камней!  У  каждого  острова
обозначены были все заливы, где могут останавливаться суда.  В  каждом
проливе был отмечен фарватер.
   - Откуда у вас эта карта? - закричал Кук. - Ведь ей цены нет!
   Измайлов что-то ответил на своем языке, но Кук разобрал только одно
слово: "Беринг".
   Капитан Беринг! Так вот оно что! Это карта капитана Беринга!
   До англичан доходили смутные слухи,  будто  лет  сорок  тому  назад
капитан русской службы Беринг переплыл из Сибири  в  Америку.  Но  все
считали это маловероятным. Слишком  уж  далекой  казалась  Америка  от
Азии.
   Кук схватил карандаш и линейку и стал исправлять свою карту, сверяя
ее с картой русских. Сперва он перенес к себе все  очертания  берегов,
потом зачеркнул все названия, которые он  роздал  разным  островам,  и
стал спрашивать, как они назывались по-русски. И карта  его  покрылась
непонятными,  трудно   произносимыми   надписями:   остров   Туманный,
Медвежий, Бесплодный. А северо-западный выступ  Америки,  находившийся
так близко от Сибири, оказалось, называется полуостров Аляска.
   И только одно наименование Кук самостоятельно занес на свою  карту.
По синему  пространству,  разделяющему  оба  материка,   он   написал:
"Берингов пролив".
   Судно, капитаном которого был  Сапожников,  пришло  сюда  из  порта
Петропавловск-на-Камчатке. Оно привезло с собой груз  муки  и  табаку,
которым русские снабжали алеутов  в  обмен  на  котиковые  шкуры.  Кук
написал  письмо  в  Лондон  и  попросил  своих  гостей  сдать  его   в
Петропавловске  на  почту.  Те  охотно  согласились   и,   как   потом
выяснилось, исполнили его просьбу. Письмо шло через Иркутск, Тобольск,
Москву и Петербург и пришло в Лондон через полтора года.
   На прощание Кук подарил русским  морякам  несколько  бутылок  вина,
которого они не пробовали  уже  много  лет.  Русские  предлагали  Куку
перезимовать в Петропавловске, но он отказался.
   Он считал, что  гораздо  полезнее  будет  провести  зиму  в  жарком
климате, на недавно открытых Гавайских островах, и получше изучить их.
   В  конце  октября,  попрощавшись   со   своими   новыми   друзьями,
мореплаватели покинули Уналашку и месяц спустя  увидели  высокие  горы
Гавайского архипелага.


                            Жрецы и вожди

   В  течение  почти  целого  месяца  Кук  кружил   возле   Гавайского
архипелага, переезжая от острова к острову,  нигде  не  приставая;  он
искал удобного места для стоянки. Но все бухты были малы и мелководны.
   Только 17 января 1779 года "Решение" и "Открытие" наконец  вошли  в
прекрасную  гавань  Каракакуа  на  острове  Мауи.  Спустили   стеньги,
отвязали паруса. Путешественникам предстояла долгая стоянка. Надо было
починить все повреждения, запастись провизией и отдохнуть, потому  что
о возвращении в Англию раньше чем через год нечего было и думать.
   Нигде еще Кука не встречала  такая  многолюдная  толпа.  Берег  был
черен от людей. Бесчисленные лодки неслись навстречу кораблям. И  Кук,
сойдя в каюту, записал в корабельном журнале:
   "Мы  не  нашли  великого  Северо-Западного  прохода.  Но   открытие
Сэндвичевых островов щедро вознаградило нас за  эту  неудачу.  Никогда
еще никто из европейцев, странствовавших по Тихому океану, не встречал
такой богатой и такой населенной земли".
   Это была последняя запись, занесенная в  корабельный  журнал  рукой
Кука. Он не думал, что самая богатая из всех открытых им земель  будет
местом его гибели.
   Гавайцы без  всякой  боязни  влезали  на  корабли.  Каждый  предмет
удивлял их. Они вслед за своими пышно разодетыми  вождями  сновали  по
всем закоулкам.
   Из вождей особенно обращал на себя внимание высокий молодой человек
с красивым, умным лицом и величественной осанкой. Звали его Переа.  Он
пользовался уважением среди  своих  соплеменников.  Кук  заметил,  что
Переа гораздо внимательнее остальных прислушивался к  речам  англичан,
объяснявшим гавайцам назначение парусов п мачт. Он сразу полюбил этого
красивого юношу и щедро  одарил  его.  Переа  не  остался  в  долгу  и
впоследствии не раз оказывал английским морякам важные услуги.
   Несколько часов спустя на "Решение" прибыл грязный старик, покрытый
гнойными  струпьями.  Под  мышкой  он  нес  крохотного,   пронзительно
визжавшего поросенка.
   - Коа! Жрец Коа! - закричали гавайцы,  боязливо  расступаясь  пород
ним.
   Коа торжественно подошел к Куку, накинул ему на плечи красный  плащ
и вручил поросенка. Потом оглушительно крикнул:
   - Роно! Роно!
   И упал на колени, простирая руки к удивленному капитану.
   - Роно! Роно! - закричали гавайцы, тоже падая на колени.
   Англичане были поражены этими странными почестями. Нигде еще  перед
ними не падали на колени.
   Расспросы ни к чему не привели. Так Кук никогда и не узнал, за  кою
его приняли гавайцы.
   И только шестьдесят лет спустя долго жившему на Гавайских  островах
американскому исследователю Эллису удалось найти разгадку.
   Как  выяснил  Эллис,  у  гавайцев  существовало   предание,   будто
могущественный вождь Роно, живший в незапамятные времена,  по  ложному
доносу одного недруга убил свою любимую жену. Узнав, что жена его была
ни в чем не повинна, Роно помешался от горя и стал  бродить  по  всему
острову,  убивая  всех,  кто  попадался  ему   на   пути.   Утомившись
убийствами, но не насытив своей жажды крови, он сел в ладью и  отчалил
от берега, обещая вернуться  через  много  лет  на  крылатом  плавучем
острове, населенном людьми, собаками и свиньями.
   Предание это сохранилось в народных песнях  и  священных  сказаниях
гавайцев.
   Увидев английские корабли, жрецы сразу  поняли,  какую  выгоду  они
могут извлечь из прибытия чужеземцев. Разве  Кук  не  похож  на  Роно?
Разве его корабли нельзя выдать за крылатые плавучие острова? Разве на
них нет  людей,  собак  и  свиней,  обещанных  в  священном  предании?
Появление перед народом живого Роно должно  было  чрезвычайно  поднять
уважение к религии и увеличить доходы жрецов.
   Коа  был  жрецом  храма,  посвященного  Роно.  Принеся   в   жертву
вернувшемуся святому поросенка, он поехал на  берег  и  объявил  всему
народу, что капитан Кук не кто иной, как сам Роно,  возвратившийся  на
родину, а его корабли - плавучие острова.
   И гавайцы стали считать Кука богом. Едва он съехал  на  берег,  как
вся толпа пала перед ним на  колени,  а  жрецы  обратились  к  нему  с
молитвами. Кук был чрезвычайно удивлен этими почестями.
   Его повели в храм. Лейтенант Кинг, ни за что не  хотевший  оставить
капитана, пошел вслед за ним.
   Храм окружали колья, на которых были надеты человеческие черепа.
   Немало человеческих жертв требовали кровожадные  боги.  У  входа  в
храм стояло два деревянных идола, одетых в пурпурные мантии.
   Внутри  храма  находился  большой  бамбуковый   помост,   служивший
алтарем. На помосте лежали труп свиньи и груда фруктов. Вокруг помоста
стояло двенадцать истуканов с безобразными и грозными лицами.
   Десять младших жрецов внесли в храм живую свинью  и  кусок  красной
ткани. Коа с необычайной ловкостью, одним взмахом  руки,  окутал  этой
тканью Кука. Младшие жрецы затянули хором  священный  гимн.  Коа  взял
Кука за руку и стал поочередно подводить его к каждому истукану.
   Как это ни странно, но Коа чрезвычайно непочтительно  обходился  со
своими богами. Он презрительно хохотал им в лицо и щелкал  пальцем  по
их раскрашенным носам. И только перед одним из них,  самым  толстым  и
самым благодушным, он преклонил колени и предложил Куку сделать то  же
самое.
   После многих обрядов  капитану  поднесли  зажаренного  поросенка  и
мешок кореньев, из которых изготовляется кава.
   "Переа и  Коа,  -  говорил  в  своих  записках  лейтенант  Кинг,  -
распоряжались всей церемонией. Угостив нас кавой, они раскрошили  мясо
поросенка на мелкие кусочки и стали класть их нам в рот. Мне  не  было
противно брать их из рук Переа, человека очень чистоплотного, но  Кук,
которого кормил сам Коа, чувствовал себя прескверно, тем более что вид
лежавшей рядом полусгнившей свиньи  доводил  его  чуть  не  до  рвоты.
Отвращение капитана достигло еще большей степени, когда почтенный жрец
принялся в знак особой учтивости и уважения сам разжевывать куски мяса
и только тогда совать их ему в рот".
   После этой церемонии Кука проводили обратно в шлюпку. Перед ним шли
четыре жреца, неся  в  руках  жезлы,  украшенные  косматыми  собачьими
хвостами.
   - Роно! Роно! - громко кричали они, и встречные гавайцы  падали  на
колени.
   Прибытие живого  Роно  чрезвычайно  подняло  и  укрепило  власть  и
могущество  жрецов.  При  всяком  неповиновении  они  угрожали  народу
грозным Роно, уверяя, что  он  покарает  непокорных  самыми  жестокими
карами. И перепуганные гавайцы тащили в  храмы  ткани,  кокосы,  плоды
хлебного дерева, чтобы только умилостивить гневного бога.
   Но такому быстрому возрастанию могущества жрецов  стало  завидовать
другое  правящее  сословие  -  сословие   военачальников   и   вождей,
называемых  по-гавайски  "эари".  Власть   ускользала   из   их   рук.
Действительно,  кто  станет  слушаться  своего  князька,  если   любой
священнослужитель может вымолить у таинственного Роно,  прибывшего  на
крылатых островах  из  неведомых  стран,  любое  наказание  для  своих
ослушников?
   А тем временем капитан Кук, не ведая ни о том,  что  он  всемогущий
бог, ни о том, какие  выгоды  он  доставил  жрецам,  спокойно  закупал
фрукты и солил свинину, приготовляясь к трудному путешествию на север.
Он не знал, что вожди, ненавидя жрецов, подстрекают своих  подчиненных
к воровству, и удивлялся дерзости гавайцев, которые крали у него  все,
что только  можно  было  украсть.  Он  не  знал,  что  полупомешанный,
пьяненький, дряхлый король Торреобой был вызван со всем своим двором и
войском в бухту Каракакуа вовсе  не  для  того,  чтобы  оказать  честь
чужеземцу, а, напротив, чтобы, если удастся, избавиться от него.
   Правда, сам король не таил никаких злобных замыслов. Он  совершенно
искренне восхищался английским виски, которым угощал  его  у  себя  на
корабле Кук. Но Торреобой уже давно был отстранен  от  государственных
дел, страной правили его приближенные, прикрываясь его именем.  А  им,
как и всем эари, был ненавистен некстати вернувшийся Роно.
   Нагрузка судов продолжалась до  4  февраля.  Жрецы  не  переставали
осаждать Кука, и их пение сопровождало его всюду, куда бы он  ни  шел.
Вожди  были  внешне  учтивы.  Торреобой  сделал   англичанам   богатые
подношения, но при этом вежливо осведомился, скоро ли  они  собираются
уехать.
   С одним только Переа у Кука установились дружеские отношения. Переа
внимательно слушал объяснения капитана, и  его  умные  глаза  блестели
всякий  раз,  когда  ему  удавалось  постигнуть   какую-нибудь   новую
премудрость.
   4 февраля "Решение" и "Открытие" вышли из бухты. Но в открытом море
на них внезапно налетел шквал. "Решение" потеряло одну из своих  мачт,
и экспедиции через несколько дней пришлось  вернуться  назад  в  бухту
Каракакуа для починки.
   Едва корабли стали на якорь, как англичане заметили резкую перемену
в поведении гавайцев.


                              Несчастье

   13 февраля в каюту капитана вошел боцман.
   Кук был не один. Рядом с ним стоял Переа.  Кук  старался  объяснить
ему назначение компаса. Он пробовал говорить на  полинезийском  языке,
но слов не хватало.
   - Звезды - путь, Переа. Солнце - путь. Звезд нет. Солнца  нет.  Где
путь? Компас - путь! Компас лучше звезд, Переа.
   Увидев Переа, боцман нахмурился. И чего это капитан возится с этими
дикарями? Их  надо  бить.  Капитан  лишает  своих  моряков  заработка.
Несколько ружейных залпов - и сколько богатств можно было  бы  вывезти
из этой страны!
   Но он не посмел высказать свои мысли и вслух произнес:
   - Капитан, у плотника украли клещи!
   Кук рассердился. Нет, воровству надо положить конец. Железные  вещи
так драгоценны!
   - Боцман, поезжайте за вором вдогонку. Привезите  сюда  и  клещи  и
вора. С вами поедет Переа. Он вам поможет.
   Боцман и Переа вышли.
   - Но не стреляйте! - крикнул им  вдогонку  капитан.  -  Я  запрещаю
стрелять.
   Шлюпка была спущена в одну минуту. Четверо  гребцов  с  ружьями  за
плечами сели на весла. Боцман взялся за руль. Переа стоял на носу.
   Курчавая голова вора мелькала в волнах. Он  плыл  легко  и  быстро,
крепко сжимая в руке драгоценные клещи. Увидев погоню, он остановился,
высунул из  воды  руку  и  замахал  проходившей  мимо  пироге.  Пирога
подъехала, подобрала его и на всех веслах понеслась к берегу.
   - Дьявол! - закричал боцман. - Он уйдет! Стреляйте!
   Грянуло четыре выстрела. Переа обернулся и с  удивлением  посмотрел
на боцмана. Да, боцман нарушил приказ капитана, но боцман не  виноват,
что у него такой странный капитан.
   Однако пирога уже причалила к берегу.
   На берегу боцмана поджидала толпа. Англичане вышли из  шлюпки.  Как
здесь найти вора? Эти черномазые все так похожи друг на друга.
   - Отдайте клещи! - громовым голосом рявкнул боцман.
   Но гавайцы только удивленно переглянулись.
   Перса  прошел  вперед  и  тихо   сказал   несколько   слов.   Толпа
заволновалась и замахала руками. Несколько воинов стремглав убежали  в
лес.
   Через минуту они вернулись. Один  из  них  нес  злополучные  клещи.
Переа взял их у него из рук и передал боцману.
   Но такое скорое  разрешение  дела  только  разозлило  раздраженного
англичанина. Ему хотелось наказать вора, показать могущество белых.  А
наказать было некого.
   - Где вор? - закричал он, обращаясь к  гавайцам.  -  Приведите  мне
вора! Капитан Кук хочет проучить этого негодяя!
   Но гавайцы молчали.
   - А! Вы не хотите его привести! - орал боцман. - Вы его  укрываете!
Приведите его сию же минуту или я спихну вашу лодку в море!
   Он направился к гавайской пироге. Но Переа преградил ему дорогу.
   - Это моя лодка, - с вежливой улыбкой сказал он боцману. - Друг, не
трогай моей лодки.
   Но тот оттолкнул его и пошел дальше. Переа протянул руку и  схватил
англичанина за волосы. Боцман попробовал вырваться, но безуспешно.  Он
чувствовал, что попал в смешное положение, и бился, вертелся, ругался.
Но волосы его были крепко зажаты в могучем кулаке гавайца.
   Один из сопровождавших боцмана матросов выхватил из шлюпки весло  и
замахнулся им над  головой  Переа.  Гаваец  выпустил  волосы  боцмана,
вырвал весло из рук матроса, спокойно уперся в него коленом и разломал
пополам.
   Град камней полетел в англичан. Воины, женщины, дети  -  вся  толпа
принялась загонять чужеземцев в воду. Напрасно ревел и ругался боцман,
призывая матросов защищаться. Те уже бежали к шлюпке, прикрывая руками
головы. Ему пришлось последовать за ними.
   - Вы сами виноваты, - сказал боцману Кук, узнав о случившемся. - Мы
приехали сюда не разбойничать. Боюсь, что  теперь  нам  будет  гораздо
труднее ладить с ними.
   В ночь на 14 февраля украден  был  большой  бот  с  "Открытия".  На
"Открытии" другого бота не было. Капитан Кларк немедленно сообщил Куку
о случившемся несчастье. Кук вспылил. Надо вернуть бот во что бы то ни
стало и во что бы то ни  стало  избежать  кровопролития.  Он  добьется
этого.
   План его был прост и решителен. Он  привезет  на  корабль  старого,
впавшего в детство короля Торреобоя и не выпустит  его,  пока  бот  не
будет возвращен.
   Сейчас же с "Решения" спустили  две  шлюпки  -  одну  под  командой
лейтенанта, другую под командой подпоручика. Кроме гребцов, в них сели
сам Кук, семеро солдат морской пехоты, сержант и капрал.
   Они пристали возле селения. Гавайцы окружили  их  шумной  толпой  и
весело приветствовали Кука.
   - Друзья! - сказал Кук. - Я хочу поговорить с  вашим  королем.  Где
он?
   - Торреобой дома, - ответили ему.
   Дом короля стоял  в  конце  селения,  в  полуверсте  от  моря.  Кук
приказал лейтенанту и подпоручику отплыть на шлюпках, а сам  вместе  с
отрядом морской пехоты пошел в глубь острова.
   Гавайцы, как и в предыдущие его  посещения,  падали  перед  ним  на
колени и не вставали, пока он не проходил мимо. По дороге он  встретил
многих вождей, которые спрашивали его, не  нужны  ли  ему  свиньи  или
кокосы. Он благодарил их, отказывался и быстро шел вперед.
   У порога королевского дома англичанам пришлось  простоять  довольно
долго. Кук послал к королю нескольких гавайцев сказать ему, что  хочет
с ним повидаться. Посланные возвратились без всякого ответа. Они молча
подошли к Куку и положили перед ним красные ткани.
   Кук  начал  терять  терпение.  Он  послал  в  дом  сержанта,  чтобы
выяснить, в чем дело. Сержант вернулся и сообщил, что король спит,  но
что его сейчас разбудят.
   Наконец Торреобой вышел на крыльцо.
   Кук протянул ему руку, приветствовал его и пригласил к себе в гости
на корабль. Король принял приглашение.
   Кук взял Торреобоя под руку, и маленький отряд,  окруженный  толпой
гавайцев, двинулся к берегу.
   Все бы кончилось вполне благополучно, если  бы  вдруг  в  толпе  не
возник слух, будто на другом конце острова англичане только что  убили
двух гавайцев. Слух этот, как потом оказалось, был ложный, но  тем  не
менее он сыграл роковую роль в судьбе всей экспедиции.
   Гавайцы начали вооружаться, появились дротики, копья и камни. Воины
надели сплетенные из толстых трав  рубашки,  заменявшие  им  кольчуги.
Кук, чувствуя, что дело принимает  дурной  оборот,  приказал  солдатам
прибавить шагу.
   Гавайцы построились рядами по обеим сторонам дороги, но  враждебных
действий не начинали.
   Возле отряда плелся плешивый жрец, распевая  молитвы.  Выживший  из
ума король покорно  следовал  за  Куком  в  сопровождении  двух  своих
сыновей. Пока все было благополучно.
   Но едва они вышли на берег, как к Торреобою подбежала одна  из  его
жен, обняла мужа и усадила  на  камень.  Она  умоляла  своего  мужа  и
повелителя не ездить на корабль белых.
   - Это злые, хитрые люди! - причитала она, обливаясь слезами. -  Они
заколют тебя, как свинью, на своем корабле. Не  покидай  нас,  король,
если хочешь остаться в живых!
   Внезапно поручик увидел гавайца, который подкрадывался к Куку сзади
с широким ножом в руке. Поручик прицелился в него из ружья.
   - Не стреляйте! - крикнул Кук. - Выстрел погубит все дело. Он и так
не посмеет меня тронуть.
   Гаваец, увидев направленное на него дуло, кинулся к поручику.
   Поручик ударил его  прикладом  по  голове.  Гаваец  выронил  нож  и
скрылся в толпе.
   Но мир уже был нарушен.
   Один из воинов бросил в Кука  камень.  Кук  в  него  выстрелил,  но
дробь, которой было заряжено ружье, застряла в толстой рубашке  воина.
Воин замахнулся на Кука копьем. Кук прикладом сшиб его с ног и зарядил
ружье пулей.
   И в ту же минуту увидел другого  гавайца,  замахнувшегося  на  него
дротиком.
   Кук выстрелил, но промахнулся.
   Солдаты,  не  дожидаясь  приказания,  беспорядочно   выстрелили   и
заставили гавайцев немного отступить.
   Короля Торреобоя давно уже увела жена. Надо  было  возможно  скорее
вернуться на корабль. Обе шлюпки медленно плыли к берегу, Кук взмахнул
рукой,  чтобы  заставить  их   двигаться   быстрее.   Но   подпоручик,
командовавший одной из шлюпок, неверно понял знак капитана и  повернул
обратно к кораблю.
   Эта ошибка стоила Куку жизни.
   Другая шлюпка, находившаяся под начальством лейтенанта, мужественно
продвигалась вперед, несмотря на то что на нее с берега  сыпался  град
камней. Впрочем, она все равно не могла бы вместить всех  находившихся
на берегу англичан.
   Солдаты бросились в воду, давя и толкая друг  друга,  стараясь  как
можно скорее добраться до спасительной  шлюпки.  Офицеры  кинулись  за
ними.
   Кук шел последним. Он  не  торопился:  все  равно  шлюпка  всех  не
вместит, а капитан должен прежде всего заботиться о спасении вверенных
ему людей.
   Ружье он держал под левой  рукой,  а  правой  прикрывал  голову  от
сыпавшихся со всех сторон камней.  Гавайцы,  видя  смятение  а