оговорить  с
Эшу.
   Рутерфорд нашел сосновый сук и зажег его о  свою  почти  догоревшую
щепку. С новым факелом в руке он полез обратно в  пещеру.  Идти  назад
оказалось труднее, потому что  теперь  ему  приходилось  подыматься  и
подъем был довольно крут. Рутерфорд все время  внимательно  осматривал
своды, стараясь не пропустить своей шахты, ведущей в дом.  Наконец  он
достиг ее. Факел был больше ему не нужен, и он бросил его в  ручей.  И
полез по шесту вверх, как по мачте.
   Взобравшись на верхний конец теста, он вдруг услышал громкий  стук.
Стук доносился сверху. Он понял, что стучат в дверь  его  дома.  Дверь
заперта на щеколду. Быть может, стучат уже давно. Он испугался, как бы
не взломали дверь и не нашли подземелья. Тогда все пропало. Нужно  как
можно скорее влезть наверх и явиться к ним.
   Между верхним концом шеста и полом дома было теперь  очень  большое
расстояние.  Хватаясь  руками  за  выступы  стенки,  вися  над  черной
пропастью, Рутерфорд полез вверх и вылез из ямы. В  дверь  колотили  с
такой силой, что  дрожал  весь  дом.  Очутившись  на  полу,  Рутерфорд
торопливо закрыл яму доской и засыпал доску тонким  слоем  земли.  Это
заняло полминуты. Тогда он подошел к двери и открыл ее.
   За дверьми стоял Эмаи. Он был один. У его ног лежал  длинный  узкий
предмет, завернутый в несколько циновок.
   Вождь подозрительно оглядел Рутерфорда.
   - Отчего ты не выходил, Желтоголовый? - спросил он. - Я очень долго
стучал в твою дверь.
   - Я спал, - ответил Рутерфорд.
   - Спал? - переспросил Эмаи. -  Никогда  нельзя  спать  так  крепко,
Желтоголовый. Хороший воин должен  просыпаться  от  малейшего  шороха,
чтобы враг не мог незаметно подкрасться к нему.
   Подозрительный взор Эмаи скользнул по босым ногам Рутерфорда.
   - Скажи, Желтоголовый, - спросил он, - отчего у тебя мокрые ноги?
   - Я сейчас нечаянно опрокинул себе на ноги тыкву с водой.
   Подозрительность вождя улеглась. Он  долго  молча  смотрел  в  лицо
своему пленнику. И наконец сказал:
   - Они хотели съесть твоего друга. Но я им не позволил. Я жалею, что
убил его. Он не виноват. Знахарь тоже не виноват. Моя мать была  очень
старая женщина, и пришла ей пора умереть.  Похорони  своего  друга  но
обычаям твоей страны. Я принес его тебе. Вот он.
   С этими словами Эмаи  откинул  край  циновки,  закрывавшей  длинный
узкий предмет, который лежал на земле. Рутерфорд увидал  окровавленное
лицо Джека Маллона.
   Он с  удивлением  взглянул  в  лицо  людоеда,  у  которого  хватило
благородства сознаться в сноси неправоте.
   Не сказав ни слова, Рутерфорд втащил тело своего  убитого  друга  в
дом и закрыл дверь.


                         Внезапное нападение

   Рутерфорд похоронил Джека Маллона  возле  частокола,  в  нескольких
шагах от своего дома.  На  могильный  холмик  он  поставил  деревянный
крест. Оставалось только сделать надпись, что здесь лежит матрос  Джек
Маллон,  двадцати  лет,  убитый  новозеландцами.  Но,   к   сожалению,
Рутерфорд не умел ни читать, ни писать.
   Новозеландцы хоронили мать своего вождя. Они отнесли труп старухи к
реке и положили его в воду. Через полчаса, вытащив труп из  воды,  они
тщательно отделили мясо от костей. Побросав мясо в  реку,  они  вымыли
кости и сложили их в корзину. Эту корзину отнесли назад в  деревню  и,
покрыв  циновкой,  повесили  на  верхушку  столба,  стоявшего  посреди
пустыря. Столб окружили забором и объявили его табу -  всякий,  кто  к
нему прикоснется, будет убит. Для охраны могилы на  корзину  поставили
злого деревянного божка.
   Следующим утром вожди соседних  деревень,  прибывшие  на  похороны,
отправились в свои владения. Они торопились,  потому  что  время  было
неспокойное и в окрестностях каждую минуту могли  появиться  передовые
отряды  войска  Сегюи.  Эмаи  дал  каждому  своему  гостю  для  охраны
несколько воинов. Длинные пироги переполнились народом и  помчались  к
противоположному берегу реки.
   - Беспокоиться нам пока нечего! - кричал Эмаи уезжавшим  вождям.  -
Мы оставили Сегюи возле устья  реки  Пиако.  Он  там  занят  войной  с
приморскими селениями. Эта война займет много времени,  и,  я  уверен,
они будут здесь не раньше, чем через десять дней. А за десять дней  мы
успеем приготовиться к защите.
   Отъезжающие вожди и воины хором запели военную песню. С этой песней
они переправились через реку и исчезли  в  лесу.  Пироги  остались  на
противоположном берегу реки, чтобы воины, сопровождавшие вождей, могли
возвратиться.
   Не  прошло  и  двух  часов  после  их  отъезда,  как  вся   деревня
всполошилась.  Забил  барабан.  Мужчины,  дремавшие   на   солнцепеке,
вскочили и кинулись к воротам. Рутерфорд, услышав шум, побежал  вместе
с ними. В ворота  протиснуться  было  почти  невозможно.  Воины,  таща
копья, мэры, топоры, ножи, ружья, толкались,  ломились,  сбивали  друг
друга с ног. В конце концов толпа вынесла Рутерфорда за частокол, и он
остановился на склоне холма, который круто спускался к реке. И  увидел
страшное зрелище.
   За рекой, где были  расположены  деревенские  огороды,  разбрасывая
ногами незрелые дыни и тыквы, сновали темные полуголые люди с  ружьями
в руках. Их было много, этих людей, весь противоположный  берег  кишел
ими,  как  муравьями.  Они  хватали  женщин,  работавших  на  огороде,
связывали их и тащили в лес. Многие женщины  пытались  сопротивляться,
кусались, царапались, и их безжалостно били прикладами.
   - Сегюи! Сегюи! - кричали воины Эмаи, в бессильной ярости  потрясая
копьями.
   Они видели, как уводили в плен их жен, матерей, дочерей, и ничем но
могли помочь, потому что пироги находились на другом берегу реки.
   "Откуда Сегюи достал столько ружей  для  своих  воинов?  -  подумал
Рутерфорд. - Эмаи, разгромив  корабль,  достал  только  дюжину  ружей.
Сколько же  кораблей  должен  был  разгромить  Сегюи,  чтобы  снабдить
ружьями всю свою армию?"
   Эмаи  подбежал  к  самой  воде,  поднял  свое  ружье  и  выстрелил.
Некоторые из его воинов, имевшие ружья, выстрелили тоже. На том берегу
двое воинов, вскрикнув, упали. Но сейчас же грянул  ответный  залп  из
нескольких сотен ружей. Защитники деревни, стоявшие кучкой  на  склоне
холма, оказались отличной мишенью. Услышав  вокруг  себя  свист  пуль,
Рутерфорд лег на траву. Он видел, как вокруг него падали люди.  Войско
Эмаи стремглав кинулось к  узким  воротам  частокола,  давя  убитых  и
раненых. Рутерфорд хотел встать, но кто-то из бегущих в давке наступил
ему на лицо ногой. И всякий раз, когда он  хотел  приподняться,  босые
ноги  перепуганных  воинов  бросали  его  снова  на  землю.   Измятый,
раздавленный, он потерял сознание.
   Но через минуту  он  очнулся.  Тело  его  мучительно  ныло.  Подняв
голову,  он  увидел  пироги,  плывущие   через   реку.   Воины   Сегюи
переправлялись на другой берег, чтобы штурмом взять деревню Эмаи.  Они
громко пели хвастливую военную песню. Многие в руках держали палки, на
которых торчали отрубленные головы с развевающимися перьями. Это  были
головы тех вождей, которые недавно гостили в деревне Эмаи. Воины Сегюи
встретили их в лесу и убили. Всего два часа назад эти вожди пели ту же
самую песню, которую теперь поют их убийцы.
   В одной из пирог везли связанных женщин, взятых  в  плен.  Пленницы
кричали так громко, что заглушали пение своих поработителей.
   Рутерфорд с трудом поднялся на ноги, озирая склон  холма,  усеянный
мертвыми телами. Живые уже все укрылись  за  частоколом.  Воины  Сегюи
заметили его с пирог и начали стрелять. Он слышал, как пули  пролетали
мимо него. Стараясь спасти свою жизнь, он кинулся к воротам, ведущим в
деревню.
   Но ворота были уже  доверху  заложены  толстыми  бревнами.  Деревня
приготовилась к защите. Высокий  частокол  был  угрюм  и  неприступен.
Рутерфорд стал  громко  кричать,  прося  впустить  его.  Но  обитатели
деревни, готовясь к обороне, не слышали  его  криков.  Да  если  бы  и
слышали, они не стали бы в такую  опасную  минуту  раздвигать  тяжелые
бревна, загораживавшие вход, чтобы впустить одного человека, и  притом
чужака. Рутерфорд кричал все громче, а между тем пули жужжали  вокруг,
впиваясь  в  бревна  частокола.  Если  бы  новозеландцы  умели   лучше
целиться, он  давно  был  бы  убит.  С  каждым  взмахом  весел  пироги
подходили все ближе и ближе.
   Отчаявшись попасть в деревню, Рутерфорд  побежал  вдоль  частокола.
Частокол круто поворачивал, и через минуту он  укрылся  за  поворотом.
Здесь пули уже не могли его настигнуть. Перед ним был дремучий лес. Он
кинулся в заросли  исполинского  папоротника  и  пустился  бежать  без
оглядки.


                              На помощь!

   Он бежал до тех пор, пока не выбился  из  сил.  И  наконец  упал  в
мягкую ложбинку, укрытую со всех сторон папоротником. Долго лежал  он,
прислушиваясь к выстрелам, которые  громко  ухали  вдали,  заглушаемые
шумом леса.
   Сначала он ни о чем не думал и только тяжело дышал. Но потом  вдруг
вспомнил, как воины Сегюи брали в плен женщин.
   - Эшу! - в ужасе прошептал он.
   Ведь она тоже работала в поле. Как  это  ему  раньше  не  пришло  в
голову. Она была там, за рекой, и, конечно, тоже попала в плен.
   Он  сел.  Из-за  леса  доносился  гул  многих   голосов,   щелканье
выстрелов. Он сидел среди папоротников,  прислушивался  и  думал.  Эшу
безусловно попала в плен, и воины Сегюи перевезли  ее  с  собой  через
реку. Она лежит  где-нибудь  здесь,  в  их  лагере,  совсем  недалеко,
связанная и избитая.
   Рутерфорд вынул из-за пояса нож и внимательно осмотрел  его.  Потом
встал и осторожно побрел назад, к  деревне.  Шел  он  очень  медленно,
стараясь не шуметь. Если кто-нибудь заметит его в лесу, он погиб.
   День клонился к вечеру. Рутерфорд сквозь  ветви  сосен  видел,  что
солнце стоит уже довольно низко.  Идти  ему  пришлось  долго,  гораздо
дольше, чем он предполагал. Как далеко убежал он в  лес,  спасаясь  от
пуль! Стрельба прекратилась.  Но  голоса  становились  все  слышнее  -
значит, Сегюи не увел еще своего войска.  Рутерфорд  раздвигал  стебли
папоротника  и  тихонько  крался  вперед.  Оказавшись  в  окрестностях
деревни, он лег на траву и пополз. Медленно извивался  он,  как  змея,
стараясь не хрустнуть веточкой, не стукнуть камнем. И наконец впереди,
между стволами сосен, увидел фигуры двигавшихся людей.
   Он замер. Окраина леса, прилегавшая к деревне, была  полна  воинов.
Деревья заслоняли их от Рутерфорда, но по голосам  он  знал,  что  они
очень многочисленны и находятся совсем близко. Иногда он видел их. Они
бродили между деревьями и собирали хворост. Однажды два воина чуть  не
наткнулись на  Рутерфорда.  Они  прошли  в  трех  шагах  от  него.  Он
притаился в траве  не  дыша,  и  они  его  не  заметили.  Воины  Сегюи
отличались от воинов Эмаи только тем. что почти у каждого  за  плечами
было ружье. Откуда они достали столько ружей?
   Солнце зашло, и наступили сумерки.  Рутерфорд  с  нетерпением  ждал
темноты. Наконец  в  полумраке  засверкали  пока  еще  бледные  костры
осаждающих. Рутерфорд осторожно пополз вперед, к деревне. Он  держался
кустов, зарослей папоротника, и его не замечали.  И  вот  впереди,  на
фоне почти совсем потемневшего неба, он увидел частокол.
   Деревня, притаившись, молча ждала нападения. Рутерфорд подумал, что
нападающим  нелегко  будет  взять  эту  деревянную  крепость.   Всякий
смельчак, который рискнет взобраться  на  частокол,  будет  немедленно
сброшен  оттуда   копьем.   Доказательством   этому   служили   трупы,
разбросанные вокруг и освещенные прыгающим светом  костров.  А  сквозь
толстые бревна стен не пройдет никакая пуля.
   Но скоро Рутерфорд понял, что  нового  штурма  крепости  не  будет.
Сегюи решил овладеть крепостью другим способом. Его воины  собирали  в
лесу  сухой  хворост  и  складывали  его  кучками   возле   частокола.
Достаточно будет одной головни  из  костра,  и  всю  крепость  охватит
пламя. Огонь заставит пасть  эти  неприступные  стены.  Эмаи  совершил
ошибку, подпустив врагов так близко к своей деревне. Впрочем,  как  он
мог им помешать? У него полтораста воинов, а у Сегюи  не  меньше  двух
тысяч. У него дюжина ружей, у Сегюи  не  меньше  двух  тысяч.  У  него
дюжины  ножей,  у  Сегюи  несколько  сотен.  Увидев  сложенный  вокруг
частокола хворост, Рутерфорд знал, что участь деревни решена.
   Он полз по лагерю осаждающих. Воины сидели возле ярких  костров,  а
он держался в темноте, и они не видели его. Он  медленно  передвигался
от костра к костру, ища взятых в плен женщин.
   И наконец он нашел их.
   Женщины были привязаны к соснам шагах  в  пятидесяти  от  частокола
родной деревни. Каждую из них прикрутили к стволу не спиной, а грудью,
вероятно для того, чтобы они не видели происходящего вокруг.  Пленницы
молчали словно мертвые, и Рутерфорд догадался, что им заткнули рты.
   Неподалеку от них  горел  костер.  Вокруг  костра  сидели  воины  -
человек десять - и жарили на камнях рыбу. Они были  так  заняты  своим
делом, что на  женщин  не  обращали  никакого  внимания.  Свет  костра
терялся  среди  деревьев,  и  пленницы  находились  почти  в  темноте.
Рутерфорд тихо крался между ними, ища Эшу. Он осмотрел больше двадцати
неподвижных женских фигур, прежде чем заметил ее.  Лицо  девушки  было
крепко прижато к стволу сосны. Тело  ее  оказалось  опутанным,  словно
паутиной, множеством тонких веревочек, и она не  могла  пошевелить  ни
рукой, ни ногой.
   Рутерфорд осторожно поднялся на  ноги  и  вынул  свой  нож.  Быстро
перерезал он все веревки, одну за другой. Девушка,  почувствовав,  что
связывавшие со путы уничтожены, обернулась. Только теперь увидела  она
своего освободителя.
   - Идем, Эшу, - прошептал он.
   Она ничего не ответила и схватилась обеими руками за свой  рот.  Он
вдруг заметил, что в ее широко  раскрытый  рот  вложен  большой  кусок
дерева, мешающий ей говорить. Он с силой выдернул деревяшку у нее  изо
рта. Она застонала.
   И в ту же минуту сзади прогремел выстрел. Воины, сидевшие у костра,
заметили его. Схватив девушку за руку, он стремительно  потащил  ее  в
лес, в темноту. Грянули новые выстрелы, и он услышал сзади топот  ног.
За ними гнались.
   Он чувствовал, что Эшу не может бежать. У нее  затекли  от  веревок
ноги. Она падала при каждом шаге, и ему  приходилось  волочить  ее  за
собой по земле. Он поднял ее, взвалил себе на плечи и побежал.
   Весь лагерь осаждающих всполошился. За ним гналась уже целая толпа.
Жужжали пули, но он оставался невредим, так как  плохо  был  виден  во
тьме. Погоня настигала его. Тяжелая ноша, которую он тащил на  плечах,
замедляла его бог. Он мчался, сам не зная куда,  не  разбирая  дороги,
ломая кусты и ветви. Иногда он  неожиданно  менял  направление,  чтобы
сбить своих преследователей с толку. Но они всякий раз опять  замечали
его, и погоня возобновлялась.
   Сердце его стучало. Он чувствовал, что бежит медленнее.  За  спиной
он уже слышал дыхание воина, который бежал впереди  всех  с  копьем  в
руках. Рутерфорд знал, что сейчас это копье вонзится ему в спину.
   - Брось меня, - задыхаясь, прошептала Эшу. - Убегай  сам.  Я  мешаю
тебе бежать.
   Но Рутерфорд собрал последние  силы  и,  не  оглядываясь,  помчался
дальше. Погоня была уже совсем близко. Он ни на что не надеялся и  все
же бежал.
   И вдруг земля выскользнула у него из-под ног. Он почувствовал,  что
летит по воздуху куда-то вниз, в черную пропасть.  Со  страшной  силой
ударился он обо что-то. Рот и глаза залепило ему рыхлой землей.


                                Битва

   Рутерфорд с трудом сел, плюясь и фыркая. От ушиба ныла  вся  спина.
Глянув вверх, он увидел две высокие  земляные  стены,  между  которыми
извивалась узкая темно-синяя речка неба, усеянная яркими звездами. Ему
сделалось дурно при мысли, что он упал с такой высоты.
   - Где мы? - спросила Эшу чуть слышным голосом.
   Она лежала рядом с ним и испуганно глядела вверх.
   - Мы в овраге, - сказал  Рутерфорд.  -  В  овраге  за  деревней.  К
счастью, мы упали на кучу песка. Только это спасло нас.
   - А где тот большой страшный воин, который гнался за нами?
   - Он остался там, наверху. Они больше не будут преследовать нас,  -
рассмеялся Рутерфорд. - Они уверены, что мы разбились насмерть.
   По дну оврага с тихим плеском бежал ручеек. Рутерфорд заметил  его,
потому что в нем отражались звезды. Подойдя  к  ручейку,  Рутерфорд  с
наслаждением вымыл разгоряченное лицо. Неужели это тот  самый  ручеек,
который течет из его подземелья?  Пораженный  этой  мыслью,  Рутерфорд
обернулся к девушке и сказал:
   - Идем!
   - Куда? - спросила Эшу. - Ближайший выход из этого  оврага  в  двух
днях пути отсюда.
   - Идем! - настойчиво повторил  Рутерфорд  и  протянул  руку,  чтобы
помочь ей встать.
   Эшу поднялась, по сейчас же, вскрикнув, снова повалилась на  песок.
Падая в овраг, она растянула себе связки на левой  ноге  и  ходить  не
могла. Рутерфорд взвалил ее на плечи и понес. Он быстро шагал  по  дну
оврага, направляясь против течения ручья.
   Почти все дно оврага было завалено острыми камнями,  и,  упади  они
немного правее или левее, их ждала смерть.
   Ломая кусты, раздвигая тростник, Рутерфорд шел все дальше.  Наконец
ручей круто свернул, и Рутерфорд нащупал  руками  вход  в  пещеру.  Он
тащил удивленную и  испуганную  Эшу  по  темным  подземным  коридорам,
ощупью находя себе путь во мраке.  Девушку  он  придерживал  на  плечо
левой рукой, а правой беспрерывно касался потолка, чтобы не пропустить
шахты, ведущей наверх, в его дом. В конце концов он нашел эту шахту  и
остановился.
   - Держись крепче! - прошептал он девушке.
   Эшу обхватила его шею руками и повисла у него на спине. Он полез по
шесту вверх. В узкой, как печная труба, шахте им двоим было  тесно,  и
они с  трудом  протискивались  вперед.  Шест  гнулся  под  их  двойной
тяжестью. И все же они благополучно добрались до его верхушки.
   - Становись мне на плечи, Эшу, и подыми доску,  которую  найдешь  у
себя над головою, - сказал Рутерфорд.
   И через минуту они были уже в доме пленников. Но  Эшу  все  еще  не
понимала, где она находится, и испуганно жалась  к  своему  спасителю.
Рутерфорд отодвинул щеколду и распахнул дверь.
   Им в лицо хлынул такой ослепительный свет,  что  они  на  мгновение
зажмурились. По земле бегали тени. Прыгающие  языки  пламени  со  всех
сторон лизали черное небо.
   - Мы в нашей деревне! - воскликнула Эшу.
   - Воины Сегюи подожгли частокол, - сказал Рутерфорд.
   Частокол горел сразу во многих местах. С грохотом рушились  тяжелые
бревна. Люди, окруженные кольцом огня,  беспомощно  метались  под  гам
собак и  плач  детей.  Воины  подымали  копья  -  им  хотелось  скорее
сразиться с врагом. Но враг был неуязвим, заслоненный стеной пламени.
   Ветер носил искры по воздуху, и соломенные хижины  вспыхивали  одна
за другой.  Они  сгорали  сразу, с необыкновенной  быстротой - в  одно
мгновение на месте большой хижины оставалась  маленькая  темная  кучка
пепла. Хозяева даже не пытались спасать свои жилища - они  знали,  что
загоревшуюся солому потушить невозможно.
   В самом  конце  улицы  возле  заложенных  бревнами  ворот  частокол
внезапно рухнул, образовав широкое отверстие. В это отверстие  хлынули
осаждающие, прыгая босыми  ногами  через  горящие  поваленные  столбы.
Защитники деревни преградили им дорогу. Наконец-то враги сошлись лицом
к лицу. На таком близком расстоянии ружья были бесполезны, и завязался
отчаянный рукопашный бой.
   При ярком пламени пожара Рутерфорд с порога своего дома видел,  как
впереди защитников мелькали длинные  перья  Эмаи.  Верховный  вождь  с
необыкновенной ловкостью владел мэром, и рука его  не  знала  промаха.
Рядом с ним стояли его воины, готовые защищать  каждый  вершок  родной
улицы. Но  как  их  мало,  храбрых  защитников,  и  как  многочисленны
нападающие! Все  воины,  которых  Эмаи  послал  сопровождать  соседних
вождей, погибли. Другие пали на скло