ову на шлюпке. Лаперуз  дал  свое  согласие,  но
потребовал, чтобы д'Экюр не высаживался на берег, а, остановившись  от
берега в нескольких шагах, выпроводил пассажиров прямо в воду.
   Шлюпку спустили, д'Экюр усадил в нее островитян, и  гребцы  взялись
за весла. Островитяне чинно уселись  на  скамейку,  но,  когда  шлюпка
отчалила, им надоело сидеть в тесноте. Они стали возиться,  толкаться,
раскачивать шлюпку. Д'Экюр прикрикнул на них. Тогда они  сняли  шляпы,
уложили в них, как в корзинки, все свои бусы  и  тряпочки  и  один  за
другим попрыгали в воду.
   - Стойте! Куда вы? Я вас довезу! - крикнул им вслед д'Экюр.
   Но они быстро  поплыли  к  берегу,  держа  свои  шляпы  высоко  над
головой, чтобы не замочить их.
   Д'Экюру пришлось вернуться на фрегат.


                           Похитители шляп

   На следующее утро Лаперуз  и  де  Лангль  отправились  на  берег  в
сопровождении астронома Дажеле, физика Ламанона, ботаника дю  Фрэна  и
всех офицеров, кроме вахтенных. На всякий случай для защиты отряда  от
нападения Лаперуз захватил с собою восемнадцать солдат морской  пехоты
под начальством поручика де  Вожуа.  Ботаник  дю  Фрэн  вез  несколько
мешков семян разных европейских огородных растений - капусты, моркови,
свеклы и тыквы. В шлюпке де  Лангля  лежали  связанные  овцы,  козы  и
свиньи.  Де  Лангль,  подражая  капитану  Куку,  решил  подарить  этих
животных островитянам.
   Островитяне встретили французов громкими криками. Их  собралось  на
берегу человек шестьсот. Лаперуз с удовольствием заметил, что все  они
безоружны,  кроме  двоих-троих,  которые  держали  в  руках  узловатые
дубинки. Он стал искать в толпе своих вчерашних гостей и  сразу  узнал
их по шляпам  и  бусам.  Обладатели  шляп  гордо  ходили  среди  своих
соплеменников, наслаждаясь всеобщей завистью.
   Выйдя из шлюпок, моряки прежде всего разбили на берегу палатку, где
расположился со своими инструментами астроном Дажеле,  который  должен
был определить по солнцу долготу острова Пасхи и проверить  вычисления
Кука. Островитяне вертелись,  толкались  и  мешали  работать.  Лаперуз
попросил их отойти от палатки хотя бы на три шага, по они не  обратили
на его слова ни малейшего внимания и по-прежнему напирали на французов
со всех сторон.
   Любопытство  их  было  не  совсем  бескорыстно.  Они   с   завистью
поглядывали на чудесные шляпы, украшавшие головы  матросов.  И,  когда
один  матрос  зазевался,  шляпа  его  оказалась  в  руке  пронырливого
островитянина. Матрос пустился в погоню, по вор бесследно исчез.
   Через минуту шляпы были украдены еще у двух матросов.  Ограбленные,
не зная, что делать, испуганно смотрели на свое начальство.  Если  они
станут драться с ворами, за  воров  вступятся  все  туземцы,  придется
стрелять, и начнется побоище. А если они  не  вернут  своих  шляп,  им
влетит за потерю казенного имущества.
   Но Лаперуз разрешил их сомнения.
   - Все, у кого будут украдены шляпы, - сказал он, - получат новые на
корабле. Только, пожалуйста, не ссорьтесь с островитянами.
   Когда палатка была  готова,  решили  начать  исследование  острова.
Палатки, шлюпку  и  астронома  Дажеле  оставили  под  охраной  солдат.
Остальные разбились на два отряда. Один отряд состоял  из  Лаперуза  и
офицеров "Компаса", другой -  из  де  Лангля,  офицеров  "Астролябии",
ботаника дю Фрэна и физика Ламанона. Лаперуз повел  свой  отряд  вдоль
берега, а де Лангль - в глубь острова. Островитяне  тоже  разделились:
одни остались у палатки, другие побрели за  де  Ланглем,  а  несколько
человек пошло с Лаперузом.
   За поворотом берега Лаперуз увидел длинный, узкий и низкий сарай.
   - Дом! - закричал он.
   Но это был не дом, а целая деревня. Заглянув в дверь  сарая,  через
которую пролезть можно было только на четвереньках, Лаперуз увидел  по
крайней мере двести соломенных лежанок. Этот  сарай  -  общий  дом  не
отдельной семьи, а целого племени. Построен он был из тростника - леса
на острове Пасхи нет, и островитяне  принуждены  были  обходиться  без
дерева.
   Возле дома  путешественники  встретили  двух  старых  островитянок,
которых окружало несколько десятков маленьких ребят.
   - Неужели у этих двух старух столько детей?  -  спросил  Лаперуз  и
рассмеялся своему нелепому вопросу.
   Эти старухи были не матери,  а  няньки.  Они  нянчили  детей  всего
племени.
   Вблизи жилья Лаперуз не нашел ни ручья, ни  колодца.  Кук  в  своем
дневнике, хорошо известном Лаперузу, уверял, что на острове Пасхи  нет
никаких ручьев и островитяне пьют  воду  из  болотистых  луж,  кое-где
сохранившихся на дне оврагов. Из-за  безводья  остров  Пасхи  -  очень
неудобная стоянка для кораблей: здесь нельзя запастись пресной водой.
   Еще час трудной прогулки по прибрежным камням, и Лаперуз  наткнулся
на новую находку. Он увидел огромные каменные статуи, описанные Куком.
Статуи эти, вышиной  в  трехэтажное  здание,  стояли  на  пьедесталах,
сложенных из гладких, обтесанных камней. Каменные великаны бесстрастно
глядели в морскую даль.
   Осматривая одну  из  статуй,  Лаперуз  взобрался  на  ее  подножие.
Островитянин, всюду ходивший за ним по пятам,  полез  туда  же.  Когда
Лаперуз, оглядывая туловище статуи, поднял голову, островитянин содрал
с него форменную капитанскую шляпу, спрыгнул и пустился бежать.
   - Держи! Держи! - закричали  стоявшие  внизу  офицеры  и  бросились
вдогонку за вором.
   Капитанская шляпа стоила не дешево, и второй такой  у  Лаперуза  не
было. Но Лаперуз решил, что раз простым матросам приходится весь  день
мучиться на солнце без шляп, почему же он должен ходить  в  шляпе?  И,
повинуясь приказанию капитана, офицеры  вернулись  к  статуе,  оставив
дерзкому вору его драгоценную добычу.
   Осмотрев статуи, Лаперуз пошел назад к палатке. Дажеле, поручик  де
Вожуа  и  все  восемнадцать  солдат  встретили  его  без  шляп.   Зато
островитяне, толпившиеся вокруг палатки, щеголяли в шляпах, франтовато
сдвинутых набекрень.
   Лаперуз, не дожидаясь возвращения де Лангля, отправился на корабль.
Он хотел сменить лейтенанта д'Экюра, который командовал "Компасом"  во
время его отсутствия. Д'Экюр, передав  "Компас"  капитану,  поехал  на
берег.
   - Оберните голову какой-нибудь тряпкой, а шляпу оставьте в каюте, -
посоветовал ему Лаперуз, - а не то вернетесь без шляпы.
   Приехав на берег в великолепном тюрбане из старых тряпок, лейтенант
д'Экюр принялся  расспрашивать  Дажеле  обо  всем,  что  случилось  на
острове с самого утра. Солдаты, прислушиваясь к  разговору  ученого  и
офицера, совсем забыли о шлюпках.  Островитяне  этим  воспользовались.
Один из них забрался в шлюпку, выкрал оттуда большое ведро и  помчался
с ним в глубь острова. Ведро,  ярко  сверкавшее  на  солнце,  казалось
островитянину необыкновенной драгоценностью.
   Солдаты, увидев бегущего вора, подняли крик. Ведер на фрегате и без
того не хватало. Нужно непременно изловить наглого грабителя и  отнять
у него ведро.
   Услышав громкие крики солдат, островитяне, стоявшие возле  палатки,
кинулись наутек вместе с вором. Д'Экюр, поручик де Вожуа и два солдата
пустились вдогонку  за  туземцами.  Долго  бежали  они  по  каменистой
тропинке и уже отчаялись догнать быстроногих островитян, как вдруг  те
остановились.
   - Отдайте наше ведро! - сердито закричал д'Экюр.
   Но островитяне вместо ответа стали швырять во французов камнями. На
лбу у одного солдата вскочила шишка.
   - Залп в воздух! - приказал солдатам д'Экюр.
   Оба солдата выстрелили в воздух. Но островитяне,  не  знавшие,  что
ружьями можно ранить и убивать людей,  нисколько  не  испугались.  Они
стали прилежно собирать на тропинке камни и  затем  двинулись  лавиной
навстречу французам, колотя палкой о краденое ведро, как в барабан.
   Ружья д'Экюра и де Вожуа  были  заряжены  дробью.  Они  выстрелили.
Дробинки разлетелись во  все  стороны,  и  раненых  оказалось  человек
пятнадцать. Правда, раны были совсем пустячные, но вся толпа  в  диком
ужасе пустилась бежать, оставив ведро на поле битвы.


                                Король

   А тем временем отряд до Лангля все  дальше  и  дальше  забирался  в
глубь острова.
   Идти было трудно, потому что весь остров Пасхи  усыпан  камнями,  о
которые постоянно спотыкаешься. Путники на веревках  тащили  за  собой
коз, овец и свиней, а на спинах несли  мешки  с  семенами.  Прошло  не
меньше двух часов,  прежде  чем  они  наконец,  к  величайшему  своему
облегчению, добрались до обработанных полей.
   Поля были очищены от камней.  Камни  грудами  лежали  в  канавах  и
оврагах. Де Лангль подивился  терпению  островитян  -  им  приходилось
перетаскивать огромные камни на собственных плечах, потому что  у  них
не было никаких домашних животных.
   В защищенных  от  ветра  долинках  островитяне  сажали  бананы.  Но
банановые деревья здесь были хилые и  давали  плохой  урожай.  Никаких
земледельческих орудий  у  островитян  не  было.  Они  не  знали  даже
деревянной лопаты. Де  Лангль  встретил  женщину,  занятую  обработкой
поля. Она копала палкой ямки в земле.
   - Вот отличное место для  посева!  -  воскликнул  дю  Фрэн,  увидев
полянку, очищенную от камней.
   Развязали мешки и дю Фрэн принялся сеять морковь, репу и тыкву.
   - Из этих семян  выйдут  растения,  которые  можно  будет  есть,  -
старался он объяснить островитянам, засовывая кулак  в  рот  и  двигая
челюстями.
   Островитяне, следовавшие за  отрядом  с  самого  берега,  казалось,
отлично поняли его. Они потащили его к  другой  полянке,  удобной  для
посева, и попросили сеять и там. Дю Фрэн охотно исполнил их просьбу.
   Вскоре они подошли к  дому-деревне,  такому  же  самому,  как  тот,
который попался на берегу Лаперузу. Из дома вылезла целая армия  голых
коричневых ребятишек. За  ними  присматривала  хромая  старуха.  Возле
дверей до Лангль заметил несколько кур. Курица - единственная домашняя
птица на острове Пасхи. Домашних животных у островитян не было совсем.
Даже собак они никогда не видали.
   Навстречу де Ланглю вылез седой,  сгорбленный  старик  с  палкой  в
руке. Увидев его, островитяне  притихли.  Проталкиваясь  через  толпу,
старик колотил своей палкой по головам. Получившие удары и  не  думали
возражать - они боялись этого старика. И де Лангль  решил,  что  перед
ним - островитянский король.
   Низко поклонившись, он преподнес королю в  подарок  козла,  барана,
овцу и двух свиней. Вежливо,  словами  и  знаками,  разъяснил  он  его
величеству, какую пользу могут принести эти  животные  острову  Пасхи.
Его величество слушал,  любезно  улыбаясь  беззубым  ртом.  Подаренных
животных матросы привязали к тяжелому камню возле дома.
   Но тут взор короля упал на кончик носового платка, торчавший  у  де
Лангля из кармана. Король запустил к нему в карман руку, крепко сжал в
кулаке платок и помчался в горы.
   Де Лангль от удивления не мог вымолвить ни слова. Человек, которому
он только что сделал такой подарок, человек, с которым он обошелся так
ласково, человек богатый и могущественный  -  и  вдруг  украл  у  него
носовой платок! Этого де Лангль никак не мог понять.
   Оставив подаренных сбежавшему королю животных, он повел свой  отряд
обратно к морю. Начало уже смеркаться, когда моряки, усталые, голодные
и, конечно, без шляп, подошли к палатке Дажеле.
   - В шлюпки! - скомандовал де Лангль.  -  Надо  спешить  на  фрегат.
Завтра чуть свет мы уходим отсюда.
   И действительно, на следующее утро Лаперуз приказал подымать якоря.
   Выйдя на палубу, он  заметил  в  воде  возле  "Компаса"  тех  самых
шестерых островитян, которые посетили его третьего дня. Он разрешил им
подняться  наверх.  С  удивлением  моряки  увидели,  что   островитяне
притащили с  собой  длинную  веревку,  сплетенную  из  водорослей.  Не
обращая ни на кого внимания, они  протянули  свою  веревку  через  всю
палубу от носа до кормы. Веревка была немного длиннее корабля, но  они
оторвали от нее лишний кусок и бросили его в море.
   - Понял! - вскричал Лаперуз. -  Они  решили  точно  измерить  длину
нашего фрегата.
   Островитяне деловито свернули свою веревку и прыгнули в воду. Ветер
вздул паруса.
   Остров Пасхи медленно растаял вдали.


                          По водной пустыне

   От острова Пасхи Лаперуз направился прямо на север. До  прибытия  в
Северную Америку ему предстояла еще одна остановка - на открытых Куком
Гавайских островах.
   "Всюду до меня побывал великий Кук, - с горечью  думал  Лаперуз.  -
Когда же и я открою наконец какую-нибудь землю, не известную ни одному
мореплавателю?"
   Та часть Тихого  океана,  которая  лежит  между  островом  Пасхи  и
Гаваями, была еще совсем неведома европейцам. Корабли Кука  подошли  к
Гаваям совсем с другой стороны, и Лаперуз надеялся,  что  ему  удастся
открыть в этом незнакомом море новые острова.
   К верхушке мачты привесили корзину. В этой корзине  каждый  день  с
утра до вечера сидел матрос с подзорной трубой. Волны то подымали,  то
опускали  фрегат,  корзина  раскачивалась,  как  люлька,  но   матрос,
висевший на страшной высоте, не отрывал глаз от  горизонта.  Когда  от
качки ему становилось дурно, его стаскивали вниз и  в  корзину  сажали
другого. Матросы охотно соглашались на это  мучительное  дело,  потому
что тому, кто первый заметит берег, Лаперуз обещал большую награду.
   За фрегатом днем и ночью следовали рыбьи стаи. Давно уже морякам не
приходилось есть свежей пищи  -  все  солонина  да  солонина.  Матросы
сделали удочки и в свободные часы  принимались  удить  прямо  с  борта
корабля. Но рыба на  крючки  не  попадалась.  Тогда  придумали  другой
способ. Из проволоки устроили маленькие остроги и стали запускать их в
рыб. Рыба шла так густо, что острога часто попадала  в  цель.  Острогу
вместе с большой бьющейся рыбой за веревку втаскивали на палубу.
   Иногда рыба была так велика, что веревка не выдерживала и лопалась.
Рыба уплывала, унося острогу. Но случалось, что через  несколько  дней
эта самая рыба попадалась вторично, и моряки вытаскивали  свою  старую
острогу из ее спины. Это очень их удивляло.
   - Одни и те же рыбы плывут за нами вот уже вторую  тысячу  миль!  -
говорили они.
   5 мая перешли экватор и вступили в  Северное  полушарие.  Опять  по
ночам вместо Южного Креста на небе сияла Большая Медведица.
   28 мая 1786 года увидели горы Гавайского архипелага. Неведомое море
между островом Пасхи и Гаваями было пройдено. Лаперуз  приказал  снять
корзину с  мачты.  Ему  не  повезло.  Среди  этого  огромного  водного
пространства, куда никогда до него не заглядывали мореплаватели, он не
нашел ни одного острова.


                     Лаперуз у Гавайских островов

   Гавайские острова, как  большие  зеленые  клумбы,  возвышались  над
синей  гладью  океана.  Нежные  очертания  кудрявых  гор   дрожали   в
прозрачном воздухе.
   Фрегаты вошли в пролив между двумя  островами.  Справа  был  остров
Мауи, на котором Кук был убит,  слева  -  остров,  который  Кук  видел
издали. Лаперуз повернул налево.
   Остров был  цветущим  садом.  Даже  гул  прибоя  не  мог  заглушить
пронзительного щебета птиц. Высокие пальмы кивали  кораблям  кудрявыми
головами. С гор текли ручьи и, пробежав  сквозь  многолюдные  деревни,
впадали в море.  Вокруг  деревень  росли  бананы,  посаженные  прямыми
рядами. Ветер доносил с берега сладкий запах цветов.
   Но подойти к этому острову оказалось нелегким делом. Лаперуз  нигде
не мог найти бухту. А остановиться прямо посреди пролива  между  двумя
островами было слишком опасно - порывистый сквозной  ветер  сорвал  бы
фрегаты с якорей. Даже в шлюпках нельзя было высадиться, потому что  у
берега бушевал прибой, с которым не справится ни одна шлюпка.  Команда
сжимала кулаки от досады. Особенно  ручьи  соблазняли  моряков.  Вода,
взятая в Консепсионе, начала портиться, и пить ее было неприятно.
   Лаперуз повел фрегат вокруг острова.  Он  надеялся  найти  бухту  с
другой стороны. А между тем с берега сорвалась целая флотилия  быстрых
лодок, нагруженных всякой всячиной: живыми свиньями, рыбой,  бананами,
кокосами и какими-то  красными  тканями.  Лодки  пытались  пристать  к
кораблям. Однако, едва они подходили к "Компасу" или "Астролябии", как
волны, поднятые кораблем, переворачивали их кверху днищем. Но гавайцы,
как и все полинезийцы, удивительные пловцы. Они  снова  переворачивали
свои лодки, спасали тонущих свиней, вылавливали кокосы и опять неслись
за фрегатами.
   Фрегаты  обогнули  остров.  Едва  они  обошли  мыс,   вид   острова
совершенно изменился. Тут не было ни лесов, ни ручьев. Куда ни  кинешь
взор - всюду  одни  голые  бурые  камни.  Только  у  редких  крохотных
деревушек торчали тощие стволы пальм да зеленела хилая травка. На этом
острове все потоки  текли  с  гор  в  одну  сторону,  оставляя  другую
безводной.  За  какой-нибудь  час  наши  путешественники  из  пышного,
благоухающего, напоенного жизнью  сада  попали  в  иссушенную  солнцем
пустыню.
   Но зато здесь Лаперузу без труда удалось найти удобную гавань.  Уже
стемнело, когда "Компас" и "Астролябия", войдя в нее, бросили якоря.
   Тотчас же фрегаты были окружены лодками. Особенно  много  собралось
их возле "Компаса". Гавайцы целыми толпами лезли  на  палубу,  таща  с
собой свои товары.
   Лаперузу не хотелось пускать на корабль гавайцев, убивших  капитана
Кука. Он боялся их. Наступила ночь - уследить за ними в темноте  будет
очень трудно. Торговлю можно начать и завтра.
   Выйдя на палубу, Лаперуз оглушительно закричал в рупор:
   - Табу! Табу!
   Это слово Лаперуз прочитал в дневнике Кука. Кук  говорит,  что  все
полинезийцы боятся слова "табу" больше всего на свете. Все страшное  и
священное, все, к чему нельзя прикасаться, они называют "табу".
   - Табу! Табу! - кричал Лаперуз.
   И гавайцы попрыгали с палубы в свои лодки.  Через  десять  минут  в
бухте наступила полная тишина.
   Наутро они явились снова. Лодки едва держались на воде - столько  в
них было товаров. Разговаривать на  фрегатах  стало  невозможно:  визг
свиней заглушал все слова.
   Лодки прибывали с самых отдаленных  частей  острова  и  даже,  быть
может, с других островов. Лаперуз по-прежнему не  пускал  гавайцев  на
палубу. Они сидели в лодках и, как на базаре, громко выкрикивали  свои
товары.  Французы,  конечно,  не  упустили  такого   удобного   случая
запастись свежими съестными припасами.
   Гавайцы пренебрежительно относились к стеклянным  бусам  и  пестрым
тряпочкам. Такой хлам они соглашались брать только в подарок, но не  в
уплату за товар. Им подавай железо - ножи, топоры, обручи от бочек. За
железо они согласны были отдать все, что угодно.  Также  очень  ценили
они маленькие зеркальца.  Этих  зеркалец  -  величиной  чуть  побольше
пятака - Лаперуз за два часа продал несколько тысяч.
   В полдень Лаперуз приказал прекратить торговлю. Было закуплено  уже
более  трехсот  живых  свиной,  для  которых  пришлось  устраивать  на
кораблях особые свинарни. Кладовые ломились от кокосов и бананов.
   Лаперуз не собирался долго оставаться  на  Гавайских  островах.  Он
спешил в Северную Америку. Но, прежде чем  покинуть  бухту,  он  решил
узнать, нельзя ли здесь поблизости запастись пресной водой. Нужно было
совершить экскурсию на берег.
   Помня  трагическую  гибель  капитана  Кука,  Лаперуз,  несмотря  на
миролюбивый вид туземцев, старался быть как можно осторожнее. На берег
отправились четыре шлюпки. В  двух  шлюпках,  шедших  впереди,  сидели
солдаты морской пехоты с ружьями наготове. Они должны  были  оборонять
две другие шлюпки, в которых ехали оба капитана, ученые и офицеры.
   Высадившись  на  берег,  солдаты  построились   полукругом,   чтобы
защищать шлюпки от нападения с любой стороны. Но гавайцы, во множестве
столпившиеся на берегу, оказали французам самый дружеский прием.  Один
из них, высокий красавец,  одетый  в  красную  мантию,  держа  в  руке
деревянное копье, выступил вперед.  Подойдя  к  Лаперузу,  он