кричали  ему  в  ответ
новозеландцы.
   - Мы не хотим с вами спорить,  -  рассудительно  отвечал  Тупия.  -
Берег ваш. Но по какому праву вы оскорбляете нас здесь, в море? Море и
не наше и не ваше. А сражаться с вами мы не хотим. У нас нет  никакого
повода к ссоре.
   Однажды подобными речами он до того разозлил новозеландцев, что они
решились на чрезвычайно дерзкую выходку. Пользуясь ночной темнотой,  к
"Усердию" подошла пирога, и несколько воинов взобралось на палубу. Они
хотели убить Тупию, но, по счастью, он  зачем-то  спустился  вниз.  Не
найдя Тупии, они схватили его племянника Тайето, швырнули его в пирогу
и понеслись к берегу. Тайето заплакал. Его плач услышали  стоявшие  на
вахте матросы и начали стрелять.  Меткий  выстрел  повалил  одного  из
похитителей.  Маленький   таитянин   воспользовался   замешательством,
прыгнул в воду и поплыл к кораблю. Через минуту он уже был в  объятиях
своего дяди.
   Обогнув самый северный мыс Новой Зеландии, "Усердие" направилось  к
югу вдоль западного побережья. Эта часть страны была  слабо  населена,
жители здесь казались дружелюбнее, и  путешественники  могли  свободно
гулять по берегу. Во  время  одной  из  таких  прогулок  Кук  и  Бэнкс
взобрались на вершину высокой горы. Весь край лежал перед ними.
   - Глядите! - вскричал Кук. - Нас со всех сторон окружает  вода.  Мы
на острове! Где же ваш Южный материк?
   Бэнкс обвел горизонт пристальным взором. И вдруг на юге,  за  узкой
полоской воды, он увидел покрытые снегом горные пики.
   - Да, мы на острове, - сказал он, - но этот остров  только  с  трех
сторон окружен океаном. С четвертой  стороны  -  узкий  пролив.  А  за
проливом - Южный материк.
   Кук подумал, что Бэнкс, может быть, и прав.
   Что, если этот остров находится на таком же  расстоянии  от  Южного
материка, как Англия от Европы?
   На корабле рассказ Бэнкса о том, что они с горы видели  пролив,  за
которым лежит какая-то большая гористая страна,  переполошил  всех.  В
том, что это Южный материк, никто не сомневался. И  Кук  почувствовал,
что он тоже заражается этой общей верой.
   "Усердие" на всех парусах понеслось к югу. 8 февраля 1770 года  оно
вошло в пролив. Кук предложил назвать его проливом Бэнкса.
   - Бэнкс первый заметил его с горы, - говорил он.
   Но Бэнкс наотрез отказался.  Он  хотел,  чтобы  пролив  был  назван
проливом Кука,  а  так  как  к  этому  требованию  присоединилась  вся
команда, то Куку пришлось согласиться.
   Берега пролива Кука  были  густо  заселены.  Новозеландцы,  завидев
корабль, собирались толпами и швыряли в воду тучи копий и камней.
   Но Кук не останавливался. Пройдя пролив и снова попав в  океан,  он
повернул на юг и пошел вдоль восточного берега этой неведомой земли.
   Ветер дул попутный, и корабль мчался на всех  парусах.  Жителей  не
было видно. Эта страна казалась еще мрачнее, чем тот  остров,  который
мореплаватели  обошли  кругом.  Исполинские  горы  загромождали  ее  и
подходили к самому побережью. Долин не было -  узкие  ущелья  отделяли
одну гору от другой. Склоны гор покрывал  темно-зеленый  пушок  -  это
были дремучие леса, - а на вершинах сверкали снега.
   9 марта берег круто повернул направо, на запад, а 10-го сделал  еще
один поворот, на север. Значит, это  тоже  остров.  Пройдя  вдоль  его
западного берега, "Усердие" вернулось к проливу Кука.
   - Надеюсь, Бэнкс, - сказал Кук, - вы теперь  убедились,  что  Новая
Зеландия к Южному материку никакого отношения не имеет. Она состоит из
двух больших островов...
   - Знаю, знаю!  -  перебил  его  Бэнкс.  -  Северный  остров  открыт
Тасманом, а южный - вами. Но откуда вы знаете, что  Южный  материк  не
лежит к югу от южного острова?
   Кук задумался.
   - Нет, - наконец сказал он. - Этого не  может  быть.  Вы  заметили,
какие длинные и ровные волны бьют в южный мыс  Новой  Зеландии?  Такие
волны могут идти только из  открытого  океана.  Всякий  опытный  моряк
скажет вам, что там вблизи нет никакой земли.


                              Австралия

   Покинув Новую Зеландию, Кук продолжал свое путешествие на запад.
   Перед ним стояла еще одна важная  задача  -  исследовать  восточное
побережье Австралии. О ее южном и западном берегах  было  уже  кое-что
известно  благодаря  Абелю  Тасману  и  некоторым  другим  голландским
мореплавателям. Но восточный берег все еще оставался  полной  загадкой
для европейцев.  Предполагали,  что  он   расположен   где-то   совсем
неподалеку от Новой Зеландии.
   Но "Усердие" плыло на запад неделю за неделей, не встречая  никакой
земли. И только месяц спустя после отплытия из пролива Кука, 19 апреля
1770 года, мореплаватели увидели вдали узкую полосу берега.  Австралия
оказалась гораздо меньше,  чем  предполагали  европейские  ученые.  От
Новой Зеландии ее отделяло громадное водное пространство.
   Кук нашел хорошую бухту, бросил якорь, спустил шлюпку и  поехал  на
берег. На берегу стояло человек сорок, голых, с черной кожей.
   На  корабль  они  не  обращали  никакого   внимания,   но,   увидев
приближающуюся шлюпку, разбежались. Только два  смельчака  с  длинными
деревянными копьями в руках остались на  берегу.  Они  кричали  что-то
воинственное и угрожающее. Кук подивился их храбрости - в шлюпке  было
пятнадцать человек. Он знаками объяснил,  что  у  белых  самые  мирные
намерения, что они хотят только набрать пресной воды. Но  два  упрямых
австралийца ничего не желали слушать. Набрав камней, они стали швырять
их в шлюпку. Боцман, слегка задетый  камнем,  выстрелил  в  одного  из
австралийцев дробью и попал ему в ногу.
   Австралийцы  убежали,  но,  когда  белые  высадились,   они   снова
появились из леса, держа в руках большие деревянные щиты. Напрасно Кук
бросал им гвозди и бусы, Они не обращали на подачки никакого  внимания
и не унимались. Только  новый  выстрел  дробью  принудил  их  оставить
моряков в покое.
   С  тех  пор  Кук  мог  беспрепятственно  ходить  всюду,  куда   ему
вздумается. Он размышлял, нельзя ли в  Австралии  поселить  английских
колонистов. Он исследовал почву и увидел, что она черноземна  и  может
давать отличные урожаи.  Высокие  тучные  травы,  казалось,  только  и
ждали, чтобы пастухи выгнали на них скот. В океан впадала  многоводная
река, в которой водилась вкусная рыба. Леса были редкие, но деревья  -
главным образом эвкалипты - поражали своей высотой и толщиной.  Воздух
звенел от птичьих голосов, а на  прибрежном  песке  были  видны  следы
каких-то животных. Кук усердно исследовал страну и был  очень  доволен
своими открытиями.
   Одно не удавалось ему -  завязать  сношения  с  жителями.  Случайно
встретив их в лесу, он пробовал заговорить с ними, но они  разбежались
при его приближении. Поймав двух маленьких девочек, он с ног до головы
увесил  их  разноцветными  бусами,  надеясь  этим  привлечь   к   себе
австралийцев. Но, когда девочек отпустили, они побросали все  бусы  на
землю и убежали. Тогда он стал оставлять топоры и гвозди в тех местах,
где часто бывали  австралийцы.  Но  те  и  не  притрагивались  к  этим
драгоценностям.
   Запасшись пресной водой, "Усердие" снялось с  якоря  и  направилось
вдоль берега к северу.
   Это было скучное  плавание.  Австралия  очень  однообразна.  Ровная
гряда невысоких гор скрывала горизонт. Горы эти напоминали  Куку  горы
Южного Уэлса в Англии, и он назвал весь этот край Новым Южным  Уэлсом.
Кук старательно составлял  подробную  карту  австралийских  берегов  и
заносил на нее каждый мыс, каждый залив, каждый прибрежный островок.
   25 мая они прошли тропик Козерога и вступили из умеренного пояса  в
тропический. Несколько дней спустя  Бэнкс,  гуляя  по  берегу,  увидел
странное большое животное, у которого на животе был кожаный мешок. Это
был кенгуру, до тех пор никогда еще не виданный европейцами. В кожаных
мешках на животе кенгуру носят своих детенышей.
   Плавание вдоль австралийских берегов было довольно утомительно,  но
пока вполне благополучно. Никто из моряков и не подозревал,  какая  их
всех подстерегает опасность.


                            На краю гибели

   - Сто двадцать!  Сто  восемнадцать!  Сто  двадцать  три!  -  кричал
матрос, измерявший лотом глубину.
   Вот уже шесть часов "Усердие" шло среди отмелей и подводных скал  и
никак не могло из  них  выбраться.  Экипаж  измучился  от  ежеминутной
перемены курса, от постоянной борьбы с ветром, который то и  дело  нес
корабль на клокочущие буруны.
   Но в десять часов вечера лот  перестал  доставать  до  дна,  и  все
вздохнули свободнее. Кук отдал распоряжение идти  в  открытое  море  и
спустился к себе в каюту.
   Через полчаса матрос, все еще  продолжавший  безуспешно  отыскивать
лотом дно, вскрикнул от ужаса.
   - Сто семь футов! - объявил он.
   И,  раньше  чем  ему   удалось   снова   закинуть   лот,   раздался
пронзительный скрип,  потом  треск  ломающегося  дерева,  и  "Усердие"
остановилось. Паруса в последнем усилии надулись гигантскими  пузырями
и склонили судно набок. Правый борт почти касался воды.
   Через полминуты Кук уже стоял на покатой палубе.
   - Все паруса долой! - приказал он.
   Паруса убрали, но судно не выпрямилось. Оно  застряло  в  расщелине
подводного рифа. Камни впились в его деревянные бока, и  нелегко  было
вырваться из этой клешни.
   К Куку подошел доктор Монкгауз.
   - Подождите прилива, сэр, - сказал он. - Прилив подымет и освободит
нас.
   - Сейчас самая высшая точка прилива! - крикнул Кук. - Дальше  может
быть только отлив.
   Монкгауз понял, что попал впросак. Но Кук сразу забыл опрометчивого
доктора. "Надо облегчить корабль во что бы то ни стало", - думал он.
   И приказал:
   - Пушки за борт!
   Девять пушек кинули в море. Брызги взлетели до  верхушек  мачт.  Но
"Усердие" даже не шелохнулось.
   - Выливайте пресную воду! - крикнул капитан.
   Бочки были выволочены на палубу, и с таким трудом добытая  питьевая
вода полилась в море. Но уже начался  отлив,  исчезла  всякая  надежда
освободиться до дневного прилива.
   Весь ужас своего положения мореплаватели поняли только утром, когда
рассвело. С каждой набегающей волной корабль терся о камень и медленно
разрушался. Кругом  плавали  обломки  киля  и  обшивки.  Стоило  ветру
чуть-чуть окрепнуть, и через двадцать минут от "Усердия"  остались  бы
одни щепки.
   Кук послал в трюм плотника. Он опасался, нет ли  в  днище  сквозной
пробоины. Плотник вернулся с побледневшим лицом и сказал:
   - Сэр, там вода!
   "Началось!" - подумали моряки, по никто не произнес ни слова.
   Кук сам спустился в трюм. Ящики и пустые бочонки плавали  в  черной
воде, медленно, почти незримо, подымаясь.
   - К помпам! - крикнул Кук и ушел в свою каюту.
   Заскрипели  две  помпы,  выливая  в  море  мутные  струи.   Матросы
разделились на три команды, которые качали воду поочередно.
   Пришел долгожданный дневной прилив, но не принес  освобождения.  Он
оказался слабее ночного и только слегка приподнял корму судна.
   В шесть часов уровень  воды  в  трюме  снова  начал  подыматься,  и
пришлось поставить третью помпу. Четвертая помпа, запасная,  оказалась
испорченной. Кук приказал выбросить ее за борт.
   Моряки были измучены. Команды, работавшие у помп,  принуждены  были
меняться каждые семь минут. Офицеры становились на место  падавших  от
утомления матросов и работали  наравне  со  всеми.  Никто  не  роптал.
Каждый  чувствовал,  что  от  этого  мучительного  труда  зависит  его
собственное спасение.
   Когда стемнело, к Куку подошел Бэнкс.
   - Вы надеетесь сняться со скалы? - спросил он.
   - Надеюсь, - ответил Кук. - Ночью прилив будет очень высок.
   - Австралийский берег находится в восьми милях  от  нас,  -  сказал
Бэнкс. - Сможет ли  "Усердие"  добраться  до  него  с  такой  огромной
пробоиной в днище? Сейчас скала затыкает дыру, как пробка,  по,  когда
мы освободимся...
   Кук молчал.
   - В шлюпках поместится не  больше  половины  команды,  -  продолжал
Бэнкс. - Остальные обречены на гибель. Что мы будем делать?
   - Что мы будем делать? - переспросил Кук. - Вы да я?  Мы  останемся
на корабле.
   Но Кук знал, что это  не  выход  из  положения.  Матросам  тоже  не
поместиться на шлюпках.
   А что ожидает тех, кому удастся добраться до австралийского берега?
Одинокая жизнь вдали от родины и близких. Впрочем, будь что  будет.  А
пока надо работать.
   Кук подошел к помпе, расстегнул  ворот  рубашки  и  стал  вместе  с
изнемогавшими матросами выкачивать воду. Теперь команды  менялись  уже
каждые пять минут. И, когда приходила смена, кончившие работать падали
от усталости и  лежали,  не  двигаясь,  пока  снова  не  наступала  их
очередь.
   Начался прилив. Уровень  воды  достиг  уже  высшей  точки  дневного
прилива и все еще продолжал подыматься. Все  шлюпки  были  спущены  на
воду и привязаны канатами к корме корабля,  чтобы  попытаться  стянуть
его со скалы.
   Вода подымалась все медленнее и медленнее.  Корабль  зашевелился  и
стал оживать.
   Ура! Палуба выровнялась, "Усердие" плавно закачалось на волнах.
   Все весла шлюпок с плеском опустились в воду. Канаты натянулись,  и
корабль, пятясь задом, слез со скалы.  Теперь  под  ним  глубина.  Они
свободны!
   Мигом были поставлены  все  паруса.  Но  ветра  почти  не  было,  и
гигантские полотнища повисли, как мешки, чуть-чуть колыхаясь.  Корабль
медленно пошел к берегу.
   Первые десять минут моряки были в восторге. Они  радостно  обнимали
друг друга. Даже помпы застучали веселее. Но  вскоре  стали  замечать,
что корабль как-то странно осел, что с палубы поверхность моря уже  не
кажется  такой  далекой,  как  раньше,  и,  заглянув  в  трюм,  поняли
безвыходность своего положения.
   - Сэр, - сказал доктор Монкгауз, подходя к Куку, -  через  четверть
часа вода начнет заливать каюты.
   - Я это знаю сам, - ответил Кук.
   - Сэр, - продолжал Монкгауз, - я придумал, как заткнуть пробоину.
   Доктор  рассказал  свой  план  Куку,  и  через  минуту  на   палубе
разостлали огромный старый парус. Доктор вымазал его  липким  навозом.
Навоза набрали несколько ведер в хлеву, где жили  купленные  на  Таити
свиньи. Поверх навоза густо набросали паклю  и,  когда  она  присохла,
сбросили распластанный парус за борт. Парус  мигом  был  подтянут  под
корабль. Пробоина присосала его к себе, и течь была остановлена. Помпы
продолжали работать, и палуба начала медленно подыматься.
   На рассвете "Усердие" бросило якорь в устье большой реки.


                                Пожар

   Но несчастья путешественников еще не кончились. Корабль оказался  в
гораздо худшем состоянии, чем  предполагали.  Заделать  пробоину  было
мало - все днище до того стерлось, что местами было не толще  сапожной
подошвы.
   В довершение всего на корабле появилась цинга. Цинга - это болезнь,
которая происходит от недостатка свежей пищи. Со дня отплытия из Новой
Зеландии моряки не ели  ничего,  кроме  морских  сухарей  и  солонины.
Мучительная  ночь,  проведенная  на  подводном   камне,   окончательно
подорвала их силы. Особенно мучился Тупия. Он, с детства  привыкший  к
сырым фруктам, не мог больше видеть соленого мяса и сухого хлеба и еле
волочил ноги.
   Кук тотчас послал экспедицию за плодами, овощами и дичью. Но,  увы,
эта часть Австралии оказалась совсем бесплодной. Пески, сухая трава да
увядший от зноя и безводья лес. Экспедиция вернулась, не найдя ничего,
кроме гигантского морского слизняка.
   Многочисленные следы босых человеческих ног  на  песке  показывали,
что земля эта обитаема. И действительно, вскоре  возле  раскинутых  на
берегу палаток показалось несколько австралийцев, точно таких же,  как
те, которых наши  путешественники  видели  раньше.  К  англичанам  они
отнеслись без всякого любопытства. Кук им дарил бусы, топоры и  ткани,
но они тотчас же швыряли все эти подарки  на  землю,  не  видя  в  них
никакой ценности. Ценным они считали только то, что  можно  есть.  Еду
они ставили выше всего на свете.
   Из-за еды у них произошла ссора с белыми, которая  едва  не  стоила
жизни Куку и его товарищам.
   Вот как это случилось.
   Однажды нескольким матросам  посчастливилось  убить  двух  огромных
черепах. Кук очень обрадовался. Он  думал,  что  свежее  мясо  поможет
цинготным  больным,  и  приказал  зажарить  черепах  на  обед.   Вдруг
австралийцы, ни слова не говоря, схватили одну черепаху и потащили  ее
в лес. Но черепаха тотчас же была у них отнята. Австралийцы были очень
удивлены и объяснили, что им хочется есть. Кук приказал  накормить  их
сухарями, которых на судне было вдоволь.  Австралийцы  досыта  наелись
сухарей. Сытые и сонные, они встали,  снова  взвалили  себе  на  спину
черепаху и медленно побрели к лесу.
   Это  рассердило  и  рассмешило  англичан.  Черепаха   была   отнята
вторично. Австралийцы обиделись. Подбежав к костру, на котором плотник
варил смолу для конопачения судна,  они  схватили  горящие  головни  и
принялись поджигать траву вокруг лагеря.
   Кук приказал стрелять. Но было  уже  поздно.  Высокая  сухая  трава
горела, как порох. Морской ветер вздувал пламя, и оно горячим  кольцом
обступало мореплавателей.
   - К воде! На корабль! - вскричал Кук.
   Но все уже и без приказания со всех ног неслись к берегу.
   Пламя не отставало от них ни на шаг. И  только  слегка  задержавшая
огонь песчаная дюна дала им возможность вовремя прыгнуть в воду.
   Через пять минут они были уже на корабле, в полной безопасности.
   А пламя продолжало с необыкновенной быстротой  распространяться  по
всему побережью. Горели поля, рушились столетние  эвкалипты  в  лесах.
Огонь переливался из ложбинки в ложбинку, а вечером,  когда  стемнело,
медленно полез вверх по лесистым склонам далеких  гор.  К  утру  пожар
дополз до горизонта.
   Четверо суток мореплаватели сидели на  корабле,  разглядывая  океан
огня, опустошающий всю страну.
   - Безумцы! - говорил Бэнкс, вспоминая австралийцев,  которые  из-за
одной черепахи натворили  столько  бед.  -  Ведь  они  и  сами  заживо
сгорели!
   Но, когда клубы дыма рассеялись, Кук через подзорную  трубу  увидел
далеко в море несколько связанных  вместе  бревен,  на  которых  мирно
сидели австралийцы с удочками в руках.


                        Беспримерное плавание

   Наконец "Усердие" кое-как починили. Надо было собираться в путь.
   К сожалению, Кук не  мог  и  думать  о  немедленном  возвращении  в
Англию. Измученная команда не вынесла бы такого длинного  путешествия,
да и  корабль  требовал  хорошего,  настоящего  ремонта.   Кук   решил
добраться до ближайшего места, где жили европейцы, - до города Батавии
в голландской колонии на острове Ява.
   Чтобы снова не сесть на риф, в море  послали  шлюпку  с  поручением
составить карту всех мелей и подводных скал. Шлюпка  вернулась  только
через два дня и привезла безрадостные вести.
   Оказалось, что вдоль  всего  восточного  берега  Австралии  тянется
подводный барьер из коралловых рифов, загораживающий путь  в  открытое
море. Этот барьер, как тюремная стена, отрезал их от всего мира.
   Началось  беспримерное  в  истории  путешествий  плавание.   Триста
шестьдесят миль прошли мореплаватели, ежеминутно  измеряя  дно  лотом.
Корабль двигался на север по узкому проходу между берегом Австралии  и
коралловым рифом. Беспрестанные мели до того истрепали "Усердие",  что
все его старые раны открылись. Воды прибывало в трюме на девять дюймов
в час, и больная цингой команда должна была днем и  ночью  работать  у
помп.
   Но, когда наконец они обогнули коралловый барьер, перед ними встала
но менее трудная задача: берега Новой Гвинеи преградили им путь.  А  в
те времена не знали, является ли Новая Гвинея островом или  составляет
часть Австралийского материка. Если бы  оказалось,  что  Новая  Гвинея
составляет часть Австралийского материка, им  пришлось  бы  огибать  и
Новую Гвинею. Это очень удлинило бы их путь, и  Кук  решил  попытаться
поискать пролива между Новой Гвинеей и Австралией.
   К счаст