хочу
поговорить с Томагой.
   Но отправиться в глубь острова  было  опасно.  Дюмон  Дюрвиль  стал
уговаривать обоих вождей, Палу и Тагофу, остаться на  корабле  до  его
возвращения в качестве заложников.
   - Я хочу поклониться вашей великой колдунье Томаге, -  объяснил  он
вождям. - Оставайтесь пока на корабле. А вернувшись, я  вас  выпущу  и
щедро награжу.
   К его удивлению, вождей  не  пришлось  долго  уговаривать.  Палу  и
Тагофа сразу согласились. Их с почетом заперли в капитанской каюте  и,
чтобы они  не  скучали,  дали  им  множество  разных  сластей:  изюму,
пастилы, пряников и засахаренных орехов. У дверей каюты был  поставлен
вооруженный караул, который должен был сторожить заложников.
   Дюмон Дюрвиль с небольшим отрядом моряков подъехал к берегу на двух
шлюпках. Их сразу окружила несметная толпа вооруженных островитян.  Но
они держали себя очень дружелюбно.
   - Пока Тагофа и Палу на  корабле,  вы  в  безопасности,  -  говорил
капитану Синглтон. - Воины, опасаясь за жизнь своих вождей, не посмеют
дотронуться до вас пальцем.
   Небольшой отряд моряков направился  в  глубь  острова.  Остров  был
густо населен.
   Дюмон Дюрвиль прошел через много деревень, оставил за  собою  много
пашен и кокосовых рощ. Наконец он  увидел  зеленый  холм,  на  вершине
которого стояла хижина. В этой хижине, вдали от  всех,  жила  колдунья
Томага.
   Томага  вышла  навстречу  гостям.  Это  была   сморщенная,   лысая,
крохотная старушонка  с  умными,  подвижными  глазами.  Дюмон  Дюрвиль
подарил ей топор, бусы и кусок красного сукна.
   Завязался разговор. Синглтон  служил  переводчиком.  Дюмон  Дюрвиль
стал задавать колдунье вопросы.
   - Помнишь ли ты Кука, Томага? - спросил он.
   - Помню, помню, - прохрипела старуха. - Кук был первый  бледнокожий
предводитель кораблей,  который  посетил  нас.  Я  тогда  была  совсем
маленькая девочка. Вот такая!
   И она показала Дюмону Дюрвилю  на  стоявшую  в  толпе  девочку  лот
семи-восьми.
   - А помнишь ли ты,  Томага,  д'Антркасто?  -  продолжал  спрашивать
Дюмон Дюрвиль.
   - Ну, его я помню отлично, - ответила колдунья. - Когда он приехал,
я была уже замужем. Мой отец, Тубо, властелин всего Тонгатабу, устроил
в его честь праздник на берегу залива. Я тоже была на этом  празднике.
Мы сначала пели, потом плясали, потом выпили очень много кавы.
   "Отличная память у этой старухи", - подумал Дюмон Дюрвиль.
   И задал ей третий вопрос:
   - Скажи, Томага, а не видала  ли  ты  здесь  каких-нибудь  кораблей
после Кука, но раньше д'Антркасто?
   - Да, - ответила старуха. - После Кука,  но  раньше  д'Антркасто  к
Тонгатабу подходили два корабля, на которых было  очень  много  пушек.
Командира этих кораблей мы называли Луиджи.  Он  приехал  на  берег  и
подарил моему отцу много железа. Отец принял его очень хорошо, но один
воин убил младшего брата Луиджи и отнял у него  молоток.  Все  младшие
братья Луиджи стали стрелять и убили много наших воинов. Тогда  Луиджи
увел своих младших братьев на корабль и уплыл в море.
   - Не помнишь ли ты,  какое  знамя  было  на  кораблях  Луиджи  -  с
красными полосами, как у Кука, или белое, как у д'Антркасто?
   - Помню, - твердо сказала колдунья. - На кораблях Луиджи было белое
знамя.
   - Это был Лаперуз, - решил Дюмон Дюрвиль. -  На  фрегатах  Лаперуза
развевались белые знамена королевской Франции!


                              Предатель

   Он попрощался с Томагой и пошел назад, потрясенный всем услышанным.
   Синглтон покинул его, обещав к вечеру приехать  на  корабль.  Дюмон
Дюрвиль сам повел свой отряд на берег, сопровождаемый большой толпой.
   На берегу матросы, которых он  оставил  сторожить  шлюпки,  донесли
ему,  что  в  его  отсутствие  островитяне  вели  себя  беспокойно   и
угрожающе. Капитан приказал немедленно спустить обе шлюпки на  воду  и
ехать. Но тут оказалось, что одна из  шлюпок,  меньшая,  рассохлась  и
течет. Ее необходимо было законопатить.
   Дюмон Дюрвиль сел в большую шлюпку, а  маленькую  оставил  матросам
для починки.
   - Когда почините, вернитесь на корабль, - сказал он и уехал.
   Подъезжая к кораблю, он заметил на берегу суматоху.
   Матросы, чинившие шлюпку, подверглись нападению  толпы  вооруженных
ружьями островитян. Они связали моряков канатами и утащили в лес.
   - Хорошо же! - вскричал Дюмон Дюрвиль. - За это  предательство  мне
ответят ваши вожди! - и поднялся на палубу.
   К нему подошел старший лейтенант, бледный и взволнованный.
   - Капитан, - доложил он, отдавая честь, - вождь Тагофа сбежал.
   - Как! - вскричал Дюмон Дюрвиль. - Ведь я приказал сторожить их!
   - Мы сторожили у дверей  каюты,  -  ответил  лейтенант,  -  но  он,
очевидно, выпрыгнул в окно и уплыл.
   Тут только Дюмон Дюрвиль понял, какой он сделал промах.  Он  забыл,
что всякий  полинезиец  с  легкостью  может  проплыть  полторы   мили,
отделяющие корабль от берега.
   - А Палу?
   - Палу тоже хотел выпрыгнуть  в  окно,  но  он  слишком  толст.  Он
застрял в окне, словно пробка, и ни  взад,  ни  вперед.  Нам  пришлось
рубить топором раму, чтобы втащить его в каюту. Я приказал  надеть  на
него кандалы и бросить в карцер.
   На берегу все было в смятении. Островитяне толпились  вокруг  своей
единственной пушки. В подзорную трубу Дюмон  Дюрвиль  увидел,  что  за
пушкой стоят Тагофа и Синглтон. Синглтон вкатил в пушку снаряд и зажег
фитиль. Грянул выстрел. Ядро пролетело между мачтами корабля.
   - Изменник! - прошептал Дюмон Дюрвиль. И крикнул: - К пушкам!
   Двадцать пушек правого борта выстрелили разом.  Грохот  был  такой,
что казалось, будто небеса  раскололись  пополам.  Пушка,  из  которой
стрелял Синглтон, была сбита с лафета и лежала в кустах.
   Тогда на  берегу  появились  парламентеры,  махавшие  над  головами
зелеными ветвями.  Это  был  знак  мира.  Дюмон  Дюрвиль  разрешил  им
подъехать к кораблю.
   - Смилуйся над нами,  властелин  кораблей,  -  сказали  они.  -  Мы
возвратим тебе всех твоих младших братьев.
   Через полчаса все матросы, целые и невредимые, были на корабле.
   Дюмон Дюрвиль отпустил чуть не умершего от  страха  толстяка  Палу,
поднял якоря и вышел в море.
   На островах Дружбы, которые давно уже благодаря все чаще посещавшим
их европейцам превратились в острова Вражды и  Ненависти,  ему  нечего
было больше делать.


                               Находка


                         Потрясающее известие

   Итак, Дюмону Дюрвилю удалось напасть  на  след  Лаперуза.  Из  слов
Томаги он узнал, что Лаперуз заходил на острова Дружбы. У Лаперуза был
такой план: осмотреть восточное  побережье  Австралии,  потом  острова
Дружбы и, наконец, Новые Гебриды. Он погиб не  у  островов  Дружбы,  а
позже. Следовательно, его  нужно  искать  где-нибудь  в  районе  Новых
Гебрид.
   Но плыть к Новым Гебридам сразу Дюмон Дюрвиль не мог. Он должен был
сначала починить свой  корабль,  истрепанный  двухнедельной  бурей.  И
Дюмон Дюрвиль отправился в Тасманию.
   Тасмания уже не была тем диким лесистым островом, каким  ее  застал
д'Антркасто.  С  тех  пор  ее  успела  захватить  Англия.   Английские
поселенцы истребили  миролюбивых,  беспомощных  тасманийцев,  вырубили
леса, развели  фруктовые  сады,  расплодили  овец  и  построили  город
Гобарттаун.
   Во времена Дюмона  Дюрвиля  Гобарттаун  был  уже  довольно  большим
городом, с отличной  гаванью  и  верфью.  Лучшего  места  для  починки
корабля нельзя было себе и представить.  После  длительных  стоянок  у
разных островов Дюмон Дюрвиль в августе 1827 года привел свой  корабль
в гавань Гобарттауна.
   Английские  власти  приняли  его  очень  радушно.  Сам   губернатор
пригласил его к себе. Но Дюмон Дюрвиль долго  не  мог  воспользоваться
этим приглашением: он был занят на верфи ремонтом корабля.
   Только через месяц поехал он к губернатору.
   - Что  заставило  вас  посетить  Тихий  океан?  -  вежливо  спросил
губернатор. - Ведь вы, кажется, не купец...
   - Нет, я не купец, - ответил Дюмон Дюрвиль. - Я занимаюсь изучением
жизни и нравов народов, населяющих острова Тихого океана.  Но  главная
цель моего путешествия заключается в том,  чтобы  узнать,  где  и  при
каких обстоятельствах погиб наш великий путешественник Лаперуз.
   - Лаперуз? - переспросил губернатор.
   - Да, Лаперуз.
   - Но ведь место гибели Лаперуза уже найдено.
   Дюмон Дюрвиль не поверил своим ушам.
   - Где? Когда?
   И губернатор ему рассказал:
   - Весной этого года здесь, в  Гобарттауне,  останавливался  капитан
Диллон, находящийся на службе у британской  Ост-Индской  компании.  Он
уверял, что к северу от Новых Гебрид ему удалось отыскать  остров,  на
который, по рассказам туземцев, сорок лет  назад  выбросило  несколько
десятков европейских моряков,  спасшихся  после  гибели  двух  больших
кораблей. Туземцы утверждают, что белые прожили на  их  острове  очень
много лет и последний из них умер совсем недавно. По  словам  капитана
Диллона,  он  нашел  там  множество  европейских  предметов:  топоров,
кастрюль, гвоздей, бус. Он даже показывал мне шпагу, купленную  там  у
одного туземца. На эфесе шпаги была изображена лилия.
   - Лилия! - вскричал Дюмон Дюрвиль. - Перед французской  революцией,
во времена Лаперуза, лилии были изображены на всех шпагах  французских
офицеров!
   - Совершенно верно, -  сказал  губернатор.  -  Вот  именно  поэтому
капитан Диллон и заключил,  что  ему  удалось  отыскать  место  гибели
Лаперуза.
   - А где же находится остров, на котором побывал Диллон?
   Губернатор улыбнулся:
   - К сожалению, капитан Диллон держит это в секрете.  Он  купец.  Он
знает, что за его открытие французское правительство заплатит  большие
деньги, и поэтому  он  старается  до  поры  до  времени  не  сболтнуть
лишнего. Сейчас он находится в Калькутте. Там он собирался  просить  у
Ост-Индской компании позволения плыть во Францию...


                         Переводчик Гемблтон

   "Лаперуз погиб к северу от Новых Гебрид,  -  думал  Дюмон  Дюрвиль,
уходя от губернатора. - Гм!.. Довольно неточное определение. К  северу
от Новых  Гебрид  расположено  два  больших  архипелага  -  Соломоновы
острова и острова Санта-Круц [теперь - Санта-Крус]. Их ли  имел в виду
капитан Диллон? Но в обоих этих  архипелагах  по  крайней  мере  сорок
островов... Да, нелегкая задача..."
   Потом ему пришло на ум, что Соломоновы острова и острова Санта-Круц
за последние  двадцать  лет  почти  ежегодно  посещаются  европейскими
судами. Они известны вдоль и поперек. Неужели до капитана  Диллона  ни
один моряк не обратил внимания на то, что у  туземцев  есть  старинные
французские шпаги? Нет, тут что-то не то... Не Соломоновы острова и не
острова Санта-Круц  имел  в  виду  капитан  Диллон,  а  какую-то  иную
землю...
   И вдруг странная мысль пришла ему  в  голову.  Дюмон  Дюрвиль  знал
наизусть описание путешествия д'Антркасто. Он вспомнил, что  к  северу
от Новых Гебрид д'Антркасто открыл остров, которому дал имя "Поиск". С
тех пор никто из мореплавателей не  видел  этого  острова.  Да  и  сам
д'Антркасто у этого острова не останавливался.  А  что,  если  капитан
Диллон именно там нашел следы экспедиции Лаперуза?
   "Если бы адмирал д'Антркасто,  открыв  этот  остров,  не  поленился
осмотреть его, он, пожалуй, назвал бы его не "Поиском", а  "Находкой",
- подумал Дюмон Дюрвиль. - Ведь  во  времена  д'Антркасто  большинство
спутников Лаперуза были еще, должно быть, живы".
   Ремонт корабля  тянулся  очень  долго,  и  Дюмону  Дюрвилю  удалось
оставить Тасманию только 6 января 1828 года. А 10 февраля  моряки  уже
увидели дымящиеся вулканы Новых Гебрид.
   У одного острова Дюмон  Дюрвиль  с  отрядом  моряков  высадился  на
берег, чтобы запастись свежей водой. Там, в толпе  черных,  он  увидел
белого. Белый, оказавшийся молодым англичанином,  по  имени  Гемблтон,
бросился на колени перед Дюмоном Дюрвилем и со слезами рассказал очень
грустную историю о том, как он спасся с разбитого корабля  и  как  два
года провел один среди туземцев. Гемблтон умолял капитана взять его  с
собой на корабль.
   Дюмон Дюрвиль был  уже  хорошо  проучен  предателем  Синглтоном  на
островах Дружбы. Гемблтон тоже показался ему подозрительным человеком.
В те  времена  на  островах  Тихого  океана  появилось  много   разных
авантюристов и разбойников, которые грабили и туземцев  и  европейцев.
Дюмон Дюрвиль не поверил грустной истории Гемблтона, но  заметил,  что
молодой англичанин отлично владеет языком жителей Новых Гебрид.
   Это решило все дело.
   "Остров, открытый д'Антркасто, находится совсем  близко  отсюда,  -
подумал Дюмон Дюрвиль. - Тамошние жители, вероятно, говорят на том  же
языке, что и здешние. Я должен буду расспрашивать  их  о  Лаперузе,  и
этот плут пригодится мне в качестве переводчика".
   Так Гемблтон попал на корабль Дюмона Дюрвиля.


                           Тайна разгадана

   Покинув Новые Гебриды, Дюмон Дюрвиль взял курс на север, к острову,
отмеченному на картах д'Антркасто.
   Остров заметили на горизонте  21  февраля.  Он  весь  зарос  густым
пальмовым лесом. Возделанной земли было очень мало.
   Войдя  в  узкую,  неудобную  гавань,  где   кораблю   было   трудно
повернуться, Дюмон Дюрвиль отправился в шлюпке на берег, взяв с  собой
множество подарков. Но островитяне приняли его холодно,  равнодушно  и
неприветливо. Они неохотно подходили к  белым  и  без  всякой  радости
брали щедрые подарки. Дюмон Дюрвиль увидел у  них  множество  топоров,
бус,  гвоздей  и  понял,  что  капитан  Диллон  тоже   проявил   здесь
исключительную щедрость и этим сбил цену европейским товарам.
   Островитяне  отлично  понимали  Гемблтона,  но   избегали   с   ним
разговаривать. В первый день  ему  удалось  узнать  только  одно:  что
туземцы называют свой остров Ваникоро. И это все. Если  у  кого-нибудь
развязывался язык и он  под  влиянием  подарков  начинал  отвечать  на
вопросы Гемблтона, другие туземцы подхватывали болтуна сзади на руки и
утаскивали в лес. Это было похоже на какой-то заговор молчания.
   Гемблтон был поражен такой скрытностью. Он  утверждал,  что  жители
Новых Гебрид, ничем не отличающиеся от жителей Ваникоро,  народ  очень
разговорчивый. Но на другой день ему удалось выведать причину странной
молчаливости островитян.
   - Диллон сказал им, что сюда приедет много белых,  чтобы  отомстить
за своих родственников, которые долго жили на острове,  и  посоветовал
дикарям держать язык за зубами, - объяснил он Дюмону Дюрвилю.
   - Они, очевидно, неважно обходились со  спутниками  Лаперуза,  если
так боятся мести, -  заметил  Дюмон  Дюрвиль.  Впрочем,  это  молчание
доказывало,  что  Лаперуз  действительно  потерпел  крушение  у   этих
берегов.
   В тот же день Дюмону Дюрвилю удалось найти  другое  доказательство.
Гуляя со своими офицерами по берегу и отойдя  на  милю  от  бухты,  он
нашел в высокой траве  большой  медный  колокол  отличной  европейской
работы. Колокол был  измят,  словно  его  долго  били  камнями,  чтобы
расколотить на части. Один из молодых офицеров  влез  на  четвереньках
внутрь колокола и прочел там надпись: "Фрегат "Компас", 1785".
   По приказу Дюмона Дюрвиля двадцать  матросов  с  величайшим  трудом
втащили колокол в шлюпку и отвезли на корабль. Дюмон Дюрвиль  старался
понять, каким образом могли островитяне вытащить из моря и вкатить  на
берег такую тяжесть. Их,  очевидно,  прельстил  блестящий  металл,  из
которого был сделан колокол.  Им  хотелось  разбить  свою  находку  на
части, но это не удалось, и они кинули ее.
   А между тем Гемблтон  рыскал  по  всему  острову,  из  деревушки  в
деревушку, стараясь выведать  хоть  что-нибудь.  Такое  усердие  очень
тронуло  Дюмона  Дюрвиля,  и  он  стал  лучше  относиться  к  молодому
англичанину.
   Через  несколько  дней   Гемблтон   привез   на   корабль   старого
островитянина.
   - Это Моэмб, один из главных  здешних  вождей,  -  сказал  Гемблтон
капитану. - Он обещал рассказать нам всю правду,  если  мы  дадим  ему
пять метров красного сукна.
   - Руж, - прошамкал старик.
   "Руж" по-французски значит "красный".
   - Он был близок к погибшим морякам Лаперуза, - объяснил Гемблтон, -
и знает несколько французских слов.
   - Дать ему десять метров! - закричал Дюмон Дюрвиль.  -  Пятнадцать!
Двадцать пять! Только пусть он рассказывает. Я награжу его так, что он
купит весь этот остров со всем, что на нем находится.
   И старик начал рассказывать. Гемблтон переводил его слова.
   - Я был мальчиком, -  сказал  старик,  -  когда  однажды  ночью  мы
услышали страшный  грохот,  доносившийся  с  моря.  Вся  наша  деревня
выбежала на берег. Мы слышали голоса людей и видели  над  водой  огни.
Дул сильный ветер, волны были выше пальм. К  берегу  подъехала  лодка,
полная белых людей. Они развели на берегу  костер,  но  мы  к  ним  не
подходили. Волны принесли на берег очень много мертвых. Мы  снимали  с
мертвых сукно и  длинные  железные  ножи.  Когда  рассвело,  мы  среди
подводных камней, окружающих остров, увидели три мачты,  вроде  ваших.
Они торчали прямо из воды. А дальше  от  берега  мы  увидели  еще  три
мачты. На всех мачтах было много живых людей,  привязанных  веревками.
Буря стала слабее, и белые, которые были на берегу,  сели  в  лодку  и
поехали снимать своих товарищей с мачт. Они привезли их на  берег,  но
те не могли ни стоять, ни сидеть, а только лежали.
   - Сколько же человек спаслось? - спросил Дюмон Дюрвиль.
   - Много, очень много, - ответил  старик.  -  Но  мертвых  было  еще
больше. Мы сняли с мертвых очень много материи и хотели снять с живых.
Но живые стали бросать в нас огнем  из  ружей,  и  мы  убежали.  Потом
наступил мир. Я был другом белых и научил их говорить по-нашему. Когда
больные выздоровели, белые стали строить большую лодку. Они строили ее
два года и жаловались, что у них нет  железных  топоров.  Когда  лодка
была готова, в ней поместилась только половина белых, и  то  там  было
тесно. Лодка та была как ваш корабль, с парусами и мачтами, но гораздо
меньше. Те, кто поместился в лодку,  обещали  остающимся  прислать  за
ними большой корабль. Они уехали и больше не приезжали.
   - А в какую сторону поплыла лодка? - спросил Дюмон Дюрвиль.
   - А вон туда, - ответил старик и махнул рукой на северо-восток.
   "Они, видно, хотели достигнуть голландских владений в Индонезии,  -
подумал Дюмон Дюрвиль. - Но это им, конечно, не удалось -  слишком  уж
туда  длинная  дорога  для  маленького  самодельного  кораблика.  Они,
наверное, погибли где-нибудь в пути. Но где? На  северо-восток  отсюда
лежат  сначала  Соломоновы  острова,  потом  острова   Адмиралтейства.
Неужели английский капитан Гэнтер говорил правду,  утверждая,  что  на
островах Адмиралтейства  он  видел  туземцев,  одетых  во  французские
мундиры!"
   - А что же стало с теми, которые остались на острове? - спросил  он
старика.
   - Они построили себе деревянную крепость, - продолжал старик.  -  В
крепости были дома, сделанные из дерева, а не из соломы. Мы  несколько
раз воевали с ними, но потом  мирились  и  снова  жили  дружно.  Белые
каждый день выходили  на  берег  посмотреть,  не  пришел  ли  за  ними
корабль.  Наконец,  через  несколько  лет,  они  увидели  два  больших
корабля. Тогда они стали кричать и стрелять в  воздух  из  ружей.  Они
говорили, что это корабли их собственного племени, потому что там были
белые флаги. Но на кораблях их не услышали: ветер дул  в  тот  день  в
другую сторону. Корабли прошли мимо и не вернулись. Белые,  оставшиеся
на острове, плакали.
   - Это был д'Антркасто, - прошептал Дюмон Дюрвиль.
   - Их с каждым годом становилось все  меньше  и  меньше,  -  говорил
старик. - Они умирали от болезней, и товарищи  зарывали  их  в  землю.
Наконец их осталось совсем мало. Время шло. В нашей  деревне  мальчики
уже сделались стариками, а белые все ходили к морю смотреть, не пришел
ли за ними корабль. У них вышли все пули, и  их  ружья  не  могли  у