ал лейтенант.
   И через минуту нос шлюпки врезался в прибрежный песок.
   - Глядите, башмаки! - вдруг крикнул солдат, первым выпрыгнувший  на
берег.
   - Где башмаки? Какие башмаки?
   Солдат  нагнулся  и  поднял  с  земли  два  стоптанных   матросских
башмака.
   - Я знаю, чьи это башмаки, - мрачно сказал  другой  солдат.  -  Это
башмаки матроса Удгауза. У него ноги колесом, и только он  один  может
так криво стоптать башмаки.
   - Ищите, ищите! - закричал лейтенант. -  Мы  должны  обыскать  весь
этот берег!
   И сейчас же сам наткнулся на находку.
   В  высокой  траве  стояло   двадцать   больших   плетеных   корзин,
наполненных мясом.
   - Солонина! - вскричал один из солдат.
   - Нет, мясо свежее, - заметил другой.
   - Собачье мясо, - сказал третий. - В этой проклятой стране  нет  ни
быков, ни свиней, ни баранов.
   И толкнул корзину носком сапога. Корзина перевернулась. Груда  мяса
вывалилась  на  окровавленную  траву.  На  самом  верху   этой   мелко
изрубленной кучи мяса лежала отрубленная человеческая рука.  Возле  ее
согнутого локтя были ясно видны две большие лиловые буквы: "Т.Г."
   - Назад! К шлюпке! - приказал лейтенант, и отряд хмуро потащился  к
берегу.
   На голом холме стояли новозеландские  воины  и  потрясали  копьями,
глядя на медленно идущих по высокой траве англичан.
   -  Дозвольте  проучить  этих  собак,  сэр!  -  закричали   солдаты,
обращаясь к лейтенанту.
   И, раньше чем тот успел ответить, грянул залп, потом другой,  потом
третий. Лысый холм покрылся трупами.
   Лейтенант Бэрни, вернувшийся  вместе  со  своим  отрядом  только  в
одиннадцать часов вечера, доложил мне обо всем. Я решил отказаться  от
бесполезной мести озверевшим людоедам и как можно скорее покинуть  эту
мрачную страну. На другой день мы снялись с якоря".
   Так закончил докладную записку капитан Фюрно.
   Полгода спустя "Отвага", обойдя с юга Австралию и пройдя через весь
Индийский океан, с порванными  парусами,  с  поломанной  оснасткой,  с
полумертвой от голода и цинги командой добралась до голландского порта
Капштадт [теперь - Капстад (Кейптаун)] на мысе Доброй Надежды.


                          Опять среди льдов

   - Мы сейчас проходим под средним сводом Лондонского моста, - сказал
Кук.
   - Что вы сказали? - спросил Форстер-младший.
   -  Под  нами  мутная  вода  Темзы,  в  которой  отражаются   баржи,
набережные и дома, - продолжал Кук.
   Форстера пробрала дрожь. Шутка ли -  мчаться  к  Южному  полюсу  по
неведомым морям на корабле, которым  командует  помешавшийся  капитан!
Только сумасшедший,  находясь  в  южной  части  Тихого  океана,  может
полагать, что он  плывет  по  Темзе  и  проходит  под  средним  сводом
Лондонского моста.
   - И тем не менее Лондон никогда еще не был так далеко от  нас,  как
сейчас, - говорил Кук. - Он расположен на другой стороне земного шара,
как раз под нами.
   Форстер рассмеялся. Так вот оно что! Капитан Кук  прав.  "Решение",
может быть, действительно плывет  под  Лондонским  мостом.  Но  Лондон
находится на одном конце земного диаметра, а "Решение"  -  на  другом.
Если бы в Лондоне стали копать яму и прорыли насквозь землю, землекопы
вылезли бы из недр как раз под килем "Решения".
   Путешественники проникли уже гораздо  дальше  к  югу,  чем  прошлым
летом,  и  все  еще  не  встречали  льдов.  Погода  стояла   холодная,
пасмурная, но море было чисто.
   Кук уже стал думать, что Южного материка не существует.  Но  теперь
его увлекала к югу  другая  надежда  -  надежда  добраться  до  Южного
полюса.
   Вот корабль пересек Южный Полярный круг и солнце перестало заходить
- дни и ночи кружит по небу, - а они все еще мчатся дальше на юг.
   Но 30 января 1774 года было  замечено,  что  облака  на  краю  неба
как-то странно  сверкают.  Это  всегда  служит  признаком  приближения
льдов.  Через  полчаса  с  мачт  увидели   холмистое   ледяное   поле,
преграждавшее им путь.
   Подул холодный ветер, пошел мокрый снег. Снасти  покрылись  ледяной
корой, с рей  свешивались  гигантские  сосульки.  В  каютах  было  так
холодно, что спали не раздеваясь.
   Эдидей, никогда не видавший ни льда, ни  снега,  был  потрясен.  Он
сперва принял ледяное поле за землю и поражался ее белизне  и  блеску.
Но потом, когда ему показали, что лед может  таять  и  превращаться  в
воду, удивлению его не было границ. Падающий снег он называл небесными
камнями. Он собирал его и складывал в особый  ящичек,  так  как  хотел
привезти это чудесное вещество с собой на Таити и показать друзьям. Он
был глубоко огорчен, когда ему сказали, что сделать это не удастся.
   Полуночное солнце  наполняло  его  благоговейным  трепетом.  Каждый
вечер он ждал наступления темноты и,  видя,  что  солнце  остается  на
небе, в испуге убегал к себе в каюту.
   Этот молодой смышленый таитянин веселил всю команду,  соскучившуюся
во время длинного, однообразного пути.  Он  собрал  в  Новой  Зеландии
разные прутики и теперь связал их в пучок, причем каждый прутик  носил
у него  название  какой-нибудь  из  стран,  посещенных  им  во   время
путешествия. Был у него прутик "Тонгатабу", прутик "Новая Зеландия"  и
даже прутик "Военуа Тита", что по-таитянски значит "Белая Земля".
   - Эти прутики помогут мне не забыть те страны,  где  я  побывал,  -
объяснял Эдидей матросам. - А то ведь так всего не упомнить.
   Впрочем, увидев какое-нибудь новое чудо, он не радовался, а скорее,
наоборот, печалился.
   - Чего ты жалуешься, Эдидей? - спрашивали его. -  Ведь  ты  объехал
полмира. Тебе будет чем похвастаться на родине.
   - Никто мне там не поверит, - грустно отвечал Эдидей.
   Ледяное поле преградило путь кораблю.
   Там, где, по мнению ученых, должен был  находиться  Южный  материк,
Кук не нашел ничего, кроме моря.
   Однако, если бы ему удалось проникнуть еще немного дальше к югу, он
открыл бы  Южный  материк.  Потому  что  Южный  материк  действительно
существует - он называется Антарктидой.
   Но Антарктиду открыли  русские  мореходы  Беллинсгаузен  и  Лазарев
почти через полсотни лет после второго плавания Кука.
   А Кук, не дойдя до Антарктиды, повернул свой корабль на север.


                             Погибший мир

   Теперь предстоял долгий путь домой. Но  по  пути  домой  Кук  хотел
посетить неизвестные и малоизвестные области Тихого океана.
   11 марта мореплаватели увидели желтые горы острова Пасхи.
   Этот остров открыл в 1687 году пират Эдуард Дэвис. Потом, на  пасху
1722 года, его посетил голландский капитан Якоб Роггевейн и назвал его
островом Пасхи. С тех пор до Кука никто не видел этого острова.
   Голые базальтовые скалы  отвесными  склонами  подымались  из  воды,
придавая острову вид неприступного замка. Какой угрюмый, неприветливый
край! И нигде ни одного дерева - только бурые кусты да желтая трава.
   Но никакой земле наши мореплаватели не радовались так  сильно,  как
этому большому выжженному камню,  торчавшему  со  дна  океана.  Три  с
половиной месяца носились они по полярным  морям.  От  дурной  воды  и
несвежей пищи  у  половины  команды  начиналась  цинга.  Сам  Кук  был
простужен, измучен и мечтал о возможности провести несколько часов  на
берегу.
   Мудрено ли, что бесплодный остров показался им раем?
   А   когда   из-за   мыса   выплыла   лодочка,   в   которой   сидел
рыбак-островитянин,  удивленно  глядевший  на   корабль,   Эдидей   не
выдержал, прыгнул в воду и поплыл к нему навстречу. Он влез  в  лодку,
обнял растерявшегося рыбака, сунул ему в руку сразу два гвоздя  и  сам
сел за весла. Через минуту он втащил островитянина на палубу и, смеясь
от счастья, поставил его перед Куком.
   Их окружила вся команда. Островитянин по виду был похож на  таитян,
и это давало надежду, что с ним можно будет сговориться.
   - Спроси, Эдидей, есть ли у них бананы! - кричали офицеры.
   - Хорошая ли здесь вода?
   - Много ли они держат свиней?
   - Скажи ему, что мы хорошо заплатим.
   - Мы дадим все, чего они захотят.
   По несчастный рыболов от страха лишился дара слова, и его  пришлось
отпустить, ничего от него не  добившись.  Решено  было  немедленно  же
ехать на берег.
   На острове  Пасхи  жило  всего  шестьсот  -  семьсот  человек.  Они
говорили на полинезийском языке, но из всех полинезийских  племен  это
было, пожалуй, самое нищее племя. Жители острова  Пасхи  не  имели  не
только свиней, но и собак, которые были даже у новозеландцев. Питались
рыбой да крысами, в изобилии водившимися на острове. Пресной воды было
мало,  и  они  возмещали  ее  недостаток  тошнотворно-приторным  соком
дикорастущего сахарного тростника.
   Купить на острове Пасхи было нечего. Кук приобрел несколько  корзин
свежей рыбы, дал матросам возможность побродить по берегу и решил  как
можно скорее убираться отсюда.
   Моряки уныло поникли головами.
   Но  зато  ученые  были   вознаграждены   за   все   страдания.   Их
заинтересовали исполинские статуи, высеченные из цельного  камня.  Эти
статуи были рассеяны  по  всему  острову.  Стояли  они  на  гигантских
платформах, тоже высеченных из камня.
   Форстер-сын расспрашивал островитян, откуда у них эти  статуи,  кто
их сделал, что они  означают.  Но  островитяне  ничего  не  могли  ему
объяснить и с суеверным ужасом глядели на гигантские каменные глыбы.
   И Форстер решил, что  эти  статуи  вряд  ли  созданы  теми  людьми,
которые сейчас обитают на острове Пасхи. Во-первых, людей там  слишком
мало, им не под силу было  бы  ворочать  этакие  глыбы,  а  во-вторых,
невозможно себе представить, чтобы такая  сложная  работа  могла  быть
выполнена жалкими топориками, сделанными из камней и ракушек.
   Оставалось предположить,  что  на  острове  Пасхи  обитал  когда-то
многочисленный, могущественный и культурный народ. Но это казалось еще
невероятнее. Слишком уж мал остров Пасхи, слишком  отдален  от  других
берегов, а главное - слишком бесплоден.
   И Форстеру пришла в голову  смелая  идея.  А  что,  если  несколько
столетий назад остров Пасхи был совсем не такой, как сейчас? Что, если
он был неизмеримо больше и плодоноснее? Что, если он составляет только
крохотную частицу  какого-нибудь  материка,  вследствие  землетрясения
погрузившегося на дно океана?  Сколько  здесь  базальтов  и  застывшей
лавы! Все это говорит о сильной и недавней вулканической деятельности.
На этом материке могли быть города, храмы, дороги,  нивы,  пастбища  и
миллионы  людей,  богатых,  просвещенных,   знакомых   с   науками   и
искусствами. А теперешние жители  -  это,  может  быть,  обнищавшие  и
одичавшие остатки великого народа, смешавшиеся  с  туземцами  соседних
островов, перенявшие их язык и забывшие о своем славном происхождении.
И только статуи, свидетели былых времен, помнят об их великом прошлом.


                       Таитянский военный флот

   Так как остров Пасхи не мог снабдить корабль всем необходимым,  Кук
решил еще раз посетить Таити.
   21 апреля 1774 года с "Решения" увидели таитянские горы.
   Эдидей заплакал от радости.
   Кука встретили как старого друга. Король О-Ту поцеловал его.
   Изголодавшаяся команда была немедленно снабжена  всем  необходимым.
Было время урожая, и Кук никогда еще не видел Таити таким  цветущим  и
обильным. Матросы отдыхали и радовались.  Они  привыкли  встречать  на
этом острове покой, дружбу и хорошую пищу.
   Таитян  волновало  важное  политическое  событие.  Жители  островка
Эймео,  расположенного  в  десяти  милях  от  Таити,  взбунтовались  и
отказались  признавать  власть  короля   О-Ту.   Таитяне   подготовили
карательную экспедицию против  непокорных.  По  берегу  бродили  толпы
вооруженных мужчин,  прибывших  из  дальних  селений,  по  ночам  жгли
костры, пили каву, плясали военные пляски.
   Все было готово к походу, ждали только флота, который крейсировал у
противоположного берега Таити.
   Кук столько наслышался о красоте и могуществе этого  флота,  что  с
нетерпением ждал его прибытия.
   Наконец настал этот торжественный день.
   Кук стоял на берегу вместе  с  О-Ту  и  Форстером,  когда  в  бухту
влетели таитянские пироги. Вот как описывает Кук это событие  в  своем
судовом журнале:
   "Флот состоял из 160 военных судов и 150 судов, предназначенных для
подвоза съестных припасов. Военные суда имели от  40  до  50  футов  в
длину. Над носовою их частью расположены платформы, где стояли воины в
полном вооружении. Гребцы сидели внизу между столбами, поддерживающими
платформы, по одному человеку на  каждый  столб.  Таким  образом,  эти
платформы были приспособлены только для боя. Суда для подвоза съестных
припасов гораздо меньше и лишены платформ. На больших судах сидело  по
сорок человек, а на малых  -  по  восемь.  Я  высчитал,  что  всего  в
таитянском флоте занято 7700 человек,  но  многие  офицеры  сочли  эту
цифру преуменьшенной.
   Все  суда  были  украшены  разноцветными  флагами  и   представляли
величественное зрелище, какого мы не ожидали  увидеть  в  этих  морях.
Впереди шел адмиральский корабль, состоящий из  двух  больших  военных
судов, соединенных вместе. На  нем  ехал  командующий  флотом  адмирал
Товга, пожилой человек с красивым, мужественным лицом.
   - Да здравствует О-Ту! -  кричали  мореходы,  выскакивая  на  берег
прямо перед своим королем.
   - Да здравствует  Товга!  -  кричали  сухопутные  войска,  встречая
идущего им навстречу адмирала.
   Одежда воинов была пышна и пестра. Она  состояла  из  трех  больших
кусков ткани: нижний - белый, средний - красный, верхний -  бурый.  На
головах они носили высокие шишаки, сплетенные из прутьев и  украшенные
голубыми, зелеными, белыми перьями и зубами акул.  Один  только  Товга
вместо шишака носил чалму, которая очень  шла  ему.  Поздоровавшись  с
О-Ту, он подошел ко мне и обнял меня".
   Кук  был  не  прочь  посмотреть  на  предстоящую  войну  таитян   с
эймеосцами, но, к сожалению,  он  должен  был  спешить,  так  как  ему
хотелось посетить никому не ведомый остров  Эспириту-Санто  [теперь  -
остров   Эспириту-Санта],  отмеченный  на  карте   одного   испанского
мореплавателя.
   На прощание он пригласил Товгу к себе на корабль.
   Товга вел себя как настоящий моряк. Больше всего  его  интересовало
устройство корабля. Он спрашивал о назначении каждого паруса,  каждого
каната, понимая все  с  одного  намека,  и  задавал  такие  сложные  и
разумные вопросы, что Кук только удивлялся его уму и догадливости.
   Товга восхищался искусством англичан.
   - Если бы у нас был хоть маленький парусный кораблик,  -  восклицал
он, - мы были бы непобедимы на морях!
   И Куку пришло в голову подарить таитянам небольшой парусный  бот  с
каютой и палубой, который в разобранном виде лежал в трюме  "Решения".
"Мы слишком многим обязаны этому народу, - думал Кук, - чтобы  уехать,
не сделав им никакого подарка".
   Когда бот составили и спустили в воду, Товга пришел  в  восхищение.
Но, когда  ему  сказали,  что  этот  бот  отныне  будет   принадлежать
таитянскому флоту, он засмеялся от счастья. Он проехал  на  нем  вдоль
всего берега при ликующих криках народа, отлично справляясь с рулем  и
парусами. Несколько двадцативесельных пирог  попробовали  угнаться  за
ним, но сразу остались позади.
   Два часа спустя О-Ту и Тонга прибыли  на  "Решение"  с  официальным
благодарственным визитом. Чего-чего только они не привезли с собой!  И
свиней, и кокосов, и бананов! К глубокому их огорчению,  Кук  приказал
все это отослать назад, так как все кладовки  на  "Решении"  были  уже
заполнены доверху. Впрочем, это не испортило торжества.
   Эдидей стал самым знаменитым человеком на Таити. Он ходил из хижины
в хижину и, перебирая свои прутики, рассказывал о странах,  в  которых
ему удалось побывать. Но ему не слишком  верили.  Однажды  на  корабль
явилось несколько таитян и, вызвав Кука,  они  попросили  его  уличить
Эдидея, который утверждал, что он видел  белые  камни,  которые  могли
превращаться в воду. И Куку  стоило  многих  усилий  убедить  их,  что
Эдидей говорил правду.
   Перед самым отъездом Эдидей заявил, что в Англию он не поедет.
   - Почему? - спросил его Кук.
   - Я женился, - ответил Эдидей.
   - Я могу взять и твою жену.
   - Нет, я уже построил себе здесь дом.
   Кук подарил ему несколько топоров, целый ящичек  бус,  поцеловал  и
отправил на берег.


                            Новые Гебриды

   Роясь в старых испанских картах, Кук на одной из них  нашел  остров
Эспериту-Санто, расположенный к северо-западу от Новой Зеландии. Ни об
этом острове, ни  об  окружавшей  его  части  океана  ничего  не  было
известно. Кук решил, прежде чем вернуться на родину, разрешить загадку
этого острова и, воспользовавшись свежим ветром, пустился в путь.
   15 июля перед ним открылась цепь больших гористых островов.  Трудно
было решить, который из них видел испанский  мореплаватель.  Чтобы  не
обидеть своего предшественника, Кук оставил название Эспириту-Санто за
самым большим из них, а всему архипелагу дал имя "Новые Гебриды".
   Первый остров, к которому он пристал, назывался Маликоло. Это  была
лесистая гористая страна в сто километров в длину. Жители ее нисколько
не походили на таитян и новозеландцев: у них были  курчавые  волосы  и
черная, как у негров,  кожа.  Вся  их  одежда  состояла  из  пояса,  с
которого спереди свешивался пучок соломы.
   Леса на Маликоло были непроходимы. Деревья густо оплетены  лианами,
сквозь которые пробиться можно было только с топором в  руках.  Однако
островитяне в этих лесах чувствовали себя отлично. Казалось,  им  было
легче лазить по деревьям, чем ходить по земле.
   Форстер-младший подобрал на берегу несколько брошенных  копий  и  с
удивлением заметил,  что  их  острые  наконечники  выпачканы  какой-то
липкой мазью.
   - Это яд, - сказал он Куку. - Здешние жители опаснее новозеландцев.
Идти в глубь острова - опасно, а  на  берегу  нам  нечего  делать.  Мы
должны скорее убраться отсюда.
   "Решение" долго шло к югу, лавируя между островами.  Все  они  были
похожи на Маликоло. Всюду по  берегам  бродили  толпы  голых  людей  и
швыряли в воду копья и камни.
   Но 6 августа моряки  наткнулись  на  остров,  который  своим  видом
значительно отличался от всех остальных.  Посередине  его  возвышалась
большая конусообразная гора, из вершины которой  валил  густой  черный
дым. Приблизившись, Кук увидел, что леса на острове местами  вырублены
и то тут, то там  растут  банановые  деревья,  посаженные  правильными
рядами.  Это  внушало  надежду,  что  жители   этого   острова   дадут
возможность экспедиции запастись водой и прикупить съестных припасов.
   В воздухе пахло гарью. Дым, извергаемый горою, осаждался, и  паруса
"Решения" почернели от копоти. Все на корабле покрылось сажей.  Только
что выстиранное белье через несколько часов приходилось снова стирать.
   Ночью моряки были свидетелями необычайного зрелища: дым, освещаемый
снизу, из кратера, казался огненно-красным и огромным кровавым  языком
распластался по звездному небу.
   Наутро бросили якорь. Корабль сразу же окружили пироги. Жители были
с виду такие же, как на соседних островах, но к морякам относились без
всякой свирепости. Они  кидали  оружие  на  землю,  махали  пальмовыми
ветвями и зазывали пришельцев на берег.
   Кук попробовал заговорить с ними по-таитянски, но напрасно. Язык их
с таитянским не имел ничего общего. Знаки они тоже  понимали  плохо  -
недогадливость их даже порой удивляла путешественников.
   Остров этот назывался "Танна". Жители Танны - самое  культурное  из
всех новогебридских  племен.  Но  насколько  они  были  беспомощнее  и
невежественнее таитян! Земледелие их  находилось  в  самом  зачаточном
состоянии. Расчищая  почву  от  леса,  они  рубили  деревья  каменными
топорами. Топоры эти были так плохи,  что  одному  человеку  удавалось
срубить не больше двух-трех деревьев за день.  Кук  приказал  матросам
вырубить для  туземцев  участок  леса,  над  которым  им  пришлось  бы
трудиться целый год,