асшифровать все остальные имена и клички. Я немедленно
передам  тетрадь  в  архив, там есть специалисты, которые помогут нам в этой
задаче.  Если  вы, разумеется, не возражаете, мой друг, против такого плана?
Все-таки вы хозяин этой тетради...
     - Вы  забираете  у  меня главное вещественное доказательство, мсье Поль
Батист,  -  вежливо  засмеялся  я.  -  Что  мне  делать,  если  я  сам найду
предателя?
     - У  вас  остается  нож, - ответил он. - "М" и "Р" - эта улика не менее
важна, чем тетрадь.
     - В  таком  случае берите, - я развел руками. - У меня ведь еще кое-что
имеется. Смотрите.
     Он с интересом наблюдал, что же я извлеку из папки.
     - В  тетради  упоминается  отель  "Святая  Мария",  - я достал визитную
карточку.  -  Это  карточка  также  свидетельствует  о том, что Дамере жил в
отеле.  Завтра мы поедем в Намюр и установим, кто владел этим отелем в сорок
шестом  году,  ведь  не исключено, что предатель снова переменил имя. Антуан
уже  сделал  предварительный  запрос через частного детектива. Но это еще не
все,  мсье президент. Сохранилась схема боя на мосту, начертанная Альфредом,
ее передал нам Матье Ру.
     - Бумага  явно  свежая, - заметил Поль Батист, забирая у меня схему и с
интересом разглядывая ее.
     - Это  копия,  мсье.  Оригинал  остался  у  Антуана.  Листок  настолько
ветхий,  что  его  страшно  в  руки  взять, вот я и сделал копию. Но тут все
точно.  Три  стрелы  означают,  откуда  немцы  вели  огонь. Квадратик - это,
очевидно,  машина  с  узниками. Одна стрела как бы касается машины, из этого
можно вывести заключение, что из машины тоже вели огонь.
     - И  в  оригинале  так?  -  взволнованно  переспросил Поль Батист де Ла
Гранж. - Это кажется невероятным!
     - Сам  старался,  мсье президент, делал копию путем наложения. Впрочем,
вы  правы,  версия  относительно огня из машины весьма гипотетична. Зато это
слово  не  оставляет  никаких  сомнений,  хотя  по  нему  также возможны два
варианта.
     - Дамере,  Дамере,  -  зашептал  он, не отрывая глаз от листка. - Это и
есть Пьер?! - полуспросил он.
     - То-то  и  оно-то, - засмеялся я, - что тут можно понимать двояко. Как
мы  намучились  с  этим  словом!  Тут  ведь сколько хочешь синонимов: франт,
пижон, модник, стиляга, ферт, щеголь, форсун, петиметр.
     - Я  не  знаю, как все это переводить, - с отчаяньем взмолился Иван, не
желавший терять престижа перед своим президентом.
     - Скажи:  петиметр,  ведь  это французское слово, - я рукой махнул. - А
еще лучше: денди, президент поймет, это вообще интернационально.
     - Виктор  говорит, что Дамере - это денди, - сказал Иван на французском
языке.
     - Денди?  -  задумчиво  переспросил  Поль Батист. - Помнится, я говорил
вам,  что  у  моего покойного кузена была такая же кличка, но это английское
слово, во французском языке его нет.
     - Разумеется,  мсье  де  Ла Гранж, я помню об этом. Так что вопрос пока
остается  открытым:  кличка это или фамилия? Как видите, кое-что мы все-таки
успели. Может, вы возьмете с собой для поисков и эту схему?
     - Не  могу  оставлять  вас  без вещественных доказательств, - улыбнулся
Поль  Батист,  пряча  синюю  тетрадь в темную глубь портфеля. - Вы проделали
колоссальную  работу, пусть главные доказательства остаются у вас. Нет, нет,
спасибо,  мсье  Шульга,  -  это  уже Ивану. - Ни единого глоточка, я ведь за
рулем.  И  к тому же спешу. Но мы еще встретимся, я вам буду звонить. Завтра
мы поедем к ветеранам в Спа и устроим вам торжественные проводы.
     Мы   прошли   до  машины.  Зашуршал  мотор,  и  президент  Поль  Батист
растворился,  взметнув  за  собой  пыльную дымку. Визит продолжался не более
двадцати  пяти  минут,  он  был стремителен, как налет. Даже на тетрадь Поль
Батист  затратил  меньше  десяти  минут,  но все узрел и, кажется, мы успели
обсудить  все  вопросы.  Я  вспомнил,  что  так и не показал фотографию двух
братьев Ронсо, а ему тоже было невдомек спросить об этом.
     Где же Николь? Мы вернулись в комнату, я решительно снял трубку.
     - Звони к Сюзанне!
     Перед домом затормозила машина.
     - Это Антуан, - сообщил Шульга, заслышав знакомый гудок.
     Дверь отворилась, Тереза первой появилась в комнате.
     - Виктор,  спасите  меня, - почти выкрикнула она по-немецки, протягивая
ко мне руки. - Возьмите меня в Прагу...
     - Здравствуй,  Тереза,  - ответил я по-русски, все равно я был в летной
форме  и  при медали, устал я от этих комедий, сам себя обвожу вокруг пальца
и так далее и тому подобное.
     - Разве  вы  не  из Праги? - недоумевала Тереза, и в глазах ее вспыхнул
испуг,  как  тогда,  когда  она  увидела нож с монограммой. - Николь сказала
мне,  что  вы  ее брат и послезавтра едете домой. Я не требую от вас никаких
обязательств, только увезите меня...
     - По-какому  она  говорит?  -  удивился по-русски Иван. - Я не умею это
перевести.
     Тереза встревожилась еще больше, услышав Ивана, и посмотрела на дверь.
     - Ах,  Тереза,  -  ответил  я  по-немецки, - разве не все равно, кто я,
если ты просишь спасти тебя?
     - Виктор  -  мой брат, я не обманула тебя, - Николь вбежала в комнату и
звонко поцеловала Терезу.
     - Как  же  так,  Николь? - упрекнул я ее. - Разве ты не сказала Терезе,
что  я  Виктор Маслов, советский летчик? Вот возьми и почитай, - я достал из
папки газету и протянул Терезе.
     - О  мсье,  -  продолжала она с мольбой, а глаза у нее такие, что в них
смотреть невозможно. - Спасите меня, умоляю вас!
     - Виктор, я обещала ей, ты должен, - Николь подбежала ко мне.
     Я встал.
     - Ени  бени рес, квинтер минтер жес, - сурово произнес я, подняв ладонь
над головой Терезы. - Ты спасена, Тереза!
     - Он  сказал что-то такое, что я не знаю перевода... Но ты уже спасена,
- с готовностью сообщил Иван.
     - В  этом доме тебе ничто не угрожает, - сказал я по-немецки. - Садись,
сейчас мы все тебе объясним. Где Антуан?
     - Я здесь, - ответил Антуан. - Ставил машину на дворе.
     - Вот  видишь,  я  же  говорила, что так и будет, - Николь бросилась ко
мне.  -  Я  слышала,  как  мадам Ронсо говорила с кем-то по телефону, кто-то
хочет  улететь за границу. Тереза шарман, я ее полюбила, - жарко шептала она
в мое ухо.
     - Подожди, Николетт, начнем по порядку. Тащи вина, Иван.
     - Откуда ты взялся? - удивился Шульга, схватив Антуана за рукав.
     - Я увидел их на дороге, - засмеялся Антуан.
     - Мы  весь  вечер  жарили  бифштексы  и  фри,  - восторженно тараторила
Николь. - К нам нагрянул автобус с голландскими туристами.
     - И за это время ты только и успела сказать, что я твой брат?
     - Я  слушала то, что рассказывала мне Тереза, - Николь нахмурилась. - И
я плакала вместе с ней.
     - Вы  русский? - спросила Тереза, она одна не принимала участия в нашей
говорливой  веселости, присела на краешек дивана, изучающе водила глазами по
комнате,  я  то  и дело ловил на себе ее затаенный взгляд. Я заранее пожалел
ее, потому что трудно ей сейчас придется, а изменить уже ничего невозможно.
     - Да,  Тереза,  я  русский,  -  ответил  я, твердо глядя в ее тоскливые
глаза, - я прилетел из Москвы.
     - Будь  осторожен, Виктор, - шепнул Антуан, - мне кажется, она не знает
о Мишеле.
     - Что же ты молчишь, Тереза? - сказал я. - Присаживайся к столу.
     - О  чем  вы  говорите на своем языке? - обиделся Шульга, ставя бутылки
на стол.
     - Хорошо,  Иван, мы будем говорить на твоем языке. Нам нечего скрывать.
Иди сюда, Тереза.
     Она  послушно  встала  и прошла к столу, надламываясь при каждом шаге и
накатываясь,  как  волна.  Я  подвинул  стул,  она села, пытаясь натянуть на
колени  мини-жюп. Николь беззаботно хлопотала у стола, помогая Ивану. Антуан
сел против нас, сцепил кисти рук, подставил их под подбородок.
     - Значит,  вы не сможете взять меня с собой? - с болью спросила Тереза.
Она  поникла  и прятала глаза: первый непроизвольный порыв ее прошел, а чуда
спасения  не  было.  К  тому  же  мы  еще  ничего  не  объяснили  ей.  И она
замкнулась,   почувствовав   за   нашим  шумным  возбуждением  невысказанную
тревогу.
     - Ты  находишься среди друзей, Тереза, - начал я, чтобы успокоить ее, и
даже   попытался   под   скатертью  завладеть  ее  рукой,  но  она  тревожно
отстранилась,  и  я  благоразумно отступил на исходную позицию. - Это Антуан
Форетье, бывший партизан, друг моего отца и мой друг.
     - Мы  уже  познакомились,  -  весело  откликнулся Антуан. - Мадемуазель
сказала, что ни разу в жизни не видела живого партизана. Она их боится.
     Тереза промолчала.
     - Я  тоже  партизан, мадемуазель, - подскочил по-хозяйски Иван и сделал
ножкой.  -  Очень  приятно  познакомиться,  мсье Жан Шульга. Мне приходилось
бывать в вашем доме.
     - Не  мельтеши, мсье Жан, - одернул я его. - Лучше сядь и переводи. Кто
я  такой,  ты  теперь тоже знаешь? Но зачем ты днем звонила ко мне? Кто тебе
велел позвонить?
     - Мама сказала, что я должна передать... Но я и сама хотела...
     - Ах,  все-таки  мама,  -  перебил  я,  и  на сердце сделалось пусто. -
Значит, ты рассказала ей о нашем визите?
     - Я всегда и обо всем рассказываю маме. Разве это плохо?
     - Твою  маму  зовут  Мадлен  Ронсо? - хотел бы я отложить такой вопрос,
чтобы  хоть  немного  пожить  иллюзией,  да  не  получилось,  но  зато ответ
полностью развязывал мне руки.
     - Да,  - сказала она, и я понял, что давно знал этот ответ, с той самой
минуты, как мы промчались мимо "Остеллы". На что же я мог надеяться?..
     - И мама хотела узнать про нож? Да?
     - Мама  сказала,  что  я  должна  встретиться  с  вами  и передать одну
карточку.
     И такой ответ уже не был неожиданным. Я потянулся за папкой.
     - Тогда  слушай,  Тереза.  Я  виноват  перед  тобой, но все же попробую
оправдаться,  - достал из папки нож со злополучной монограммой и положил его
перед  ней.  -  Серьезная  причина была у меня, но, похоже, я ошибся. Можешь
забрать этот нож и вернуть своей мамочке.
     Антуан смотрел на меня с недоумением. Тереза испуганно отодвинула нож.
     - Я не хочу возвращаться домой, - просительно ответила она.
     - Почему? - я удивился.
     Николь подбежала сзади, взъерошила мои волосы.
     - Не  приставай  к Терезе с глупыми вопросами. Сначала выслушай ее сам.
Ей  сейчас  очень  плохо, ты должен спасти Терезу, я ей обещала, ты ведь все
можешь.
     - Пожалуйста, Тереза. Ты хочешь что-то рассказать?
     - Я  слушаю  вас, Виктор, - покорно отвечала она, и глаза ее погасли. -
Я буду отвечать вам, а потом сама приму решение.
     - Вот  видишь,  Николь,  - продолжал я. - Тереза сама хочет, чтобы я ей
кое-что рассказал.
     - Почему  ты  так  решил  про  нож?  -  спросил  Антуан, сосредоточенно
подергивая себя за ухо.
     - Подумай сам, Антуан.
     - Итак, я продолжаю. Скажи, Тереза, твоего отца Густавом звали?
     - Да, - ответила она с удивлением.
     - Я видел его в гробу, - объявил Иван на русском языке. - Я его знал.
     - Не  вздумай  переводить себя, о мудрый Жан, - остановил я его и снова
обратился к Терезе. - Ты знаешь, отчего умер твой отец?
     - Меня  тогда  еще на свете не было. Мама рассказывала: это было зимой,
отец  пошел  на  охоту  в лес, простудился там, заболел воспалением легких и
умер. Его могила находится в Ла-Роше.
     Мне сделалось не по себе, хотя иного ответа нечего было и ожидать.
     - Слышал,  Иван?  -  усмехнулся  я. - Кумекать надо. А теперь для тебя,
Тереза.  Я  тоже  не  знал  своего отца. Скажи ей, что я понимаю, как трудно
расти  без  отца.  Но,  может,  у  Терезы были близкие родственники, которые
помогали ее воспитанию.
     - Вы  знали  моего  дядю?  -  удивленно спросила она; боже мой, она и в
самом  деле  ничего  не  ведала.  Но я уже не смел отступать: спасение будет
жестоким.
     - Я  слышал  о  нем и очень хотел бы с ним познакомиться, - продолжал я
вполне  искренне,  посмотрев  на  Антуана, тот коротко кивнул в ответ. - Его
зовут  Пьер  Дамере,  не  так ли? И твоя мать просила, чтобы ты передала мне
его карточку? Вот эту, да? - Я вытащил из папки визитную карточку Щеголя.
     - Нет,  другую,  -  отвечала Тереза без притворства, похоже, она вообще
не  умела  лгать  и  прикидываться. - Такой карточки я никогда не видела. Но
это тоже дядина карточка.
     - И   мамочка   просила   это  сделать  как-нибудь  незаметно,  да?  Не
удивляйся, Антуан, сейчас все поймешь. Так как тебя учила мама?
     - Она просила, чтобы я рассказала про дядю...
     - А про нож она ничего не говорила?
     - Нет, о ноже речи не было.
     - А  он  в  самом деле Пьер Дамере? - спросил Антуан, кажется, и он уже
начал кое-что понимать.
     - Его звали так.
     - Вот  видишь,  -  обрадовался Иван. - Она говорит: звали. Значит, Пьер
снова переменил свои буквы.
     - Мой дядя умер, - ответила Тереза с печалью.
     - Почему  ты  уверена,  что он умер? - быстро спросил я. - Кто же тогда
сидел в машине?
     - Дядя  Пьер умер во Франции четыре года назад, - пояснила Тереза. - Он
похоронен в Лилле.
     - Спрятался под крестом, - изрек Иван по-русски.
     - "Загадочная  смерть  в  Лилле",  серия  пятая.  Конечно, передать нам
визитную  карточку  покойника  было  для них крайне необходимо. Не волнуйся,
Иван.  Чем  скорее  мы  отбросим  ложные  варианты,  тем  скорее  выйдем  на
правильный путь. Так учит комиссар Мегрэ.
     - Ты  была  на его похоронах? - продолжал допытываться Антуан у Терезы,
он тоже не мог поверить в эту смерть.
     - Тогда  я  училась  в колледже и не могла поехать. Но в прошлом году я
ездила  в  Лилль  к бабушке, мы вместе ходили на могилу. Неужели вы думаете,
что он не умер? - испугалась Тереза. - Это невозможно!
     - Сейчас  проверим,  -  я  положил  перед Терезой фо-фотографию братьев
Ронсо, взятую у старого Гастона. - Это он?
     - Папа!  - воскликнула она. - И дядя Пьер. Какие они тут молодые! А это
наш  дом.  Как  попала  к  вам  эта  фотография?  -  В  глазах  ее мелькнуло
невысказанное подозрение.
     - Прочти на обороте, - сказал я.
     - Так  вы  подумали,  что  он  Мишель  Ронсо?  -  взволнованно ответила
Тереза.  -  Но  дядя Пьер никогда не был Ронсо. Он был всегда Дамере. Они же
были  не  совсем  родные братья, у них только мать была одна, а отцы разные.
Как это называется?
     - Единоутробные, - подсказал я.
     - Да,  бабушка  Аннет  была  матерью  моего  дяди. Отец был старше дяди
Пьера, и бабушка жила не с нами.
     - Как фамилия твоей бабушки? - спросил Антуан.
     - Она  стала  Дамере  после  второго  замужества, это было очень давно.
Ведь  бабушке  сейчас  семьдесят  семь  лет.  Муж  ее  тоже умер, - добавила
Тереза.
     - Давно она живет в Лилле? - это Иван включился в перекрестный допрос.
     - Они  переехали  туда  вскоре  после войны, когда получили наследство.
Кроме  того,  дядя  почему-то  не  хотел  жить  в  Бельгии.  Он очень хорошо
относился  ко  мне, хотел даже удочерить, но мама не согласилась, хотя после
смерти  отца  мы  остались  совсем  без средств, мама была вынуждена продать
"Остеллу".
     - Значит, все-таки не дядя купил ваш дом? - спросил я.
     - Нет,  он  только  приезжал  к  нам.  Недавно я смотрела старые книги,
кажется,  с  сорок  седьмого  года.  "Остелла"  всегда  принадлежала  барону
Мариенвальду,  и тот лишь платил жалование маме за обслуживание постояльцев.
Но  дядя  Пьер  охотно  помогал  нам. Он отдал меня в католический колледж в
Монсе,  где  я  училась десять лет. Я не очень любила свою школу, мы жили за
глухими  стенами.  Но зато дядя был рядом, он часто навещал меня, он был для
меня как отец.
     - А какие отношения были между ними? Между твоим отцом и дядей?
     - Этого  я  не  знаю.  Неужели  вы  в  чем-то  подозреваете  его? - Она
вскинула на меня свои жаждущие глаза, и в них была мольба о пощаде.
     Я взял ее руку, она не отстранилась.
     - Мужайся,  Тереза.  Я  не  имею  права  безответно  пользоваться твоей
доверчивостью и обязан рассказать все, что знаю.
     - Тогда  была  война,  - вмешался Антуан, чтобы хоть как-то подготовить
ее.  -  Ты,  конечно,  не  помнишь этого, ты родилась после освобождения. Но
война  тем  не  менее  была.  Мы  устали  от  наших страданий и взяли в руки
оружие.  Мы  боролись не только против бошей, но и против рексистов, которые
предавали свой народ. И мы, партизаны...
     - Мой  дядя  никогда  не  был  партизаном,  -  перебила Тереза, пытаясь
опередить  события.  Иван  сверкнул  на  нее глазами. - Во всяком случае, он
никогда не говорил мне об этом.
     Я  был  на  распутье.  Никак  не  желала  проясняться хрустальная глубь
родника,  взбаламученная  моей  же рукой. Я сам потревожил камни, нарушил их
зыбкий   покой.   Где   тут   истина,   а  где  ложные  наслоения?  Неохотно
подтверждается  версия  старого  Гастона.  А  если  честно,  то вовсе она не
подтверждается,  особенно  после  того,  что  узнали  мы от Терезы. На белом
камне  одно  осталось имя: Мишель, он же Пьер Дамере. Но тут-то и начинается
раздвоение.  Визитная  карточка  Пьера  Дамере - это одно, а слово "Дамере",
начертанное  рукой  Альфреда  на  схеме боя, - это другое, во всяком случае,
может  быть  другим.  Надо доказать или опровергнуть это тождество. Иначе не
прояснится  глубь родника. Но я должен пойти до конца и потому не имею права
щепетильничать и щадить Терезу.
     - У  нас  есть  основания  полагать,  что Пьер Дамере был предателем, -
решительно  продолжал  Антуан.  -  Видишь,  он  скрыл  от  тебя,  что  был в
партизанах.  А ведь он состоял в отряде. И он предал своих товарищей, предал
особую  диверсионную группу "Кабан". По его вине погибло девять человек. Так
сообщил  нам  старый  Гастон.  А после войны Дамере убил командира "кабанов"
Альфреда Меланже. И почему он предал и убил, как ты думаешь, Тереза?
     - За моего отца?! - выкрикнула она с отчаянием.
     - Да,  Тереза, - продолжил я вместо Антуана. - Не знаю, как братья были
связаны,  но  твой  отец  был  рексистом.  Он  составлял  списки бельгийских
патриотов  и  передавал  их в гестапо. Твой отец был убит по приговору Армии
Зет. И убил его мой отец, Борис Маслов.
     - Его убили партизаны, - поправил Антуан.
     - Его  убил  Борис  Маслов, - безжалостно повторил я. - Альфред Меланже
промахнулся, и мой отец стрелял вторым.
     - Боже  мой,  - она закрыла лицо руками. - Этого не может быть... Отец,
мой  отец...  Это  ужасно...  Меня обманули... Но как это могло случиться?..
Так,  значит, и сейчас они продолжают обманывать меня... Какая ложь! А вы?..
Наверное, вы тоже теперь ненавидите меня?
     Я дотронулся до ее плеча, ощутив под ладонью трепещущее тело.
     - Что  ты,  Тереза? Да! Я могу ненавидеть человека, предавшего отца. Но
ты? При чем здесь ты, Тереза?
     - Она  же  влюблена  в  тебя,  - выпалила Николь. - Не плачь, Тереза, я
тоже  плакала  по  своему  отцу,  я сама лишь позавчера узнала. Но мы должны
знать, потом станет легче.
     Тереза  приоткрыла  ладони и глянула на меня сквозь пальцы из бездонной
своей глубины. Рука моя еще лежала на ее вздрагивающем плече.
     - Я  люблю  тебя, Тереза, - сказал я, чтобы как-то ее утешить, и ничего
не  ощутил при этом, даже сам поразился, до чего я был холодным и пустым. Но
я  ничего  не  мог  с  собой  поделать.  И  она  почувствовала это. Глаза ее
погасли,  плечо под рукой обмякло. Я сжал плечо в надежде оживить его. - Да,
да,  Тереза,  я  же  твой  защитник.  Только  не  знаю  точно,  от кого тебя
защищать. От барона Мариенвальда, что ли?
     - Наша  с  ним  помолвка  назначена  на  послезавтра,  -  отвечала она,
всхлипывая.
     Я вскочил.
     - Никогда!  Клянусь  тебе  перед своими друзьями и сестрой! - И столько
жара  было  в  моем голосе, что она поверила и воскресла, надежда зажглась в
ее  переменчивых  глазах. А я был вполне искренен: чтобы этот пыльный старик
женился  на  Терезе?  Да  я  горы сверну... Чертов барон, опять он встает на
моем