ядели
на островитян, которые валялись в траве, купались в прохладных  ручьях
под сенью исполинских кокосовых пальм.
   - Остановимся здесь хоть на денек, - приставали к Лаперузу офицеры.
- Надо дать команде отдохнуть. Может, и больным станет легче, если они
побывают на твердой земле в такой здоровой и приятной местности.
   Лаперуз спешил в Австралию и не хотел терять даже часа. Но  офицеры
так упрашивали его, что он согласился.
   Решено было высадиться на остров Мануа, потому что на  нем  никогда
еще не  был  ни  один  европеец.  Кудрявые  головы   кокосовых   пальм
приветливо кивали утомленным морякам. Маленькие быстрые птички  весело
щебетали, кружась вокруг мачт.
   Как всюду, навстречу фрегатам тотчас же понеслись лодки островитян.
Жители Самоа - полинезийцы  и  очень  похожи  на  таитян,  гавайцев  и
новозеландцев.  Завязалась  торговля.  Островитяне  навезли   бананов,
ананасов, кокосовых орехов, свиней, кур, рыбы. Они  смело  влезали  на
палубу; ни у кого не было никакого оружия, даже дубин. В обмен на свои
товары они требовали тряпок и бус - железо было им  незнакомо,  и  они
относились к нему равнодушно.
   После обеда Лаперуз с отрядом человек в сорок отправился на  берег.
А де Лангль с географом Бернизе и десятью матросами поплыл  на  шлюпке
вдоль острова, чтобы занести его берега на карту.
   Лаперузу и его спутникам надоел пустынный океан. Раем показался  им
цветущий, плодородный, богатый остров. На берегу  их  встретила  толпа
веселой детворы.
   - Пойдемте в глубь острова! - кричали офицеры. -  Оттуда  не  видно
надоевшего моря.
   Лаперуз оставил шлюпку под охраной  четырех  матросов  и  пошел  со
своим отрядом по единственной улице деревушки. Деревушка эта ничем  не
отличалась от деревень Гавайских островов - такие же соломенные хатки,
похожие на перевернутые корзины, такие же жирные свиньи.  Жители  тоже
почти не отличались от  гавайцев  и  показались  французам  еще  более
привлекательными.
   В деревне оставались только женщины, дети и старики: все мужчины на
лодках шныряли вокруг фрегатов, стараясь что-нибудь продать.
   Островитяне поразили Лаперуза своим необыкновенным  здоровьем.  Но,
увидев отвратительную язву на ноге одной девушки, Лаперуз  понял,  что
этот чудесный край посещает проказа.
   За деревней началась апельсиновая  роща,  полная  сочных  плодов  и
пестрых хохлатых попугаев. Длинными рядами росли банановые деревья,  с
которых свисали тяжелые гроздья бананов. Поразительно плодородие  этой
земли! Сотая часть этих бананов и  апельсинов  шла  в  пищу  человеку,
десятая  часть  -  в  пищу  свиньям,  а  все  остальное   сгнивало   и
превращалось в чернозем.
   Окруженные голой шумной толпой, французы дошли до  подножия  холма,
поднимавшегося в середине острова, и повернули назад.
   А четыре матроса, оставленные сторожить лодку, в это время изнывали
от жары. Лодка стояла на самом солнцепеке, и тропическое  солнце  жгло
без всякой жалости. Они поминутно поливали друг  друга  водой,  но  от
этого нисколько не становилось легче. А между тем шагах  в  десяти  от
лодки росло большое тенистое дерево, под ветвями которого  можно  было
укрыться от зноя. И матросы решили сторожить  лодку  поочередно:  один
будет сторожить, трое - лежать под деревом.
   Тот, которому пришлось сторожить первому,  уселся  на  носу  лодки,
глядя в сверкающее море. Жар и блеск утомили его. Он закрыл  глаза.  И
вдруг за спиной он услышал шорох.
   Обернувшись,  он  увидел  огромного  островитянина,  который  стоял
посреди лодки,  размахивая  веслом.  Один  глаз  его  злобно  блестел,
другого глаза не было.
   - Брось весло! - сказал сторож.
   Но тот захохотал и пошел, шагая через скамейки, ему  навстречу.  Он
замахнулся веслом над головой  матроса.  Матрос  увернулся  от  удара,
свистнул и кинулся на врага с кулаками. Начался кулачный бой.
   Они вертелись в узком пространстве между двумя скамейками.  Француз
оказался неплохим бойцом,  но  островитянин  был  сильнее.  Два  голых
мальчика, разинув рты, следили за побоищем.
   Француз ослабевал.
   Но ему на помощь неслись уже три товарища. Сильные  руки  обхватили
буяна сзади. Он был мигом поднят на воздух.  Моряки  раскачали  его  и
швырнули в воду.


                             Вода и кровь

   Вернувшись на "Компас" с прогулки, Лаперуз застал у  себя  в  каюте
капитана де Лангля.
   - Ну, как вы проехались, де Лангль? - спросил Лаперуз.
   - Превосходно, - ответил  де  Лангль,  весело  улыбаясь.  -  Остров
объехать кругом нам не удалось, он слишком велик, но зато  мы  открыли
очаровательную маленькую бухточку, в которую впадает быстрая  речонка.
Эта бухта вон там, за тем мысом. Вода в речке  отличная,  известковая,
гораздо вкуснее той, которую мы набрали на Камчатке.  Нашу  воду  пить
нельзя - она протухла в трюме и пахнет болотом. Нам не мешает  сделать
новый запас воды.
   - Мы запасемся водой в Австралии, - сказал Лаперуз. - Нельзя терять
больше ни одного дня. Сегодня же вечером мы должны  сняться  с  якоря.
Воды, взятой на Камчатке, нам хватит еще недели на три.
   - Не могу с вами согласиться, - настаивал де  Лангль.  -  Мы  здесь
потеряем еще один день, но зато наши больные скоро поправятся,  потому
что свежая вода при цинге - лучшее средство.  С  больной  командой  мы
рискуем  потерять  гораздо  больше  времени.   Если   болезнь   станет
развиваться, мы застрянем где-нибудь на полдороге, потому  что  некому
будет работать.
   Лаперуз задумался. Цинга  не  на  шутку  тревожила  его.  Слова  де
Лангля, пожалуй, не лишены основания. Больные, побывавшие  сегодня  на
берегу, заявили, что чувствуют себя гораздо лучше.
   - А удобно ли в вашей речке запастись водой? - спросил он.
   - Удобнее места  не  сыщешь,  -  ответил  де  Лангль.  -  Глубокая,
просторная бухта, защищенная со всех сторон от ветра. Все наши  шлюпки
свободно разместятся в ней. Да и от деревни довольно далеко,  так  что
островитяне  не  слишком  станут  надоедать  своим  любопытством.   Мы
наполним бочки обоих кораблей за какие-нибудь три часа. Я  сам  берусь
руководить всей работой.
   - Хорошо, - сказал  Лаперуз,  -  будь  по-вашему.  Я  согласен.  Вы
достаточно опытный моряк, и я не стану с вами спорить. Мы  снимемся  с
якоря завтра вечером.
   На другой день, с раннего утра, закипела работа.  Из  трюмов  обоих
фрегатов выкатили тяжелые бочки с протухшей водой и вылили ее за борт.
Пустые бочки сложили в огромные, неповоротливые шлюпки, специально для
этого предназначенные. В  одной  такой  шлюпке  помещалось  пятнадцать
бочек.
   Работа была  нелегкая.  Островитяне,  во  множестве  приехавшие  на
корабли со своими товарами, мешали и путались под ногами.  Но  матросы
трудились прилежно, потому что радовались возможности  снова  побывать
на твердой земле.
   В два часа дня, после обеда, все три шлюпки отправились в путь.  Во
главе отряда  стоял  сам  капитан  де  Лангль.  Он  командовал  первой
шлюпкой. Командирами двух  других  шлюпок  были  назначены  лейтенанты
Бутэн и Мутон. В  шлюпку  Бутана  сел  неутомимый  Ламанон.  Цинготных
больных усадили в шлюпку к Мутону. Всего во  всех  трех  шлюпках  было
пятьдесят матросов-гребцов, в том числе и те  четверо,  которые  вчера
подрались с одноглазым великаном. Для защиты отряда  от  нападения  де
Лангль захватил с собой шесть бравых морских  солдат  под  начальством
поручика де Вожуа. Итак, за водой  вместе  с  де  Ланглем  отправилось
около семидесяти человек.
   Весело тронулись в путь. Матросы дружно налегли на весла. Де Лангль
указывал дорогу. В полчаса обогнули мыс, и фрегаты скрылись из виду.
   - Где же бухта? - спросил Бутэн, приближаясь к капитанской шлюпке.
   Капитан де Лангль в недоумении оглядывал берег. Неужели  эта  узкая
полоска воды, отделенная от моря  непроходимыми  рифами,  -  та  самая
удобная полноводная бухта, которую он видел вчера утром? Да ведь в эту
мелкую  заводь  и  не  войти,  а  если  войдешь,  так,   пожалуй,   не
выберешься.
   Матросы перестали грести. Все глядели на де Лангля, ожидая, что  он
скажет. Но де Лангль молчал.
   - Придется повернуть назад, - произнес лейтенант Мутон.
   - Повернуть назад невозможно, - сказал Бутэн. - Ведь мы  вылили  из
бочек всю воду. Как же мы без воды доберемся до Австралии?
   - Тут есть и другие ручьи, - сказал кто-то.
   - В других ручьях так мало воды, что нам придется  простоять  здесь
две недели, чтобы наполнить все наши бочки, - ответил Бутэн.
   Положение действительно было не из приятных.  Де  Лангль  осрамился
перед своими подчиненными. Он сразу понял,  что  произошло.  Вчера  он
проезжал тут утром во время прилива, когда бухта была  полна  воды.  А
теперь отлив, бухта обмелела, рифы, заграждающие  вход,  выступали  на
поверхность. Все это понятно, но  как  он,  морской  волк,  с  детства
плавающий по океанам, мог совершить такую пустую и глупую ошибку?
   Чтобы окончательно не уронить своего достоинства, де Лангль властно
приказал:
   - Вперед!
   Шлюпки должны вернуться  с  пресной  водой,  иначе  он  не  посмеет
показаться на глаза Лаперузу.
   Между рифами действительно оказался узкий  проход,  сквозь  который
шлюпки гуськом вошли в бухту. В бухте воды было едва по  пояс.  Прежде
чем добраться до устья речонки, капитанская шлюпка дважды садилась  на
мель, и матросы прыгали в воду, чтобы руками протолкнуть ее дальше.
   Хотя до деревни было довольно далеко, но на берегу  стояло  человек
сто стариков  и  женщин.  Они  все  чего-то  ждали  и   неодобрительно
поглядывали на гостей.
   Де Лангль соскочил на прибрежный  песок.  Он  расставил  полукругом
шестерых  солдат  с  ружьями  наготове,  приказав  им  не   подпускать
островитян к месту наливки ближе чем на десять шагов.
   - Но без моей  команды  не  стрелять!  -  распорядился  он.  -  Кто
выстрелит самовольно, сядет в карцер.
   Шлюпки остановились в том самом месте, где  узкая,  мелкая  речонка
впадала в бухту. Вода оказалась вкусная, свежая, но, к  сожалению,  ее
было слишком мало. Для того чтобы наполнить сорок пять  сорокаведерных
бочек, придется проторчать здесь полдня.
   Ближе всех к берегу стояла капитанская шлюпка. Рядом с нею - шлюпка
Бутэна. Рядом с бутэновской шлюпкой, борт к борту,  -  шлюпка  Мутона.
Загремели ведра, закипела работа.
   Между тем толпа на берегу все  прибывала.  Женщины  с  ребятами  на
руках одна за другой тащились по тропинке из деревни. Солдаты выбились
из сил. Женщины со всех  сторон  наседали  на  них,  стараясь  поближе
пробраться к шлюпкам. Только удавалось прогнать одну островитянку, как
на ее место пролезало  десять.  Где  шестерым  солдатам  справиться  с
несколькими сотнями любопытных, ничего не боящихся женщин!
   Отлив продолжался, и бухта скоро настолько  обмелела,  что  ее  всю
можно было перейти пешком, не  замочив  колен.  Шлюпки  не  могли  уже
сдвинуться с места. Нечего было и думать о том,  чтобы  уйти  из  этой
западни раньше, чем начнется прилив. А прилив начнется часа через два.
   Женщины между тем все прибывали и прибывали. Они шли к берегу бухты
вовсе не для того, чтобы поглазеть на французов. Не любопытство влекло
их сюда. Они чего-то ждали.
   Де Лангль только тогда понял, чего ждут все эти старики, женщины  и
дети, когда в бухту с веселым гиканьем влетела дюжина  длинных  пирог.
Бухта служила островитянам портом. Это был великолепный  порт,  потому
что пирога могла плыть, даже если воды всего какой-нибудь фут.  Пироги
были доверху наполнены французскими товарами -  раскрашенным  холстом,
стекляшками, зеркальцами, медными пуговицами, оловянными ложками.  Да,
Лаперуз неплохо торговал сегодня, пока де Лангль возился с водой.
   За первой дюжиной пирог появилась вторая,  за  нею  третья.  Воздух
звенел от криков. На берегу  начался  настоящий  базар  -  островитяне
перепродавали друг другу французские тряпки, украшали ими  своих  жен,
наперебой хвастали добычей.
   Работать стало почти невозможно. С появлением мужчин толпа  уже  не
обращала  на  солдат  никакого  внимания.   Островитяне   бесцеремонно
вскакивали в шлюпки. Матросам с трудом удалось выбросить их  за  борт.
Две пироги поплыли вверх по  речонке  и  замутили  веслами  всю  воду.
Пришлось на четверть часа прекратить работу и  ждать,  пока  ил  снова
осядет на дно.
   Вода начала медленно, едва заметно, подыматься.  Моряки  облегченно
вздохнули. Прилив принесет им освобождение.
   А на берег прибывали все  новые  и  новые  толпы.  Это  из  дальних
деревень приходили островитяне перекупать французские  товары.  Вокруг
шлюпок сгрудилось не менее двух тысяч человек. Солдаты,  расставленные
де Ланглем на берегу, были оттеснены в воду. Когда островитян  просили
подвинуться и не  мешать  работать,  они  скалили  зубы.  Они  уже  не
скрывали своей враждебности к французам.
   В толпе появился одноглазый великан,  напавший  вчера  на  матроса,
сторожившего шлюпку. Он не интересовался ни тряпками, ни стекляшками -
он шел прямо к берегу, неся в руке большой камень. Толпа  расступилась
перед ним. Говор смолкал при его приближении.
   Он остановился, взмахнул рукой - камень  взлетел  и  упал  в  воду.
Одноглазый промахнулся.
   Солдаты подняли ружья.
   - Не стрелять! - закричал де Лангль.
   Он хотел во что бы то ни стало  избежать  кровопролития.  Выдержать
бой с двумя тысячами островитян  невозможно.  У  многих  матросов  нет
ружей. Шлюпки стоят на мели и  не  в  состоянии  сдвинуться  с  места.
Фрегаты находятся по ту сторону мыса, и Лаперуз не может помочь.
   - Не стрелять! - снова крикнул он.
   Солдаты опустили ружья.
   Тотчас же град камней  посыпался  им  на  головы.  Солдаты  падали,
обливаясь  кровью.  Их  начальник,  поручик  де  Вожуа,  помчался   по
мелководью к капитанской шлюпке. Человек триста сорвалось с  берега  и
понеслось за ним вдогонку, разбрызгивая воду.
   - Пли! - закричал де Лангль.
   Матросы побросали  ведра  и,  толкаясь,  мешая  друг  другу,  стали
доставать ружья, сложенные под скамейками.
   Де Лангль выстрелил первый и промахнулся.
   Де Вожуа  упал  возле  самой  капитанской  шлюпки.  Череп  его  был
раскроен камнем. Падая, он схватился за  камзол  де  Лангля  и  стащил
капитана из шлюпки в воду.
   Сотни рук разорвали де Лангля на части.
   Так погиб капитан де Лангль.
   Камни посыпались в капитанскую шлюпку. Матросы падали за борт. Тот,
кто падал в сторону островитян, уже не вставал.  Спаслись  только  те,
что упали в проход между капитанской шлюпкой и шлюпкой Бутэна.
   - Пли! - закричал Бутэн.
   Грянуло несколько ружей. Одноглазый взмахнул руками и упал.  С  ним
попадало еще шесть или семь человек.
   - Пли! - крикнул лейтенант Мутон.
   Снова залп, и островитяне отступили.
   Но толпа с берега  напирала  по-прежнему.  Задние  ряды  давили  на
передние. Сейчас будет новая атака, а кремневые  ружья  так  скоро  не
зарядишь, на зарядку уйдет несколько минут.
   И вдруг Бутэн почувствовал, что его шлюпка шевелится. Прилив поднял
ее и закачал на волнах. Море принесло им освобождение.
   - За весла! - скомандовал Бутэн.
   Но матросы  схватились  за  весла,  не  дожидаясь  команды.  Шлюпка
лейтенанта Мутона уже неслась впереди прямо  к  узкому  проходу  между
рифами. Шлюпка Бутэна помчалась  за  ней.  Грести  оказалось  нелегко,
потому что обе шлюпки были переполнены ранеными,  которые  лежали  под
скамьями, обливаясь кровью. Моряки напрягали все  силы,  чтобы  скорее
вырваться в открытое море.
   Островитяне пустились бежать  вокруг  бухты,  чтобы  взобраться  на
рифы, прежде чем шлюпки французов успеют выйти в море.
   Мутону удалось опередить бежавших. Он  провел  свою  шлюпку  сквозь
пролив прежде, чем они  вскарабкались  на  рифы.  Но  зато  Бутэну  не
посчастливилось. В проливе его шлюпка подверглась ураганному  обстрелу
булыжниками с обеих сторон.
   Островитяне были искусные камнеметатели. Каждый из  них  без  труда
мог швырнуть двухфунтовый  булыжник  на  двадцать  -  тридцать  шагов.
Тяжелые камни посыпались  в  шлюпку,  кроша  весла,  скамьи  и  бочки,
проламывая черепа.
   Одним из первых упал Ламанон, пораженный  камнем  в  голову.  Бутэн
кинулся к нему, но ученый был уже мертв.
   Вряд ли хоть один человек остался бы жив, если бы  лейтенант  Мутон
не дал залпа по рифам из своей шлюпки. Островитяне отступили, и шлюпка
Бутэна вышла в море. На  ней  оставалось  не  больше  десяти  человек,
способных держать  весла.  Раненые  громко  стонали,  мертвецы  лежали
вповалку. У Бутэна была сломана правая рука.
   С капитаном  де  Ланглем  за  водой  отправилось  около  семидесяти
человек. А на фрегаты вернулось только сорок девять, да и те почти все
израненные и искалеченные.


                          Последняя встреча

   В конце января 1788 года вдоль восточного побережья  Австралии  шло
небольшое судно под английским флагом.
   В судне этом не было ничего достопримечательного, кроме трюма. Трюм
действительно был не похож на трюмы других судов. Его пересекали вдоль
и поперек чугунные решетки.
   Командовал  этим  судном  Артур  Филипп.  Он  отвез   в   Австралию
каторжников, которых британское правительство решило поселить  в  этой
далекой, пустынной стране. Так Англия использовала открытия Кука.
   Капитан Артур Филипп теперь налегке возвращался домой.
   Чугунные клетки, в которых недавно томились заключенные,  опустели.
Каторжники  бродили  теперь  по  бескрайним  австралийским   равнинам,
добывая себе пропитание охотой.
   Капитан Филипп не  был  на  родине  больше  года  и  очень  спешил.
Путешествие началось благополучно, ветер дул попутный.
   Однажды утром, разглядывая  горизонт  в  подзорную  трубу,  капитан
Филипп заметил два больших фрегата, которые быстро шли ему  наперерез.
Капитан  Филипп  был  смущен.   Он   не   слыхал,   чтобы   британское
правительство собиралось посылать военные суда в  австралийские  воды.
Но, заметив на фрегате французский флаг, капитан смутился еще  больше.
Англия и Франция за последние десятилетия много  раз  воевали  друг  с
другом. Последняя война  окончилась  всего  четыре  года  назад.  Быть
может, за то время, что он не был на родине,  война  вспыхнула  вновь?
Капитан Филипп  глянул  на  жерла  многочисленных  орудий  французских
фрегатов, потом на две свои старые пушки и решил, что дело его плохо.
   А между тем с фрегатов уже  заметили  корабль  капитана  Филиппа  и
направились прямо к нему. Что делать? Удрать? Но быстроходные  фрегаты
без труда догонят его. Попытка к бегству, пожалуй, разозлит французов.
Капитан Филипп во всем положился на судьбу, убавил ход и стал ждать.
   Через полчаса, поручив управление кораблем своему штурману, он  сел
в шлюпку и отправился в  гости  на  фрегат  "Компас".  Спустили  трап.
Поднявшись на палубу,  капитан  Филипп  опытным  взором  моряка  сразу
заметил, что на французском фрегате не  все  благополучно.  Почему  на
таком  огромном  военном  корабле  такая   немногочисленная   команда?
Недостаток рабочих рук ощущался и в неубранной,  немытой  палубе  и  в
перепутанных, плохо закрепленных канатах. Какие  изможденные,  усталые
лица у матросов, какая у них изношенная одежда!
   Но капитан Филипп ничего не сказал  французам.  Он  привык  держать
свои соображения при себе.
   - Вас просит к себе капитан Лаперуз, -  обратился  к  нему  пожилой
офицер, рука которого была забинтована и подвешена к груди.
   Филипп прошел вслед за лейтенантом Бутэном в капитанскую каюту.
   По радостному лицу Лаперуза капитан  Филипп  понял,  что  Англия  и
Франция находятся в мире.
   -  Вы  едете  на  родину,  капитан  Филипп?   -   спросил   Лаперуз
по-английски.
   Лаперуз во время последней войны побывал в английском плену  и  там
научился говорить на английском языке.
   - Да, я возвращаюсь  из  Австралии  в  Ливерпуль,  -  по-французски
ответил Филипп.
   Капитан Филипп во время  последней  войны  побывал  во  французском
плену и там научился  (правда,  далеко  не  в  совершенст