырезала, по одному заказу.
Если  бы  не Луи с его неожиданной выходкой, я уже сейчас, не вызвав никаких
подозрений, знал бы имя хозяина "Остеллы".
     Дома  Луи окончательно утихомирился, заглядывал мне в глаза, подсовывал
семейные  альбомы,  журналы  с картинками. Мне все хотелось спросить, за что
он так рассердился? Но не со словарем же в руках нам выяснять отношения?
     Луи  начал рассказывать, как строил свой дом. Он переехал сюда недавно,
три  года  назад,  когда  вышел на пенсию. Всю жизнь мечтал жить в Арденнах,
где прошли его лучшие годы. И сбылась мечта на старости лет.
     На  специальной  подставке стоит блестящая шахтерская лампа: подарок от
администрации  при  выходе  на  пенсию.  Луи  зажег огонь, демонстрируя, как
красиво  горит  лампа.  Шарлотта хлопотала на кухне. Я уж думал, мир настал.
Но  едва за окном прошуршала машина, как глаза Луи вмиг вспыхнули гневом. Мы
одновременно бросились к двери. Я подскочил к машине первым:
     - Иван, спроси у него про нож. Почему он нож у меня отнимал?
     - Какой нож? - растерялся Иван, попав с корабля на бал.
     Луи перехватил Ивана, двинулся на меня с кулаками. Я отступил.
     - Он  говорит,  что  будет сейчас рассчитываться с тобой, - непонимающе
перевел Иван. - Что между вами случилось?
     - Сейчас я рассчитаюсь с ним, - кричал Луи. - Идем в дом.
     - Он зовет тебя в свой дом, - переводил Иван.
     - Передай ему, что я и сам могу кое-что сказать, - требовал я.
     - Запрещаю  вам  говорить по-русски, - кричал Луи. - Слушай только меня
и переводи.
     - Он запрещает мне разговаривать с тобой, - перевел Иван.
     - Молчи! - цыкнул Луи.
     Ладно,   кто-то   из   нас  должен  проявить  благоразумие.  Пусть  Луи
выскажется,  и  тогда  я  отвечу.  Мы  прошли  в  дом.  Иван  поздоровался с
Шарлоттой.
     - Как Мари? - спросила Шарлотта.
     - Утром  я  отвез  ее  в  родильный  дом,  -  отвечал  Иван с тревожной
улыбкой.  -  Я только что из Льежа, потому и задержался. А Тереза там сидит.
Пока ничего нет.
     - Не  волнуйтесь,  все  будет  хорошо,  - говорила Шарлотта, не замечая
нетерпения Луи, должно быть, она привыкла к подобным выходкам мужа.
     Луи продолжал наскакивать на меня.
     - Он  говорит,  что  ты  турист  и ничего не понимаешь в ихней жизни, -
сказал Иван, оторвавшись от семейных забот.
     - Это  становится  интересно,  -  заметил я, присаживаясь к столу. - Ну
что ж, давай послушаем.
     Луи ладонью хлопнул по столу, очами сверкнул.
     - Ты  говоришь  о  предателях,  а  сам  ни одного предателя не видел, -
кричал Луи. - Замолчи же ты! - это уже к Ивану.
     - Как  же  я буду переводить, если ты не даешь мне сказать, - Иван тоже
сбился и сказал это по-русски, отчего Луи вскипел еще более:
     - Говорить буду я, а вы будете молчать и слушать меня.
     - Хорошо,  я буду молчать, - послушно согласился Иван. - А кто же будет
переводить?
     - Я  этих  предателей  убивал  своими  руками,  - бушевал Луи, не давая
Ивану  слова  молвить. - Молчи и слушай. Я знаю, что такое предатели и с чем
их едят. Я с ними не любезничал, не целовался.
     - Подожди  же,  -  взмолился Иван на французском языке. - Я все забуду,
что ты мне говоришь. А я хочу переводить хорошо.
     Луи  все-таки  понял,  что  если он хочет что-то сказать мне, то должен
давать слово Ивану и ждать своей очереди.
     - Я  коммунист,  -  горячился  он. - Я уже тридцать лет коммунист. Тебя
еще  на свете не было, когда я стал коммунистом. Мы, бельгийские коммунисты,
всегда  стояли  за  народ.  И  мы, шахтеры, - ядро рабочего класса. Я сделал
все,  что  мог.  Мне  сказали: ты уйдешь с шахты. И я пошел в Сопротивление.
Боши  сволочи.  Я  не считаю, что я спас Бельгию от бошей, но я боролся так,
что  лучше  я  не  мог  бороться.  Мы боролись вместе с русскими. Тут были и
такие  борцы,  которые  получали от Англии деньги, парашютаж, оружие, но они
ничего  не  делали,  а сидели по домам. А мы сами добывали оружие для себя и
этими  же  автоматами  убивали  бошей,  -  с каждой фразой разговор входил в
более  спокойное  русло,  вынужденные  паузы,  когда  Иван  переводил, а Луи
слушал  и собирался с мыслями, хочешь не хочешь, успокаивали его. Луи сцепил
пальцы рук, положил руки на стол. Желваки на скулах нервно поигрывали.
     - Я  тебе  скажу,  -  с болью продолжал он, - как мы с Борисом воевали.
Нам  сказали:  нельзя  бить  бошей без приказа. Мы видели много бошей, но не
убивали  их,  такой  был  приказ.  Я  не  понимал,  зачем такой приказ, но я
солдат,  мы  делали  присягу,  а этот приказ пришел из Лондона. Боши разбили
лагерь  и  поставили  свою  артиллерию  против  самолетов, но мы не могли их
тронуть.  Тогда  Борис  сказал:  "Такой  приказ  могли дать только проклятые
буржуи.  Но если мы не имеем права нападать на бошей, пусть боши нападают на
нас".  И  мы  стали их дразнить. Они нападали на нас, и тогда мы их убивали,
защищаться  нам  можно  было. Мы не прятались по лесам, не получали денег из
Лондона,  мы  воевали  сердцем.  Только  в  сорок  третьем  году мы получили
разрешение  драться, как мы хотим, а после освобождения у нас сразу отобрали
оружие. Вот что мы получили за свою кровь.
     - Иван,  дорогой,  спроси  все-таки  про  нож.  Я понимаю его чувства и
сочувствую,  но при чем тут нож? А у меня конкретный вопрос: почему он из-за
этого ножа на меня накинулся? Должна же быть причина?
     Луи  сверкнул  глазами,  однако  промолчал  на этот раз. Похоже, он уже
выкипел. Даже смилостивился, погладил меня по руке.
     - Он  говорит,  что любит твою страну, и мы скоро сядем обедать, но ему
больно  знать, что он воевал напрасно. Он воевал за свободу, а ему ничего не
дали.  Все  осталось  так  же,  как  было  до войны. Вот почему у него болит
сердце.  Он  говорит,  что  слушал в первый вечер, у Антуана, ваш разговор о
предателях.  И  он хочет тебе сказать, что в ихней стране предатели ходят на
свободе.  Шарлотту  отправили  в немецкий лагерь Равенсбрюк, и он знает, кто
на  нее  сделал  донесение,  когда Луи страдал в лесах. Этот человек живет в
сорока  километрах  отсюда,  в  долине. И Луи ничего не может с ним сделать.
Убивать  его?  Но  Луи коммунист, его партия не разрешает ему убивать людей.
Если  бы  он  узнал  об этом во время войны, он сам бы расправился с ним, но
Шарлотта  сказала  ему,  когда она вернулась домой, а тогда война кончилась.
Он  написал  документ  об  этом предателе, отдал его властям, но они бросили
его  бумагу  в  корзину. И этот предатель сейчас процветает. Ты должен знать
это  и  слушать  его.  А  сейчас  он  хочет  сделать тебе выговор за нож как
старший товарищ и коммунист, который любит нашу революцию.
     - Ну-ну,  это интересно, - я подвинулся к Ивану. - Наконец-то добрались
до дела.
     - Ты  не  должен  забывать, что находишься в капиталистических странах,
здесь  много  плохих людей. По тому, что ты здесь делаешь, бельгийский народ
будет  судить  о  твоей  стране. А ты себя неправильно ведешь. Зачем полез к
этой девчонке? К какой девчонке ты полез? - озадаченно переспросил Иван.
     Я улыбнулся. Ах, Луи, дорогой, чистый, искрометный и наивный Луи!
     Луи увидел мою улыбку, повысил голос.
     - Откуда  ты знаешь, что это за девчонка? Может быть, она и красивая, в
ихних  капиталистических  странах много красивых мадам, которые продают себя
за  деньги.  Они  делают  стриптиз,  и  мужчина  сразу  падает в обморок. Но
коммунист  должен  презирать  таких  красивых  тварей.  А ты ведешь себя как
несоветский человек, ты полез к ней целоваться.
     Вот  когда  мне  стало весело. Так вот по какой причине ты вскипел, мой
дорогой  Луи.  Спасибо  тебе,  что  ты  следишь  за  моей нравственностью. Я
смеялся, а в глазах Тереза стояла.
     - К   кому   ты  полез  целоваться?  -  вопрошал  Иван.  -  Нашел  себе
бельгийскую невесту? Где вы ее нашли?
     Я перестал смеяться. Не до смеха мне сделалось.
     - Да  объясни  же  ему  наконец,  что  мне  плевать  на эту Терезу, - я
понимал,  что  беспардонно  вру,  но  продолжал. - Я же только про нож хотел
узнать.  Убежден,  что  у  этих двух ножей один и тот же хозяин. И мы должны
разгадать эту загадку. Нам надо ехать туда.
     - Ты  начитался американских детективов, - с угрозой заявил Луи. - Я не
пущу тебя к этой девчонке. Ты мой гость, и я за тебя отвечаю.
     - Я  американских  детективов  не  читаю,  - отозвался я. - У нас своих
детективов хватает.
     - Где  находится  этот  пансионат?  - поинтересовался Иван. - Наш отряд
как раз партизанил в тех местах за Ла-Рошем.
     Я  показал  Ивану  место на карте. Луи смотрел на меня подозрительно. Я
тоже глянул на него: что, Луи, не удалось меня провести?
     - Такой  небольшой  дом,  -  продолжал Иван с оживлением. - Два этажа и
мансарда. А за домом скалы.
     - Совершенно верно, - удивился я. - Откуда ты знаешь?
     - В  этом  доме  жил  предатель,  -  невозмутимо  заявил Иван. - Мы там
реквизицию делали.
     - Что  я говорил? - воскликнул я. - Переведи-ка ему, пусть он послушает
и успокоится. Посмотри на него...
     - Он тебя любит, - возразил Иван, - он хочет сделать тебе хорошо.
     Но я продолжал идти по следу.
     - Как  звали  этого  предателя,  ты  не помнишь, Иван? На пари: M и R -
принимаешь?
     - Его звали Густав. Он был рексистом, и поэтому его убили.
     - Вон  куда  тебя  занесло.  Густав,  да  и  к тому же убитый - вариант
отпадает.  Это  не тот дом. Мало ли домов с мансардами, тут на всех чердаках
мансарды.
     - Это  тот самый дом, - упрямо настаивал Иван. - Там близко нет никаких
других  пансионатов,  я два года там партизанил, все места помню. Там дорога
делает поворот, а за поворотом мостик. Я у этого мостика замерзал.
     - Верно,  был  мостик.  Вот  чудеса.  Наверное, все-таки не Густав? - Я
задумался,  пытаясь  сплести звенья разрозненной цепи. - Сколько лет прошло,
Иван, ты мог и забыть.
     - Это  я никогда не забуду. Если бы вы попали в такую страшную историю,
вы тоже до самой смерти не забыли бы.
     - Говори по-французски, - потребовал Луи.
     - Хорошо,  -  коротко  согласился Иван, - я стану рассказывать сразу на
двух языках эту страшную историю, - Иван перевел себя.
     Луи  откинулся  на  стуле  с выжидательно-насмешливым видом. Я закурил.
Шарлотта  вошла  с  тарелками, поставила их на стол, присела, подперев рукой
подбородок.
     И  вот что рассказал Иван, привожу этот рассказ с характерными для него
выражениями.
     - Моя  история  состоялась в марте сорок четвертого года. Тогда мы вели
ля  гер  в  лесу  около  ихней  деревни Монт и сильно страдали. Англичане не
давали  нам  никакого  парашютажа,  потому  что имелась плохая погода, и все
время  падал  дождь.  У нас даже на ногах ничего не было, не говоря про еду.
Бельгийцы  приносили  нам  хлеб,  но  они  тоже были бедные и сами страдали.
Тогда  я  сказал  командиру:  "Пойдем в этот пансионат и сделаем реквизицию.
Там  есть шнапс, и мы согреемся". Командир мне говорит: "Мы там уже забирали
один  раз,  у  них  ничего  не  осталось".  Тогда  я  говорю:  "Они  богатые
капиталисты  и  недавно зарезали корову". - От кого ты знаешь про корову?" -
спросил  командир,  но  я  имел значение в своем отряде, и я ответил честно:
"Мне  сказал  мой  тезка  Жан". Жан делал с нами связь и жил в деревне Монт.
Командир  послушался меня и сказал: "Хорошо, мы пойдем на эту реквизицию, но
надо  делать  разведку". Я и мой товарищ Гога дошли до этого дома и три часа
замерзали  в  разведке.  Там было тихо. Один раз приехала немецкая машина, в
ней  сидело  гестапо,  и они уехали обратно. Потом из дома вышла монашка. Мы
побежали  к  себе  в лес и сказали командиру: боши уехали. Ночью мы пошли по
той  дороге,  где был мостик. Нам хотелось погреться у ихнего шнапса. Вокруг
дома  было  пусто,  но  мы еще раз все осмотрели, там все лежали в постелях.
Командир  стал  стучать  в дверь. Они молчали, потому что не имели любовь до
нашего  голодного  народа.  Командир  отдал приказ: "Ломайте эти двери". Тут
все  затрещало,  и мы вошли в вестибюль, по-нашему - сени. Мы пошли дальше и
увидели  свет  в  большой  комнате,  где  они  встречают  гостей.  "Дай  нам
реквизицию,  мсье  Густав", - сказал командир, он сделал шаг в комнату и тут
же  выбежал  в  обратную  сторону.  "Зачем ты испугался?" - сказал я и пошел
вперед.  Там  горели  четыре  свечи,  и колени мои затряслись, как от ихнего
шейка.  На  столе  стоял длинный черный гроб, и в гробу лежал мертвый хозяин
этого  дома.  Он  был  в  черном  костюме,  руки крестом и лицо белое, как у
мертвеца.  А  две  женщины  стояли на коленях и молились своему богу, на них
имелись  черные  халаты.  Они увидели меня и стали швырять бутылками. "Зачем
ты  пришел? Уходи, дай ему умереть спокойно". Я испугался и сказал: "Пардон.
Если  в  этом  доме имеется покойник, то пусть он умрет спокойно, а мы уйдем
голодными".  Мы  не взяли ни кусочка и ушли. Ребята ругались на нас с Гогой:
"Зачем  вы  не  разведали про покойника?" - "Но он же не выходил из дома", -
ответил  я  им,  и тогда они замолчали. Я думал, что этот Густав умер сам по
себе,  но потом туда пошел Жан, и он разведал, что Густав был предателем, он
записал   всех  бельгийцев,  которые  сражались  в  резистансе,  и  патриоты
отомстили  ему  за это. Они убили его за день до нашей реквизиции. Поэтому и
приезжало  к  ним  гестапо,  но  мы  же  не  знали. На другой день бельгийцы
принесли  нам  еды, и мы поели сухого хлеба. Вот какая страшная история была
у меня в этом пансионате. Мы ушли голодными и злыми.
     - Напугал  ты меня, Иван, и расстроил, - отвечал я со смехом. - Всю мою
игру поломал ты своей историей. Вариант отпадает, ты прав.
     - Кто же все-таки убил его? - спросила Шарлотта.
     - Жан  сказал,  что это сделал специальный бельгиец, который приехал из
города  Льежа.  Он  убил  его  пулей. Если ты хочешь, я завтра поеду к этому
Жану из Монта и узнаю фамилию Густава.
     - Спасибо,  Иван, - ответил я. - И без Жана все ясно. След на "Остеллу"
закрывается до выяснения дополнительных обстоятельств.
     - Зачем  ты  притворяешься?  -  продолжал  со  смехом  Луи. - Ты просто
влюбился в нее, как мальчишка, я же видел, как ты перед ней плясал.
     - А она красивая? - с улыбкой спросила Шарлотта.
     - Они  хотят  женить  тебя  на этой молодой Терезе, - подытожил Иван. -
Тогда  ты  станешь  хозяином  этого  пансионата  и  будешь  наливать мартини
туристам.  И она будет жарить фри. Так Луи говорит. А Шарлотта ему отвечает,
что  ты  хочешь  пожалеть  эту  бедную  бельгийскую  девушку,  наверное, она
страдает.
     - Меня нож интересует. И кто там живет. Но если надо, я и ее пожалею.
     - Он  говорит, - переводил Иван, - зачем же мы сидим? Нам надо ехать до
этой  цыпочки.  Он  пойдет  к  ее  папаше и будет просить для тебя ее руку и
сердце. Завтра воскресенье, и кюре обвенчает вас в церкви.
     Так они пересмеивались, пока мы обедали. Я отшучивался, как мог.
     На  десерт  пришлась  газета. В сегодняшей газете уже напечатан отчет о
нашем  собрании,  Иван  привез  ее  из  дома,  да  забыл за нашими спорами и
шуточками.
     На  третьей  странице  в  нижнем углу было наше фото: я стоял в центре,
президент  де  Ла  Гранж  и казначей Роберт по бокам. Мы держались за руки и
улыбались.  Мне показалось: не очень-то я похож. Впрочем, ребята узнают, вот
когда они рты раскроют.
     - Похож,  похож, - говорил Луи, поглаживая меня по плечу в знак полного
примирения.  -  Борис  был  точно  таким же. Как жаль, что он не знал, какой
замечательный сын у него вырос.
     - "Сын  бывшего русского партизана посещает Льеж", - с чувством перевел
Иван.  -  Тут  и про меня написано: "Дорогого русского гостя сопровождал наш
старый боевой товарищ Иван Шульга, который был переводчиком".
     - Ай  да  Иван, - обрадовался я. - Теперь у тебя есть вторая профессия,
будет тебе кусок хлеба на черный день.
     Иван отобрал у меня газету.
     - Ты  мне  мешаешь  точно переводить, тут очень интересно написано. - И
продолжал  с  выражением:  - В помещении вооруженных партизан перед стаканом
вина  языки  развязались.  Благодаря  сувенирам  и  фотографиям  годы  войны
переживаются  вновь  вместе  с их радостью и слишком тяжелыми жертвами. Этот
великолепный  вечер  Бельгии  и  СССР  закончился  в атмосфере симпатической
сердечности под звуки нашего гимна и ихней Брабансоны.
     - Неплохо  изобразили,  -  заметил  я. - Жаль только, про Луи и Антуана
ничего не написали. Могли бы, между прочим.
     Иван заглянул в газету.
     - Нет, про них там ничего нет.
     Луи  устроился  в  глубоком  кресле  у  телевизора  и деловито засопел.
Шарлотта стучала на кухне тарелками.
     - Они  всегда  после  обеда спят, - заметил Иван, усаживаясь в соседнем
кресле и преклоняя голову. - А потом он будет тебе рассказывать про отца.
     Я приложил палец к губам:
     - Слушай, Иван, а что если нам сейчас к Терезе махнуть?
     - У  меня  уже  есть  моя  Тереза,  -  ответил  он,  прикрывая  глаза и
вытягивая  ноги.  Я  и  оглянуться не успел, как со второго кресла раздалось
такое же благодушное сопение.
     Я уставился в газету.


ГЛАВА 12

     Хоть  мы  и  с  запасом выехали, но прибыли не первыми. Несколько машин
стояло  на  просторной  поляне,  возле  которой  сходились  перекрестком две
дороги.  За  деревьями  проступал  четкий силуэт церкви Святого Мартина, там
тоже виднелись машины.
     Люди  рассредоточивались группами по границам поляны, но в их, казалось
бы,  случайном  располо