Анатолий Павлович Злобин
   Бонжур, Антуан!


                                  Повесть


     -----------------------------------------------------------------------
     Злобин А.П. Бонжур, Антуан!: Повесть. - М.: Профиздат, 1986.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 27 июля 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     Анатолий  Павлович  Злобин  родился  в  1923  году  в  Москве, участник
Великой  Отечественной  войны.  Широко  известен  как  очеркист и публицист,
выступающий   по  самым  острым  вопросам,  связанным  с  научно-техническим
прогрессом.  Его перу принадлежат книги очерков и прозы: "Большой шагающий",
"Пять  часов  разницы",  "Встреча, которая не кончается", "Дом среди сосен",
"Дорога  в  один  конец",  "Современные сказки", а также романы, посвященные
теме прошедшей войны: "Самый далекий берег", "Только одна пуля" и другие.

     Остросюжетная  повесть  рассказывает  о  движении  борцов  бельгийского
Сопротивления  и  участии  в  нем  советских  граждан  в годы второй мировой
войны.
     Сюжет   повести   -   розыски   советский  летчиком  Виктором  Масловым
участников  партизанского отряда, в котором сражался его отец, Борис Маслов,
погибший на территории Бельгии в борьбе против немецких оккупантов.


ОГЛАВЛЕНИЕ

                                 От автора

Глава 1
                                 Глава 2
                                 Глава 3
                                 Глава 4
                                 Глава 5
                                 Глава 6
                                 Глава 7
                                 Глава 8
                                 Глава 9
                                 Глава 10
                                 Глава 11
                                 Глава 12
                                 Глава 13
                                 Глава 14
                                 Глава 15
                                 Глава 16
                                 Глава 17
                                 Глава 18
                                 Глава 19
                                 Глава 20
                                 Глава 21
                                 Глава 22
                                 Глава 23
                                 Глава 24
                                 Глава 25
                                 Глава 26
                                 Глава 27
                                 Глава 28


                                             -  Пепел  Клааса  стучал  в мое
                                        сердце, - повторил Уленшпигель...
                                             -  О!  -  сказала  она.  - Этой
                                        войне  нет  конца.  Неужели мы так и
                                        проведем   всю   жизнь  в  слезах  и
                                        крови?..
                                             -   Нас   предали,   -  ответил
                                        Уленшпигель...
                                             -  Мы  их распознаем, - сказали
                                        Уленшпигель и Ламме...

                                                             Шарль де Костер


ОТ АВТОРА

     Конечно,  таких острых ситуаций, которые пережил герой повести, не было
в  действительности.  Но почему же им не дано было случиться, да еще в такой
реальной  стране,  как  Бельгия?  Во  время  второй  мировой  войны  в рядах
бельгийского  Сопротивления бок о бок с бельгийцами сражались сотни русских,
поляков,  чехов.  И  они  погибали  там... Так что на месте Виктора Маслова,
приехавшего  на могилу отца в Арденны, мог оказаться молодой поляк, серб или
чех.  И  все  же автор по причинам, вполне понятным, избрал в герои русского
юношу,  отсюда и проистекает та убежденность в характере его действий, когда
он  узнает  о предательстве. Автору пришлось заменить имена действующих лиц,
ведь  там,  в Бельгии, и сейчас живут вполне реальные люди, которые могли бы
принять на свой счет события, описанные в повести.
     Вот  и  получается,  будто ничего такого и не было. Но разве ж не могло
быть именно так?..


ГЛАВА 1

     - Пора,  ребята,  -  сказал  я, продолжая сидеть в кресле. Столько ждал
этой  минуты,  дни  считал, а сейчас понял, что не хочется уходить. Так бы и
остался с ними хоть на один рейс.
     Николай кивнул в сторону двери:
     - Ни  пуха  тебе,  ни  пера.  Не промахнись мимо полосы. Держи бортовые
огни в ажуре.
     - Будет сде, - отвечал я, не трогаясь с места.
     - Не спеши, - сказал Командир. - Присядем на дорожку.
     Мы  и  без  того сидели, но так уж полагалось. И это должен был сказать
Командир. Ребята помолчали, поглядывая на меня.
     - Значит,  таким  макаром, - деловито начал Сергей, прервав молчание. -
По музеям не ходи, по кабакам не шляйся, стриптизы не смотри. Усвоил?
     - Не будь туристом, - сказал Командир.
     - Будь человеком, - подхватил Виктор-старший.
     - И  вообще,  наведи  у  них  порядок,  -  заключил Николай. - А то они
совсем загнили.
     Ребята дипломатично засмеялись.
     - Ты  на отца-то похож? - спросил Командир, он все-таки хотел дознаться
до главного, а заодно и меня приободрить.
     - Как  вам  сказать,  Командир. Я ведь такой... Отец был сам по себе, я
тоже  сам  по  себе.  И  вообще  Масловых в одной Москве пруд пруди. Так что
"вояж"  может  закончиться  легкой  загородной  прогулкой,  обидно, конечно,
будет... - Впрочем, что им толковать, они и без того в курсе.
     - Разберется,  не  маленький,  -  продолжал  Командир,  зная, как много
значат его слова для меня.
     - Предсказываю:  он вернется героем, - Сергей поднял указательный палец
и глянул на меня.
     - А как по-французски "хорошо", знаешь? - спросил Николай.
     - Бон.
     - Лучше  "сава",  -  поправил  Николай.  -  Вот и держись таким курсом:
"сава, сава" - и все будет о'кэй.
     - Сто восемьдесят слов знаю, - объявил я. - Вчера Вере экзамен сдавал.
     - Сто  восемьдесят?  -  удивился Сергей. - Для культурного человека это
даже слишком...
     Ребята  снова  засмеялись, на сей раз без дипломатии. Я тоже посмеялся,
стараясь  запомнить  и  этот  смех, и позы ребят в рубке, и их прибауточки -
все пригодится в дальней дороге. Потом я встал.
     - Пока, други. Хорошей вам видимости. Не опаздывайте за мной.
     Дверь сочно всхлипнула за спиной, я больше не оглядывался.
     На  мятых чехлах валялись газеты, пестрые проспекты. Девчата возились в
хвостовом салоне, а Вера стояла у трапа.
     - Адью,  девочки! - крикнул я. - Пока, Верунчик, - я чмокнул ее в щеку,
и она, как на привязи, двинулась за мной.
     - Виктор!
     Я  обернулся.  Теперь  мы стояли на верхней площадке трапа, девчата нас
не видели. На дальней полосе полого и изящно садилась "каравелла".
     Вера тронула меня за рукав:
     - Пойдем с экипажем.
     - Меня  же  встретить  должны,  ты же знаешь, - терпеливо объяснял я. -
Они  будут  ждать  меня  с  пассажирами. По радио передали, что мы сели, они
будут  ждать,  - я нарочно уходил в эти подробности, опасаясь, что она снова
примется за старое.
     - Возьми, - она протянула длинную книжицу в серой обложке.
     - У меня словарь есть.
     - Разговорник лучше. Тут наборы готовых фраз, это удобно.
     - Терпеть не могу готовых фраз.
     - Все  же  придется...  -  Она  настойчиво  смотрела  на меня глубокими
зелеными  глазами,  но  я сделал вид, будто не замечаю ее взгляда, и раскрыл
разговорник.
     - Ладно, пригодится. Гран мерси, мадмуазель.
     - Слушай,  -  упрямо  сказала  она,  накрывая  разговорник  ладонью.  -
Останься с нами.
     Так  я  и знал, что она все-таки примется за свое, женщины без этого не
могут.
     - Верунчик,  откуда такой пессимизм? - быстро спросил я, чтобы помешать
ей выговориться, но она и не думала останавливаться.
     - Виктор! У меня тоже нет отца, я знаю, что это такое.
     - Не прибедняйся. Твой папочка жив-здоров.
     - Все  равно его у меня нет, - твердила она как заведенная. - И я лучше
тебя  знаю,  что  это такое. Мать как-то сказала, что вышла замуж по ошибке.
Она,  отец...  все  это  было ошибкой. Понимаешь? И в результате этой ошибки
появилась  я.  Мать  даже пыталась что-то сделать, но я все равно появилась:
там тоже случилась ошибка. И живу теперь по ошибке, вот что это такое.
     - Смотрите, какой безошибочный вывод, - я попробовал усмехнуться.
     - Нет,  нет,  не  перебивай,  -  она  опять схватила меня за рукав. - Я
лучше  знаю  это.  Понимаешь,  ты  уже привык, что его нет, ты всю жизнь так
жил.  И  вдруг  хочешь это переменить. А там еще эта женщина. Зачем ворошить
то,  что  должно  остаться,  как  было?  Это  все равно что копаться в чужом
белье,  неужели  не  понимаешь,  в  этом есть что-то унизительное. Я не хочу
тебя отпускать в эту страну...
     - Страна  как  страна. Нанесена на карту, полноправный член Организации
Объединенных  Наций,  имеет прямое воздушное сообщение с Москвой. Очень даже
приличная страна.
     - Вот  всегда ты так: прячешься за шуточками. Но ты же там один будешь,
понимаешь?  И  эту женщину примешься искать - как ты это себе представляешь?
А я сон нехороший нынче видела.
     - Нет,  не  представляю,  -  я  засмеялся,  потому что действительно не
представлял себе этого.
     Вера  по-прежнему  смотрела на меня долгим, неотрывным взглядом. Сам не
понимаю  отчего,  но  этот  взгляд все больше раздражал меня, может, потому,
что я совершенно не знал, как реагировать на него.
     - А  что касается отцов, - сказал я как можно беспечнее, - то у каждого
свой  отец.  Они  у  нас  такие,  какими  мы их представляем. - И припечатал
точку, чтобы вышло побольнее: - Вот так-то!
     Она  закрыла  лицо  руками  и  пошла  прочь.  Я отчужденно посмотрел ей
вслед.  Потом подхватил чемодан и зашагал по трапу. Вечно она все усложняет,
научилась  изображать мировую скорбь по самым ничтожным поводам. И потом эти
штучки: сны, предчувствия. Нет, я этого не люблю.
     Я  шагал  по  бетонным  плитам  и  с  каждым  шагом  отвлекался  от  ее
предчувствий.  Далекая  гладь  летного  поля,  солнечно  и нежарко. Тень моя
скользила  сбоку,  переламываясь на швах между плитами, и я почти машинально
отметил,  что  шагаю  строго  на  запад.  Справа  басовито  рокотал "боинг",
выползая  на  полосу,  воздух  размазывался  от  его  моторов, и дальний лес
провис   над  горизонтом,  будто  смотришь  сквозь  воду.  Неподалеку  стоял
"диси-VIII",  люки  его  были  распахнуты,  и  красочная  цепочка пассажиров
тянулась  по  трапу.  На  краю поля застыли серебристо-рыбьи тела самолетов,
слетевшихся  сюда  со  всего  света.  Скоро  и  нашу рыбину оттащат туда, на
стоянку,  но меня уже не будет с ребятами. Вера будет молча сглатывать слезы
-  и  поделом.  Я  уже  забыл  о  нашей  стычке  и  думал о том, кто же меня
встретит?  Может,  Антуан  приедет?  Хорошо бы. И сразу отправимся к нему. А
потом на могилу...
     Перебросил  чемодан,  запустил руку в карман кителя: паспорт и бумажник
на  месте.  В  паспорте  виза  на  десять дней, до девятнадцатого августа, в
бумажнике  чек  на  десять тысяч бельгийских франков. Так что всего у меня в
достатке.
     Стрелки-указатели  услужливо  тянули  меня  за собой: сквозь стеклянные
двери,  по  светлому  коридору,  через  просторный вестибюль - к чиновнику в
темной  фуражке,  сидевшему  за высокой конторкой. Представитель жандармерии
полистал  паспорт,  поглядывая  на  меня  с привычно бдительным равнодушием,
потом припечатал штемпель.
     Я  забрал  паспорт,  шагнул  через  турникет.  Вот  когда  я очутился в
Бельгии,  население  девять  с  половиной миллионов человек, конституционная
монархия,  король  Его Величество Бодуэн Альберт Шарль Леопольд Аксель Мария
Густав,  королева  Ее  Величество  Фабиола  Фернанда  Мария де Лес Викториас
Антониа Аделаида Мора и Арагон. Но я вряд ли попаду к ним на прием...
     У  турникета  стояла  высокая  седая старуха в длинной темной сатиновой
юбке,  почти скрывающей высокие черные башмаки, скромненький белый платочек,
вязаная  кофта.  При  бабусе  два  огромных  деревянных  чемодана, крашенных
синим,  под  цвет  юбки. Бабуся была транзитная, билет у нее до Брюсселя, мы
ходили  смотреть  на нее в салоне. Она озиралась по сторонам и в то же время
не  забывала  бдительно  присматривать  за  чемоданами.  Народу  в зале было
немного, туристы уже проследовали, остались только мы с бабусей.
     - Ты  наш  или не наш? - спросила она певуче, когда я поравнялся с ней.
- Куда же мне теперь?
     - Свой, бабушка, свой. Все в норме.
     - А  мы правильно прилетели? Дочка-то моя должна здесь быть, а вроде не
видать.
     - Сейчас появится. Вы сами-то из наших краев?
     - Из Фастова я, до дочки прилетела.
     - Куда  же  вам  теперь?  -  Я  поставил  чемодан,  достал  сигарету  и
посмотрел  в  зал,  но  никого  не  обнаружил.  Может,  меня ждут на верхней
галерее?
     - В Брюкино еду. Город ихний.
     - Брюгге, - догадался я. - Тиль Уленшпигель оттуда родом.
     - Он  самый,  -  обрадовалась  она,  -  мне дочка отписывала. Где ж она
запропастилась?
     - Мы на двадцать минут раньше прилетели, - успокоил я бабусю.
     - Мамо,  мамо! - раздался надрывный крик. Раскинув руки, по залу бежала
рыжеволосая  женщина  в  пенсне,  за ней поспешали два долговязых отпрыска в
кожаных шортах.
     - Ксаночка!  - вскрикнула бабуся и от слабости села на чемодан. Я хотел
было попридержать ее, но понял, что больше тут не нужен.
     Рыжеволосая  припала  к материнскому плечу, обе зарыдали в голос. Парни
неловко топтались перед ними, лопоча по-фламандски.
     Я  отошел:  не  про меня эта история. Наконец-то дочь нашла свою мать и
может  приникнуть  к  материнской  груди.  А  я?  Самое большое - и то, если
повезет,  -  найду  могилу  и  постою  рядышком. Но и тогда я буду счастлив,
потому что до сих пор и могилы той был лишен, и ведать о ней не ведал.
     Дочь   продолжала   всхлипывать,   припадая  к  матери  и  одновременно
заботливо  придерживая  ее  на  ходу.  Внуки  с  натугой,  каждый по одному,
прихватили  чемоданы,  и все они беспорядочно заспешили к выходу. Я провожал
их  взглядом и тут же увидел тех, которые явно ждали меня. Вот и подошла моя
черта.


ГЛАВА 2

     Их  было  четверо  -  двое  на  двое.  Первая  пара  помоложе, вторая -
значительно  старше.  Я  приближался  к  ним,  пытаясь на ходу разобраться в
ситуации.  Антуан  с  женой  -  те,  что  помоложе, а вторая пара - кто они?
Неужели  приехала та самая женщина, о которой Скворцов говорил? Кто же тогда
при  ней?  И  вряд ли она могла узнать про меня так скоро. Верно, это друзья
Антуана; а может, и отца - кто ведает...
     Десятки вопросов теснились в голове, и не было места для первого.
     Тот, которого я принял за Антуана, раскинул руки и бросился ко мне.
     - Здравствуй,  Виктор,  -  весело  сказал  он  по-русски и полез ко мне
лобызаться.
     - Так  вы  не Антуан? - едва успел удивиться я. Меня обнимали, тискали,
хлопали  по  плечу. Все это сопровождалось радостными восклицаниями, быстрой
французской  речью.  Я еле успевал поворачиваться, расточая ответные улыбки,
чмокая  подставляемые  щеки,  пожимая  руки.  Кто  эти люди? Я не знаю о них
ничего,  кроме  того,  что  это мои друзья и сердца их открыты для меня. Они
знали  отца,  а  я  был сыном, и этого стало достаточно, чтобы они встретили
меня  с  объятиями. Они расскажут мне то, что я хотел услышать всю жизнь, не
имея никакой надежды на это, разве у них есть что скрывать от меня?
     Наконец первая суматоха поулеглась, мы могли посмотреть друг на друга.
     - Напрасно  ты  меня принял за Антуана, - засмеялся первый мужчина. - Я
Иван Шульга, зови меня просто Иваном.
     В  самом  деле,  у  него  скуластое  лицо,  доброе и широкое, чистейший
рязанец  или курянин, просто удивительно, как мог я обмишуриться, приняв его
за бельгийца.
     - Вы знали моего отца, Иван?
     - Мы  с  ним страдали по разным лесам, - странно ответил Шульга, - но я
имею о нем сведения, что твой отец известен для Бельгии.
     А  это Луи Дюваль* и его верная жена Шарлотта, они тоже убивали бошей в
партизанах и имели дружбу с твоим отцом.
     ______________
     *  Имена действующих лиц, равно как и названия деревень, отелей и проч.
в  повести  выдуманы,  и  автор  не  несет  ответственности  за  то или иное
совпадение.

     Мы еще раз познакомились, на этот раз церемонно пожав друг другу руки.
     - А  это  Сюзанна Форетье, жена твоего друга Антуана, - продолжал Иван.
- Она теперь будет твоя симпатическая хозяйка, так что слушай ее.
     Сюзанна  протиснулась  между  Луи и Шарлоттой и крепко пожала мою руку.
Она была хрупкой, подвижной и весело щебетала.
     - Она  говорит,  - перевел Иван, - что Антуан не смог сегодня приехать,
ему  не  разрешили  его  капиталисты, но, когда мы приедем, Антуан уже будет
дома.  И еще она задает тебе свой вопрос, любишь ли ты шампиньоны в сметане?
-  До  чего  же  странно  этот Иван говорил: без малейшего акцента и в то же
время  как  бы не по-русски; я еще не мог понять, в чем тут дело, да и не до
того было сейчас.
     Я  не  успел  высказать  радости  по  поводу  шампиньонов.  Луи перебил
Сюзанну  и  повернулся  ко мне. Теперь я мог и его рассмотреть внимательней:
длинное,  будто  сдавленное  с  боков  лицо  со  смуглой продубленной кожей,
цепкие   блестящие  глаза.  Говорит  отрывисто  и  резко,  словно  сердится.
Шарлотта  молчит с непроницаемым лицом, такая же высокая и седая, как и Луи,
им обоим за шестьдесят.
     - О чем они говорят? Я что-то не улавливаю.
     - Он  ругает  Сюзанну  за  ее  шампиньоны,  - ответил со смехом Иван. -
Всегда,  говорит, эти женщины лезут вперед со своей кухней. Луи знает, зачем
ты приехал, и он даст тебе ответ за твоего отца.
     - Он об отце говорит? Что?
     - Он  сообщает:  ты  сильно  похож  на Бориса; он сразу узнал тебя, как
увидел.  Он  сердечно  счастлив,  что ты приехал, и хочет много сказать тебе
про Бориса. Он требует, чтобы я переводил тебе все, что он будет говорить.
     - Спасибо,  Иван, без вас я тут как без рук. Я как раз хотел спросить у
Луи, нет ли у него отцовской фотографии?
     - Мы  уже  говорили  об этом. У него есть лесная фотография, он не взял
ее,  но  дома он тебе все покажет. Борис был командиром отряда, а Луи служил
его помощником, поэтому ты теперь его желанный гость.
     Продолжая  разговор,  мы двинулись к выходу. Иван спросил, какая погода
в  Москве.  Я  болтал  как  можно  беспечнее,  пытаясь отвлечься от главного
вопроса,  который  настойчиво  вертелся у меня в голове, как только я узнал,
что  Луи  партизанил  вместе  с  отцом. Я понимал, что должен сдержать себя,
сейчас  не  время  и  не место. Ведь я хотел обстоятельного ответа, и потому
нельзя  задавать  мой  вопрос  походя,  между  стеклянной дверью и стрелкой,
указывающей на туалет. И все же я не сдержался:
     - Вы  не  в  курсе,  Иван,  как  погиб  отец? Расскажите. - Вот он, мой
главный  вопрос,  а  потом  я  уж  буду  спрашивать  о женщине, обо всей той
истории,   на  которую  Скворцов  намекал.  Но  со  вторым  вопросом  я  еще
повременю.
     Иван  остановился,  сосредоточенно наморщив лоб, и хотел ответить, но я
уже  понял по его глазам, что он не знает - или больше того, попытается уйти
от ответа. Луи вовремя перебил его. Я ждал.
     - Он  требует,  -  перевел  Иван,  -  чтобы  я  сообщал ему все, что ты
говоришь со мной, каждое твое слово.
     Но я уже овладел собой:
     - Точка,  Иван! Не надо про отца переводить. Скажите Луи, что я вам про
Москву рассказываю.
     Мы  вышли  на широкую площадь, до отказа заставленную машинами. Проходы
были  узкими,  мы  шли  гуськом,  и разговор сам собой прервался. Только раз
Иван  обернулся